За тишиной твоих мыслей

      Опустошение. Пожалуй, это слово вполне могло охарактеризовать то чувство, что я испытывала по дороге в квартиру Чонгука. У меня не осталось слёз для выплеска всех тех эмоций, что никак не могли найти выход. Боль так и сидела где-то в груди, пиная и сжимая сердце в тисках. Маме нужно время всё обдумать, прийти в себя, и тогда мы смогли бы всё обсудить. Быть может, тогда я рассказала бы ей ту дозволенную часть правды, что если не наладит наши отношения, то хотя бы не сокрушит окончательно. Возможно, стоило сделать это ещё в больнице, попытаться всё объяснить, но нам с Чонгуком определённо следовало обсудить, какие вопросы мне лучше не обсуждать с семьёй, а какие им следовало знать…       Но Тэхён. Если я знала, что мама отойдёт, рано или поздно меня выслушает, то дальнейшая история с Тэхёном имела достаточно призрачную перспективу. Воспоминание о его взгляде в ту секунду, каким он смотрел на меня в последний раз, перед тем как уйти, так и застыло у меня перед глазами. Взгляд преданного и разочарованного человека. Мысль, что я и есть тот человек, что разрушил его веру, только усугубляла моё состояние.       Давно стемнело, улицы, казалось, совсем пустые и покинутые в этот вечер. Холод окутал город так же, как чувство вины обволакивало моё сердце. Журналисты встретили нас вспышками фотоаппаратов, очередной порцией идиотских вопросов и наглым вторжением в наши личные границы. Я была не в том настроении, чтобы любезничать, но всё же все ругательства придержала при себе. Чонгук сжимал мою руку, я концертировала весь свой гнев на том, как его тёплые пальцы обжигали прикосновением мои. И становилось так тепло и спокойно…       Чонгук видел, как журналисты действуют на меня. Он старался отгородить всех, кто хоть на несколько сантиметров оказывался ближе, чем нужно. Он держался куда лучше, чем я, хотя в его жизни проблем намного больше, чем могло казаться. Но теперь я знала, как бы хорошо он ни прятал свои переживания, они всё равно были у него внутри.       Уже в машине, выезжая с парковки, Чонгук сказал, что в следующий раз, когда я захочу увидеть отца, он отправит со мной дюжину охранников, которые обо всём позаботятся — в мою строну и дышать побоятся. Забавно, что он думает о следующем разе. Он так уверен, что он будет? Мама отходчива, но также она и упряма. В следующий раз, когда я явлюсь в больницу, велика вероятность, что меня не обнаружат в списках допустимых лиц. Или мама переведёт отца в другую больницу, или заберёт его домой… В любом случае я не была бы так оптимистична, даже если надежда всё ещё теплится внутри.       — Ты как? Держишься? — спросил Чонгук, оттеняя своим серьёзным голосом рёв мотора. — Как бы паршиво всё ни было, просто знай, что всё наладится… Дай им время.       — Думаешь, Тэхён меня простит? Я врала ему. Врала о тебе… — я постаралась сглотнуть ком в горле и внезапно подступившие слёзы, как тема коснулась самой щепетильной на тот момент, — и это после того, как он всё время был со мной рядом и выслушивал о тебе всякие гадости…       Чонгук одной рукой вёл машину, а другой коснулся моего колена, мягко поглаживая. Это успокаивало.       — Насколько я знаю, ты недоговаривала. Это ещё не делает тебя лгуньей или плохим человеком…       — Давай, пойди и скажи это Тэхёну. Я в любом случае сильно перед ним виновата, — голос перешёл на шёпот, горло сдавливало, — ещё и мама… Как мне доказать, что ты… не такой, каким виделся последние два года… Что ты не виноват в том, что случилось…       Если бы Тэхён знал обо всём с самого начала, попытался бы он остановить мою затею? Дошла бы я так далеко, когда он всеми способами пытался меня отгородить?       — Мы придумаем что-нибудь, обещаю, — Чонгук на мгновение посмотрел на меня своим самым суровым взглядом, обещая куда больше, чем я могла ожидать, — если тебе так важно вернуть этого кретина, то мы что-нибудь придумаем…       Мне нравилось, как при всей своей холодности, к которой я всё ещё привыкала, Чонгук становился мягким. Одним касанием что-то в нём щёлкало, делало его уязвимее. Это большой прогресс по сравнению с тем, как мы начинали, и вот к чему мы пришли. Сидим в его машине, касаемся друг друга и одинаково мечтаем, как вернёмся в его квартиру и этой ночью уснём в объятьях друг друга. О большем и мечтать не стоит. Не сегодня, во всяком случае…       — В эту пятницу Хэллоуин. В университете будет ежегодная благотворительная игра по сбору средств для городской больницы. Команды наряжаются в костюмы, играют и всё такое… В прошлом году темой были мультфильмы, в этом — супергерои. Я хочу пойти. Не хочешь со мной?       — Массовое скопление людей не лучшая идея, Кэти. Особенно для нас. Особенно после того, каким было моё прошлое…       — Хочешь сказать, ездить по городу, ходить в магазины и заявляться в мой университет под ручку с Лесли приемлемо, а заглянуть на благотворительное мероприятие уже слишком? — я чуть прищурилась, наблюдая за ним, пусть моего лица отчётливо видно не было. — Ты чего-то боишься?       Чонгук ухмыльнулся, стрельнув в меня взглядом через густую темноту.       — Ты единственная причина для моих волнений, Кэти. С тех пор как я вернулся и ты высказала свою точку зрения насчёт наших отношений, ясно давая понять, что не отступишь, я только и думаю о том, какие ужасы тебя могут поджидать. Я делал людям больно. И если кто-то захочет мне отомстить, то будет действовать через тебя…       — Тогда почему ты уступил? В смысле, я счастлива, что всё складывается именно так. Просто не до конца понимаю, что заставило тебя передумать после вполне твёрдой позиции, что быть вместе нам не следует… Дай угадаю, должно быть моя проникновенная речь тогда под дверью твоей комнаты заставила тебя сдаться? Или, может, то, что было после…       Я смотрела на него в попытке уловить эмоции на его лице, но было слишком темно. Хотя я и так знала, что он улыбается. Но видеть это было бы приятно.       — Твоя речь была прекрасна. Но она лишь оборвала те последние ниточки моего самообладания, что держали мои мысли в стороне от тебя. Ещё в тот день, когда мы встретились в моём доме, перед ужином, я почувствовал, как трещу по швам…       Я положила руку поверх руки Чонгука, покоившейся на моём колене. Я ощутила разряд тока, волной прошедший по всему телу. Связь между нами, которую нельзя разорвать, но и отрицать тоже, всё так же была крепкой и несокрушимой.       — Почему твой отец спохватился так поздно? Ты будущий наследник. Если он хотел видеть в тебе подобие себя, то почему не начал с ранних лет… Два года разве достаточно?       Чон-старший был злым, беспринципным и ужасным человеком. Однако никогда в своей жизни я не замечала, чтобы он бил Чонгука или что-то делал с его мамой. Быть может, он даже любил их. Когда-то. Чонгук не был похож на жертву насилия. На его теле не было синяков или побоев… Ну, не считая тех, что он получал от других своих сверстников или пока занимался единоборствами. Но кто знает, какие кошмары скрывались за дверьми их дома…       — Мой отец из тех безумцев, которые думают, что никогда не умрут. Он намеревался править ещё многие годы… Может быть, даже надеялся пережить меня. А может, мама не позволяла впутывать меня… Хотя сомневаюсь, что отец уступил бы кому-то вроде моей матери, если бы захотел воспитывать меня в более жёстких условиях… Так или иначе, мне кажется, он просто осознал своё безвыходное положение…       — Какие у вас отношения с Алисией, Чонгук? В вечер ужина я заметила твою отстранённость и её попытки наладить с тобой контакт. Что произошло? Она провинилась в чём-то?       — Она тоже не знала, что я возвращаюсь. Отец истязал меня физически, а маму морально. Слал ей фотографии и видео того, как он издевается надо мной. Этому ублюдку нравилось, видать, представлять лицо мамы в ту минуту, когда она вскрывает конверт и немеет от ужаса… — голос Чонгука стал грубее, жёстче и злее. Ему не нравилось говорить об этом, но ради меня он не хотел молчать.       Я и не заметила, как мои кулаки непроизвольно сжались. Будь моя воля, я бы ударила этого гнилого человека по его мерзкой роже. Могу представить, что пережила Алисия, видя, какие страшные мучения испытывает её сын. Она не могла ему помочь, и эта беспомощность её сокрушила.       — Вам обоим досталось. Если бы только я знала, что с тобой происходило, — я сжала его руку ещё сильнее, словно пальцами сообщая о всей своей любви, — мне очень жаль…       — Если бы ты знала, то ничего сделать не смогла бы… Отец хорошо скрывал своё убежище.       Я набрала побольше воздуха в лёгкие, ощущая лёгкое подрагивание рук. Говорить на эти темы было в равной степени ужасно и любопытно. С одной стороны, интрига рассеивалась, правда наконец выходила на поверхность, но с другой — ужасные подробности, от которых кровь стыла в жилах…       — Чонгук, твои шрамы. Откуда они? От отца? Он резал тебя? — мой голос дрожал, как бы я ни старалась сохранять спокойствие.       Я слышала, как Чонгук тяжело вздохнул. Тема не была простой, особенно для того, кто перенёс все эти издевательства. В его голове явно крутились моменты с той поры, но что-то мне подсказывало, что услышать их я не смогу.       — Частично. Но в основном эти шрамы просто следствия сорвавшейся сделки или рук недовольных клиентов. Иногда мы связываемся с плохими людьми, но с хорошими финансовыми возможностями. Когда сделка срывается или, скажем, нам предъявляют ложные обвинения, мы можем... схватиться за оружие…       — Какой ужас, Чонгук. И тебе не страшно? — спросила я, всё так же надеясь разглядеть его лицо. И у меня это вышло, когда мы въехали на подземную парковку.       — Честно? Нет, — Чонгук заглушил мотор, мы одновременно вышли из машины, глядя друг на друга стоя по разным сторонам, — страшно будет, когда в один из таких плохих дней тебе придётся видеть, как я истекаю кровью или что-то вроде того…       — Не говори так, — разозлилась я, обходя авто и становясь радом с парнем. На меня смотрела печальная пара глаз. Я взяла Чонгука за руку, отчётливо ощущая биение сердца у меня в груди. — С тобой всё будет хорошо… Ты будешь осторожен ради меня и не пострадаешь… Мне больно это слышать. Так же больно, как и должно быть тебе, если я скажу, что это меня могут подстрелить в следующий раз…       — Нет, не произноси этого вслух. Прошу тебя, — Чонгук напрягся, подошёл вплотную ко мне и взял моё лицо в свои руки, мягко поглаживая кожу, глядя проникновенно мне в глаза, — с тобой всё будет хорошо. Никто не пострадает… Ты ведь веришь мне?       Я кивнула, падая в объятия парня. Чонгук прижимает меня к себе, и я чувствую себя совсем крошечной в его руках. И как тут не поверить, что этот человек способен меня защитить? Ведь он и без того делал это в тот момент.       Квартира встретила нас тишиной. Пахло специями и домашней едой. Джо хорошо постаралась, приготовила ужин, расправилась с ковром, и на месте старого кофейного столика уже красовался совершенно другой. Круглый и деревянный. Такой сложно будет разбить.       Это было так странно — ужинать вдвоём. Что-то вроде негласного свидания, где Чонгук словно пытался узнать меня по-новому. Атмосфера, в сравнении с утренней, кардинально отличалась. Чонгук держал меня за руку, позволял кормить себя и даже улыбался. Он спрашивал про мою учёбу, предлагал подыскать место для грядущей практики. Но об учёбе говорить совсем не хотелось. Мало того, что это тема далека от той, про которую мне вообще хотелось говорить, так ещё и напоминала о Тэхёне. Но тем не менее сказать кое-чего я не могла.       — Мне нужно на учёбу завтра, — сказала я, пока мы ужинали, — только не отговаривай меня, прошу… Мне всё ещё нужно образование.       Чонгук молчал. Затем томно вздохнул.       — Кто-то должен быть с тобой. Я не могу поехать, — ответил он, — можешь взять кого угодно, кто тебе больше нравится…       — Тот, кто мне нравится, только что сказал, что поехать не сможет, — улыбалась я, накрывая его ладонь своей. Снова этот электрический разряд, который я чувствовала, пожалуй, только с Чонгуком и ни с кем другим. — Но раз уже мне нужно выбирать, то пусть будет Ник… Он милый. Или, может, Шуга. Он, должно быть, злится на меня…       — Он назвал тебя неугомонной занозой в заднице…       — Справедливо. Тогда Ник. Ты ведь ему хорошо заплатишь, верно?       — Если он привезёт тебя в целости и сохранности, то я готов на любой гонорар, — ответил он, скорее, как упрёк мне, — ты ведь не сбежишь снова?        Я посмотрела ему в глаза, смотрящие на меня не то с обожанием, не то со страхом, и лишь кивнула, отрицая любые мысли о побеге. Да и к чему? Всё, что я хотела, уже получила. Разве человек, выигравший миллиард долларов, сбежит от своего приза?       — Я хочу, чтобы ты приехала в офис сразу после учёбы. Отец пришлёт своего адвоката с черновой версией договора. Но, честно говоря, я не совсем понял, для чего он? Брачный договор или…       — Этот договор — моя гарантия, что твой отец будет выполнять свою часть сделки, как я выполняю свою часть. Эта свадьба, как бы то ни было, сделка, которую мы заключаем. И мне не хочется, чтобы Чон хоть пальцем касался моих близких, если ему вздумается снова поиграть… Пусть ему и осталось совсем немного, но этот ублюдок крайне изобретателен.       — Мой адвокат всё устроит. Завтра ты выскажешь свои условия, мы их обработаем и составим договор. Тебя устроит?       — Устроит ли меня то, что мою работу будет делать профессионал? Конечно.       Я поцеловала Чонгука в щёку, встала и принялась убирать грязную посуду. Такая обыденная вещь, а у меня мурашки шли по коже. Каждый день готовить ужин (для начала мне стоило кое-чему поучиться… ладно, многому научиться), ждать Чонгука с работы (и надеяться, что он жив или его не ранили), заниматься обычными делами хорошей жены. Жены. Да у меня чуть тарелки не упали из рук, когда я примерила на себя этот статус. Жена Чонгука. Миссис Чон…       — Ай, — вскрикиваю я, когда голой пяткой натыкаюсь на что-то острое, — я на что-то наступила…       Чонгук не заставляет себя ждать. Через секунду забирает тарелки, быстро уносит на кухню и помогает дойти до дивана. Кусочек стекла впился мне в ногу. Не то чтобы больно, но приятным это точно не назовёшь.       — Кажется, кусочек стекла… — говорю я, вытаскивая прозрачный осколок, окрашенный моей кровью.       Чонгук суетливо пошёл искать аптечку, хотя ничего особенного не произошло.       — Прости, Кэти. Всё из-за меня… Я всё рушу. И тебя, кажется, тоже…       — Будет достаточно, если ты пообещаешь в следующий раз, когда тебе захочется устроить погром, не делать этого в своей квартире… Ты тоже мог пораниться…       Чонгук достал ватный диск, промочил в каком-то растворе и бережно приложил на небольшую царапину. Рана начала щипать, но не то чтобы сильно.       — Ты хотела сказать в нашей квартире… — он сказал это с такой естественностью, что у меня перехватило дыхание. Я изумилась, но вида не подала. — Хотя, может, пора подумать и об отдельном доме? — Чонгук подул на рану, которая по факту не требовала столько заботы. Но мне нравилось, как он это делает. Сердце так и трепетало.       — Удивительно, как быстро мы движемся. Ещё вчера ты и видеть меня не желал, а теперь съехаться предлагаешь? Ещё и в отдельный дом…       — Мне спокойнее, когда ты рядом и я знаю, где ты и что с тобой происходит. Это не в смысле, что за тобой будет организован тотальный контроль. Просто я волнуюсь за тебя… — голос дрогнул, — особенно, когда все новости завтра будут гудеть о том, что между нами происходит. Я должен позаботиться о тебе…