За тишиной твоих мыслей

      Не обращая внимания на Чимина и его возможные попытки притормозить меня, я летела к примерочным на всех парах. Ругань, стоящая на весь магазин, распаляла мою тревогу и подгоняла мои ноги. Я могла ожидать от этой поездки чего угодно, но только не ссоры, а особенно не того, что моя мать соизволит появиться. Сердце, не знающее, чего стоит ожидать, так и билось у самого горла.       — Не вижу поводов для споров, милые дамы, — спокойным тоном и с выраженным акцентом говорила мадам Пети, стоя в самом эпицентре происходящего, при виде которого мне уже захотелось сбежать, — мы только начали. Пожалуйста, присядьте…       Несмотря на громкие крики и голоса, все звуки сливались в одну сплошную неразбериху, в которой невозможно было разобрать ни слова. Я в тихом ужасе наблюдала, как моя мама, красная как рак, что-то пыталась донести до Алисии, которая в свою очередь возмущалась ровно с тем же порывом, что и она. Тётя Пэм, находясь в своей непосредственной стихии хаоса и разрухи, с удивительным упоением размахивала руками, что-то возмущённо пытаясь донести до остальных. И Патрик, сгорающий от стыда, не понимающий, как можно остановить конфликт, устроенный тремя женщинами, тёрся рядом с ними, но не взаимодействуя. Шуга так и стоял, даже не пытаясь приложить к примирению никаких усилий. Он словно находился где-то вне, не слыша и не видя происходящего.       Чимин, негодующий от того, во что превратилась обычная поездка за свадебным платьем, наклонился чуть ближе ко мне и прошептал самые соблазнительные слова, которые я могла от него услышать:       — Если хочешь, то можем уехать прямо сейчас, — он лукаво улыбнулся и подмигнул, подстрекая на побег, — одно твоё слово…       Я посмотрела на него и тяжело вздохнула. Какой бы заманчивой ни казалась идея сбежать и спрятаться на более безопасной территории, чтобы не угодить под прицел пулевой очереди, ситуация касалась и меня. Я не могла просто собраться и уехать, не разобравшись в том, что происходит, как бы сильно мне этого ни хотелось.       — Кто-то должен их успокоить, иначе они поубивают друг друга… — мне хотелось улыбнуться, но меня хватило только на то, чтобы раздражённо закатить глаза. Я коснулась плеча парня, чувствуя пальцами крепкие мышцы, спрятанные под одеждой, перед тем как сигануть в самое пекло.       Пять пар глаз тут же устремились на меня, вгоняя то в смущение, то в раздражение. Вероятно, моё появление не заставило их задуматься о том, что они творят, но, по крайней мере, позволило заткнуться. Наступила тишина, оставившая лёгкий звон в ушах после истеричных криков членов моей семьи. И только облегчённый вздох хозяйки магазина заставил меня улыбнуться и тут же подавить улыбку. Такова моя семья. Смесь льда, пламени и огромного куска дерьма, что тянула за собой тётя Пэм… И нет, я не о Патрике. Вообще, сейчас он казался самым адекватным человеком из всех присутствующих. Включая Шугу, который так и летал в облаках, оставляя за собой вопрос, не под кайфом ли он.       Удивительно, как одним своим появлением трое людей обесценили всю важность настолько значимого для меня события, как выбор свадебного платья. Не то чтобы я была против присутствия мамы и тёти Пэм, да даже Патрика, но у них не было никакого права врываться сюда и затевать потасовку. Если бы я знала, что всё так обернётся, то предпочла бы остаться дома и устроить примерку там… Сейчас же я была очень зла и разочарована.       — Кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? — процедила я сквозь зубы, неосознанно позволяя злости проникать в мои слова. — И где Мелисса? — я заглянула за спины утончённо одетых женщин и… тёти Пэм с Патриком, которые ни в коем случае не изменяли своей привычке носить несочетаемое, однако я так и не нашла девушку.       Я услышала тихие всхлипы в другой стороне комнаты, где-то за портьерой, там, где переодевали невест. И пусть мы не были с Мелиссой близкими подругами, возможно, никогда ими не станем, но какая-то часть обиды и за неё тоже коснулась меня. Я с тяжёлым рыком выдохнула, но раздражение никуда не исчезло.       Но все промолчали. Всё, что я видела, как грудные клетки быстро вздымаются после всех споров, где никто не то что не услышал друг друга, даже не попытался.       — Почему она плачет? — злилась я, видя, как все отводят взгляды, когда на них смотрю. Все, кроме мамы, которая так и смотрит на меня, поджав губу. — Дайте угадаю, тётя, это как-то связано с вами… Что вы сделали? Чем на этот раз вам не угодили?       Тетя не замялась, только выше задрала свой напыщенный нос, расправляя свои многочисленные вторые и третьи подбородки. Она не из тех, кто признает свою вину, извинится и отступит, она та, кто будет идти до конца, пока весь мир не рухнет и не погрязнет в апокалипсисе. Но даже тогда она не станет сожалеть.       — Я не хочу видеть свою будущую невестку, идущей под венец в той пошлой вульгарщине, которую втюхивают в таком порочном месте, как это… — тётя с демонстративной миной на лице встряхнула подол одного из платьев, висящих на манекене рядом с ней, — не хочу и цента здесь потратить…       — При всём моём уважении, тётя, Мелисса в состоянии и сама выбрать, в чём выходить замуж, — я сложила руки на груди, ожидая, что ещё она может выкинуть, — вы не можете указывать ей, что делать…       — Могу, милая моя, ещё как могу, — без какой-либо заминки говорит она, медленно шагая ко мне, — я плачу за свадьбу, за платье и всё остальное… Если уж кто и в праве выбирать, так это я.       — Дядя Лютер платит за эту свадьбу, а не вы, — ответила я, захлёбываясь злобой, — и поскольку его здесь нет, то Мелисса сама вправе сделать выбор… А если вас так сильно задевает финансовый вопрос, то мы сами оплатим ей его…       — Я оплачу, — вытянул руку Чимин, стоя прильнув плечом к дверному проёму, хитро улыбаясь, словно наслаждаясь этой напряжённой атмосферой, — первое и единственное свадебное платье в моей жизни, которое получит от меня женщина… — заявил он.       — Я бы на твоём месте так не зарекался, — с ехидством добавил Шуга, подавая признаки своего присутствия впервые за все это время.       Я не была намерена слушать и дальше то, как моя тётя берёт на себя право решать за остальных, как им дышать, говорить, одеваться… За свои годы я наслушалась этого от неё более чем достаточно, и меня уже мутило от её наставлений, но Мелисса не была готова к тому, что она входит в семью с настолько властной свекровью. Мелисса слишком мягкая и неуверенная, чтобы суметь противостоять ей.       — А ты, Патрик, будь мужчиной, наконец, собери яйца в кулак и постой за свою женщину. Может, Чимин ещё и сам женится на ней? Этого ты ждёшь? — в злости кинула я, глядя на кузена, но хорошо ощущая на себе испепеляющий взгляд тёти. — Вы двое должны строить свою жизнь, как хотите вы, а не как твоя мать. У тебя скоро будет жена, потом дети… Как ты собираешься брать ответственность за них, когда ты всё ещё не в состоянии ответить за себя? — Патрик смущённо опустил взгляд, молча краснея. Хотелось думать из-за того, что до него что-то начало доходить, а не просто потому что я отчитываю его на глазах у всех.       Я решила пойти к Мелиссе и чуть позже выяснить, в чём спор мамы и Алисии, но, думаю, здесь гадать особо не о чем. Всё и так очевидно, что сцепились они из-за свадьбы, к которой у обеих крайне противоречивый настрой. Но мне плевать, что хочет мама, потому что я выйду за Чонгука при любых обстоятельствах. Поговорю с ней позднее, когда немного остыну и морально буду готова всё с ней обсудить, лишний раз выслушивая, почему она против этого брака.       Остальные промолчали, не найдясь, что сказать. Я не жалела ни о чём из того, что прозвучало в тот момент. Если кто-то не согласен, то ткните меня в это носом, до тех пор я буду считать, что права. В какой-то мере мне стало легче, а в остальном хотелось найти боксёрскую грушу и бить её до тех пор, пока наполнитель не посыплется наружу.       Девушка сидела на круглом подиуме, обхватив себя руками, тихо содрогаясь от плача. Объёмная юбка свадебного платья, надетого на неё, лежала вокруг её крохотного тела, походя на большую зефирку. Видя её в таком состоянии, у меня содрогалось сердце. И не только потому что тетя наседала на неё, но и потому что за неё некому было заступиться. Она упоминала про отца, который живёт очень далеко, в остальном же Мелисса была очень одинока… На Патрика рассчитывать я бы не стала. К моему большому сожалению.       — Ты как? — осторожно спросила я, пытаясь осадить свой гнев, который она никак не заслужила. — Прости, что тётя Пэм ведёт себя так… Хотелось бы сказать, что дальше будет лучше, но я не уверенна в этом.       — Ты не должна извиняться, Кэтрин. Моя свекровь не твои проблемы, — она подняла на меня глаза — тушь потекла, во взгляде застыло отчаяние.       — Но и не твои тоже, Мелисса, — я села на мягкий пуфик, стоящий у больших зеркал, — свекровь в принципе не должна быть проблемой. Ни твоей, ни моей, ни чьей-либо ещё. Она вообще не должна вмешиваться. Только если наблюдать со стороны, но не более…       Но Мелисса молчит, только изредка всхлипывает и всё время смотрит в пол. Мне захотелось её обнять, но я не из тех, кто может просто взять и в качестве утешения влезть в чью-то зону комфорта. Ну, если только мы не очень близки. Так что я просто встала и села на корточки перед девушкой, находя её взгляд. Она в отчаянии, возможно, даже сомневается…       — Послушай. Тётя Пэм не вправе решать за вас вашу жизнь. Пока Патрик это не поймёт, вы двое так и будете зависимы от неё, — я заметила на столе сухие платочки, оторвала несколько из них и попыталась вытереть её слёзы и потёкший макияж. Так или иначе, я прониклась сочувствием, она не виновата, что её будущий муж — бесхребетный идиот и не понимает, что может потерять лучшее, что досталось ему в этой жизни. — Вам обоим стоит многому научиться, если вы хотите жить счастливо и в гармонии.       Патрик не был плохим. Надоедливым, чудаковатым, очень замкнутым, но не плохим. Патрик на несколько лет старше меня, так что мы оба застали тот период, когда могли вместе играть в песочнице. Я помню, что у него не было друзей, его часто дразнили, но никогда не били… Тётя устраивала скандалы в школе, доставала родителей и в общем-то делала всё, чтобы её сын рос изгоем среди сверстников. Они не хотели с ним играть, потому что боялись мою тётку. Только она и виновата в том, что из Патрика так и не вышло хорошего мужчины. Дядя Лютер много работал, со слов тёти, но сам то и дело шастал от одной молодой любовницы к другой. Как так получилось, что родной сын получал внимания меньше, чем другие женщины… Может, поэтому тетя свихнулась на опеке над сыном.       Но Патрик уже не ребёнок и вполне способен на взрослые поступки, которые Мелисса вправе от него ожидать. В конце концов, он должен стать для неё защитой и опорой, мужчиной, способным уберечь её от неприятностей, однако на деле он даже перед матерью заступиться за неё не в силах. И это крайне печально… Но мне в самом деле хочется верить, что у них не всё потеряно.       — Я слышала, о чём вы говорили, — тихо начала она, уже самостоятельно вытирая влажные глаза, которые всё так же смотрели куда-то в пол, — мне не хочется, чтобы кто-то платил за меня… Платье не так уж и важно. Я могу найти более бюджетный вариант, который смогу оплатить сама.       — Или Патрик найдёт в себе немного мужика и решит этот вопрос, чтобы тебе не пришлось этого делать, — я взяла Мелиссу за руку, чувствуя холод и дрожь её пальцев.       — Почему ты так категорична к нему? — она подняла взгляд на меня, выжидающе наблюдая за мной. — Он сделал тебе что-то плохое?       — У нас никогда не было возможности подружиться в достаточной мере, потому что, сколько я себя помню, он шёл в комплекте со своей матерью, где бы ни появлялся, — с горечью признаюсь я, делая вид, что не переживаю за девушку. —Мой кузен — неплохой парень, просто… Наверное, мы — моя семья — упустили тот момент, когда любовь тёти к нему переросла в патологическую одержимость, от которой страдает в первую очередь он сам. Патрику нужно научиться быть независимым от мнения матери. И ты должна помочь ему с этим, пока ваш брак не превратился в кошмар… Тёте это не понравится, но только так она не сможет угробить ваши отношения.       Мелисса кивнула, пусть на её лице и оставался отпечаток тревоги, сожаления и неуверенности в последующих шагах. Она не была уверена в правильности принятых решений, но с тем же нисколько не сомневалась в том, что согласна попробовать спастись от влияния будущей свекрови.       — Думаю, нам стоит выбрать другой день и приехать сюда вдвоём, чтобы никто другой не знал, что мы здесь, — Мелисса хмуро улыбнулась, смяв очередной платок в ладошке, — нет смысла продолжать сейчас. От их ругани у меня пропало всё настроение. У тебя, кажется, тоже… Что думаешь? Скажем, где-нибудь в конце недели. Я попрошу Чонгука снова забронировать салон…       — Хорошо, — ответила Мелисса, хмуро улыбаясь, — устроим что-то вроде девичника… Можно потом выпить и поболтать… — огонёк надежды загорелся в её глазах, прогоняя тот мрак, что повис над девушкой ещё совсем недавно. Я не стала говорить, как сильно меня удивило её предложение, но секунду поразмыслив, мне показалось это слегка заманчивым. Кажется, сейчас мы обе нуждались в дружеской поддержке и непринуждённой болтовне.       — Это было бы замечательно, — только и отвечаю я, на этот раз позволив себе крепко сжать Мелиссу в своих объятиях.       Через несколько минут я оставляю девушку переодеваться в свои вещи, перед тем как Патрик и моя тётка увезут её домой. Несложно представить, какие лекции она начнёт зачитывать Мелиссе в попытке настроить её против меня. В глазах тётушки я один сплошной грех, очерняющий душу светлой и невинной невестки, которую уже и без моих наставлений тошнит от будущей свекрови. Жаль, что сама тётя даже близко не предполагает, как сильно она раздражает других людей.       Сохранившаяся тишина приводит меня в лёгкое недоумение. Казалось, стоит мне скрыться, как моя мать тут же налетит на Алисию, снова и снова что-то безуспешно доказывая. Но все они расселись по углам, глядя в разные стороны, чтобы не видеть друг друга. Даже тётя Пэм молча сидела на одном из диванчиков, недовольно поджимая губу и с немым осуждением наблюдая за всеми. Я была просто счастлива оттого, что все они не переубивали друг друга за долгие минуты моего отсутствия.       — Теперь мы можем поговорить? — с укором произнесла мама, поджимая губу и глядя на меня так, будто обвиняя в чём-то, о чём я не подозреваю.       — Конечно, — улыбнулась я, чуя всем нутром, что этот разговор мне не понравится.       Я взяла верхнюю одежду, потому что обе решили говорить на улице. Хватит на сегодня криков для этого магазина. Я извинилась перед мадам Пети, краснея и смущаясь за весь кавардак, устроенный моей семьёй. Пообещав вернуться в конце недели, на этот раз всё же за платьем, мама, я, Чимин и Шуга вышли на улицу. С тётей и Патриком, усердно избегающим моего взгляда, я не прощалась, сил нет выносить их кошмарное общество. Мысленно посочувствовав Мелиссе, мы удалились. Алисию повёз домой Сэм, когда Чимин лично пообещал доставить меня домой. Я вздохнула с облегчением, что нам не придётся ехать в одной машине, ловя одну неловкую минуту за другой.       Мама осмотрела Чимина и Шугу с недоумением, с некой неприязнью, возмутившей меня. Она судила их ровно так же, как и Чонгука, не зная о них ничего, кроме их внешнего вида. Но я постаралась проигнорировать невежливое поведение мамы и попросила парней встать чуть поодаль, позволив нам говорить наедине. Не то чтобы наша беседа настолько конфиденциальна, просто приятно вздохнуть воздух без следящего за тобой надзора.       — Если ты снова собираешься поднимать эту тему, то давай разойдёмся прямо сейчас, — я так и закатила глаза, хорошо понимая, к чему мама с первых же слов начнёт клонить, — я надеялась, что ты приедешь. Но при этом не станешь устраивать сцен… — я обиженно поджала губу, жалея, что вся поездка пошла насмарку.       — Клянусь, я не хотела, чтобы всё так вышло, — мягко ответила она, сжимая в руках свою сумочку, — тем не менее я всё ещё не в восторге от того, что происходит… Ты уверена, что хочешь этого, Кэтрин? — голос спокойнее, чем я на то рассчитывала.       — Это всё, что тебя волнует? Уверена ли я? Да, мама, я уверена в том, что собираюсь сделать… — сердце так и сжалось, тем не менее голос отражает весь спектр намеренности моих слов, — и каждый последующий раз ответ будет точно таким же, сколько ни спрашивай…       — Откуда у тебя синяки? — резко спросила она, осматривая моё лицо. — Это он тебя так?       — Нет, мам. Конечно нет… — сердито кинула я, злясь, что мама могла так подумать, отлично зная, что Чонгук не способен на такое.       Я коснулась своей щеки, словно проверяя, на месте ли мои синяки. Кожа, отозвавшаяся неприятным ощущением, доказывала, что те на месте. Хотя куда они могли бы деться, когда ещё утром я прятала их под лёгким слоем макияжа, который, судя по всему, не помог…       — Хорошо, — только и ответила она, оставляя за собой немой вопрос, что именно «хорошо».       Мама понимающе кивнула, развернулась и зашагала к парковке, где её ждал красный шевроле, который она очень любила. Меня поразило её безразличие, с которым она ко мне отнеслась. Не то чтобы я была против, просто не ожидала ничего подобного. С Алисией они чуть глотки себе не перегрызли, а теперь… Маме словно стало всё равно.       — И это всё? Весь наш разговор? — я развела руками, негодуя такой покорности матери. И когда это она успела смириться? — Не хочешь спросить, как у меня дела? Или хотя бы рассказать, как там папа… Ты забрала его домой. Он в порядке?       Я слушала, как её каблуки стучат по выложенной у магазина брусчатке, и видела, как волосы развеваются на холодном ветру. Мама вздрогнула от пронизывающего порыва.       — С твоим отцом всё хорошо. Ему нужно немного времени на восстановление, но он хорошо справляется… — меня цепляло, что мама так немногословна насчёт отца, о котором, как она знала, я сильно переживала. Эта дурацкая молчанка и её какая-то обида выводили меня из себя.       — Тогда для чего была эта ссора с тётей Алисией, если сейчас всё «хорошо»? — с огромной долей обиды и любопытства поинтересовалась я, наблюдая за её движениями. — Или ты специально ехала сюда, чтобы поскандалить?       — Мне просто нужно было убедиться, что ты осознанно ступаешь на эту дорожку, — безразлично ответила она, — нельзя спасти того, кто не желает быть спасённым. Я не понимаю, почему ты выбрала его, Кэтрин. Честно, не понимаю… Но однажды ты осознаешь, что ошиблась в своём выборе, но не обещаю быть рядом в этот момент.       Было больно это слышать. Так больно, что нахлынули слёзы, и впервые за этот день моя слабость дала о себе знать. Я ничего не ответила, потому что ни один ответ, ни одно моё слово не могли изменить маминого вердикта. Но она ошибалась, как не ошибалась никогда в своей жизни. Чонгук не был ошибкой, а скорее оставался самым верным выбором из всевозможных. Неважно, насколько категорично настроена мама, я вполне уверена в том, что собиралась сделать вне зависимости от чьего-либо мнения. И пусть больше никто не верит в Чонгука так же, как верила в него я, моя вера от этого не колебалась в худшую сторону, а скорее усиливалась и укреплялась.       Не помню, сколько я так простояла. Помню, как мама села в машину и удалилась в неизвестном направлении, оставляя за собой огромную дыру в сердце. То, что мама фактически бросила меня, закрепляло моё поражение в битве за эти отношения. Казалось, мама напрочь отказывается принимать Чонгука или сделать хоть какой-то шаг к примирению. Возможно, она ждала, что я сама приду просить прощение или прислушаюсь, однако мой ответ так же категоричен, как и её настрой, который по-прежнему не был мне понятен.       Я услышала тихие шаги у себя за спиной, хорошо зная, кому они принадлежат.       — Раз ты не собираешься возвращаться и продолжать покупки, то нам следует убраться отсюда, — сказал Чимин, поравнявшись со мной. Звук его голоса не отражал никаких эмоций, пустая фраза, банальная формальность. — Не лучшая затея стоять тут и ждать, пока кто-нибудь словит тебя на живца…       Не так я себе представляла эту вылазку из дома. День, обещающий превратить меня в настоящую невесту в прекрасном платье, сорвался и превратился в сущий кошмар. Не знаю, чьей затеей было приехать сюда и всё испортить — маминой или тётиной, но их замысел осуществился более чем хорошо. Потому я осталась в тот день без платья, без настроения и без какой-либо надежды найти взаимопонимание с родной матерью… И я знала только одного человека в своей жизни, который мог бы сделать этот день немного лучше.       — Чонгук у себя в компании? — спросила я, так и не обернувшись. — Мы можем поехать к нему?