За тишиной твоих мыслей

      Боль, не похожая ни на что, из того что мне приходилось пережить прежде, пронзила моё сердце. Она стала самопровозглашённой царицей моей умирающей души. Она рвала, терзала и разрывала меня изнутри, пока я медленно и неизбежно погибала.       Живот скрутило от тянущего спазма.       - Ты лжёшь, - ответила я, злясь на Чимина за то, что он со мной делает, какие страдания причиняет, - Чонгук не умер. Он не мог умереть…       - Кэтрин, - парень шагнул ко мне, я отступила еле, удерживаясь на ногах.       - Не трогай меня, - процедила я, ничего больше не видя за пеленой слёз, - если это какая-то шутка, то тебе лучше прямо сейчас сказать мне об этом. Не поступай со мной так… - мой голос в какой-то миг стал похож на мольбу, - умоляю, скажи, что ты шутишь, Чимин.       Было тихо. Весь дом окутал непроглядный мрак и чувство утраты, непозволительно быстро заполняющее пространство. И только биение моего сердца, способное остановиться в любой миг, разбавляло эту тишину. Из груди вырвался протяжный стон, но мозг упрямо противился осознать очевидное.       Чонгук мёртв. Я мертва с этих самых пор.        «…я только и думала о том, каково это потерять частичку себя.»       Чонгук никогда не был частичкой меня, его составляющая представляла собой почти половину моего существования. Каждый мой вздох, шаг и будущее были адресованы ему.       Были.       Я пыталась сделать вздох, но моё тело больше мне не подчинялось. Почва уходила из-под ног, скорбь сдавила мою грудь с такой силой, будто на ней стоял небоскрёб. Сводящая сума истина туманила моё сознание, пока я пыталась осознать произошедшее никак не укладывающееся у меня в голове. Всё, как в бреду или кошмарном сне, от которого я никогда уже не проснусь.       - Был взрыв, Кэтрин. По официальной версии Чонгук не справился с управлением, врезался в столб, отчего произошёл мини взрыв топлива, - Чимин говорил тихо и спокойно, но смотрел на меня так, словно я умираю. Что ж, в чём-то он был прав, - по неофициальной сработало взрывное устройство, которое ему подложили. Его убили…       - Я не верю тебе, - я схватилась за голову, дрожащие руки с силой сжали волосы, - это ложь. Он скоро приедет и надерёт тебя задницу за то, что ты говорить о нём такие ужасные вещи, - я скалилась, наблюдая за Чимином, который в одно мгновение казался непроницаемым, а в другое совершенно не понимал, что ему делать.       Мой взгляд метнулся к остальным гостям. Алисия сжимала платок в руках, по щекам текли слёзы. Тётя Пэм в первые за долгие годы молчала, не зная, что ей сказать. Мелисса обнимала Патрика, тихо всхлипывая ему в плечо. Санди с силой кусала губу, чтобы не плакать, но то как быстро она дёргала ногой лучше всего отписывало её состояние.       Я шагнула назад. Остаться здесь и наблюдать, как все присутствующие тихо скорбят означало бы смирение. Но я не готова была смириться. Всё это казалось каким-то злым розыгрышем, устроенным не самыми хорошими людьми.       - Кэтрин, - окликнул меня Чимин, но я его уже не слышала, потому что пыталась дойти до спальни и не позволить себе сломаться на глазах у всех них.       - Пусть идёт, - сказала Алисия, сдавленным измученным голосом, - дай ей время. Нам всем нужно принять факт, что его больше нет… - я задержала дыхание на этих словах, подавляя вырывающийся из груди стон.       Шагая обратно, я придерживалась стены, чтобы не упасть. Всё оказалось в дурманящем тумане. Я словно приняла сильнодействующий наркотик, сработавший на мне совершенно иным образом тому, как должно быть. Вместо эйфории и веселья мне досталась самая сильная боль из всех существующих.       Оказавшись в спальне, я быстро заперлась и прижалась спиной к двери. Я старалась дышать, но всё шло к чёрту, включая нормальное функционирование моего собственного тела.       Собрав себя и остатки мыслей, способных рассуждать разумно, я взяла в руки телефон и набрала знакомый номер, уставившись на экран. Казалось, Чонгук возьмёт трубку, и любимый голос велит встречать его на улице, потому что он уже у дома. Я крепко обниму его, скажу, как сильно люблю, нежно поцелую и навсегда откажусь разлучаться. Я представляла его смех, слова, которые он скажет и запах, сводящий меня сума. Гудки шли, как шли и секунды, казавшиеся целой вечностью. Но чем больше времени проходило, тем больнее становилось…       Он не ответит. Ни сейчас, ни потом, никогда…       - Нет, Чонгук, прошу, возьми трубку, - молила я свой собственный телефон, а может вселенную, отнявшую прижизненно мою душу, - ты не можешь бросить меня. Ты и я против целого мира, помнишь? Только не ты…       Моё лицо исказила убивающая меня скорбь, из груди вырвался протяжный стон, образующий неуёмную ноющую боль прямо в сердце. Ноги, наконец, сдались и я рухнула на пол, сжимая в кулак руку на своей груди. Из телефона продолжали раздаваться гудки, словно лезвие ножа режущее мои силы пережить всё это…       Не смотря на то что сердце медленно сдавалось, разум не мог поверить в реальность происходящего. Такого не могло случиться. Только не с Чонгуком, когда мы только-только вновь обрели друг друга. Обещанная вечность стала ничтожно коротким мгновением.       Я снова взяла в руки телефон. Если всё сказанное Чимином правда, то новости уже во всю должны говорить о происшествии. Я знала, что сделаю себе ещё хуже, но мне нужно убедиться.       Долго искать не пришлось.        «Наследник одной из крупнейших компаний в стране, погиб этим утром»        «Взрыв загородом. Месть или тонкий просчёт»        «Наследник компании погибает накануне собственной свадьбы. Кто же теперь унаследует многомиллиардное наследство семьи»       Глаза метались от одной новостной колонки к другой. Следовало ограничиться заголовками, но сам дьявол повёл меня дальше. Я открыла первую ссылку, где на главной полосе чёрный Порше Чонгука окутанный пламенем и едким дымом, взмывающимся к небу. Затем другое фото автомобиля, покорёженного и повреждённый огнём, взрывом и столкновением со столбом. Вокруг толпа из пожарных, медиков и полицейских. Судя по указанной информации всё случилось не более трёх часов назад. Следом шло фото самого Чонгука сделанное на каком-то мероприятии не так давно.       Рассматривая статьи и фотографии, которые журналисты, конкурируя между собой клепали одну за другой. Чувство омерзения, отвращения и подступающей тошноты резко сменились мыслями о последних минутах жизни Чонгука. О чём он думал? Почувствовал ли он что-то? Было ли ему больно? Думал ли он обо мне…       Я снова заплакала, но уже навзрыд. Грудь беспомощно содрогалась. Утопая и захлёбываясь собственными слезами, давая волю боли, которая станет моим спутником до конца моих дней. Ничто на свете не способно её унять или ослабить. Даже время, как бы то ни говорили. Мы лишь учимся жить с ней, укрощать, прятать, не думать, но она всегда с нами, настолько же сильная, как в самый первый миг.       Мой собственный мозг довёл меня до истерики. Я чувствовала себя беспомощной. Как я смогу жить дальше, просыпаясь каждое утро с мыслью, что Чонгука больше нет. Как я смогу улыбаться, когда он был единственной причиной моих улыбок. Как я смогу пережить это…       Без Чонгука ничего не имело смысла. Было чувство, что вселенная надсмехается надо мной. Вернуть самый ценный бриллиант, позволить вновь им любоваться, чтобы через короткий срок отнять его самым жестоким образом. В тот день погиб не только Чонгук, вместе с ним не стало и меня. Оболочка навсегда утратившая своё содержимое.       В дверь постучали и на секунду во мне трепыхнулась надежда. Я так и замерла в ожидании чуда, которому не суждено было произойти.       - Кэтрин, я могу зайти? – голос Чимин всё равно что раскалённый метал обжёг минуту моей веры, превращая её в пепелище.       Дверная ручка чуть провернулась, но наткнулась на закрытый замок.       - Оставь меня, - слабым шёпотом просила я, не находя в себе сил сказать чуть громче.       Но, казалось, парень по ту сторону двери и так слышал меня. Ненадолго стало тихо и я подумала, что он ушёл.       - У меня есть ключ, я собираюсь воспользоваться им, - не то утверждал, не то снова спрашивал он, - я не могу бросить тебя вот так, Кэтрин. Чонгук всегда просил приглядывать за тобой. Думаю, он хотел бы, чтобы кто-то был рядом. Кто-то кто знает, каково это терять близкого…       Он терял. Его сестра погибла совсем недавно. Раны Чимина ещё свежи, я это знала ещё с той ночи, когда он поведал мне о Джой. Его душетрепещущий рассказ был прямым доказательством тому, что эта боль не проходит и не утихает, она просто становится частью тебя, как вторая кожа или как воздух, которым ты дышишь.       Я не ответила, что по всей видимости Чимин распознал, как моё согласие. Дверь неспешна распахнулась. Каждое его движение было выдержанным, он медлил. Парень оказался крайне удивлён застав меня вот так на полу. Наши взгляды встретились, и я заметила в его глазах ничуть не меньше скорби, чем в ком-либо другом. Они были друзьями, соратниками и коллегами. Мне сложно представить через что они вдвоём прошли, но его чувство утраты намекало на чуть большее, чем просто «многое».       - Мне больно, Чимин, - я уже не заботилась о том, какой жалкой или слабой я выгляжу, мне просто нужен был кто-то способный помочь справиться с самой собой и не позволить поддаться необдуманным решениям, - так больно…       Чимин подошёл ко мне и помог встать. Из-за слёз я почти ничего не видела, а тело было настолько ватным, что парню буквально пришлось делать всё за двоих. Его крепкие руки без слов прижали меня к себе, и я уткнулась ему в плечо, разрываясь в самом лютом плаче, который у меня когда-либо был. Два года назад мне было больно, но сейчас… эта боль не встанет в сравнение ни с чем. Впервые в жизни казалось, что я могу умереть от такого уровня сердечной скорби и горя. И я уже не уверена, что это плохо.       - Знаю, Кэтрин. Больно будет ещё очень долго, - твердил он, поглаживая меня по спине. Вероятно, это был первый раз, когда он касался меня вот так, - но ты не должна сдаваться. Твой мир пал, но ты по-прежнему можешь жить…       - Как? Как я смогу жить без него, Чимин, - я крепко прижималась к парню, истерика в моём голосе вылилась несвязной речью, но он и так знал, что я чувствую и что хочу сказать, - лучше бы я умерла, чем каждый день просыпаться с этой болью…       - Не говори так, - Чимин напрягся, я почувствовала это, когда его кулак сжался на моей спине, - если бы Чонгук тебя услышал, то очень разозлился. Он делал всё, чтобы ты могла выжить. Забота о тебе стала его смыслом жизни… Не обесценивай это.       То, как Чимин продолжал говорить про Чонгука в прошедшем времени никак не укладывалась в голове. Это было смешно и прискорбно. Он сдался в тот же момент, когда узнал о гибели друга. Но такие люди как Чимин и Чонгук привыкли к потерям. Смерть в их мире нечто нормально, даже если нам это кажется жестоким. Собираясь на очередное дело, они всегда знают, что этот день может стать для них последним и они готовы принять эту судьбу. Возможно поэтому держать связь с родными и близкими слишком большой риск. В первую очередь для семьи, которой придётся хоронить сына, отца, дядю или кого-либо ещё… В какой-то мере проще выпасть из их жизни, пропасть и больше не появляться. Сделав выбор в пользу мафии, человек навсегда отрекается не только от прежней жизни, но и от семьи.       Мы с Чонгуком оба знали, что подобное может произойти в любой момент. Но почему-то всегда предпочитала думать, что первой уйду я. Сама мысль о моём существовании без него была невыносима, но думала я так далеко не поэтому. Тяжёлая обстановка разворачивалась вокруг нас на тот период, поэтому вполне логичным стало считать, что меня убьют первой. И мы так сосредоточились на этом, что позабыли, что рискую не только я.       Я не могла остаться здесь. Не могла добровольно запихнуть себя в ловушку из воспоминаний, которая определённо убьёт меня быстрее, чем сделаю это я сама. Видеть вещи Чонгука, ощущать запах и остатки его присутствия всё равно что невыносимая пытка, ломающая меня изнутри. Ведь всё выглядело так, словно он сейчас вернётся, и мы оба посмеёмся из-за произошедшей путаницы. Если я останусь, то стану ждать, что неизбежно сведёт меня сума…       - Я не смогу остаться здесь. Мне нужно уехать, пока я способна принимать такие решения, - сообщила я в плечо парню, глотая слёзы и ком в горле размером с айсберг, - его одежда и запах, всё это… Я не выдержу.       Руки парня сильнее сомкнулись на моём плече в безмолвном жесте поддержки. В его прикосновениях не было абсолютно ничего неуместного или же неправильного. Он был моим другом, а это насколько я помню не является ничем противозаконным или аморальным.       От него пахло сладковатыми духами и немного виски. Вчерашняя одежда с остатками губной помады на воротнике и на незаметных участках шеи подразумевали, что он вырвался прямиком из постели какой-нибудь красотки или, как минимум из клуба. Не то чтобы это меня волновало, лишь подметила.       - Уверена? – я почувствовала, как он ослабил хватку и попытался отстраниться, будто в попытке найти сомнения у меня на лице. Но я вопреки его желанию, только крепче прижалась к Чимину. Это было так отчаянно, что становилось неприлично, - тебе есть куда поехать? Семья, друзья…       - У меня есть Тэхён, Мелисса и ты, - созналась я скорее на автомате, - но я скорее сяду в бочку с ядовитыми пауками, чем проведу хотя бы ночь в доме моей тётки. Остаётся Тэхён, но мне нужно поговорить с ним прежде, чем считать эту затею удачной.       - А что насчёт твоих родителей? Вы так и не общаетесь?       Я ощутила горькость его слов на кончике своего языка. Горе внезапно обернулось всепоглощающим гневом способным убить нас обоих. Я отстранилась и с отражением ненависти в моём взгляде посмотрела ему в лицо, которое тут же искривилось при виде моей неоднозначной реакции на его предложение.       - Домой? К женщина стоящей на вершине моего собственного списка подозреваемых? Моя мать тот человек, кому в первую очередь было выгодного его… – надолго меня не хватило, из груди снова вырвался сдавленный стон, красные глаза наполнились горькими слезами, - боже, Чимин, его больше нет… Чонгука больше нет…       Я прильнула к его груди, как к единственному шансу избавиться от убивающих меня чувств, комкая и сжимая плотную ткань пиджака дрожащими руками. Парень мягко поглаживал мою спину.       - Мне жаль, Кэтрин. Жаль, что тебе придётся пройти через все круги ада, прежде, чем станет хоть немного легче, - но я почти его не слышала. Мой слух сконцентрировался на собственных надрывающихся всхлипах, и мыслях, в которых я всё ещё отказывалась принимать, что человек, которого я любила больше всего в этой жизни погиб несколько часов тому назад, - думаю тебе следует пожить у меня некоторое время. Хотя бы не определимся, что делать дальше. Пока мы не знаем кто именно стоит за смертью Чонгука, под подозрением находятся все. Сейчас я чувствую себя обязанным позаботиться о себе. Чонгук этого хотел бы…       - Ты ничем мне не обязан, - ответила я немного невнятно, - Чонгук твой начальник. Теперь он не может отдавать тебе приказы.       - Я действую не как подчинённый, а как друг. Окажись я в такой ситуации мне хотелось бы, что он позаботился о моей… о близком мне человеке.       - Нет причин сомневаться, что это стало бы его смыслом жизни, Чимин. Он бы умер, но сделал всё возможное…       Не знаю сколько времени прошло пока мы вдвоём вот так простояли, но Чимин и слова не сказал пока его плечо стоически продолжало впитывать мои слёзы. Я чувствовала тепло парня всем телом. Рядом с ним мне становилось в какой-то крошечной мере спокойнее. Не так, как если бы Чонгук внезапно перед нами материализовался, но его присутствие и поддержка внушали в меня мысль, что я не одна, есть люди, скорбящие не меньше моего, что вместе мы всё переживём. Я знала, что переживу, что однажды станет легче, но не знала, переживу ли этот путь к смирению.       Я внезапно отстранилась, когда поняла, что дальше так продолжаться не может. Голова раскалывалась от всего происходящего, а стресс сказывался сильнейшей слабостью во всём теле. Мне было плохо, больно и бесконечно страшно.       Я аккуратно упёрлась руками в его грудь, чуть отошла уткнувшись лицом в ледяные ладони, приказывая себе собраться. Но я не могла и не хотела.       - Ты уверен, что я могу пожить у тебя? Уверен, что не помешаю? – мой голос сдавлен, я почти не могу говорить. Парень, вероятно чувствовал мою слабость, потому оказывал поддержку во всех смыслах этого слова, - не хочу омрачать твой покой своим горем…       - Настали тяжёлые времена для всех нас, Кэтрин, - парировал он, аккуратно сжимая мой локоть, - лучше держаться вместе.       Я ничего не ответила, только кивнула уставившись в пол.       Я поспешила в гардероб наспех собрать кое-какие вещи. Я постаралась не смотреть на правую сторону, где висела одежда Чонгука. Какие-то вещи были при нём, но всё же большая часть осталась здесь. Случайный взгляд в ту сторону отдавался острой болью в сердце.       Дрожащими пальцами я схватила небольшую дорожную сумку и принялась складывать туда одежду без каких-либо раздумий. Я даже не видела, что именно с собой беру, пелена слёз, стоящая перед глазами, оставалась моей неизменной спутницей на том пути. Красное пятно помолвочного платья, мелькнувшее перед глазами за секунду вернуло боль туда, где я теперь начиналась и заканчивалась. Кольцо, где-то на эмоциональном уровне, сдавливало палец снова и снова напоминая о трагедии случившегося.       Я так и осела на пол, упираясь ладонями в пол, теряясь в этом горе и задыхаясь от бессилия. Всё теряло смысл, а моё существование в первую очередь. Мне казалось, что я сильный человек, что я смогу справиться со всем на свете. Но потеря Чонгука стала прямым тому противоречием. Я была сильной, пока дело не касалось его.       - Дайка мне это, - голос Чимин, а затем и он сам возникший из ниоткуда, послышался рядом со мной.       Парень взял сумку и начал быстро собирать мои вещи. Периодически он спрашивал нужна ли мне та или иная футболка, но я лишь безразлично кивала. Мои мысли заполняли вопросы, которые я задавала самой себе о том, как суметь пережить этот кошмар и не свихнуться. Нужна ли мне такая жизнь, которая представляет из себя всего лишь выживание и ничего кроме. Где я так оступилась, что заслужила всё это…       Чимин помог мне встать. В одной руке он держал мою сумку, а другой помогал мне выйти из комнаты, которая сейчас напоминала адский котёл, куда меня отправили переживать страшные муки сравнимые с тысячей ужасных агоний. Всё хорошее, случившееся здесь, стало катастрофой, разрушающей меня.       Гостиная по-прежнему заполнена людьми, затихающими с нашим появлением. Мне не хотелось слишком долго всё объяснять, потому Чимин достаточно быстро обрисовал ситуацию, и мы поторопились уйти. Я старалась не плакать на глазах у всех, хотя имела на это право. Оплакивать любимого не стыдно. Но мне казалось, если я смогу сдержаться на людях, то смогу сдержать эмоции и внутри. Но, конечно же я ошибалась. Моё лицо опухло, всем и так было ясно, что трагедия сжимала меня в тисках. Я тонула в горе, захлёбывалась и разрушалась.       Когда мы уходили, я видела, что Алисия пытается что-то сказать, но не смогла. Но мне так было ясно, что у неё на уме. Что ей жаль.       Я старательно не смотрела почти ни на кого. Видеть опечаленные глаза присутствующих и то, как они на меня смотрят добавляло жару в моём котле. Тело содрогалось, а сердце бешено билось. Пожалуй, выражение «чувствовать себя дерьмово» - всего на несколько процентов описывало то, что со мной творилось.       Все мои движения происходили на автомате. Я села в машину, пристегнулась и уставилась в окно. Чимин всё время поглядывал в мою сторону, но помалкивал. Так лучше, чем какие-либо попытки меня разговорить или что хуже развеселить.       На улице холодало с каждым днём. И сейчас не смотря на солнечную погоду было куда холоднее, чем показывал градусник. Я не могла не думать о бездыханном ледяном теле Чонгука, или том что от него осталось. Эти мысли приходили сами собой, я не могла ничего с этим поделать. Они были ужасны.       Машина выехала за ворота и направилась в совершенно ином направлении тому, как мы привыкли ездить. Я удивилась, слегка напряглась и обернулась назад, глядя как мы отдаляема от обычной дороги.       - Почему ты поехал здесь? Дорога займёт куда больше времени, если мы поедем по этому пути… - мой голос сжатый, но стал чуть увереннее.       Чимин ощутимо напрягся, крепко сжав руль. На его лице показались нечитаемые эмоции, которые мне не удавалось определить. Он не Чонгук, которого я читала, как книгу. Он скорее учебник на китайском языке, который я упорно, но безрезультатно изучала. Но тем не менее его скорбь проглядывалась вполне сильнее других чувств.       - Мы не можем ехать по той трассе. Его машина и… он сам, всё ещё там. Тебе не следует этого видеть, - Чимин кинул в мою сторону сочувствующий взгляд, - ты не должна помнить его таким…       Нельзя сказать, что эти слова не травмировали меня.       Я хотела возразить. Наверное, в какой-то степени было правильным не поддастся порывам своего сердца и не рвануть на место трагедии на всех парах. Мне и без того нетерпимо больно, к чему драть и рвать рану ещё сильнее.