За тишиной твоих мыслей

      Мне не приходилось терять близких в более осознанном возрасте. Моя бабушка по маминой линии, в доме которой однажды мы с Чонгуком застряли в одну зимнюю пору, скончалась, когда мне было только семь. Её муж – мой дедушка, скончался от рака за несколько лет до неё. Родители отца погибли ещё задолго до моего рождения. Терять близких всегда непросто, но в детстве каждая утрата возмещается повышенным вниманием близких и подарками, которые хоть и не могут утешить тебя в достаточной мере, но превращают это время скорби в нечто терпимое. Наверное, детям проще пережить чью-то смерть, ведь нам всегда говорят, что близкий нам человек становится звездой на небе, чтобы присматривать за нами. Согласитесь, мысль об этом успокаивает.       Я помню, как стояла на кладбище и наблюдала за опускающимся гробом бабушки. Мама стояла у меня за спиной и тихо плакала, пока отец обнимал её и говорил, что они со всем справятся. Это было моим первым посещением кладбища, и я солгу, если скажу, что не испугалась. Я была так ошарашена происходящим, что не могла оторвать взгляд от лакированного гроба из тёмного дерева. Люди, стоящие вокруг могилы, плакали и нагоняли ещё большей жути. Ещё я помню, как Чонгук взял меня за руку и улыбнулся, демонстрируя частично выпавшие зубы. Это был первый момент из всех что я помню, когда я ощутила такое спокойствие рядом с кем-то. Чонгук был моим спокойствием на протяжении многих последующих лет.       Дни, проведённые в доме Чимина тянулись, ничем не отличаясь друг от друга. Я почти не спала, почти не ела и не выходила из комнаты. Парень меня не тревожил, только если дело не касалось приёма пищи, здесь спорить было бесполезно. Но если выбирать из этих дней наиболее худший, то это определённо была пятница. День, когда мы с Чонгуком собирались сказать «да» друг другу, узаконив наши чувства и право на совместно будущее. День нашей свадьбы, который должен был стать самым лучшим днём в нашей жизни, не смотря на устроенный фарс. Мы должны были пожениться, переехать в новый дом, родить детей… Сделать так много из того чему не суждено случиться.       Казалось, что плакать стало для меня нормальным состоянием. В моменты, когда думалось, что слёз уже не осталось, их лилось вдвое больше. Я лежала в постели и обдумывала буквальное каждое воспоминание, связывающее нас с Чонгуком. Вот мы знакомимся на моём третьем дне рождение, а вот мы вместе проводим целые каникулы на вилле его семьи, или как Чонгук ведёт меня на мой первый школьный балл и танцует со мной каждый танец, а спустя несколько лет он целует меня на лестнице в их библиотеке и даёт начало нашим отношениям…       Я отлично понимала, что, предаваясь воспоминания делаю себе только хуже, загоняя себя в кромешную пучину прошлого не способного меня отпустить. Но я чувствовала, что если не буду думать о Чонгуке, то это будет в какой-то мере предательством. Думать о нём, переживать все те мгновения снова и снова стало так естественно, что я начинала терять эту грань с реальностью. И для меня было лучше забыться или вовсе сойти сума, чем оставаться в мире без него.       За эти несколько дней я словно постарела. Заходя в ванну и видя себя в зеркале по несколько секунд пока проходила мимо, я перестала узнавать себя. Волосы всегда растрёпаны и похожи на солому, лицо слегка осунулось, а под глазами залегли огромные синяки. Та оставшаяся часть меня, которая по-прежнему могла думать, хорошо понимала, что с такими темпами я скоро превращусь в нечто между мумией и зомби. И это почти не отличалось от истины, потому как я уже фактически передвигалась на автомате. Во мне не осталось сил, и вообще чего-либо ещё. Безжизненная оболочка.       Первые несколько дней со мной пытались связаться Мелисса, Санди и Тэхён. Даже родители несколько раз оставляли сообщения, которые я так и не прочла. Телефон, наконец уставший принимать звонки, сообщения и другие уведомления, так и умер, разрядившись в ноль. Мне настолько было плевать, что за всё это время я даже не потрудилась его зарядить. Моя сумка так и стояла неразобранная, чего уж там. Не говоря уже о пижаме, из которой я фактически не вылезала.       Я отгородилась от целого мира, погрузившись в огромную скорбь способную в скором времени свести меня в могилу. Не могу сказать, что я не ждала этого.       Я не следила за днями недели, потому не знала в какой из них раздался стук в дверь. Вообще Чимин заходил ко мне по несколько раз на дню, но тот раз был исключительным. Парень хорошо обо мне заботился, даже если всё моё существование теперь представляло собой бесконечное лежание в постели утопающей в моих слезах. Чимин не был навязчив, но крайне серьёзно относился к приёмам пищи, потому как ни одного не пропускал. Он заставлял меня есть, но это не мешало мне продолжать терять вес.       - Я приготовил завтрак, - сообщил он, не спеша пробираясь в комнату с подносом еды, - тебе следует поесть… Но я не пошевелилась. Я чувствовала, как под весом его тела просела кровать и меня слегка качнуло.       - Я не голодна, - безразлично ответила я, что вообще-то было правдой, - тебе не нужно так за меня переживать. И готовить для меня тоже не нужно… Спасибо тебе за это, но не утруждайся так сильно.       - Тебе нужна еда, Кэтрин, - ответил он с ощутимым сочувствием в голосе, - тебе нужно хорошо питаться, пока от тебя совсем ничего не осталось. Но ты уже выглядишь, как жертва модельных агентств…       Но я не ответила, даже не пошевелилась.       - Я волнуюсь за тебя, - тихо произнёс он, ставя поднос с едой где-то около меня. Я почувствовала запах персикового джема, ароматного чая и вафель, - прошло уже три дня. Поговори со мной, Кэтрин… Если мы не будем обсуждать случившееся, и ты всё оставишь держать в себе, то легче тебе никогда не станет.       - Мне и не должно стать легче, - теперь я злилась, без основательно, но то был голос отчаяния и бесконечного горя. Я села, с презрением уставившись на парня, глядящего на меня с пониманием. На нём домашняя майка и шорты, что кардинально отличалось от его привычного вида, - мне следовало оказаться в той машине и погибнуть вместе с ним.       Чимин раздражённо фыркнул. Да что он себе позволяет?       - Ты не должна так думать. То, что случилось с Чонгуком определённо ужасно, я и представить не могу через что тебе приходится пройти. Но он бы не хотел, чтобы твоя жизнь окончилась вот так…       - И что ты предлагаешь? Просто встать собраться и поехать развлекаться? Танцевать, пить, смеяться, делая вид, что меня не разрывает на части от боли? Что я не умираю с каждым вздохом, сделанным без него… - грудь снова сдавило, и я на миг потеряла способность дышать, - я не смогу так, Чимин. Лучше бы я умерла…       Чимин казался немного злым, но я так и не поняла, что послужило тому причиной. Он искренне старался до меня достучаться, только я в упор его не слышала.       - Когда мою сестру убили, я прошёл весь тот путь, что сейчас проходишь ты. К моему большому сожалению. Я хорошо понимаю, что может с тобой сделать потеря близкого человека. Но также хорошо я понимаю, что ни в коем случае нельзя поддаваться этой тьме, Кэтрин. Если не сделать хоть что-то, то эта злость и чувство нескончаемого горя сведут тебя сума. Мир жесток, полон дерьма и ахренительно несправедлив, но ты обязана найти способ справиться с потерей. Ради Чонгука, который бы этого хотел…       Далёкий голос разума шептал, что он прав, но смириться с его уходом было для меня равноценно предательству. Словно, если я перестану его оплакивать, то это будет значить, что мои чувства к нему не были так уже сильны. Но они были, потому и скорбь моя велика.       - Ты кого-нибудь любил? – я сжала край одеяла в своих руках, внимательно наблюдая за своими действиями. Я не знала зачем задала этот вопрос, но почему-то спросить об этом оказалось для меня важным.       Парень снова фыркнул, но на этот раз скорее грустно и вполне отчётливо намекая на свой ответ.       - Нет. Любовь, отношения, клятва верности… Извини, но всё это не для меня, Кэтрин, - что-то в его голосе заставляло меня думать, что он лукавит. То ли запинка в его голосе, то ли то, как он отвёл глаза избегая моего взгляда, - я потерял сестру, отказался от родителей, а теперь ещё и лучший друг погиб…       - Но ведь одиночество тоже не выход, Чимин, - не знаю для чего я продолжала об этом говорить, но слова слетами с губ быстрее, чем мысли крутились в голове.       Черты его лица немного ожесточились, и я гадала, обидела ли его или просто задела особо чувствительные струнки.       - Извини меня, Кэтрин, но та боль, через которую ты сейчас проходишь… Я не хочу обрекать на неё ни себя, ни девушку, с которой у меня что-то могло бы быть, - его кулаки сжались, а сам парень тяжело выдохнул и встал с постели, - и это, не говоря о детях. Мой образ жизни не подразумевает ни спокойствия, ни мира, а особенно безопасности…       Я не могла знать, какой скрытый смысл стоит за его словами. Говорил ли он правду или просто отмахнулся от меня парой не самых убедительных фраз. Через всё это я уже проходила, когда Чонгук говорил со мной теми же фразами. Но с ним всё обстояло совершенно иным образом, так что я подозревала что и с Чимином не всё так просто. Логично предположить, что его боль так глубока, что он отказывается с кем-либо о ней говорить.       - Ты мыслишь, как трус, Чимин, - ответила я, нисколько не боясь показаться грубой или жёсткой, - однажды я сказала это Чонгуку, а теперь говорю и тебе. Не знаю, насколько ты искренен со мной, и я не требую открываться для меня. Но я буду надеться, что найдётся девушка, которая перевернёт твою жизнь… Одиночество не плохо, но и всех твоих проблем оно тоже не решит. Даже будь у меня шанс изменить прошлое и не встречаться с Чонгуком, я бы ничего не изменила, Чимин. Те чувства и эмоции, подаренные им, стоили даже этой боли…       На секунду мне показалось, что в его глазах что-то блестнула. Была ли это надежда, родившаяся в нём или что-то совершенно иное, я не переставала верить, что он как минимум пересмотрит свои приоритеты. Но опять же, кто я такая, чтобы лезть в его жизнь и пытаться что-то изменить.       Он не ответил. Молча повернул ручку и вышел в коридор, оставляя за собой звуки удаляющихся шагов. Какое-то время я смотрела на дверь кремового цвета, сама, не понимая, чего желаю там увидеть.       Следующим утром я заставила себя подняться с постели. Не потому что мне того захотелось, и не потому что слова Чимина оказали для меня чудодейственный эффект исцеления, а потому что моё внимание привлекла ругань на первом этаже. Я не слышала голосов, но привычно тихая атмосфера, внезапно наполненная громкими голосами, определённо стоила, чтобы как минимум убедиться, что не происходит ничего требующего вмешательства полиции.       Я тихо прокралась к лестнице на первый этаж. Она была прямой, с обеих сторон стены и никаких перил либо балюстрады, так что просто взглянуть вниз у меня не получилось. Пришлось аккуратно спускаться и следить за тем, чтобы не было слышно шагов. Сердце так и стучало, а мозг просчитывал пути отступления на тот случай, если вдруг придётся быстро уходить. Дом Чимина я знала не так уж хорошо, поэтому сомневалась, что в случае чего смогу просто убежать.       - Он даже к должности приступить не успел, откуда мне, чёрт возьми знать, где эти грёбанные бумаги? – Чимин говорил спокойно, но я чувствовала, что он уже на грани, - вы же советник Чона-старшего, поэтому этот вопрос скорее к вам…       Мужской голос его собеседника хрипло рассмеялся, то ли надсмехаясь, то ли заливаясь истерикой.       - Этот договор может стоить компании всех её преимуществ на нашем рынке, если мы его не найдём, Пак, - вещал всё тот же жуткий голос, показавшийся мне смутно знакомым и заставил изрядно напрячься, чтобы вспомнить кому он принадлежит, - тебе следует поднапрячь свою задницу и найти мне его, пока твои кишки не послали по почте твой мамаше…       Я выглянула из-за угла, натыкаясь на знакомую лысеющую макушку. Я нахмурила брови, не понимая, что муж моей тётки забыл в доме Чимина. И я не собиралась всё оставить так и по-тихому смыться обратно наверх, поэтому не могла не вмешаться.       - Дядя Лютер? – обратилась я к спине, которую распознала, как мужа тёти Пэм, - что-то произошло?       Мужчина обернулся, и я наткнулась на знакомые растерянные зелёные глаза, которые всегда казались мне опасными и слегка дикими. Дядя Лютер был высоким, почти два метра ростом, но очень худощавым. Да, Патрик явно пошёл в мать, хотя вряд ли что-то поменялось бы, будь он чуть больше похож на отца. Дядя в отличие от сына и жены всегда выглядел достаточно хорошо. Носил стильные костюмы и обувь, всегда используя подходящие аксессуары в виде модных часов, галстуков или запонок. Только это не делало его хоть в какой-то степени приятнее тёти Пэм. Когда люди говорят что-то вроде «муж и жена – одна сатана», то имеют ввиду именно такую парочку.       Я сложила руки на груди и скользнула к двум мужчинам, стоящим друг напротив друга. Вряд ли хоть кто-то из них ожидал моего появления, судя по их удивлённым лицами. Но меня это не волновало. Куда больше я переживала, почему дядя Лютер явился сюда.       - Кэтрин, моя очаровательная племяшка. Не знал, что застану тебя здесь. Твоя тётя так переживает за тебя, так переживает, - мужчина сцепил руки в замок и нацепил фальшивую улыбку на свою физиономию, от которой так и разило опасностью и отвращением.       - Кэтрин, пожалуйста, поднимись наверх, - спокойно произнёс Чимин, упираясь обеими руками о барную стойку, разделяющую его с моим дядей.       - Что у вас здесь происходит? – поинтересовалась я, совершенно проигнорировав просьбу Чимина.       - Важные документы куда-то делись, милая. Они нам очень нужны, если мы рассчитываем продержаться на вершине рынка ещё какое-то время. Без них наши руки связаны… - он снова улыбнулся, собирая множество складочек в уголках глаз.       - И вы решили, что можете найти их здесь. В доме Чимина, - глаза дяди забегали, всё во мне кричало о том, что здесь что-то не так, но вряд ли кто-то из них признался бы спроси я напрямую, - вероятно вы ошиблись, дядя. Думаю, дела бизнеса лучше решать в компании, а не являться сюда без приглашения.       - Кэтрин, пожалуйста… - Чимин сверлил меня взглядом в каком-то странном и непонятном мне жесте притормозить, только вот моя неприязнь к чете Пантеврь была сильнее меня, как и желание ткнуть их в это.       - Нет, Чимин, всё в порядке, - вдруг залюбезничал он, так и продолжая улыбаться во весь свой рот, - обсудим дела на работе. Свяжись со мной, когда появишься в офисе. Надеюсь это случится очень скоро, потому как бумаги нам очень нужны. А я пойду. Что мне передать твоей тёте, когда я вернусь домой? Она точно спросит меня, как у тебя дела, как только узнает, что мы виделись.        Что она и он могут идти к чёрту.       - Можете сказать ей, что я в порядке, - холодно и безэмоционально ответила я, захлебываясь неприятным предчувствием в сторону родственника.       - Вообще-то я крайне удивлён застать тебя здесь, Кэтрин, - он смотрел на меня так, словно требовал подробного изложения как я здесь оказалась, - у меня не было возможности сказать этого раньше, но я искренне сожалею твоей утрате. Все мы скорбим.       Но я не заметила на его лице и малой части искренности, в которой он старался меня убедить. У меня складывалось такое чувство, что его слова в какой-то мере меня оскорбляли. То безразличие что витало над ним было оскорбительным. Но его это не волновало.       Спасибо, - только и ответила я, сдерживаясь чтобы не ляпнуть чего-то лишнего.       Вскоре он ушёл. И у меня сложилось чувство, что это было скорее его инициативой. Моё появление явно обломило ему какие-то планы, уготовленные для Чимина. К чему врываться в дом и просить какие-то документы, когда всё можно выяснить по телефону.       - Что он от тебя хотел? – мой вопрос определённо поставил парня в тупик, это стало ясно, когда я заметила, как кофейник на секунду задержался над кружкой парня, - от него всегда веет какой-то жутью…       - Тебе не следовало спускаться сюда, Кэтрин, - сознался он, ставя кофейник на место и отпивая из кружки, - всё могло обернуться не очень хорошо.       - Чего он здесь забыл? Кто он такой, чтобы являться к тебе в дом без приглашения? – впервые за все эти дни что-то перекрыло мою скорбь.       Я посмотрела в сторону прохода, по котором всего несколько минут назад уходил дядя Лютер, оставляя за собой не очень приятный и едкий шлейф ощутимой от него угрозы. Что, наверное, в своих кругах делает его на порядок выше, чем кто-то другой. Не у каждого есть врождённая способность уметь внушить страх одним своим присутствием.       - В мафии его должность зовётся консильери, или проще говоря советник, - поясняет он, но на меня он не смотрит, - пока Чон-старший был при параде, твой дядя был его правой рукой. Когда Чонгук сел бы управлять бизнесом, то он стал бы и его советником.       - Хорошо, но как это объясняет, то что он бесцеремонно явился сюда и стал что-то от тебя требовать? – я сложила руки на груди и прильнула спиной к стене, греясь в лучах утреннего солнца.       Чимин глубоко вздохнул и посмотрел на меня отображая всё напряжение, лежащее у него на сердце.       - Бумаги, которые он требует позволят ему оставаться советником при любой смене власти. Даже, если весь бизнес уйдёт в чужие руки, то он останется при своей должности в любом случае…       - Но кому всё уйдёт? – с содроганием в сердце спросила я, внимательно наблюдая, как всё тело парня напрягается, - кто теперь возьмёт на себя столь могущественную компанию?       - Чон-старший, пока ещё может, будет управляться со всеми делами. Но затем, кто знает... Проблему усложняет лишь то, что у семьи нет женатого наследника способного взять на себя это бремя.