За тишиной твоих мыслей

      День Х       Когда я была ребёнком у меня была подруга. Её звали Элли, и она была дочкой наших ближайших соседей. Помню у неё были очень красивые светлые волосы, которые она часто собирала в два хвостика с розовыми бантами. На тот момент мы были не так уж знакомы с Чонгуком, и не слишком близки, поэтому Элли становилась моей компаньонкой в играх, в которые мы часто играли до самого вечера, а по большим праздникам бывало и до ночи. Это было ещё до того, как я пошла в школу и у меня имелось куча свободного времени на подобное озорство, и до того, как семья Элли переехала жить в другой город через пару лет.       Мне нравилась Элли, как и проводить с ней время. Наверное, всё дело в том, что мы были похожи. Мы обе были добрыми и покладистыми девочками, слушались родителей и никогда не делали ничего, что не понравилось бы взрослым. Мы не доставляли проблем и на самом деле оставались паиньками даже если нас и не просили. Мы просто занимались своими делами, позволяя родителям делать свои. Как и я Элли была единственным ребёнком в семье, а в округе не то чтобы было очень много девочек нашего возраста, так мы и подружились.       Помню, как мы часто играли в дочки-матери, усаживая нескольких пупсиков за крошечный стол для чаепитий и воображали их нашими детьми. Если сейчас подумать, то наверняка со стороны эти детские игры казались забавными и глупыми, но воспоминания о тех мгновениях греют мне сердце по сей день. Мы представляли себя самыми лучшими мамами, которые разрешают своим детям не спать всю ночь и есть сладости на завтрак, обед и ужин.       Отец для нашего воображаемого чада никогда не играл важной роли. Если он и появлялся в наших играх, то всего на пару минут в наших воображениях, приходя и уходя на работу. Мой отец, как и отец Элли много работал, так что таким идеальный отец и оставался в нашем представлении: много работающий и редко появляющийся дома. Бывало, что Элли отыгрывала роль мужа, грозно коверкая голос и забавно потрясывая своими хвостиками, но это быстро надоедало и мы возвращались к привычным ролям. В нашем окружении, конечно были ребята, которые могли бы с нами поиграть, но все они были постарше на несколько лет и могли только что рассмеяться и подразнить нас. В какой-то момент мы просто перестали пытаться.       Так что игры вдвоём нас вполне устраивали. Пока в один день к нам не нагрянули Алисия и Чонгук, который теперь был вынужден стать частью нашего маленького детского спектакля. Было солнечно и мы весь день проводили в саду под высоким деревом, в тени которого мы спасали от жаркого лета. Мы расстелили покрывало и устроились на нём разложив кукол и крошечный чайный сервиз, который мне подарили на день рождения, прошедший не так давно. Ветер щекотал горячую кожу, а из сада веяло чудесными ароматами цветов.       Родители сидели неподалёку, пили чай и вели свои взрослые беседы, которые мы, будучи детьми и не пытались понять.       Не знаю, был ли тот визит запланированным или спонтанным, но судя по лицу Чонгука ни один из этих вариантов его в любом случае не устраивал. Мало того пришлось ехать через весь город, чтобы добраться сюда, так ещё и жара добивала, не спадая почти неделю. Помню, как его чёрные волосики растрепались от ветра, а лицо сильно щурилось от слишком палящего солнца. Если бы я сейчас увидела его с таким лицом, то совершенно точно решила бы, что он тихо матерится себе под нос. Он шёл к нам в перевалку, не торопясь и медля, отправленный матерью играть с нами.       На тот момент мы встречались несколько раз, и если в эти моменты я дико радовалась, то Чонгук всем видом старался показать, как ему не хочется здесь быть. Да, Чонгук тогда считал меня надоедой и занозой в одном месте, а я делала всё, чтобы поддерживать эту репутацию в его глазах. Я обожала Чонгука, когда была ребёнком. Тогда он был единственным мальчиком, не дразнившим меня и относившимся ко мне более, чем хорошо. Возможно он уже тогда мне нравился, а может дружба с мальчишкой казалась мне любопытной и крайне интересной, раз я с таким усердием старалась подружиться с ним.       Хорошо помню, как загорелись глаза Элли при виде пятилетнего Чонгука, и как гасли глаза парня, вынужденного возиться в двумя трёхлетками.       Чонгук, не готовый мириться со своей участью, просто сел рядом привалившись к дереву, надув губы и сложив руки на груди. Наверняка ещё пару минут назад он спорил с мамой насчёт его желания оказаться здесь, и теперь проиграв неравную борьбу сидел под палящим солнцем в окружении девчонок, которые уже гадали, как втянуть его в свои игры.       Не слишком хорошо помню, как начался спор, но в какой-то момент мы с Элли начали ругаться, решая чьим мужем Чонгук будет в очередной игре. Элли кричала на меня, а я кричала на неё в ответ. Это был первый раз, когда мама видела меня такой… разъярённой. Подобное зрелище не забудешь, когда две трёхлетние девочки спорят своими писклявыми голосками ругаясь из-за мальчишки. В силу возраста возможно это и нельзя было назвать настоящей симпатией, тем не менее я под какой-то необъяснимой силой тянулась к Чонгуку. Представить, что он станет уделять подруге больше внимания, чем мне было не слишком приятно. Тогда я впервые ударила другого ребёнка. По головке меня за это не погладили, но разъяснительную беседу со мной провели. Я извинилась перед Элли и всё вернулось на круги своя, только девочка больше и близко к Чонгуку не подходила.       Мама раньше часто припоминала мне эту историю. Особенно, когда мы с Чонгуком сошлись, как настоящая пара и только объявили об этом нашим родителям. Те организовали небольшой семейный ужин, где мама конечно же не могла не рассказать, как ещё ребёнком я предъявила свои права на Чонгука и сказала, что теперь свадьбы не избежать. Мы с Чонгуком смущённо переглянулись, ведь настолько далеко мы пока и не планировали заглядывать, но, кажется в головах наших мам уже зрел список гостей на нашу помолвку. Алисия тогда призналась, что сердцем всегда чувствовала, что рано или поздно это произойдёт.       К чему я вспомнила это сама не знаю. Всю ночь проведённые в нервозном состоянии я мысленно возвращалась в тот момент. Как ещё будучи ребёнком, пешком ходящим под стол, я уже имела наглость бороться за Чонгука. Причём грязно, совершенно наплевав на дружбу с другой девочкой ради мальчишки, которому и вовсе было на меня наплевать. Кажется, поведение женщин в любом возрасте не слишком отличается, когда дело касается мужчин, будь тебе три и сорок три.       Должно быть это моё одно из самых любимых воспоминаний, раз спустя так много лет оно так и осталось из числа особо ярких и отчётливых в моей памяти. Во мне укоренилась некая уверенность, что в тот самый день я неосознанно запустила какой-то странный механизм или программу, медленно подводящую нас к этому дню. Любовь оказалась куда сильнее судьбы.       Я уже говорила, что в ночь перед свадьбой я почти не спала. Ворочалась с боку на бок бессмысленно стараясь уснуть. Я выпила успокоительное, но оно вырубило меня на несколько часов, но позднее всё началось сначала. Поэтому я просто оставила попытки.       Ту ночь я провела в доме родителей. Глупые традиции, когда жених и невеста не видят друг друга до самой свадьбы. Старые обряды, которые почти никто уже не чтит. Но в нашей семье обе стороны были настроены категорично. Чонгук хотел приехать, влезть в окно, как в старые добрые времена, но мы просто сошлись на том, что ночь как-нибудь продержимся. Пожелали друг другу спокойной ночи и отложили телефоны. Только вряд ли Чонгук смог уснуть, точно, как и я.       На семейном совете было решено не проводить свадьбу в ресторане, а устроить торжество в более уединённом месте, для подстраховки и спокойствия гостей. Семье Чонгука уже многие годы принадлежало некое поместье, владельцем которого числился Майкл, он сам предложил свои владения по такому случаю. Когда-то там жили их предки, но само поместье казалось слишком мрачноватым для постоянного проживания в нём. Но за домом постоянно присматривали и поддерживали в чистоте. Сама церемония и дальнейшее торжество должно было пройти именно там. Поэтому, прежде, чем начать подготовку пришлось проехать сотню миль прежде, чем огромное поместье викторианской эпохи показалось перед нами. Тяжёлый орнамент, остроконечные крыши и круглые башни с большими окнами. Дом был огромным, площадью более семидесяти тысяч квадратных километров. Это ошеломляет. Не говоря уже о пред домовой территории.       Утренние сборы прошли в спешке. Стилисты работали быстро, но аккуратно. От меня требовалось лишь стоять смирно и пытаться пережить весь этот хаус. К счастью мадам Пети не успели ничего сделать с моим платьем. Я решила ничего не менять и остаться при том же выборе, что планировалось с самого начала. Сегодня платье выглядело куда роскошнее, чем я помнила. Тот же пудровый оттенок, корсет с узорами и вышивкой бисером, вырез «сердечко», шнуровка на спине, лёгкие спущенные бретели и юбка из многослойного фатина переходящая в изысканный шлейф. Из украшений только кулон, который теперь стал частью меня отныне и навсегда. Чонгук вернул мне его какое-то время назад и зареклась его не снимать.       Стилисты очень удачно подобрали мне мягкий свадебный макияж и причёской аккуратно уложенной в пучок, с плетением и украшенной жемчугом. Мне очень хотелось выглядеть попроще, но глядя на себя в старинном французском зеркале я понимала, что проще не получилось. Из обычной девушки учащейся в университете я внезапно стала невестой, почти женой и в скором времени матерью. Возможно кого-то это должно было напугать или оттолкнуть, но я чувствовала лишь то, что всё наконец-то становится на места. Я шла к этому моменту на протяжении всей жизни, этот путь был тернист и запутан, но вот она я, здесь и жду, когда мой любимый мужчина возьмёт меня в жёны.       Самым впечатляющим во всём этом был интерьер, не изменяющийся на протяжении сотни лет или даже более. Всё выглядело, как в изысканном музее или на страницах журналов с описанием тех лет. Старинная французская мебель восемнадцатого века, многочисленные гобелены и лепнина, произведения искусства голландских и английских мастеров времён Ренессанса. Если просто открыть картинки интерьеров восемнадцатого века, то с большой вероятностью вы полностью окунётесь в ту же атмосферу.       Мама плакала почти всё время. Она пыталась этого не показывать, но я видела это. Нет, она не была против Чонгука или против того, что мы делали, скорее она просто терялась в своих ощущениях и чувствах на этот счёт. Ещё около трёх месяцев назад парня-то не было, но теперь мы мало того женимся с Чонгуком, так ещё и готовимся к появлению потомства. Не спорю такая скоротечность событий меня слегка пугала, но затем я напоминала себе, что всё идёт именно так, как нужно и меня отпускало.       Санди была частью всего процесса. Она одна единственная, кто к началу бракосочетания умудрилась напиться. И не то чтобы я её осуждала. Если бы не беременность, то я сама непременно выпила бы пару бокалов для храбрости. А вообще было довольно забавно наблюдать за тем, как Санди пытается доказать, что она вообще не пила.       Я стояла у окна, теребя букет невесты из белых роз, и наблюдала, как у дома собираются последние приезжие. Чон-старший умер, необходимость в слишком большом количестве гостей отпала, и мы всё же отсекли половину из них. Гостей пусть по-прежнему оставалось слишком много, больше, чем нам того хотелось бы, но все они в той или иной степени приходились родственниками, близкими или хотя бы знакомыми, а это куда приятнее сборища незнакомцев. Это всё ещё оставалось в некой степени показухой и фарсом, я с большим удовольствием предпочла бы сбежать отсюда и сделать всё только лишь вдвоём с Чонгуком. Но раз от этого никуда не дется, нужно просто суметь получить удовольствие. Мы женимся в первый и последний раз, ничто не должно испортить мне праздник.       - Милая, гости почти собрались, - вкрадчиво сообщила мама, становясь рядом со мной, - если ты не готова…       - Всё чудесно, мам. Я готовилась к этому дню слишком долго, - и эти слова были самыми уверенными из тех, что я произносила до этого, - пора сделать это наконец…       Мама тепло улыбнулась, обводя меня своим взглядом. Его сухие ладони опустились мне на плечи, и мама осторожно меня обняла. Я понимала, что в этом жесте было куда больше, чем казалось на первый взгляд. Она словно, наконец-то в полной мере осознала происходящее и теперь была готова передать меня в надёжные руки Чонгука. Отдать самое ценное что у неё есть и доверить это другому человеку. Но помимо всего там была и доля извинений, которые она так и не произнесла, и которые я от неё не потребовала.       - Чонгук сойдёт сума, когда тебя увидит, - сказала мама, отстранившись. Её глаза наполнились слезами, как теперь и мои.       - На то и был расчёт, - тихо ответила я, обнимая маму уже не волнуясь за сохранность платья или макияжа.       - Я люблю тебя, детка, - только и сказала мама, мягко поглаживая по моей спине.       - И я тебя, мам, - впервые за то утро я расчувствовалась, но не в последний раз за тот день.       Позже спускаясь по широкой закруглённой лестнице, я представляла себя леди былых эпох точно так же спускающихся на балы или ужины, в роскошных платьях и с изысканными манерами. Я представляла музыку, доносящуюся из бальных залов и тихое хихиканье дам. Я не могла не думать, как много женщин и женщин в самом деле проделывали этот путь по ступеням, не говоря уже о том, как много судеб вершилось в этих стенах. История дома крайне глубока и таинственна, но ими можно заслушаться до самого утра.       Гости собрались в обустроенном церемониальном зале, подготовленном специально для нас. Смесь старой эпохи и современных новшеств. Двери были закрыты, все только и ждали сигнала, когда войду я. Сердце так сильно билось в груди, что казалось оно проделает дыру и выпрыгнет наружу. Я представляла, как Чонгук в своём смокинге стоит у алтаря, украшенного цветами и у меня подкашивались ноги от разыгравшейся фантазии. Как же мне хотелось поскорее проделать этот путь, оказаться в его руках и больше никогда ни о чём не волноваться.       Мама ушла на поиски опаздывающего отца, мне оставалось дождаться его и «цветочных» девочек, которые проделают весь этот путь вместо со мной. Я вдыхала и выдыхала воздух справляясь с неизбежным волнением. Руки немного дрожали и вспотели, а в груди всё стягивалось от излишних переживаний. От нервов я поправляла то бретели, то фатин юбки, даже зная, что всё и так идеально.       Отец появился через пару мину в компании девчонок, в очаровательных белых платьях и корзинками в руках.       - Прости, милая, знаю, я задержался, - папа поправлял галстук и велел девочкам встать перед нами, ещё раз напоминая, что они должны делать.       Я видела, как он на меня смотрит. Как мама в комнате пятнадцать минут назад. Его терзала совесть, а ещё он явно собирался начать душещипательную речь, от которой я непременно расплакалась бы. Я сдерживала эмоции внутри, но знала, что стоит ему заговорить и меня прорвёт. Кажется, папа думал о том же. Что, вероятно, он немного опоздал со своими речами о «своей маленькой девочке», но своим молчанием на этот раз он просто отсрочил этот разговор. И я знала, что выслушаю каждое его слово, когда придёт время.       - Я с ужасом ждал этого дня, родная, - сказал папа, когда я брала его под руку, - не потому что я не желаю тебе счастья, а потому что это означает, что ты выросла…       - Однажды это должно было случиться, верно? - папа не ответил, только мягко поцеловал меня в висок.       Из-за угла показался наш организатор, который сообщил музыкантам, что можно начинать. В комнате раздался марш, гости затихли, чего не скажешь о моём сердце.       - Я люблю тебя, пап, - мы не смотрели друг на друга, но наши чувства и так были ясны.       - И я тебя, родная.       Я знала о чём он думает. Как и любой отец сомневался в том, сможет ли Чонгук взять такую ответственность, не будет ли он меня обижать, оправдает ли он ожидание всех. Но я знала ответ на каждый из этих вопросов и не на секунду не сомневалась в Чонгуке и его любви ко мне. А где любовь там ответственность, преданность и желание беречь свою семью.       Организатор снова связался с персоналом и огромные двери с грохотом распахнулись перед нами. Я напряглась, впервые в жизни так сильно струсив до дрожи в коленях.       Я видела, как сотни гостей со всего зала разом обернулись на нас с отцом. Девочки с цветами шагали впереди к умилению остальных, разбрасывая лепестки цветов у наших ног. Музыка играла по всему залу, заглушая перешёптывания гостей. Такое внимание не было моим желанием, скорее необходимостью, которой я должна была следовать. В горле пересохло от такого количества людей, которых сейчас казалось вдвое больше. Я улыбалась, обводя присутствующих взглядом шаг за шагом шагая по дорожке к алтарю.       Но стоило мне взглянуть вперёд, туда, где кончалась красная дорожка и там, где стоял он, мужчина ради которого я готова броситься в жерло вулкана и совершить любое немыслимое безумство, - даже прожить жизнь будучи его женой зная, как это опасно может быть. Но любовь сама по себе риск, так что я теряю?       Наши глаза встретилась, а моя душа покинула меня. Он смотрел на меня не моргая, не отрываясь, так словно на мне сконцентрирована вся его жизнь. Я знаю это, потому что смотрела на него точно так же, как на своё настоящее и будущее, как на отца своих детей, как на человека, с которым проживу все лучшие и худшие моменты, как на человека, с которым больше никогда не разлучусь.       Я смотрела на него и больше ни о чём не думала. При виде его меня отпустило, не было больше никаких волнений и пустых переживаний. Да и к чему они теперь. Теперь всё было так, как должно было быть.       Отец снова поцеловал меня в висок, когда мы остановились у алтаря. Чонгук осторожно протянул ко мне руки, которые я тут же нетерпеливо сжала, как только передала букет Санди на сохранение. Наши пальцы сплелись, пазл сложился. Я шагнула вперёд, оказавшись напротив Чонгука там, где уже давно должна была оказаться. От силы чувств и эмоций я перестала дышать.       Музыка затихла, наступила пугающая тишина.       - Я люблю тебя, - прошептала я одними губами, когда священник неожиданно начал свою речь, большую часть из которой я прослушала.       - Я люблю тебя, - ответил он с искрами в глазах и ощутимым пламенем в сердце. Он улыбнулся, а я еле сдержалась, чтобы не поцеловать его раньше положенного времени. Ограничилась улыбкой.       Чонгук выглядел прекрасно, намного лучше, чем рисовало моё воображение. Чёрный смокинг превосходно ему подходил, как и белая рубашка. Новая стрижка подчёркивала его мужественность, но вместе с тем нагоняла на меня безмерное множество воспоминаний тех лет, когда она была для него совершенно обычной. Какая-то часть меня расценивала это, как примирение его прежней жизни и нынешней. Словно два мира сошлись и теперь существовали в полной гармонии.       Моя любовь к Чонгуку была всеобъемлющей и не требовала слов. Она просто развивалась внутри меня, крепла и росла изо дня в день, вместе с нашим малышом. Я чувствовала эту отдачу и от Чонгука, у меня не была и мысли сомнения в неискренности его чувств. Его любовь обволакивала меня и грела не только словами, но и поступками.       Мы стояли друг напротив друга, слушая речь священника, медленно подводящую нас к самому главному. Рядом возник мальчишка – сын одного из коллег Чонгука, с бархатистой подушечкой в руках и с блюдцем и кольцами в нём. Он стоял рядом, наблюдая за нами снизу-вверх, наверняка и не подозревая о том, что здесь происходит, почему все молчат и почему все плачут. Он был казался таким растерянным и очаровательным.       - В присутствии ваших свидетелей, родных и близких, прошу ответить Вас, согласны ли Вы, Чон Чонгук взять в жены Кэтрин Элизабет Вуд, любить, уважать и заботиться о ней до конца своих дней? – говорил голос немолодого священника.       - Да, согласен, - ответил Чонгук, чуть крепче сжимая мои руки.       - Согласны ли Вы, Кэтрин Элизабет Вуд взять в мужья Чон Чонгука, любить, уважать и заботиться о нём до конца своих дней?       - Да, согласна, – без доли колебаний ответила я, чувствуя, как всё во мне освобождается от этих слов.       Обмениваясь кольцами, наши пальцы наравне с сердцами безумно дрожали. Момент, к которому мы так долго шли наконец настал. Чувства и эйфория этого момента не вписываются ни в одно определение. Это что-то намного более глубокое и пока ещё не до конца понятное.       Всё как во сне или каком-нибудь фильме, который я наблюдала со стороны. Я не могла поверить, что всё происходит на самом деле. Как много ужасов и кошмаров в нашей жизни должно было произойти, чтобы этот момент наконец настал.       - Властью, данной мне вами, объявляю вас Мужем и Женой! Теперь Кэтрин, вы по праву можете носить имя Чон! Можете поздравить друг друга поцелуем.       Чонгука просить дважды не пришлось. Его губы впились в мои жадно, голодно, будто всё это время его мысли только и были этим заняты. Я закрыла глаза обвивая его шею руками, осторожно повиснув на нём, наслаждаясь каждой секундой его сладких поцелуев, обретая полную уверенность, что это только начала для нас с ним. Не смотря на возгласы гостей сейчас существовали только мы двое и ничто другое никогда не будет иметь значения.       Люди в зале ликовали, кто-то кричал поздравления, нас осыпали лепестками цветов. Могла ли я чувствовать себя счастливее, чем в тот момент? Вряд ли.       - Кэтрин Элизабет Чон. Моя. Отныне и навечно.