Ошибки, которые мы совершаем

Гарри то и дело поглядывал на Малфоя. С одной стороны, он был рад, что тот пришел за помощью сам, и не пришлось участвовать в многочисленных язвительных спорах, которые он не успел натренировать. С другой стороны, он начинал смутно понимать, что заинтересован в успехе больше, чем может это объяснить. Он провел в старом классе час или около того. За неполный день со стен исчезла многовековая паутина, они приобрели свой естественный цвет, избавившись от толстого слоя пыли. Пыль, впрочем, без боя не сдавалась и пересела на них. Работа руками Гарри успокаивала. Он с детства привык многочисленными годами у Дурслей, что пока работаешь, тебя не трогают. Это запомнилось своеобразным рефлексом, к которому можно только привыкнуть, а не исправить. Он вполуха слушал приглушенный разговор Ремуса и Регулуса — что-то о неформатных занятиях для восьмикурсников. Услышал он немного, однако воспринял с энтузиазмом. Ему нравились любые идеи, которые заставляли их покидать замок. На свободе Гарри всегда было спокойнее. Малфой работал молча. Когда Гарри сказал, что попробует помочь, но в ближайшие часы занят, ему показалось, что Малфой испугался. Естественно, прочитать по лицу это было совершенно невозможно, но похожий отклик Гарри уловил. Он был уверен, что из-за такой досадной мелочи Малфой просто повернется и уйдет. Вместо этого он спросил, можно ли отправиться с ним, отводя взгляд. Вряд ли кто-то был бы сильно против, подумал Гарри и пожал плечами. Он заметил, что Малфой уставал намного быстрее, а сидел на уцелевших стульях дольше обычного. Взгляд его по большей части был совершенно пустым, словно тело его было здесь, а разум — нет. Как ни пытался Гарри намеренно его подслушать, у него не выходило. Как будто в Малфое вообще не было эмоций. — Он сам попросил, — Гарри спихнул на пол гору старых тряпок, которые, кажется, когда-то были одеждой. Он обратился к Регулусу вполголоса, хотя в этом не было необходимости. Малфой все равно ничего не замечал. — Сказал, что ему нужна помощь. — Я все равно настаиваю, чтобы это происходило с участием врачей, — вмешался Ремус, которого приглушенным тоном было не обмануть. Слышал он намного лучше их всех вместе взятых. — Фенобарбитал не смертелен в синдроме отмены, не нагнетай, — отмахнулся Регулус. Ремусу совершенно не понравилась его реакция, но он промолчал. — Опасность только в тяжелой депрессии, которую он сдерживает. Уберешь наркотик — уберешь защиту от депрессии. Может ли он шагнуть с одной из башен? Вполне. — Это не тот случай, когда стоит уповать на собственные силы. Мальчик требует постоянного контроля и присмотра, — Гарри редко, когда приходилось видеть Ремуса настолько уверенным в своих словах. Он бы точно спасовал. Когда Ремус негодовал всерьез, он начинал слегка светиться, но не мягким светом, а опасным, колким. — У нас тут как раз есть молодой человек, которому совершенно нечем заняться, — Регулус шутливо задел ладонью макушку Гарри. Пыль тут же осыпалась с волос на рубашку и отчасти — на пол. — Это же не игра, — Гарри казалось, что Ремус готов удушить их обоих за то, что они даже не пытаются его слушать. — Я думаю, что в случае тяжелой ситуации мы просто отправим его в больницу, — попробовал примирить две стороны Гарри. — Я все равно за ним присматриваю, — сказал он, а потом осознал, что причины для этого все равно толком найти не смог. Он чувствовал, что нужна помощь, он бежал. Ему показалось, что Регулус смотрит на него с нескрываемой усмешкой. — Я в этом не участвую, — наконец отмахнулся Ремус. — Это ваша ответственность, — он указал на каждого из них, демонстрируя все, что о них думает. Регулуса это веселило. Гарри, впрочем, тоже. Он знал, что Ремус все равно остынет. — Он не в восторге от твоего нового друга, — заметил Регулус, нагружая ему вытащенные из шкафов книги, которые стоило перебрать. — И в чем-то он, конечно, прав. Но я уверен, что вариант отправить мальчика в больницу тебе не подходит. Гарри только кивнул. Он смутно понимал, что Регулус отлично видит дефект в его базисе. Он был благодарен, что Регулус не тащил это на всеобщее обозрение. — Хочешь, чтобы я с ним поговорил? — уточнил Регулус. — Не то, чтобы я не верил в твои мыслительные способности, но человек в тяжелой депрессии — это дитя, за которым тебе придется следить сутками напролет. — У меня ужасная привычка лезть в самые трудные дела, — отозвался Гарри, хотя внутри не был так уж уверен, что он справится. У него не было каких-то отправных точек в отношении Малфоя, не было никакого доверия и особенной приязни тоже. С тем же успехом ему могли доверить человека с улицы, и то было бы проще. — Ну тогда жди, — Регулус нагрузил Гарри так, что тот пошатнулся. Передавая Ремусу книги, что тот заботливо очищал какими-то специфическими чарами, он то и дело поглядывал на Малфоя. В нем не было никакого сомнения, что Регулус способен разговорить каждого и довести до нужного решения, и когда сам Гарри разговаривал с Регулусом, у него складывалось впечатление, что он может все. Что родство и одна фамилия делает его примерно таким же уверенным, как Регулус. Но стоя в отдалении, у Гарри убавилось уверенности. — Если ты выберешь мой вариант, никто тебя не осудит, — произнес Ремус. В ту сторону он совершенно не смотрел. — Брать ответственность за другие жизни ты умеешь. Но брать ответственность за чужую душу — это намного тяжелее, чем ты можешь себе представить. Возможно, ты узнаешь или услышишь вещи, которые принять не сможешь, и твое неприятие обрушит всякую надежду на излечение. — Я не думаю, что там что-то…. — Гарри оборвал сам себя. Откуда ему знать? Откуда он так уверен, что по сути своей Малфой никогда не был плохим? Просто потому, что он отказался участвовать в Битве? — Мы часто видим только то, что нам хотят и могут показать, — Ремус складывал приведенные в порядок книги в тележку, позаимствованную из библиотеки. — В каждом, даже самом невинном на первый взгляд человеке есть тайны и ошибки, которые он никогда и никому не скажет. Такова человеческая натура. — И что, по-твоему, я должен сделать? Сдаться? Гарри видел, что Ремусу тоже крайне хочется задать вопрос об этом бросающемся в глаза изъяне. Однако он сдержал себя так же, как это сделал Регулус. — Я совершенно не призываю тебя сдаваться или что-то бросать, — вздохнул Ремус. — Я только боюсь, что подобное может оказаться тебе не по силе. Преврати происходящее в договор и проговори условия, в результате которых ты можешь покинуть происходящее без вреда для себя и для него, а лучше — вообще все резервные варианты, которые могут возникнуть, вплоть до госпитализации. — Я понял, — хотя Гарри не совсем представлял себе такой разговор. Он решил, что затея его совершенно не вписывается в представление Ремуса о правильном поведении. — Если вдруг что, обязательно сообщу тебе, что ты был прав. Он не хотел срываться на Ремусе. И сразу же, как откатил тележку, почувствовал вину за то, что так сказал. * * * За ужином Гарри сосредоточенно записывал то, что ему было сказано Регулусом. Указаний оказалось столько, что он попросту не смог запомнить. Память его подводила, и в записанном были пробелы. Он не представлял, что в жизни решение помочь окажется настолько сложным и непредсказуемым. Судороги — да Гарри в жизни не видел, что такое судороги! Он может растеряться. Но собственную растерянность ему нельзя было показывать. Он перевел взгляд на Малфоя. Чем больше его трясло, тем молчаливее он становился. О чем он говорил с Регулусом, для Гарри осталось загадкой, потому что Ремус разогнал всех на ужин, не дав даже записать и запомнить толком большинство необходимых моментов. Ему показалось, что резерв делать хорошую мину при плохой игре у Малфоя заканчивался. С каждой минутой он как будто бы выглядел все хуже. Гарри прислушался — но пока ничего не пробивалось наружу. Вряд ли много пользы от того, что он так сильно все закрывает в себе. Он видел, что с Малфоем по другую сторону пытается заговорить Забини. Взгляд темнокожего слизеринца Гарри не нравился. Однако Забини не был глупым или самонадеянным — с прямой претензией он к Гарри лезть не смел. Наконец он отстал, но взглядов Гарри избежать не удалось. В выражении его лица был тот же вопрос, что и у Ремуса с Регулусом. Наверное, если бы Гарри посмотрелся в зеркало, он бы и там прочел этот вопрос. Хотел бы он знать ответ. Так надо? Скорее всего, Гарри описал бы это ощущение именно так. Он поступает, потому что так надо. Кому, зачем? Он не знал. Малфой ничего не ел и смотрел сквозь тарелку. Гарри ничего не оставалось, как повести его за собой. Он едва заметно задел его локоть и кивнул в сторону выхода. Малфой последовал за ним, словно во сне. — Когда ты принимал эту фигню в последний раз? — спросил он Малфоя, и тот на секунду сосредоточился, словно мысли его были в тумане. — Вчера, — тихо и равнодушно отозвался он. — Больше нет. Я не…. Не взял, — добавил он, смотря в другую от Гарри сторону. — Регулус сказал, что тебе будет плохо. Возможно, даже слишком, и в любой момент может потребоваться… больница, — говорил Гарри сумбурно. — Плохо? — ему показалось, что это слово вызвало у Малфоя что-то вроде насмешки. — Плохо, Поттер, мне уже было, — сказал он таким голосом, что Гарри стало не по себе. Он даже не стал поправлять собственную фамилию. В этот момент это не имело никакого значения. — И было даже хуже, чем ты можешь себе представить, — это были самые сознательные фразы, которые он выдал за целый день. От бледного, трясущегося Малфоя он превращался в какого-то серого, словно абсолютно неживого. У Гарри было, чем поспорить. Однако он не стал спорить. — Зачем ты пытаешься мне помочь? И снова этот вопрос, который утомил Гарри за весь чертов первый день. — Потому что так надо, — ответил он почти зло, глядя прямо на Малфоя. Тот, однако, дальше спрашивать не стал. Вряд ли у него было достаточно сил. Оставалось множество вопросов. Как ему следить за Малфоем круглосуточно? Хватит ли ему самому, имеющему тонну проблем со сном, сил это сделать? Как объяснить Малфою, что ему придется следить за ним круглосуточно? Для Гарри не было никаких проблем в том, чтобы кто-то постоянно находился рядом. Его больше пугало одиночество, чем компания, пусть даже настолько недовольная. Они замерли перед дверью, ведущую в покои Гарри. Он снова посмотрел на Малфоя — серый оттенок, влажный пот на лбу и руки, которыми он пытается сжать ткань мантии, чтобы они перестали дрожать. В нем не было никаких лишних эмоций, кроме как желания помочь. — Пошли, — он открыл дверь перед Малфоем, пихая его в спину. — Вдруг и выйдет, — добавил он уже тише, не зная, слышит его Малфой или нет. Малфой не особенно сопротивлялся. * * * — Ты злишься. Ремус опустил книгу, что нашел в пустующем классе. Она была довольно интересной и касалась устоев Хогвартса времен сотворения. Язык был ужасный, но Ремус находил в этом некоторый интерес. Он опустил очки, фокусируя взгляд на Регулусе. — Допустим, — признал он. Регулус только что выбрался из душа и выглядел так, словно не пережил довольно трудный день, включая несколько часов серьезной уборки. Он стянул мокрые пряди на затылке. Первое правило Блэков — волосы не сушат. Это Ремусу было знакомо. — Думаешь, что я поступаю, как ребенок, — добавил Регулус, опираясь на стол перед ним. — Именно, — согласился Ремус, хотя от этих фраз все его раздражение куда-то испарилось. Его забавляла излишняя серьезность Регулуса. — А что, если я, — он склонился к Ремусу почти вплотную, — помогаю не из-за спортивного интереса, а потому что вижу там чувство, которое мне знакомо? — Если оно там есть, то необязательно культивировать его в опасных условиях, — у него уже не выходило злиться. Все равно он всегда уступает. И в этот раз уступит. Бог знает, как у Блэков получается совершать сумасшедшие поступки и выходить победителями. Это, вероятно, какой-то семейный талант. — Именно опасные условия — прекрасный для этого катализатор. Ремус снял очки. — Я не буду вмешиваться и ворчать, если ты об этом, — он не думал отклоняться. Присутствие Регулуса в его личном пространстве совершенно ему не мешало. — Но Гарри… Он подумал, что я считаю его недостаточно… В общем, он зол на меня, — и это Ремусу было неприятно. — Ему вообще не до тебя, — усмехнулся Регулус. Он оттолкнулся от стола, и Ремус был слегка разочарован. — У депрессии в таком возрасте есть огромный, жирный плюс. — Я догадываюсь, но все равно спрошу, какой, — Ремус аккуратно сложил книгу и очки на стол. Он без лишнего смущения разглядывал Регулуса. Темная рубашка была застегнута с одним пропуском. — Она только до первого объятия. Ремусу не удалось сдержать улыбку. Не так уж он не прав. — Какой сегодня? — и, хотя Регулус не договорил, Ремус прекрасно знал, о чем он спрашивает. — Пуэр с молоком. Ремусу придется привыкнуть к тому, что все кажется правильным. Он попробовал воспринять все целиком — несколько ламп, что освещают покои без вынужденной яркости, тепло от камина, Регулуса, что заваривает один из его коллекционных чаев. Возможно, он практически счастлив. — Может быть, Гарри просто чувствует себя бесполезным, если кому-то не помогает, — предположил Ремус, хотя склонен был к версии Регулуса. Ему просто хотелось поспорить. Он с некоторым сожалением покинул кресло. — Может быть, и так, — и, хотя Регулус соглашался с таким видом, что поверить было сложно, Ремуса это все равно позабавило. — У нас всегда все браки были внутри семьи, так что все наши родственники были бы довольны. Если бы, конечно, были живы, — он слегка склонил голову, обнаружив Ремуса в поле зрения. — Мне кажется, это меньше всего интересует Гарри, — и, хотя они обсуждали сторонние темы, Ремус счел это хорошим прикрытием. Он изучил всю чайную церемонию, устраиваемую Регулусом, и прекрасно знал, что теперь будет примерно четыре минуты свободного времени. — Ты хотя бы смотрелся в зеркало? — поинтересовался он у Регулуса. Тот обернулся к нему, оставив чайник без внимания. — Конечно, — и, хотя выражение его лица было предельно серьезным, Ремус все равно это уловил: — Значит, ты специально. — Естественно. Не было ничего такого уж особенного в том, что ему пришлось поправить пуговицы. Это как раз далось ему легко — поправлять Ремус обожал. Особенным был взгляд, которым Регулус его наградил, стоило Ремусу коснуться первой пуговицы. Он хотел бы сказать, что остался к взгляду равнодушным. Никакого равнодушия и никакого спокойствия. Два года одиночества против привлекательного мужчины из прошлого. У него все равно не было никаких шансов избежать полузабытых ощущений. Ремусу можно было бы списать на физиологию. На то, что он устал быть один. На то, что в его натуре от рождения не было никаких препятствий для такого притяжения. Пусть до этого он мог переживать обо всем на свете — о том, что не так выглядит, что не подходит, и еще тысячи сомнений, в тот момент они все выветрились из его сознания. Ему казалось, что всего несколько пуговиц отделяют его от очередной ошибки, к которой он не так уж готов. Не готов остановиться только на ней. Не знает, что Регулус в самом деле для него значит. — Ты выглядишь так, словно я тебя убиваю. — Я бы сказал, мучаешь, — ему не так уж просто было посмотреть Регулусу в глаза. На таком незначительном расстоянии не так легко что-то скрыть. Может, ему и не стоит скрывать, что он всегда останавливался только на этом типе отношений и никогда не пытался… Не пытался думать о чем-то более сильном, чем просто влечение. Что его и не интересовало, может ли он разделить с кем-то жизнь. Разделить себя, свои привычки. Постель была приятнее и проще. — Я тебя привыкаю. Мгновением спустя Ремусу было нечем дышать. Он был заключен в объятия, которые были для него совершенно непредсказуемы. Все вокруг перестало иметь всякое значение. Никаких препятствий не возникло в нем для того, чтобы ответить на объятие. Ему было чертовски непривычно получать на вполне определенный посыл совершенно другую реакцию. На грани физического контакта все проще. Ты либо соглашаешься, либо отказываешься. А теперь… Теперь у него ни малейшей возможности сбежать или отодвинуться. Честно говоря, никакого желания. Руки предательски обвиваются вокруг чужой шеи. Время для чая безнадежно упущено. — Я забыл сказать. Мне плевать на постель. * * * Победа в турнире по дартсу была малозначимой для Ремуса. Он был ужасно вымотан и не был уверен, что сможет уснуть от количества новых переживаний. Ему совершенно не нравилось то, что Сириус его не отпускал. Однако при всех негативных моментах ему нравилось, что Сириус снова улыбается. Они брели в замок в позднее время, оторвавшись от оставшихся студентов, и Джеймс периодически начинал перебрасываться с ними снежками. — Я сдаюсь, — Ремусу надоело получать снегом за шиворот. — Я замерз, — и после этого Сириус на некоторое время отпустил его руку. Может быть, все дело было в этом? У Ремуса совершенно не было сил. Он казался себе опустошенным и уже не был так сильно уверен в том, что все это бред. А что, если Сириус действительно использует его? Какие-то резервы, о которых Ремус раньше не догадывался? — У тебя есть ко мне претензии? — поинтересовался Сириус, когда Ремус попытался увильнуть от его руки. — Я устал, Сириус, — безнадежно произнес Ремус, мечтая, чтобы все это уже прекратилось. Его заставляли играть в игру, но не объясняли правил. — Я бы хотел остаться один. Я вас догоню. — Ночью? — Сириус покачал головой. — Нет. Ремусу показалось, что ему нечем дышать. Он с мольбой посмотрел на Джеймса, но тот не стал лезть. Он, засунув руки в карманы, двинулся дальше, свистнув за собой Питера. Тот тенью скользнул за ним, оглядывая подозрительно то Сириуса, то Ремуса. У Ремуса не было ни единого шанса справиться с паникой. На какое-то мгновение ему показалось, что он настолько потерял над собой контроль, что превращается. Знакомая боль в руках и ногах привела его в чувство, словно ушат холодной воды. Ремус глубоко вздохнул. Так не может быть. Только в полнолуние. Он посмотрел на Сириуса в немой просьбе. — Я не понимаю, в чем твоя проблема, — сузив глаза, произнес Сириус. Он стоял на пути Ремуса между ним и замком. — Ты забрал все, что у меня было, — Ремус осознал, что дрожит даже голос. — Все. Ради каких-то чертовых дротиков, — ему пришлось остановиться, чтобы вдохнуть. На смену усталости пришел гнев. — Ты же не говоришь об этом. Я что, должен по твоему лицу как-то догадаться? — в ответ он встретил раздражение Сириуса. Тот, как всегда, совершенно не считал себя виноватым, так Ремусу показалось. — То, что ты умеешь — откуда я знал, что все это конечно? — Потому что все, что ты делаешь по жизни — используешь, — едва слышно отозвался Ремус. Гнев забрал у него последние силы. Еще никогда он не был настолько опустошен. Пустой. Даже хуже, чем просто усталый. Он грохнулся коленями на снег. Ему казалось, что выхода попросту нет. — Откуда мне было знать, что это все кончается? — Сириус тронул его за плечо, и Ремус в ужасе скинул руку. Его ощутимо сильно трясло. — Все всегда кончается, Сириус. Особенно люди, — ему совершенно не хотелось смотреть на Сириуса. Сириус подумал минуту, затем надел перчатку и предложил ему руку. Ремусу ничего не оставалось, кроме как ее принять. — Я понял, понял, — успокаивающе произнес Сириус. Шапка практически падала с его волос. — Но ведь это же круто! — он был, словно ребенок, который только что узнал, что драконы действительно существуют и их можно увидеть. — Это вообще не круто, — Ремус был рад, что они возобновили путь к замку. Он сильно замерз и больше всего на свете хотел остаться в одиночестве и тишине. — Мне даже палочка не нужна, — продолжал восторженно отзываться о своем новом умении Сириус. Он продолжал держать Ремуса под руку, словно тот мог упасть или убежать. Ремус осознал, что сегодня у него вырваться не выйдет. — Как тебя восстановить? — спросил он Ремуса, останавливая прямо перед собой. — Просто оставь меня в покое, — не сразу нашел в себе силы ответить Ремус. Этот ответ сильно ударил по самолюбию Сириуса. Ремусу на тот момент было на это совсем наплевать. * * * Заниматься уроками было совершенно невозможно. Что бы ни начинал делать Гарри, он никак не мог начать игнорировать Малфоя, что сидел в кресле и смотрел в крошечный камин. — Сколько уже… — Четыре месяца. Четыре. Гарри посчитал, выходило, что еще до битвы. Последние пару минут он уже был готов отказаться от идеи лезть в чужие проблемы. Свои молча ждали в глубине души и иногда робко напоминали о себе. Гарри раздраженно отпихнул учебник. Какой смысл в этих учебниках. Ему безумно захотелось курить. И хотя он себе обещал, что на этот раз все, руки сами потянулись к карману мантии, в которой он приехал. Открыв окно, он привалился к стене. — Думаешь, невозможно? — Что? — Малфой медленно перевел на него взгляд, словно не совсем узнавал. Он завернулся в плед и выглядел еще худее, чем есть. — Для тебя невозможно снова жить и чему-то радоваться? — уточнил Гарри. — Я не… — Малфой нахмурил лоб. — Я вообще об этом не думаю. У меня… нет мыслей, — и он снова перевел взгляд на камин. За все время в покоях Гарри он вообще не сдвинулся с места. — Ничего нет. — Все это после Битвы началось или до Битвы? — спросил Гарри, выпуская дым сквозь решетки. — Когда я проигнорировал Северуса. Он предупреждал, а мне… мне казалось, что все возможно, — взгляд его был чрезвычайно пустой. Гарри подумал, что уже был бы рад ненависти. — Я много раз его не слушал. А ведь никому, кроме него, до меня никогда не было дела. Гарри решил, что его мнение о Снейпе не выдерживает постоянных добавок с других сторон. Ему было проще признать Снейпа сосредоточением зла. — Он не умел никогда сообщить кому-то, что ему не все равно, — Малфой пошевелился в своей защите из толстого пледа. — Я только недавно понял это. Гарри предпочел бы говорить не о Снейпе, но было неплохим признаком то, что Малфой в принципе согласился на разговор. — После его смерти вместо того, чтобы сделать, как он говорил, я, — он помрачнел. — Я сделал иначе. Мне казалось, что он просто бредит. Что испугался или еще что-то. Он говорил мне, что я не вижу многого, различаю только черное и белое, а мне ужасно хотелось с ним спорить. Едва ли Гарри понимал, о чем он вообще говорит, но слушал. — Перед самой смертью он сказал мне, что никто, кроме тебя, Поттер, мне не поможет, — на этом взгляд Малфоя снова остановился на лице Гарри. Тот случайно вдохнул слишком много дыма и закашлялся. — Вот и я подумал, что он сбредил. А потом ты действительно приходишь. Разве это нормально? — Понятия не имею, — искренне признался Гарри. Ему было сложно представить, будто бы Снейп мог говорить что-то такое. Год назад, приди к нему Малфой, он принял бы его на свою сторону? Не счел бы шпионом? Нет. Оттого и пострадал Дамблдор, ибо они были слишком похожи в своей доверчивости. — А ты бы помог, Гарри? — собственное имя от него прозвучало так странно, что Гарри сначала не понял, что Малфой обращается к нему. У него была какая-то особенная «р». — Да. Не стал увиливать, не стал придумывать, просто ответил, как есть. Малфою от этого согласия легче не стало. — У него не было ничего и никого, — Малфой вытащил из-под пледа руку и палочкой пошевелил поленья, чтобы горело ярче. — Я не удивился, когда ко мне прилетела сова. Злился на него. За то, что шпионил все это время. Что на две стороны был. Так злился, — он говорил об этом равнодушно, но за его речью была боль сильнее, чем та, что отозвалась на упоминание отца. — Я так злился, что едва не выкинул то, что мне сова потом принесла. У меня больше ничего не осталось, кроме этого дневника. Гарри позволял ему рассказывать, пока не кончится заряд откровенности. — Я до сих пор его не открыл, — Малфой вдруг замолчал. Он скрыл часть лица в плед. — Тебе кажется, что если ты его откроешь, то он окончательно умрет? — уточнил Гарри, ощутив резко схожее ощущение. Он не был удивлен, когда Малфой кивнул. — Иногда я думаю, что это я его убил. Гарри ощутил внутри зеркальную его силе боль. Он испытывал то же самое каждый раз, когда думал о Сириусе. — Он сделал все, чтобы меня уберечь. А я был гордый. Самоуверенный. Идиот, — Малфой закрыл глаза. — Я бы все отдал за то, чтобы извиниться. Больше он не говорил. Такая речь словно забрала у него все силы. Гарри подумал, было, что он заснул, но выражение лица совершенно не походило на спящего. Гарри надоело стоять, и он сел в соседнее кресло. Никакого гипнотического влияния на него камин не оказывал, поэтому ему было скучно. Он подумал, что Малфой рассказал ему об этом только потому, что сам он поделился такой же истории о Сириусе. Такая боль… Уникальна. Ее нельзя постигнуть тому, кто никого не терял. — У тебя хотя бы дневник остался, — наконец произнес Гарри с некоторым недовольством. Малфой открыл глаза и посмотрел на него со странной нечитаемой эмоцией в глазах. — В смысле? — уточнил он, вытащив руку из-под одеяла и утомленно потирая глаза. — У тебя остался чертов дневник. Хоть что-то, — Гарри сел ровнее. — Ты можешь прочитать. Вспомнить. Написать туда, я не знаю, — он постучал пальцами по подлокотнику. — У меня ничего не осталось, — добавил он раздраженно. Ремус только. Который никогда ему ничего не расскажет, потому что для него Сириус — это больная тема. — Я не могу его читать, я… Это больно, — как дитя, пожаловался он. — А без этого пусто, — возразил Гарри. Он заметил вдруг, что Малфой смотрит на него как-то иначе. — Может ты и прав, — произнес он совершенно тихо, переводя взгляд обратно на камин. — Может быть больно лучше, чем пусто. * * * Ремус забросил занятия. Он с ужасом осознал, что не сделал множество из заданных на дом тем, а времени было совершенно немного. Он встал намного раньше положенного и поспешил в библиотеку. Не сдать вообще никакого задания для него было позором всей жизни. Он чувствовал сильную усталость. Короткий сон никак не восполнил запасов. Сириус, что дулся на него демонстративно весь вечер, тоже не добавлял сил. Он бежал в библиотеку по пустым коридорам и думал, как же чертовски он хочет побыть в одиночестве. Благо, когда нужно, он быстро читал, быстро писал и мог найти нужную информацию во всей книге за рекордно быстрый срок. Сообразив, какие из занятий до завтрака, он тут же накидал — не на превосходно, жаль, но, может быть, хотя бы удовлетворительно — и за несколько минут до завтрака устало откинулся на спинку дивана. Глаза нещадно болели. При всем количестве людей вокруг, Ремус вновь остро ощутил одиночество. Дело было совершенно не в прикосновениях (хотя и это тоже), но отсутствие семьи, дома, толковых друзей больно по нему ударило. Ему хотелось, чтобы кто-то просто был рядом, безо всяких к нему требований. На завтрак Ремус спускался с тяжелым сердцем. Ему не хотелось видеть Сириуса и говорить с ним, хотя, может быть, он слишком строг с Сириусом. За один день нельзя обучить человека заботиться о ком-то, кроме себя. Ремус полностью сосредоточился на еде. — Черт возьми, и что мне сюда писать, если я не собираюсь никуда поступать? — Сириус тряс анкеты, что выдали им для определения необходимых предметов. — Может я хочу огромный летающий мотоцикл и облететь половину мира? — Наверное, они предполагают, что когда-то тебе потребуется работать, чтобы иметь средства на такой мотоцикл и на такой полет, — пожал плечами Джеймс. Он свою анкету заполнил и сдал одним из первых, никому не сказав, что написал. Ремус отметил для сдачи Защиту, Трансфигурацию и Социологию. Ему было все равно, что сдавать, ведь ему закрыта дорога абсолютно во все учреждения. — Я не уверен, что у моих предков в сейфе вообще есть дно, — Сириус звучал беззаботно. — Дно есть всегда, — возразил Питер, но его мало кто слушал. — Но ты же не один этим сейфом владеешь, — заметил Джеймс, хотя обычно тему про Регулуса он не поднимал. — Я думал, ты ненавидишь предков. — Вообще-то да, — Сириус больше болтал, чем ел. — Когда закончатся, тогда и буду думать, — он ткнул пальцем в сторону Джеймса. — Никаких упоминаний о мелком уродце, и слышать не желаю. Ремус оглянулся на стол Слизерина. Он не увидел ни Регулуса… Ни Снейпа. Ему снова стало безумно больно, и Ремус поспешил закончить завтрак. — Я хотел с тобой поговорить, — Сириус перехватил его буквально в самом начале побега. Ремус очень хотел бы отказать, но это было невозможно. Слишком много людей. Он не может сделать ничего, что привлечет чужое внимание к себе. — Пойдем. Ремус следовал за Сириусом добрых семь или восемь минут. В пустом коридоре, что вел на выход к стадиону, в это время года никогда и никого не бывало. Ремус решил, что проще потерпеть и дать Сириусу время выговориться. Однако Сириус молчал и смотрел на него с огромным вниманием, как будто у Ремуса за ночь отросли рога. — Ты хотел со мной поговорить, — безнадежно сдался Ремус. — Ты не ответил, чем тебе помочь, — спокойно сказал Сириус, как будто они только что закончили вчерашний разговор. — Я не знаю правильного ответа, — признался Ремус. Раньше в самых трудных ситуациях знал, что сможет сбежать в подземелья. Теперь его нигде не ждали. С этим было труднее всего. — Я не хотел, чтобы тебе было плохо, — Сириус нарушил границу личного пространства, и Ремус остро это ощутил, хотя и не шелохнулся. Сириус всегда был опасностью — привлекательной, интересной, покоряющейся лишь на время. — Хочешь убежать? — он был пугающе близко по отношению к Ремусу. — Да, — не стал скрывать Ремус. Ему было глубоко неприятно, что Сириус пытается играть им так же, как и любым другим человеком. Ему плевать на Ремуса. Ему интересны только способности, что-то необычное, и так будет, пока он не наиграется. — Ну так беги, — Сириус отвел руку в сторону, демонстрируя Ремусу возможное направление. Лицо было его невозможно прочитать. Ремус постоял с минуту, не представляя, должен ли он уйти или остаться. — Я тебя не понимаю, — пробормотал он искренне, не представляя, как от друзей они перешли к этому. Сириус улыбнулся одним уголком губ. — Ну ты и не пытаешься, — он снова приблизился, и Ремус пожалел, что не убежал. В нем боролись два человека — тот, что отчаянно не хотел терять дружбу с Сириусом, и тот, что ужасно не хотел попадать в эти сети. Он поддался Сириусу, позволяя привлечь себя в объятие. Он не чувствовал совершенно ничего. Ни желания, ни радости, совершенно ничего от этого объятия. — Если бы ты сказал, что может тебе помочь, я бы это отыскал или сделал, — произнес Сириус ему на ухо. От него исходил жар, но совершенно не уютный — скорее, опасный. — Если бы я знал, — отозвался Ремус. Он аккуратно похлопал Сириуса по спине. — Я думаю, что мне просто стоит отдохнуть. Сириус отпустил его немногим позже. — Пусть будет так. Встретимся на зельях, — Сириус отступил на два шага, поправляя свой гриффиндорский галстук. — И, кстати, Питер сядет на твое место, а ты ко мне. Ремус посмотрел ему в спину со смесью страха и облегчения. Он боялся снова встретить Снейпа и посмотреть ему в глаза. * * * Очередное утро застало Ремуса врасплох. Ему казалось, что он только что уснул, и вот теперь звук будильника нещадно врывается в его сон. Он проснулся с бессознательно хорошим ощущением, затем резко вспомнил, с чем оно было связано, благо пропустить чужую руку на своем поясе было сложно. Он пошевелился осторожнее, переживая за то, чтобы рука Регулуса его не оставила. Повернувшись на спину, он с радостью обнаружил, что на этот раз не оставил Регулуса замерзать. Он пустил его во сне в гнездо, в котором тому, очевидно, было слишком жарко. Темные волосы тяжелыми влажными кольцами скрывали лицо и обнаженные плечи. Регулус спал так глубоко, что не услышал будильник и даже не пошевелился. Ремус вынужден был признать, что это лучший вид, который ему доставался по утрам. Он находил Регулуса достаточно привлекательным, но вместе с тем — совершенно не опасным. Порой он неосознанно напрягался, когда Регулус становился внешне слишком похож на Сириуса — какая-нибудь эмоция или шутка делали их похожими, и Ремус рефлекторно пугался. Но сейчас между ними была слишком огромная разница. Когда Регулус сообщил ему, что постель не так важна, Ремус испытал некоторую досаду. Он не стал уточнять, хотя внутри очень переживал — может быть, Регулус вообще не собирался иметь с ним никаких…. Голова у Ремуса попросту взрывалась изнутри. Он отгонял мысли прочь, наслаждаясь тем, что есть. С видом профессионального вора Ремус сдвинул часть одеяла с плеч Регулуса. Не всякий выдержит жару в создаваемом Ремусе гнезде. Он всегда жил в холодных помещениях, да и превращался тоже, и страх перед холодом превратился в условный рефлекс сгорать от жары. Он был бы рад повторить вчерашнее объятие. Пожалуй, что к этому объятию у него не было вообще никаких претензий. Оно было без обязательств, не крало его силы изнутри, скорее наоборот, подарило приятное волнение, из-за которого Ремус даже не смог толком сосредоточиться на работе. Не получалось у него думать о занятиях и сейчас. Он хотел разбудить Регулуса и в то же время не хотел нарушать его сон. Стоило ему прикоснуться к плечу, как Регулус моментально открыл глаза. — Я чуть не умер, — сообщил он через несколько мгновений. — От жары. Как ты умудряешься так спать? — Как-то выходит. Ремус наблюдал за тем, как Регулус отрывается от постели и пытается сесть. Сон еще не до конца отпустил его, и в движениях прослеживалась сонная несобранность. Он со вздохом потер шею под волосами. — Что это? — Ремус обнаружил шрам возле самого основания шеи. Больше походил на укус какой-то змеи. — Это… — Регулус убрал его руку от шрама. — Воспоминания, — ответил он мягко, всем своим видом демонстрируя то, что не желает об этом говорить. Ремус решил, что Регулус имеет полное право на то, чтобы о чем-то промолчать. Руку он не убрал. Кончики его пальцев задели шрам вполне намеренно. Секрет Регулуса заинтриговал его даже слишком сильно. — Я расскажу тебе об этом когда-нибудь, — пообещал Регулус, снова убирая его руку от шрама. Он, видимо, серьезно досаждал Регулусу. Ремус хотел и вовсе убрать руку, но ему не удалось. Регулус склонился над ним, заставляя оставить руку на своей спине. — Хочешь еще о чем-то спросить? — спросил он вкрадчиво, но за серьезным выражением лица крылась шутливость, против которой Ремус совершенно ничего не имел. Он зачарованно разглядывал Регулуса, что оказался так близко к нему. — Когда ты сказал про плевать, — начал Ремус. Закончить у него не вышло. Без надежды на вдох он оказался заперт между Регулусом и постелью, отвечая на поцелуй, к которому совершенно не был готов. От этого, впрочем, его ответ не заставил себя ждать. Последние сутки он только и думал об этом, понимая, что проигрывает обещанию его не трогать. Прежде им случалось разделять поцелуй, но лишь раз — во время игры. Ремусу не удавалось контролировать собственные руки. От волос он переходил к плечам, затем спускался по спине и снова наверх, метался, не представляя, чего хочет больше — приблизить себя или приблизить его. От тепла Регулуса ему стало невыносимо жарко, ровно так, как его всегда успокаивало. Дышать ровно совершенно не получалось, сердце стучало в ушах, пожалуй, слишком быстро. Предстоящему перерыву в поцелуе Ремус пытался воспротивиться. — Черт, — только и выдал Регулус. — Не сдержался, — он хотел сказать что-то еще, но Ремуса совершенно не интересовало, что он там думает. Он поднялся на локтях, перехватывая его губы, снова привлекая к себе, не позволяя ни на секунду отстраняться. От ладоней под своей рубашкой Ремус покрывался волнами неуправляемых рубашек, забывая реагировать стыдом или неуверенностью на прикосновение к своим шрамам. Ему было так невообразимо мало Регулуса, что причинил нечаянно боль, перестав себя контролировать. Регулус сел, потирая шею, которую Ремус мог бы и сломать. — Прости, — только и пробормотал Ремус, равномерно покрываясь краской стыда от щек до ушей. Он виновато разглядывал Регулуса, опасаясь его реакции. Ремус не помнил, чтобы это происходило с ним. Чтобы он терял контроль, переставал распределять силу и причинял боль. Чувство вины приглушило жажду до прикосновений, и Ремус смог думать более ясно. Он извиняющим жестом положил ладонь на шею Регулуса. — Я сам виноват, — отмахнулся он. Видно было, что движения шеей доставляют ему боль. Ремуса переполняла вина — и еще, пожалуй, глубокая, несносная потребность, которая никогда раньше так сильно его не мучала. Это не было желание в полной мере. Это было все, что он никогда не смог бы облечь в слова, сказать, передать другими способами. Сильная благодарность, восхищение, уважение — все то, что обычно отталкивается в сторону глупой, пустой влюбленностью. Он не был влюблен. Он был привязан так сильно, что отдаление уже начинало причинять ему боль. — В чем, в том, что я силу не контролирую? — слегка ворчливо возразил Ремус. Он заставил Регулуса поднять голову и посмотреть на себя. Ладони его так легко легли вдоль скул Регулуса, словно он так и делал всегда. Раньше так сильно переживал за каждое свое положение, а сейчас… Сейчас ни о чем не мог думать, сомневаться. — В том, что все это раньше времени. Ремус совершенно не понимал, что из произошедшего раньше времени, если он в целом опоздал лет на двадцать. Последние сутки он так же думал о том, что было бы, если бы тогда он согласился уехать с Регулусом. — Как ты меня нашел? — спросил Ремус внезапно, виновато поглаживая его пострадавшую шею. — Как ты нашел меня в чертовых лесах? — вдруг осознал Ремус отсутствующую деталь паззла прошлого. Он следил за тем, как Регулус касается шеи под волосами. Секундой спустя Ремус ощутил тепло в той же точке у себя. Он тут же прижал туда руку. — Трекер, — пожал плечами Регулус. — Я же не мог просто так уехать, — он отвел взгляд, как если бы Ремус должен был разозлиться на то, что его пометили. — Поставил его, когда ты отрубился после игры, — и хотя Ремус определенно видел глазами взрослого мужчину, внутри он улавливал черты того подростка, кого по дурости своей не заметил и не разглядел. — Ты злишься? — спросил он у Ремуса, смотря исподлобья. — Нет, — ответил Ремус искренне. Хоть тысячу трекеров на него вешай. — Но нужно было об этом предупредить, — он закатил глаза к потолку. — Во мне мало предупредительности. — Я знаю, — Ремус позволил себя обнять. Он сложил руки на темных кудрявых волосах и осознал, что только что приобрел одну очень большую проблему. Из-за которой его сердце начинает биться чаще. * * * Гарри разглядывал полог кровати. Он раздумывал над тем, что услышал — разве так сильно отличались они с Малфоем? У Малфоя был отец, которому всегда было плевать на сына. Отца ему заменил Северус, который в силу обстоятельств не был рядом тогда, когда нужен. Это очень походило на его собственную историю. Он повернул голову. Интуитивно Гарри знал, что Малфой не спит. Регулус дал ему нужную дозу на сегодня. Оказалось, что слезть разом с этих зелий не представляется возможным, и единственный способ — это уменьшать дозировку на определенное количество. Поэтому Малфой был обо всем предупрежден, согласен и в целом выглядел так, как будто он уже готов отдать себя в волю любому человеку, лишь бы ему помогли. Он был измучен. Гарри не нужна была эмпатия, чтобы это понять. У него никого не осталось, да и был ли кто-то рядом? Одиночество точно так же грызло его изнутри. Гарри казалось, что он понимает Малфоя больше, чем хотелось бы. — Как ты? — спросил он тихо, хотя и знал, что Малфой не спит. — Это имеет значение? Готовишься звонить в Мунго? — попытался язвительно ответить Малфой. Было, должно быть, около часа ночи. — Я готовлюсь тебе помочь. — Ты не можешь мне помочь. — Почему? — Потому что ты чертов Поттер! — с этими словами Малфой резко сел в постели. Он тяжело дышал. Волосы спутались и превратили его в кого-то полубезумного. — Ты не должен быть здесь. Не должен меня спасать! — Эй, успокойся, — Гарри попробовал коснуться его худого плеча. Он был сбит с толку таким эмоциональным взрывом. — Во мне нечего спасать, как ты не понимаешь, — буквально прошипел он, пытаясь навредить ему одним взглядом. Гарри попробовал сжать его плечо, но у Малфоя вдруг обнаружились силы. Он спрыгнул с кровати, в болтающейся ночной рубашке и великоватых ночных штанах, бледный, как призрак, и принялся отступать спиной вперед, как будто Гарри мог причинить ему боль. Гарри пришлось броситься за ним, опасаясь, как бы он не навредил себе. Малфой не собирался сдаваться. Для зависимого от наркотиков худого юноши в нем было поразительно много сил. Гарри перехватил его поперек грудной клетки, пытаясь погасить его порывы сбежать. — Ты ничего обо мне не знаешь, ничего, — шипел он, пытаясь разорвать руки Гарри на своей грудной клетки. Он извивался, как натуральный змей. Семь потов сошло с Гарри, пытающегося с ним справиться. — Так расскажи, — возразил он тихо, уворачиваясь от длинных белых прядей, что постоянно лезли в лицо. — О таком не рассказывают, слышишь, за такое просто убивают, и ты должен был так сделать, должен, — в Малфое, казалось, совершенно не заканчивались силы. Гарри сцепил руки между собой, прилагая все возможности к тому, чтобы успокоить его. Он боялся, что таким удержанием причинит ему боль. У него не было иного выбора, кроме как ждать, пока все это уйдет. Об этом Регулус предупреждал. Формально, о любом исходе предупреждал. Но на словах это не было так страшно, как в реальности. — Не такой уж ты и пустой, раз орешь и дерешься, — заметил Гарри, страдая о того, как светлые волосы щекочут его нос. Руки ныли и онемели, так сильно он пытался удержать Малфоя от глупых поступков. — Я не могу, — он замотал головой. — Не могу, — повторил он, наконец словно бы расслабляясь. Гарри с осторожностью расцепил руки, возвращая Малфоя на кровать. Тот безвольно сел, словно до конца вымотанный своей вспышкой. На лице его блестели следы слез. — Что конкретно ты не можешь? — уточнил Гарри, приседая на корточки перед ним. Поймать его взгляд не предоставилось возможным — копна светлых волос служила щитом, закрывающим все лицо. — Тебе рассказать, — с трудом выдавил он эти два слова, а затем внезапно рванул рубашку на себе, ничуть не беспокоясь о состоянии пуговиц и ткани. — Знаешь, что это? — спросил он, и Гарри прищурился, разглядывая два точечных шрама, напоминающих укус. — Хотя откуда тебе знать, — Малфой дернул рубашку обратно. — Я пойду к себе. — Я тебя не выгоняю, — возразил Гарри закрывшейся двери. * * * Гарри постучал в дверь, ведущую из класса Защиты в покои Ремуса. Он постучал еще раз, и дверь ему открыл Регулус, приведенный в полный порядок. Он ничуть не удивился, обнаружив Гарри на пороге. — Есть вопрос? — поднял он бровь. Гарри решил, что в нем что-то едва заметно поменялось, но пока не понимал, что . — Да, — Гарри выглядел хмурым. Он прошел в дверь, следуя приглашающему жесту Регулуса. Ремус допивал утренний чай, махнув ему рукой в знак приветствия. Он тоже выглядел чуть более счастливым, чем было привычно Гарри. Гарри кивнул ему и коротко пересказал то, что произошло ночью. Особенно его смутил шрам, из-за которого, видимо, у Малфоя были проблемы со сном в том числе. Он не сразу заметил наступившей тишины. Ремус перевел взгляд на Регулуса. Тот негромко вздохнул. — Можно было бы ожидать, — отозвался Регулус наконец, понимая, что от него ждут ответ. — Чего? — спросил Гарри, ничего не понимая. Ремус поставил чашку на стол. Он смотрел на Регулуса настолько прямым взглядом, что даже Гарри почувствовал себя неуютно. — Воспоминания, значит, — уточнил Ремус, подходя к Регулусу. Тот смотрел на Ремуса слегка виновато, однако сдавать позиции не собирался. Гарри уже показалось, что он лишний, когда Регулус наконец сдался: — Ладно. Хорошо. Но сперва мне нужно с ним поговорить. Пятнадцатью напряженными минутами спустя, прошедшими в полном некомфортном молчании, в дверь снова постучали. Ремус махнул палочкой, впуская Малфоя. Выглядел тот еще более напряженным и усталым, чем вчера. Гарри всерьез боялся, что он сломается непоправимо прежде, чем они успеют ему помочь. Прежде, чем он успеет ему помочь. — Пожалуй, что нам нужно дать немного времени, — предположил Ремус, хоть по ощущениям он был раздражен сильнее всех. Он подхватил Гарри за локоть и потащил за собой на балкон. Лицо его, обычно грустное, сейчас было гневным. Но точно живым. — В чем дело? — спросил он тихо Ремуса, что сложил руки на груди. Он прикрыл дверь на балкон, отводя взгляд от Регулуса, что разговаривал с Малфоем возле кресел. — Скоро узнаешь, — пообещал Ремус, сверкая глазами. Гнев его граничил с опасением. Гарри взял его за руку, ощутив, что за всем этим раздражением скрывался сильный страх. Какой именно, Гарри толком не понимал. — Если бы я… Если бы я был привязан к человеку, которого ты не одобряешь, то ты перестал бы со мной общаться? — внезапно спросил Гарри, хотя такого вопроса до сей минуты в его голове сформировано не было. Ремус посмотрел на него с удивлением. — С чего ты так решил? — спросил он искренне. — Это никогда не будет иметь никакого влияния на мое мнение. Ты волен выбирать любого человека, которого полюбишь. — Прости. Прости, я просто… У меня нет больше никого, кроме тебя. Ну и Регулуса, — были вопросы, в которых Гарри учел бы только мнение Ремуса. — Знаешь, вчера он мне рассказал… Рассказал, что Снейп перед тем, как, — он колебался, не зная, как об этом сказать. — В общем, он сказал Малфою, что ему стоит обратиться ко мне и я помогу. Ремус не выглядел удивленным. — Возможно, тебе покажется это странным, но Северус был о тебе более высокого мнения, чем показывал, — слегка улыбнулся Ремус. Гарри осторожно выдохнул — он боялся, что эта тема для Ремуса будет тяжела. — И что, ты бы помог год назад? — Да, — ответил Гарри так же уверенно, как и ночью. — Но возникает вопрос, откуда об этом узнал Снейп? — Ну, — Ремус отвел взгляд. — У него были свои информаторы. — Ты жалеешь? — спросил Гарри в лоб просто потому, что иногда не успевал себя остановить. — Что он умер? — Это была история без начала и без конца. Сейчас я почти ни о чем не жалею, благодаря вам, мне попросту некогда, — Гарри прислушался и понял, что он действительно говорит правду. Он увидел через зеркало, что Регулус демонстрирует Малфою свое плечо. — У него что, такой же? — удивленно спросил Гарри, едва не врываясь в комнату. — Стой, — Ремус удержал его. — Еще не время. Возможно, эта та тайна, которую не так просто рассказать за чашкой чая. — Но откуда у Регулуса, — Гарри замолчал. Он быстро перебрал в памяти все, что только касалось Регулуса. Очевидно, что это казалось только Пожирателей Смерти. Какой-то знак, который мог бы… Что в Пожирателях требовало знака? Только Волдеморт. Он так широко раскрыл глаза, что веки отдались болью. — Ну это же не, — он снова замолчал и снова ушел в себя, пытаясь додумать. Ремус иногда сильно сомневался в том, что Гарри был сыном Сириуса, а не Регулуса. Чудеса генетики. Он наблюдал за тем, как мрачнеет мальчик. Должно быть, он пришел к какому-то малоприятному выводу. Ремус тоже к нему пришел, но не так быстро. — Я не… Надеюсь, что это не так, — пробормотал Гарри, пытаясь разглядеть их лица через стекло. * * * Для Регулуса утро было предателем. Он так сильно расслабился, что не смог удержаться. В этом дне было столько всего, сколько Регулус так долго ждал, что он не смог остановиться. В прошлый раз он приложил все свои силы на то, чтобы не отреагировать на руки Ремуса на своей груди. Но в этот, проснувшись в одной постели, ощущая его руку на своем плече, буквально кожей ощущая интерес, Регулус и не попытался себя останавливать. Его привела в себя только боль от сильного давления на шею. Это моментально отрезвило его, заставило вернуться в реальность. Он слишком рано поддался собственным желаниям. Всегда хорошо контролировал, всегда позволял мозгу доминировать, но какой чертов мозг, если все внутри него давно завязалось вокруг Ремуса? Если видеть его рядом утром, еще не до конца проснувшегося, с мягким выражением лица и таким близким, стоит всех двадцати лет, что он бегал от собственного сбоя? Ему нужно было давать Ремусу привыкать, нужно было, чтобы он стал инициатором, чтобы он признал Регулуса. А тут его сознание совершенно выключилось, стоило ему осознать робкое прикосновение к себе. Логика, в которую он всегда верил и на которую надеялся, отключилась. Он обнаружил себя непривычно жадным, нападающим, еще более раззадоренным от того, что ему подчиняются… Но это было не то. Не так. Рано. Боль прервала их так, как и не должно было начинаться этим утром. О чем бы Регулус не думал, в его мыслях был только Ремус. Со всеми его идиотскими привычками, сомнениями, страхами и бог знает чем. Регулусу ничего не оставалось, кроме как сбежать в ванную комнату и там убеждать себя, что если он отпустит контроль сейчас, то все пойдет прахом, все, к чему он так долго ждал. Его руки на лице. Прикосновения к шее. К волосам. Пожалуй, что он зря говорил так о постели — раньше ему было плевать на близость, на частоту или что там беспокоит обычных людей. А сейчас не мог отвлечься. Взглядом он наткнулся на отражение шрама в зеркале. Это то, о чем он Ремусу не рассказал и еще не может. То, что может разрушить в самом начале все вероятные начала. То, чего Регулус отменить или стереть уже не сможет. То, после чего часть его души действительно окончательно умерла, а тело больше не имело никакого значения. Даже сейчас, много лет спустя, глядя на этот шрам, поблекший со временем, Регулус ощущал только сильную боль и собственное бессилие. Все, что он тогда запомнил. Вернувшись, обнаружив победу, услышав от Гарри историю о собственном вкладе, Регулусу стало легче. Но прошлое иногда преследует нас по пятам всю нашу жизнь. Он был удивлен, обнаружив, что чай на этот раз заваривает Ремус. Он подавил желание приблизиться. Прикоснуться. Обнять. Что еще хуже, Ремус от него этого ждал. Но шрам на шее каждую секунду говорил Регулусу, что он еще не имеет права. Стук в дверь нарушил все надежды на утренний чай. Регулус открыл дверь, обнаруживая без всякого удивления Гарри. Но вот рассказанное им заставило Регулуса слегка заволноваться. Теперь у него не было возможности дальше все скрывать. Если он поможет мальчику, он потопит сам себя. Он перевел взгляд на Ремуса — впрочем, тот умен и рано или поздно раскрыл бы его и так. Он велел Гарри позвать Драко Малфоя. Пятнадцать напряженных минут сказались на всех, в том числе и на Регулусе. Когда на пороге снова появился Малфой, Регулус ощутил что-то вроде сочувствия. Он пригласил его на кресла. — Гарри рассказал мне о твоем шраме, — не стал увиливать Регулус. Малфой посмотрел на него осторожно. Он знал, что вызывает у мальчика уважение. Это уже была неплохая основа для того, чтобы ему помочь. — Тот, что на шее, — добавил Регулус, хотя они оба прекрасно понимали о чем речь. Малфой нервно сглотнул и отвел взгляд. Регулус снова вздохнул. — Вы знаете, что он означает, — пробормотал едва слышно Малфой, понимая, что Регулус ждет от него какого-либо ответа. — К сожалению, да. Малфой закрыл глаза. Он обладал сильно развитым самоконтролем. Регулус уважал его за то, что при всех скрытых эмоциях его лицо оставалось спокойным. — Тогда вы понимаете, почему мне невозможно принять помощь от… От Гарри, — с трудом удалось у него выговорить имя Гарри с едва заметным французским акцентом на букве «р». — Нет, это я как раз не понимаю, — усмехнулся Регулус. — Ведь ему необязательно об этом знать. Мальчик отвечать ему не стал. Он только пожал плечами, из чего Регулус заключил, что разговора не вышло. Он мельком бросил взгляд на балкон — Ремус был занят разговором с Гарри. А вот ему это было бы нужно знать. Ведь, возможно, после этого все закончится. Он вздохнул и расстегнул ворот рубашки. Идентичный шрам украшал его шею. Глаза Малфоя расширились от удивления, когда он обнаружил такой же шрам. Он выглядел как ребенок, который собирается задать миллион вопросов, однако он сдержал себя. — Вы тоже не рассказали? — только и спросил он. Регулус молча покачал головой. — Это как проклятье, — Малфой поежился. Он постоянно переводил взгляд с Регулуса на окружающую обстановку и обратно. — После уменьшения тяжело? — Всегда тяжело. Вряд ли мальчик спал. По кругам под его глазами было заметно, насколько сильно его мозг устал переживать одни и те же неприятные воспоминания. Никакие зелья не смогли бы изгнать то, что его так сильно мучало. А вот вмешательство другого юноши — вполне. Регулус снова посмотрел в сторону балкона, на этот раз встретившись взглядом с Ремусом. Он никогда особенно не испытывал сильной тревоги или переживаний, лет с семнадцати, пожалуй, но в тот момент остро испытал похожее ощущение. Он понимал, что рано или поздно Ремусу нужно будет рассказать, но его реакция… Она пугала Регулуса. Если бы он мог, он бы вообще никогда не стал рассказывать. Балконная дверь скрипнула. Регулус сложил руки на груди. Малфой даже не пошевелился. — И что это такое? — тихо спросил его Ремус, повернувшись к нему полубоком, как если бы это помогло мальчикам не слышать. Регулус посмотрел на него с явным нежеланием отвечать. Он умел говорить только правду в лицо, все, что думает, а здесь это не прошло бы. Говорить намеками и полумерами он не умел. Иногда мог свести к шутке, но редко. Сейчас шутка бы не вышла. — Это знак фаворита, — нарушил тишину Малфой. Он смотрел на пол перед собой. Регулусу оставалось только закрыть глаза рукой и ждать. Чьего фаворита, никому добавлять не пришлось. Все молчали, ожидая продолжения, но его не последовало, словно одно слово должно было все объяснить. — И что входило в обязанности фаворитов? — спросил Ремус мальчика. — Все. * * * — Ты так и будешь от меня бегать? — Ремус поймал Регулуса возле восстанавливаемого класса. Тот с недовольным лицом остановился, пойманный за руку. — Именно это я и собираюсь делать, — Регулус подарил ему демонстративно страшный взгляд. Ремус ощутил, что он действительно боится того, что Ремус может ему сказать. А у Регулуса обычно не бывает страхов. — По-моему, это как минимум стоит обсудить, — начал он, и Регулус застонал. — Давай только без этого, — он хотел забрать руку. — Ты если… Если нет, то так и скажи, — добавил он сумбурно. — Я пойму, — с этим он увел взгляд в сторону. — Не в коридоре, — Ремус утянул его за собой в класс, закрывая дверь. — Я мало себе представляю, что под собой скрывают такие… такие фразы. Я не уверен, что я хочу это знать. Но я прекрасно понимаю, благодаря Гарри, что, если бы не ты, крестражи искались бы намного дольше, и жертв было бы намного больше. Едва ли у тебя был другой способ про них узнать, — он держал Регулуса за обе руки. — Я только хочу знать, что сейчас это тебе не мешает. — Я помню ровно настолько, насколько об этом нужно помнить, — Регулусу показалось, что Ремус не разозлен и не собирается его выгонять. Он потихоньку расслабился. Весь чертов день он был напряжен и ждал вердикта. Ему хотелось уточнить, правильно ли он понял, но вместо этого пришлось просто стоять и ждать, не задевая опасной темы. — Я не думаю, что Гарри так же осознает смысл сказанного, — вдруг сменил тему Ремус, и Регулусу оставалось только нахмуриться. Он бы хотел услышать прямо, что эта тема Ремуса сейчас уже не волнует. — И это большая проблема, потому что как только до него дойдет, он вряд ли захочет услышать о Малфое. А тот уже это вряд ли перенесет. — Если он так переживает за мнение Гарри, значит, ему не все равно, — Регулус хотел бы поговорить о них, но таким уж был Ремус — уходящим от неудобных тем. — В пятницу я собирался посмотреть состояние Хижины, — он проверил фазы луны утром, когда ему показалось, что Ремус выглядит хуже обычного. — Такая же, как и всегда, — отмахнулся Ремус. — Какая разница, какая она, — он прислонился лбом к груди Регулуса, и тот ощутил себя так, словно это он умел светиться от эмоций. Подождав мгновенье или два, Регулус положил руки на его плечи, завершая объятие. — Зачем мерзнуть, если ее можно усовершенствовать. К тому же, мне ведь тоже там ночевать. — Нет, — Ремус отстранился, чтобы посмотреть на него пылающим взглядом. — Почему? — Регулус изобразил удивление. — Я не собираюсь подвергать тебя опасности, — покачал головой Ремус. — Ты не будешь меня подвергать опасности, — с убеждением произнес Регулус. Он заставил Ремуса вернуться обратно в объятие. — Снейпа же ты не разорвал. Это тоже была своего рода проверка. Он ждал, что Ремус ответит на это, но тот молчал. — Дело не в Волке. А в тебе. Только ты решаешь, кто пострадает, а кто нет, — добавил Регулус тише. — Зачем тебе что-то доказывать постоянно, — вздохнул Ремус. — Я не доказываю. Я хочу, чтобы ты не был один. * * * Ремус торопился в сторону класса зельеварения и мысленно себя хвалил. Каждый раз ему казалось, что он ходит по минному полю, то и дело боится нарваться на ярость Сириуса. Ремус настолько от этого устал, что иногда начинал думать, а что… А что, если он скажет Сириусу в лицо? А что, если он попросту не будет скрывать? Но теперь уже и нечего скрывать. У него было около двух или трех минут. В отличие от Сириуса, Ремус не позволял себе опаздывать или демонстративно нарушать дисциплину. Он здесь на других правах, за которые должен чертовски хорошо работать. Вместо работы он, однако, позволил себе отвлечься на чувства и эмоции. Один поворот до класса зельеварения. — Ремус. Он застыл так, словно на него наслали заклятье. Ремус повернулся в сторону голоса, обнаруживая Снейпа. Все внутри него тут же все разом перевернулось, как будто он только этого и ждал. Он так сильно был удивлен тем, что с ним разговаривают, что забыл ответить. Снейп раздраженно затащил его в одно из многочисленных заброшенных помещений. — Ты меня что, похитил? — хотел бы Ремус отрицать радостное волнение. В полумраке заброшенного класса он с недоверием разглядывал Снейпа, понимая, что другой причины для такого поведения просто нет. — Ты не приходишь. — Ты сказал, что я мешаю тебе работать и должен уйти, — напомнил Ремус, хотя в тот момент он что-то совершенно забыл, что тогда ощущал. — Ты всегда мешаешь мне работать. Ремус пережил еще один малоприятный переворот внутри. Слишком сильно он волнуется. — Возможно, я сказал неправильно. Ремус перевел взгляд на собственные руки, что крепко сжимали сумку. Сердце билось так сильно, что отдавалось в ушах. Ему показалось, что Снейп пришел к нему и за ним. Может и не показалось. — Или ты… с Блэком? Вопрос был тихим, но вполне конкретным. Вопрос этот Ремуса позабавил, ведь сложно было бы представить ситуацию, в которой он по доброй воле соглашается на такую тяжелую жизнь. Нет, Сириус — это совершенно не к нему. — Как я могу быть с Сириусом, если я занят, — Ремус отложил сумку в сторону. — Тобой? — добавил он так же тихо, уже давно забыв об опоздании и о времени. Он первым оттолкнулся от парты, нарушая разделяющее их расстояние. Черт с ним, с занятием. У него есть отличный репетитор. * * * Гарри стоял на акведуке в одиночестве. Он порядком замерз, но возвращаться в замок не хотелось. Ему было сложно представить, чтобы кто-то по доброй воле смог бы… Последний час он только и пытался, что об этом подумать. Если бы Волдеморт был версии своего собственного дневника, Гарри бы еще понял. Но тут фантазия давала сбой, и Гарри закуривал новую сигарету. Возможно, он снова курит даже слишком много. — Странно видеть тебя в одиночестве, Гарри. Гарри видел Луну задолго до ее приближения. Она была, как всегда, мечтательна и не от мира сего. Он кивнул ей в знак приветствия. — А каким меня нужно видеть? — спросил он с интересом. У Луны всегда был свой взгляд на вещи. — С другом, — добавила Луна, разглядывая вид с акведука. — Я тоже люблю сюда приходить. — Мысли проветриваются? — уточнил Гарри, ожидая рассказ о каких-нибудь неведомых зверях в головном мозге. — В том числе, — она оперлась руками о перила и посмотрела вниз. — Вообще-то здесь я часто думаю о том, какая хрупкая штука, жизнь. Сейчас ты есть, а шаг вперед — и тебя нет. Все это она говорила с легкой улыбкой на лице, отчего Гарри не на шутку перепугался. — Ты же не собираешься, я надеюсь… шагать? — уточнил он, на всякий случай делая шаг вперед к ней. — Я? Я ценю жизнь. Не я ее себе дала, не мне у себя ее и отнимать, — она поправила волосы, выбившиеся из-под легкой осенней шапки. — Но я знаю… Знаю, кто пытался. — Кто? — Гарри тоже посмотрел вниз. Огромный провал, который действительно может убить кого угодно. — Прошлой ночью мне не спалось. Я обычно гуляю по башням, потому что там красивый вид. Обычно там никого нет, но вчера я нашла там твоего друга, — она говорила так загадочно, что Гарри начал сомневаться, не приписывает ли она ему воображаемого друга. — Я сказала ему, что он совершает ошибку и очень этим тебя расстроит. — А он что? — уточнил Гарри, решив, что она про Рона Уизли. — А он сказал, что не имеет права тебя вмешивать, — Луна положила руку ему на плечо. — Мне кажется, у него большие проблемы. Но он — не плохой человек, и ты молодец, если это видишь. — А мой друг это…. — Драко Малфой, конечно же, — она закинула шарф за плечо. — Кто же еще. * * * Постучать в дверь у Гарри вышло не сразу. Он помялся перед дверью, мало обращая на проходивших мимо восьмикурсников. Вероятно, ему все же придется дать ответ на вопрос, который мучает всех, кроме него. Без этого, кажется, у него не выйдет помочь. Наконец он постучал. Прошла минута или две, прежде чем за дверью раздались шаги. Малфой впустил его, ни о чем не спрашивая. — Привет, — решил начать Гарри нейтрально, но тот лишь посмотрел на Гарри устало. Он пожал плечами и решил обустроиться в кресле сам. Он обнаружил на кровати тетрадь в темной кожаной обложке. — Это тот дневник, про который ты говорил? — спросил он ради того, чтобы вывести Малфоя на разговор. — Да, — он убрал тетрадь в ящик прикроватного столика. — Почему ты продолжаешь делать вид, что все нормально? — спросил он. Гарри обнаружил, что он почему-то выглядит лучше. — Что нормально? — Гарри откинулся на кресло и поизучал потолок. — Я не тот человек, которого нужно спасать. — Пойду подам объявление в газету. — Это не смешно, — Малфой снова злился. Гарри решил, что, если у него есть силы злиться, значит, не так уж все и плохо. — Это нельзя исправить, у меня нет никакого оправдания, нет никакого объяснения, я просто это сделал и все, слышишь? — Я не глухой. Гарри разделил с ним пару минут неуютного молчания. По правде говоря, ему было даже интересно, как так вышло. Может быть, он и сам немного болен головой, не исключено. — Временной фактор — всегда самый интересный. Семь лет назад я мог получить не сову из Хогвартса. Семь лет назад за мной мог прийти не Хагрид, — Гарри об этом не распространялся, но сейчас почему-то заговорил. — Мне было плевать, за кем идти. Думаешь, я бы осознал, что я делаю? Нет, — он сел ровнее. Малфой слушал его, хотя и не подавал никакого заинтересованного вида. — Время играет так, как оно хочет. На пять минут позже. На десять раньше. Луна сказала мне, что видела тебя на крыше. — Не запрещено, — отрезал Малфой, дернув плечом. — Всегда есть вариант сдаться, — Гарри потер глаза устало. Он давно нормально не спал и держался только на адреналине неожиданных проблем. — Это тоже выход. Я бы воспользовался. — Ты не можешь. — Почему? — Гарри поднялся на ноги, понимая, что сильно устал и больше всего хочет спать. — Ты же чертов Гарри Поттер! — Нет, — Гарри покачал головой. — Я не Поттер. Я Блэк. И творить сумасшедшие вещи — это у меня в крови, — он протянул руку Малфою. — Я верю, что время лечит. Малфой уставился на его руку так, словно она была змеей. — Почему? — только и спросил он опять. — Так надо.