Ошибки, которые мы совершаем

Глава 18 Ремус очнулся от поверхностного сна. Он уныло посмотрел на высокий потолок лазарета. Пока работают зелья, он чувствует себя неплохо. Однако стоит им перестать работать, и все начинается сначала. Весь его кошмар. В конце концов, никто не умер. Разве что он внутри. Но кого это интересует? В тот день он сделал лучшее из того, что умел – сбежал. Ему было страшно. Удивительно, как человека, способного раз в месяц пережить множественные переломы во всем теле, человека, способного растерзать кого-нибудь в обличье оборотня, еще что-то может так сильно напугать. Однако он был уверен – отныне и на всю жизнь ему не забыть взгляда Сириуса. Бежать ему было особенно некуда, и ничего, кроме Хижины, ему не оставалось. В Хижине, посреди оглушающего одиночества, его организм сдался. Сильный озноб, а затем жар заставили его вернуться в замок и отправиться в лазарет. Какой-то из неизвестных ему колдомедиков на стажировке сообщил ему, что у него что-то вроде нервного срыва. После выписанных ему зелий Ремус проспал сутки, а затем еще. Его это полностью устраивало, но больше их принимать было нельзя. В лазарете было неплохо, если подумать – к нему никого не пускали (а пытался ли кто-то?). Было бы очень неплохо, если бы и собственные мысли к нему не допускали. Тот ужас, который Ремус пережил, опустошил его настолько, насколько ему и не снилось. До сих пор при попытке – довольно храброй – вспомнить память избирательно блокировала часть воспоминаний. У него осталось только чувство сильного страха. Потихоньку Ремус убедил себя, что все было закономерно. Все, что случилось, было логично, потому что он не имел права ни к кому привязываться и ничего из пережитого ощущать. Вполне возможно, что одиночество – это действительно лучший выбор для такого человека, как он. Он не находил в себе сил думать о будущем, когда его выпустят из лазарета. Из-за сбитого зельями режима сна Ремус бодрствовал ночью. Он спустился с кровати на холодный каменный пол. Ему сказали, температура его тела достигала цифр, при которых люди не выживают. Ремусу казалось, что вызывали Дамблдора. Он мало что запомнил, но явно доставил всем хлопот. От этого тоже было неприятно. Весь замок отныне будет знать, что произошедшее – из-за него. Первым его порывом после пробуждения было найти Северуса и извиниться. Затем Ремус осознал, что это невозможно. И до этого все было плохо, а теперь… Как же ему было стыдно. За все, в первую очередь, за то, что он, зная о эмоциональной нестабильности Сириуса, все равно думал, что сможет все скрыть, сможет утаить. Стекло было холодным. Оно замерзло, и сквозь ледяные узоры нельзя было разглядеть ничего, кроме тяжелых снежных туч. У него меньше, чем полгода, до того момента, как вся его жизнь снова переменится. Ему нужно отстраниться от всего и просуществовать их, чтобы потом сказать «прощай» волшебному миру и больше не пытаться найти в нем свое место. Ремусу было грустно. Хотя он считал грусть обыкновенным своим агрегатным состоянием. Шаги он услышал задолго до того, как появилась Лили. По шагам он определил, что это не парень, и не сильно напрягался. Вообще-то он был уверен, что это дежурная медсестра. Лили замерла на границе его так называемой палаты. Она посмотрела на него вопросительно, и Ремус пожал плечами. У нее вдруг стало настолько умилительно-грустное лицо, что Ремусу стало легче. Он ей улыбнулся – в конце концов, она всегда была к нему добра. - Ремус, милый, - пробормотала она с таким сожалением, что Ремусу стало почти неловко. Она обняла его, словно кого-то очень родного. Ремусу было очень приятно ее внимание, как бы он ни пытался убедить себя, что одиночество и только одиночество спасет его от бед. Он даже обнял ее в ответ, хотя раньше всегда испытывал сильную неловкость даже при попытке поговорить с девушками. – Это все… - Давай не будем об этом, - попросил ее Ремус искренне. Она кивнула, но хватило ее недолго. - Я не понимаю, какое право… Ремус сидел на своей кушетке и вполуха ее слушал. Для нее все произошедшее было не так критично, а потому в ее рассказе почти не было ничего ломающего жизнь. - Я… Со мной Северус уже давно не разговаривает, - вдруг зачем-то сказала она. В ней сквозила та же грусть, что и в Ремусе. Должно быть, она, несмотря на иные условия жизни, тоже не могла найти в ней своего места. - Зато отлично лечит от лишних привязанностей, да? – попробовал пошутить Ремус, но вышло так себе. - Я, - Лили посмотрела на него как-то очень странно. – Вообще-то это было просто какое-то наваждение, - сообщила она гордо. Ремус посмотрел на нее внимательно и не очень ей поверил. – Этот ваш Поттер со мной сидел все время, пока я была в лазарете, - она попробовала закатить глаза. – В общем-то, он не очень противный. - Я рад это слышать, - он вспомнил, как Джеймс сильно не досыпал в те дни. Теперь все становилось ясно. - Ты не думал, что, может быть, - Лили поднялась на ноги, словно собиралась уходить. – Ты не думал, что, может быть, Сириус так реагирует, потому что ему не все равно? – предположила она, аккуратно погладив Ремуса по макушке. Ремус посмотрел на нее самым страшным взглядом. - Нет, конечно, - от имени Сириуса в нем просыпался такой силы страх, что он буквально не мог говорить. Вообще он стал думать о том, чтобы просто оставить Хогвартс. Этот диплом ему ничего не дает. – Лили, я… Я хочу уйти, - сказал он ей. - Так, - она моментально поставила руки на пояс, изображая грозный вид. – Куда ты хочешь уйти? - Оборотням дипломы не нужны, - он улыбнулся ей так просто, словно это был самый очевидный вариант, который ей нужно принять. - Ты всегда так делаешь? – она нахмурилась. – Убегаешь? - Всегда, - Ремус сложил руки на коленях. Он не боялся, что у Лили будет о нем какое-то плохое мнение. Он вполне принимает все свои недостатки. - Знаешь, ты… Поправляйся и не торопись. Утром будет все иначе, - сказала она задумчиво и снова погладила его по голове, как маленького ребенка. Ремусу понравилось. *** - Гарри, перестать крутиться, - Драко выразительно на него посмотрел. – От того, с какой скоростью ты крутишься, быстрее ничего не узнаешь. - Тебе легко говорить, это не твой крестный, - вырвалось у Гарри прежде, чем он подумал. Затем до него дошло. – Ну прости, я не подумал, - признался он, когда у Драко неуловимо изменилось выражение лица. - У тебя все так легко, - он передернул плечом. Этой ночью Гарри впервые разбудили во сне его крики. Судя по сильно искаженному лицу, ему снился кошмар, и поэтому Гарри пришлось его будить. Он пытался несколько минут привести Драко в себя, но у него не выходило. В конце концов он просто его обнял и погладил по голове, уже мысленно представляя, как бежит за помощью. Однако это внезапно сработало, и Драко очнулся. Это было неловкий момент, который они не обсуждали. - Ну согласись, что логичнее всего, если Ремус вернется, потому что в этот раз он хотя бы улыбается, - Гарри снова развернулся в сторону входа в Большой Зал. - Я не буду с тобой это обсуждать, - он услышал обиженный голос Драко. – Все равно от нас тут ничего не зависит. Наконец Гарри увидел сперва Регулуса, по лицу которого ничего нельзя было сказать определенно. Затем Гарри наконец увидел и Ремуса, явно не спавшего ночью ни минуты, сильно уставшего, но в целом весьма довольного. - Отлично, - пробормотал он, наконец спокойно возвращаясь к завтраку. Он ощутил такую волну удовлетворения, как будто это его заслуга. Он посмотрел на Драко, но тот не собирался демонстрировать большого разочарования. За пределами покоев его лицо оставалось всегда невозмутимым. – Слушай, по поводу кошмаров и все такое, - начал Гарри, но взгляд Драко заставил его замолчать. Судя по всему, собственное положение во время ночного кошмара для него было неловким. Для Гарри, в общем-то, тоже. Он не был уверен, что поступил правильно. Обнимать Малфоя не входило в его планы, но глубокой ночью в непроснувшийся мозг никакого другого решения в его голову не пришло. Вероятно, ему бы тоже не понравилось, если бы его обнимали без спроса. - Короче, я извиняюсь, я не хотел, - наконец произнес он, лишь бы Драко перестал так страшно на него смотреть. – И извини, что радуюсь за собственного дядю, - не смог он удержаться от иронии. Ему совершенно не нравилось происходящее. Драко ему не ответил. Ел он неохотно и всем видом демонстрировал желание уйти. Гарри подумал, что, может быть, дело в каком-то письме, которое он получил в самом начале завтрака? Гарри так переживал за Регулуса и Ремуса, что не особенно обратил на это внимание. - Пойдем, - он вдруг встал и так резко пошел к выходу, что Гарри едва за ним успел. Ему пришлось бросить яичницу и сок. Он чувствовал себя наполовину голодным. - Что с тобой такое сегодня, - Гарри едва мог за ним успевать. Он давно не видел такое выражение лица у него. – Драко, подожди, - ему ничего не оставалось, кроме как поймать его за руку. Однако вместо того, чтобы что-то объяснить, Драко попытался ее вырвать. Он так странно смотрел на Гарри, что Гарри начинал сомневаться в собственном психическом состоянии. Он все время был рядом, что не так? Наконец Драко пихнул ему прямо в грудную клетку какое-то письмо, после чего бросился дальше в сторону, кажется, покоев. Гарри пришлось читать на бегу. Взгляд его то и дело скакал по строкам, написанным отвратительным формальным языком. Когда Гарри дошел до сути, у него возникло странное состояние отупения. - Подожди, - Гарри попробовал снова его остановить. – Это же нельзя, - он не находил подходящих слов. – Это что, разве так можно? – дар красноречия ему при рождении не подарили. Он был прежде всего ошеломлен и мало верил в происходящее. - Как видишь, - Драко с трудом удавалось говорить. Выходило, что все его силы уходили на то, чтобы держать выражение лица в спокойном состоянии. Глаза его так сильно блестели, что Гарри решил довести его до покоев, а дальше подумать над тем, как такое вообще допустимо. Он не стал следовать за Драко в ванную комнату. Он еще раз перечитал письмо, после чего почувствовал резкую неприязнь. Он мало представлял себе, как в нынешнем мире, даже и в волшебном, можно было так сделать. Наконец Гарри отбросил письмо в сторону. Безумно хотелось курить, но сигаретами дело не решишь. Он мало что понимал в законах и правилах. Ему казалось, что такое невозможно, так что он не принимал это всерьез. Потом он вспомнил, что Забини отсутствовал последние несколько дней. - Ты не знал? – спросил он аккуратно, приоткрыв дверь ванной. Драко стоял, опершись на раковину, и смотрел на текущую воду. - Откуда, - услышал он приглушенный ответ. – Он предложил, я отказался, - судя по его напряженной спине, сил справиться с эмоциями у Драко было немного. – Кто же мог подумать, что меня можно продать, да? – он оттолкнулся от раковины. Лицо его было перекошено странного вида усмешкой. Гарри не знал, стоит ли ему подойти и остаться в стороне. – Оказывается, я даже чего-то стою, - он обнял себя руками. Гарри понятия не имел, что сделать и как помочь. Лихорадочно пытаясь найти ответ, он терялся. До сих пор он не понимал не только денег волшебного мира, но и странных его правил. - Я уверен, что это бред, - наконец сказал он, сделав несколько шагов в сторону Драко. Ему было неприятно видеть его таким. Хотелось задушить Забини голыми руками. - Знаешь, он ведь, наверное, думает, что мне помогает, - его странные искаженные улыбки пугали Гарри больше всего. Он решил, что видеть их не хочет. Преодолев последние несколько шагов между ними, он заключил Драко в объятие, пытаясь разобраться хотя бы с текущим его состоянием. - Я думаю, что это все можно решить, - он осознал, что Драко не пытается вырваться или оттолкнуть его. – Нужно спросить Регулуса. У Регулуса всегда есть ответ. - Я заслужил все это, - услышал он тихое бормотание. – Это все за то… Он обнял его еще сильнее. В этот момент Драко вдруг ответил на его объятие. Сила, с которой он подался навстречу, сильно удивила Гарри. Это было приятное удивление, несмотря на всю эту странную, мерзкую ситуацию. Он хотел бы сказать что-то более утешающее, но не был ни в чем уверен. Он остро ощутил необходимость в разговоре с Регулусом. *** Ремус сосредоточенно переводил взгляд с Лили на Джеймса. Видеть их вместе для него было непривычно, но не так уж плохо. Хотя, конечно, если бы он сказал об этом вслух, Лили бы на него обиделась. - Я бы хотел этого избежать, - наконец сказал он грустно. – Обсуждать я все это не хочу. Нет. - У тебя не получится избегать его вечно, - Лили сложила руки на груди. – К тому же, ты не один, мы с тобой пойдем. Да, Поттер? - Ну да, - согласился Джеймс, хотя все эти темы его явно не радовали. Даже если бы с ножом к горлу к нему пристали с вопросом, что он думает и на чьей стороне, он не стал бы отвечать. В его способности входило умение абстрагироваться от всего, что было ему неинтересно. Ремус очень сильно завидовал этой способности. - К тому же, тебя выписывают, - Лили подтолкнула его в сторону выхода из лазарета. – Придется возвращаться. С этим поспорить было сложнее. Однако первоначальное требование поговорить с Сириусом сразу Ремуса не устроило. Он даже подумывал сходить к Дамблдору, сперва чтобы отправиться домой, а затем, когда домой уже не представлялось возможным и логичным, хотя бы за тем, чтобы ему разрешили жить в Хижине. Естественно, Ремус бы никуда не пошел – ему было страшно представлять, как он будет рассказывать о причинах, которые привели к этому. У него действительно не было выбора. Просто вернуться, просто посмотреть на Сириуса так, словно ему не так уж важна его реакция. Но, если бы не была важна, он бы так не переживал. Выходило, что Сириус и его мнение значили достаточно, чтобы заставить Ремуса пережить некоторый срыв. Он и раньше не отличался стабильностью психики, Сириус – эмоций. Может быть, Лили права, и ему не все равно, как не все равно самому Ремусу? Он вздохнул. Возвращаясь в спальню вслед за Лили и Джеймсом, что при нем не разговаривали, Ремус твердил себе, что от этого он не умрет. Никто не умрет. Скорее всего, большинство студентов и не знали, из-за чего все произошло, а, может быть, за полторы недели, пока он был в лазарете, еще и забыли всю ситуацию, ведь память молодости так коротка. Взглядов на себе он не ловил, а потому расслабился. Незаметный, как и прежде. - Давай я помогу с ним поговорить? – снова пристала к нему Лили. – Все равно придется, - добавила она, снова пихнув Ремуса в плечо. Она выглядела чрезвычайно загадочно. Ремус ответил ей страшным взглядом. Его согласие или несогласие мало что значили, похоже, что если она решила, то так и будет. Ее решительность в данном случае Ремуса немного успокаивала. Даже в лучшие времена Сириус не решался выступить против нее явно. Однако все решилось проще. Едва лишь войдя в общую гостиную Гриффиндора, Ремус моментально поймал на себе тяжелый взгляд. Ему стало сильно не по себе, и отрывать свой взгляд от пола он не собирался. И все же ему пришлось это сделать, буквально через минуту, когда он осознал, что Лили и Джеймс остановились. С тяжелым сердцем Ремус перевел взгляд на Сириуса – его лицо, впрочем, не было гневным или разъяренным. Он был серьезен. Если бы злился, Ремусу было бы понятнее. - Ты – со мной, - ткнул он в Ремуса пальцем. – А вы – до свидания, - бросил он Джеймсу и Лили так, что, кажется, возразить было невозможно. - Но, - все же попробовала Лили, сделав шаг вперед. Она была явно недовольна. - Я все сказал, - довольно тихо, но крайне убедительно ответил он ей, едва лишь взглянув на нее сверху вниз. И хотя она порывалась спорить и говорить что-то еще, Джеймс молча забрал ее в другой конец гостиной. Ремусу пришлось развернуться. Он брел за Сириусом медленнее, чем тому хотелось бы, и оттого он злился. Так Ремусу было понятнее. Он вообще не хотел ни о чем разговаривать. В последнее время он предпочитал тишину больше, чем когда бы то ни было. Ему казалось, что всю способность радоваться из него просто забрали, а сам он постарел разом лет на двадцать. В его представлении, в сорок примерно похожие ощущения. Он мало представлял, куда Сириус его забирал. Куда бы они ни пришли, ему все равно придется держать ответ. И хотя где-то очень глубоко в неконфликтной душе Ремуса рождался протест – он ведь не принадлежит Сириусу и не обязан отвечать – он бы никогда не смог это озвучить. Почти десять минут он молча лицезрел затылок Сириуса, пытаясь найти вариант, после которого ему не будет так отвратительно существовать в Хогвартсе. Может быть, ему попробовать свои странные способности? Но Ремус не знает, как ими пользоваться. Он даже не представляет, как это в принципе работает. А так бы он с радостью заставил Сириуса обо всем забыть. Наконец они вышли на одну из крыш, на которой Ремус до сих пор не бывал. При создании карты они отвечали каждый за свой участок, а потому Ремус не знал замок так хорошо, как мог бы. На крыше чертовски сильно дул ветер, и Ремус моментально замерз. Зачем было приходить сюда? У него было больше вопросов, чем ответов. Когда Сириус наконец развернулся к нему лицом, Ремус, к своему удивлению, обнаружил в нем усталость. Он молча ждал, пока Сириус скажет хоть что-то, хотя не был уверен, что долго простоит на таком сильном ветру. Через несколько мгновений он получил в руки точным броском теплую мантию, что до сих пор лежала в сумке, которую Ремус даже не заметил на Сириусе. Завернувшись целиком и полностью, накинув капюшон, Ремус был озадачен еще больше, чем прежде. Выходило, что Сириус не собирается… А, впрочем, разве Ремус пытался предсказать его действия? В его голове было пусто и до их встречи. Ремус продолжал молчать, да и Сириус, завернувшийся в свою мантию, тоже не собирался начинать разговор. Прошло довольно много времени, прежде чем он услышал: - Почему ты мне не сказал? Ремус решил, что вопрос поставлен не очень правильно. Сказал что? Что у него есть право влюбляться? Что есть право встречаться? Почему он вообще обязан был что-то говорить? Поэтому он решил промолчать в надежде, что Сириус вопрос уточнит. - Да, вопрос не очень, - согласился вдруг с ним удивительно точно Сириус, как если бы читал его мысли. Но Ремус знал – это не в его способностях. – Это все потому, что ты думал, будто бы я тебе не отвечу? У Ремуса возникли некоторые проблемы с осознанием вопроса. Он буквально перевернул себе все мысли, пытаясь понять, о чем он говорит. Затем перевернул еще раз. Выходило, будто бы он представлял себе происходящее… Как если бы Ремус был безнадежно влюблен в Сириуса? Это не имело ничего общего с реальностью в нынешний момент. Раньше? А был ли он когда-нибудь влюблен в Сириуса? Очарован, привязан, может быть. Но не влюблен. От него требовался ответ. Если он будет отрицать, следующий вопрос будет намного сложнее. Если он даст согласие, он соврет, а врать у Ремуса не очень получалось. Промолчать уже не выйдет. Он пожал плечами и отвел взгляд. Кончик носа ничего не чувствовал. Замерзали ресницы и слегка мешали открывать и закрывать глаза. Ремус ненавидел холод. Сириус этого не знал? - Если бы ты мне об этом сказал, ничего бы этого не было, - Сириус сделал несколько шагов в его сторону. Ремусу стало значительно легче. Он вдруг осознал, что все происходящее целиком и полностью Сириус записал на свой счет. Это был самый простой выход из всех. Пусть Сириус думает, будто бы он и Снейп – это просто потому, что он не мог бы рассчитывать на ответ Сириуса. Лучший выход из ситуации. А вдруг так все и было? Он смутно помнил свой страх перед тем, что Волк может выбрать Сириуса. Любая приязнь в его сторону воспринималась катастрофой. А что, если он действительно настолько сильно боялся последствий, что просто запретил себе это испытывать? - С тобой сложно, - наконец удалось ему что-то произнести. И это было, в общем-то, правдой, ради которой даже врать не пришлось бы. Сложно не потому, что не было бы ответа – Сириуса легко увлечь, но так тяжело удержать. Если бы он позволил себе что-то испытать, он бы, скорее всего, добился нужного, но жить с этим после? Пустить Сириуса в сердце, чтобы потом никогда его больше не собрать? Пусть уж лучше так. Сейчас ему нечем любить. - Пошли обратно, - Сириус протянул ему руку. – Я, в общем-то, так и понял. И хотя все было вообще не так, Ремус позволил ему так думать. Он принял его руку, понимая, что только что буквально ходил по краю. *** Для Ремуса пробуждение было сродни пыткам. Ему казалось, что он только-только закрыл глаза, и вот отвратительная вибрация на руке от волшебных часов заставляет его проснуться. Пожалуй, если бы его спросили, в чем прежде всего отражается возраст, он бы безусловно ответил – в острой необходимости сна. В подростковом возрасте он мог подолгу не спать просто потому, что сильно переживал. Иногда его накрывала бессонница, но отсутствие сна, когда он был так нужен – это уже не так легко было перенести. Яркий свет бил в окна и раздражал глаза, которые не успели отдохнуть. Ремус повернул голову, обнаружив Регулуса примерно таким же недовольным. Не ему одному с каждым годом дается все труднее вещи, которые прежде были совершенно естественны. Он посвятил минуту или две тому, чтобы просто запечатлеть Регулуса недовольным в своей памяти. Он был взъерошен, зол и отказывался поднимать голову навстречу новому дню. В целом от Регулуса были только приведенные в полный беспорядок волосы и руки, которые сжимали подушку. Лица не было видно совершенно. - Нужно вставать, - произнес Ремус, даже не представляя, где он возьмет столько сил для целого учебного дня. Вообще-то он так сильно устал, что едва ли вспомнит, о чем вообще собирался рассказывать на сегодняшних занятиях. Да и мысли его, и прежде не отличавшиеся постоянством и концентрацией, блуждали более отчаянно, сбиваясь на то, что все в его жизни отныне будет окончательно иначе. Пытаясь сесть на кровати, Ремус признал себя полной развалиной. Вчерашнее путешествие и крайне активный способ провести ночь превзошли все его внутренние резервы. - Протестую, - практически по слогам отозвался Регулус. – Я в принципе готов завершить преподавательскую карьеру. Ремус тяжело вздохнул. Таким тяжелым утром он тоже об этом подумал, хотя и был намного счастливее, чем в предыдущие годы. У него не было определенного занятия по жизни, не было профессии, так что преподавательство в Хогвартсе было единственным, что он вообще рискнул попробовать и что, вроде как, у него получилось. Формально, он просто пересказывал то, что читал и запоминал много лет, и детям нравилось то, на чем он делал акценты или то, что он пытался пошутить. Едва ли Ремус готов пробовать что-то еще. Талантов, кроме способности вызывать спокойствие, у него больше не было, эмпатов на его жизнь хватит, так что преподавательство, несмотря на очевидный минус – ранний подъем, было ему по душе. - Не выдумывай, - только и ответил он, совершая буквально подвиг в виде подъема на ноги. Ощущение было такое, словно вчера свершилось полнолуние, только при этом его еще и покусали. Пара мест на шее действительно ныли слабенькой болью. - Ты собираешься преподавать вечно? – вставать Регулусу все равно пришлось, и он даже не озаботился перед этим одеждой. - Пока я собираюсь только найти кофе, - в небольшой сумке на столе хранилась заботливо собранная Регулусом коллекция чая, и в попытках отыскать там хоть какой-то намек на кофе, приходилось залезать в нее с головой. Многократно увеличенное пространство было завалено беспорядком стараниями Ремуса – у него не было никаких нездоровых стремлений все ставить обратно на место. И если это поначалу доводило Регулуса до белого каления, в последние дни он был слишком занят, чтобы кипятиться на этот счет. Или Ремус просто не давал ему сюда залезать, предпочитая заваривать чай по утрам самостоятельно. Он примерно представлял, что услышит о себе и о своем стремлении к хаосу в ту секунду, когда Регулус обнаружит этот бардак. - Что ты там ищешь, смысл жизни? – и, как назло, это было именно то утро, когда Регулусу обязательно нужно было проверить состояние своей кладовой. Судя по его сузившимся глазам, Ремус впадал в немилость с огромной скоростью. - Я честно все разберу, - только и оставалось пообещать Ремусу, хотя негодование Регулуса не было таким уж сильным в этот раз – должно быть, из-за отсутствия сна. - Ага, - Регулус ему явно не поверил, отбирая свою кружку из его рук. – Так я и поверил. Скажи это своему гардеробу. - На то он и мой гардероб, - пытался как-то защитить свое право на хаос Ремус. Негодование Регулуса, хоть и было местами резковатым и неприятным, все равно его забавляло. Он никогда бы не подумал обращать внимание и тем более злиться из-за каких-то мелочей, и такой взгляд на мир ему был в новинку. При этом, стремясь к идеальной обстановке, на себя Регулус не всегда смотрел так внимательно. Ремусу пришлось отставить кружку в сторону и поправить воротник его рубашки, возвращая его в нормальное положение. Он и так знал, что собственная внешность Регулуса мало интересует, оттого и контролировал все за него. К тому же, ему нравилось это право на участие. - Я проверю. - Только не сегодня, - впрочем, Ремус предполагал, что и не завтра, и вообще не он будет обратно восстанавливать порядок внутри этой сумки. И хотя он всеми силами старался быть серьезен, ему все равно не удалось избежать улыбки. Они оба понимали, что, если Регулуса что-то и раздражает, по большей части ему с этим придется и разбираться. Хотя Ремус искренне старался следить за собой и не совершать что-то из длиннющего списка его претензий. Возможно, он даже поможет и постоит рядом. Или пойдет заваривать какой-нибудь чай. - Просто уточнить, - Регулус уставился на него своим невозможным пронизывающим взглядом. – Ночью ты… Ты согласился. Мне случайно не приснилось? – и хотя спрашивал он совершенно не о том, что всплыло в памяти Ремуса, он все равно покраснел. Жар завладел щеками и даже немного – кончиками ушей. - Не приснилось, - пришлось подтвердить Ремусу, хотя при свете дня вся эта тема его ужасно сбивала с толку. Он не понимал ни на секунду, почему такому человеку, как Регулус, это вдруг так важно. Но лезть в этот разговор он не собирался. С ужасом он подумал, что предстоит, вероятно, какая-то церемония. Ремус был ярым противником всех существующих церемоний, хотя он и присутствовал за всю жизнь только на одной – Джеймса и Лили. Та церемония оставила у него некоторый след в душе в основном потому, что у него как раз было, что сказать в момент вопроса об обстоятельствах, мешающих браку. Это было бы, конечно, глупо, ведь Лили не была виновата. Никто не был виноват. Сам он вообще едва ли помнил ту чудесную ночь. В момент той церемонии Ремус и представить себе не мог, насколько тяжело будет держать этот Обет. Ремус искал подходящие слова для вопроса о том, так ли обязательно… Или хотя бы не так быстро… - Знаешь, когда я понял, что у Сириуса все равно ничего не выйдет? – крутой поворот в разговоре заставил Ремуса сильно удивиться и отвлечься от размышлений. Он уставился на Регулуса так, как если бы не сразу понял, о чем он вообще. - Когда? – беспомощно спросил Ремус, хотя вообще-то не хотел разговаривать о том периоде своей жизни. Если уж он где и совершил большую часть ошибок, то только после того идиотского дня, когда зачем-то решил поиграть в чувства, которых у него никогда не было. - Я не собираюсь ничего устраивать ни перед кем, тем более – целым стадионом, - ответил он, внимательно следя за реакцией Ремуса. У Ремуса ушло несколько секунд на то, чтобы вспомнить. Память услужливо подбросила тот отвратительный для него момент. Он вспомнил так, словно это было вчера. Ужасное ощущение, будто на тебя смотрят буквально все. – Никаких церемоний. Облегчение лишь на пару секунд опередило ощущение бесконечной любви к Регулусу. Ремус даже не стал его скрывать. Да и зачем? *** Тошнотворная атмосфера праздника, в который подросткам суждено пережить либо радость от ответа, либо унижение от отказа, практически никак не касалась Ремуса. Он так сильно углубился в занятия и книги, что вообще ничего не замечал вокруг себя. Ему все равно было на праздничные украшения с явным переизбытком розового, без разницы на какой-то там бал, абсолютно плевать на ежедневный утренний ворох все тех же розовых открыточек, что сыпались на Сириуса и Джеймса каждое утро. Слава богу, на него ничего не сыпалось. Все словно бы шло, как и раньше, вот только разговаривал Ремус значительно реже. Ему было очень сложно с Сириусом – ему стало казаться, что с Сириусом ему разговаривать не о чем. Даже если Сириус к нему обращался, Ремус отвечал односложно. Он хотел скорее вернуться к своему одиночеству и затворничеству. С Джеймсом разговаривать было проще, но тот никогда не заводил разговоров, если его не спрашивали о том, что его интересовало. На тот момент он предпочитал разговаривать всего на три темы – это авроры, квиддич… и Лили. Лили порывалась с ним говорить. Ремус не мог ей отказать, ощущая внутри нее похожую боль с похожими причинами, но и принимать активное участие в беседе не находил в себе сил. Он только радовался, что Лили скорее нужен был слушатель, чем собеседник. Регулуса он не видел дольше нескольких секунд в Большом Зале и был только рад тому, что Регулус не пристает к нему с какими-то своими сложными разговорами и не мучает его преданным взглядом. Все шло как будто бы терпимо. Полнолуние, которое Ремус уже начинал ощущать, старая боль, холод и одиночество, к которым он снова готовился. Его обычная жизнь, та, в которой нет красок. В которой нет вообще ничего, кроме него самого. Краем уха он все равно слышал, как посмеиваются над посланиями влюбленных студентов Джеймс и Сириус. Обычно они менялись и открывали пару-тройку, предпочитая выбирать наиболее смешные моменты. Вероятно, это бы очень обидело написавших. Ремусу было все равно и на тех, и на других. Если Джеймса он понимал – он был безнадежно, всем своим флегматичным и спокойным характером, влюблен в Лили, хотя она считала его скучным и бестолковым и не раз говорила об этом вслух, то Сириуса понять бы не смог. Он решил остановиться на том, что у Сириуса просто нет сердца и любить там нечему. За все года в Хогвартсе он вообще не видел Сириуса влюбленным или заинтересованным. У него не было партнеров дольше нескольких недель, а последнее время и вовсе никого. В его голове творилось все, что угодно, кроме обычных мыслей обычного студента. Он был чистым воплощением хаоса, близость которого Ремуса пугала… И немножко интриговала. Когда отсутствие всяких интрижек у Сириуса заметил и Джеймс, Ремус решил, что что-то идет не так. Если Джеймс, по натуре своей абсолютно безразличный к обсуждению таких тем, интересуется у Сириуса, не кончились ли у него кандидаты, то происходит что-то из ряда вон выходящее. И хотя Сириус отшутился общей фразой, Ремус остро ощутил, что вся история с ним еще не закончилась. Все его спокойствие и погружение в учебу в тот же момент и кончилось. Нехорошие предчувствия терзали Ремуса с того дня всю неделю. Он вновь стал дерганным и старался вообще не отвечать на вопросы Сириуса, хотя они в целом были безобидны. Даже Лили стала казаться ему подозрительной. Больше всего на свете он боялся… Чего? Что Сириус выбрал его какой-то целью? Но Сириусу и не нужно было ставить целей. Обычно он просто выбирал. Ремус не помнил, чтобы он кого-то пытался завоевать. Не было никакой необходимости. Что, если Сириус спросит его о чем-то… Об… Он даже слов таких в голове составить в одно предложение не мог. Внутри него был только ужас от того, что это произойдет где-то перед другими людьми. Публичность таких моментов повергала его в полуобморочное состояние. И ведь Сириусу плевать на его особенности. Вряд ли он помнит хотя бы одну из всех странностей Ремуса. А если Сириус его спросит, что он ответит? Сейчас, будучи наедине с собой, Ремус четко отрицал все варианты такого события. Но в то же время быть перед Сириусом и отвечать на тот же вопрос – это другое дело. Он умеет гипнотизировать. Умеет добиваться того, чего хочет, хотя обычно и добиваться не нужно. Или Ремус слишком высокого о себе мнения и выдумал себе черте что. Он и Сириус? Не в этой Вселенной. И хотя он каждый раз использовал эту мысль для успокоения и обретения душевного равновесия, ощущение подвоха, какой-то интриги за спиной, какого-то плана с его участием не покидало Ремуса. Все было слишком тихо. Слишком спокойно. Для середины февраля, конечно же. Ремус помнил все предыдущие Дни Святого Валентина – они никогда не проходили без скандалов, никогда не проводились прилично, кроме, разве что, когда они еще были детьми. В этот раз Джеймс, пытаясь взять Лили молчаливым штурмом присутствия рядом, сжигает все послания утренней почты еще на подлете, даже не собираясь их вскрывать и читать. В этот раз Сириусу плевать на имена на конвертах, и он даже не пытается их оценивать, находя в большом зале. Никаких рейтингов. Ничего. Ремус осознал, что он просто в ужасе от такого спокойствия. И ужас этот окончательно его добил, когда за субботним завтраком Сириус назвал его имя. - Да? – слегка щурясь, Ремус перевел на него взгляд не без дрожи внутри. - Я собираюсь завтра в Лондон, - он не стал пилить Ремуса взглядом. – Поедешь со мной? - Я не уверен, что это хорошая… - все защитные механизмы Ремуса сработали моментально. Он даже слегка отодвинулся на скамье, хотя это было глупо. Глупо и очень, очень заметно. - Ты что, боишься меня? – спросил он с некоторой грустью. Ремус почти позволил себя обмануть. - Просто полнолуние через неделю, вот и все, - попробовал он съехать на знакомую тему. Сириус зачем-то покидает Хогвартс в тот день, когда по праву может считаться его королем? Бал, который он прежде не пропускал, не опустошив все запасы пунша, не устроив дебош, не покинув его без очередного партнера, без разницы, какого пола? И он даже поверил, что дело в полнолунии. Кости ломит, все дела. А еще очень ломит внутри от того, что он, кажется, очень хотел бы, чтобы Сириус действительно его выбрал. Зачем? Это что, тошнотворные розовые ленты заставляют его думать такие идиотские мысли? Это из-за переизбытка шоколада, который домовики добавляли вообще во все десерты? Или он просто так устал быть безнадежным? Ведь публичность доводит его до паники, а он намерено хочет – а ведь действительно хочет – чтобы Сириус его выбрал. Это два взаимоисключающих события. Нельзя избежать одного и выбрать второе. - Полнолуние, значит, - Сириус крутил бокал на столе. Он не улыбался, и оттого Ремусу было совершенно не по себе. Он боялся о чем-либо думать и просто ждал. С Сириусом не бывает каких-то простых событий. Хотя они же отправлялись в Корнуолл? Но Ремус напросился. Его не приглашали. Это было, в общем-то, крайне приятное событие, которое нашло свое место внутри него. – Или, может быть, тебе со мной просто неинтересно? Скажем, я глупый? Ремус воззрился на него ошеломленно. Вопросы сбивали его с толку. Сириуса нельзя было назвать глупым. У него была отличная память, прекрасные способности и полное отсутствие дисциплины. Знания его интересовали только в определенные моменты. Если ему было что-то нужно, он постигал это довольно быстро. Анимагию он изучил первым. Превращение он совершил всего через две недели попыток. У Джеймса это заняло месяц, у Питера – полтора. - Зачем ты задаешь такие вопросы? – беспомощно спросил Ремус вместо ответа. – Ты знаешь, что это не так. - Я бы хотел, чтобы ты завтра поехал со мной. Можно проклинать себя хоть миллион раз, обещать, что сохранит трезвый ум и ясную память, но Ремус не мог отказать. Это то, что умел делать Сириус – давать ощущение особенности. Уникальности. Давать какое-то ощущение, что все будет иначе. Ремус провел с ним столько дней бок о бок и больше всего боялся, что попадет в эту ловушку. И он попал. - Хорошо, - пробормотал Ремус едва слышно. Хорошо, он поедет. Это ведь просто поездка. Как в Корнуолл. Тогда ему понравилось. *** - У меня всего пять минут до первого занятия, - Ремусу сложно выбраться. Да он и не хочет особенно. Ему нравится быть в своем классе, нравится быть в объятиях, из которых он не может выбраться последние десять минут. Руки его все равно не слушают. Совесть говорит, что занятие вот-вот наступит, и опаздывать – не в его натуре. И хотя за этой крошечной ширмой их все равно не видно, по его лицу точно все можно прочитать. Он собирался оставить здесь пройденные методички, а оказался застигнут врасплох. - Какое совпадение, у меня тоже. Крошечная ширма отделяет их от студентов, что уже, судя по скрипу стульев и негромким разговорам, прибывают на занятие. Если раньше такая близость к раскрытию вызывала у Ремуса панику, то теперь – смутное беспокойство и желание избежать неловкой ситуации. И это успешно нивелируется тем, что объятие ему нравится куда больше. В конце концов, он все равно в шаге от того, чтобы сменить фамилию, и после этого всем все равно будет ясно. Да и так всем, вероятно, ясно. Когда-то же Ремусу придется привыкнуть, что в реальности, даже если какая-то новость и вызовет интерес, большинству людей глубоко плевать на кого-то, кроме себя. Голос Гарри был единственным раздражителем, способным его отвлечь. Отвлечь, но не броситься сразу же из своего явно не очень тайного укрытия. - Тут придется выйти, - произнес он беспомощно, хотя Регулус не так уж крепко его держал. Сложно поспорить, кто кого в принципе держал. И лишь когда Гарри позвал его второй раз, Ремусу пришлось расцепить руки. Пожалуй, что он начинал постигать то, что ему говорили прежде. Если он вызывает примерно то же ощущение у окружающих, какое в нем вызывает Регулус, то бесконечное спокойствие за сегодня, завтра и в целом сколько он захочет, спокойствие за то, что он принят таким, какой есть, спокойствие получить любой ответ, какой будет нужен, то можно понять, почему рядом с ним все время кто-то пытается оставаться. Это то ощущение, что сложно заполучить, в единственно котором можно действительно отдыхать и умом, и сердцем. Оказавшись за пределами ширмы, Ремус обнаружил Гарри поверх голов второкурсников. Выражение его лица было обеспокоенным. - Я вообще за Регулусом, но решил, что так орать будет неприлично, - пояснил он тише, когда Ремус оказался подле него. Бледную тень Малфоя Ремус даже не сразу заметил. Он взглянул через плечо на Регулуса, что шел по другому ряду в сторону выхода так, словно его присутствие здесь вообще не должно вызывать ни у кого вопросы. Ни у кого и не вызывало. У детей он вызывал восторг просто своим присутствием, без лишних условий и вопросов. Для младших он был интересным, позволял варить опасные проделочные зелья и даже показывал, какие можно – хотя и не нужно – и где использовать. Только при нем паре третьекурсников удалось поменять Пивзу камзол на розовое платье, хотя причастность к этому Регулус категорически отрицал. Ему даже не нужно было его звать. - Люблю проблемы, - с этим он подошел через мгновение, каким-то чудом – вечным чудом – осознав, что снова нужен. Ремус даже не собирался ревновать в этот раз – он и сам катастрофически быстро впадал в беспомощность, любую проблему воспринимая прежде всего как повод увидеть Регулуса, надо и не надо. У него самого никогда не было такой способности решать какие-то проблемы или вопросы, так что он прекрасно понимал Гарри в этот раз. – Только не здесь. Ремусу пришлось наблюдать за тем, как все трое прошли в его покои. Ему пришлось устроить внеплановый тест, чтобы к ним присоединиться – списать его все равно было неоткуда. Либо они нашли нужную книгу далеко в недрах библиотеки, либо нет. В учебниках ответов не было. Может быть, кто-то из особенно старательных решит всем. Сейчас это его мало интересовало. Вошел он в подозрительно тихие покои. Малфой буквально слился цветом с серой стеной и ни на кого не смотрел. Гарри нервно вышагивал вдоль стола, хотя на его лице нервозность перестала отражаться так уж явно. Ремус подивился тому, как быстро в нем не осталось ничего от прежде известного всем Гарри Поттера. У него была иная осанка, иная походка, иная прическа. Мимика становилась более спокойной. Возможно, что его вообще перестанут узнавать. Маскировочные чары и изживший себя Обет окончательно потеряли над ним власть. - Занятно, - Регулус отложил на стол письмо. Он вполне спокойно сидел за столом, словно у него не должно было стартовать занятие несколько минут назад. – А проблема в чем? - Ну ты серьезно что ли, - Гарри уставился на него страшным взглядом. Ремус решил, что они даже слишком похожи. Может быть, он и Сириусом обманывался? Но в нем нет ни единой мысли или воспоминании о Сириусе, когда он оказывается с Регулусом, когда смотрит на него или касается. Следовательно, он обманывался тогда, но не сейчас. - Вполне, - Регулус склонил голову к плечу, переведя взгляд на Малфоя. – Это проблема, мистер Малфой? Малфой сменил серый на зеленый оттенок. Ремус на секунду поверил, что тот близок либо к обмороку, либо к помешательству. И без того болезненно худой, теперь он и вовсе состоял из одних острых углов. Ремусу оставалось только гадать, что в нем было такого, из-за чего Гарри снова был готов начинать крестовые походы. Он аккуратно зашел за спину Регулуса, чтобы прочитать письмо без особого к нему интереса. Пробежав глазами строчки, Ремус искренне удивился. Он не был специалистом по волшебному праву и мало интересовался местными традициями. Получилось, что Малфоя просто выкупили у отца, что спокойно отбыл за границу со всеми деньгами, бросив их с матерью здесь. Сумма для Ремуса показалась завышенной. Он перевел взгляд на Гарри. Тот не выглядел сильно взволнованным, но что-то в его позе, в напряжении рук выдавало то, что он максимально заинтересован в том, чтобы проблему эту решить. - Да, - довольно твердо для бледной тени отозвался Малфой. – Я отказался, когда меня спросили. - Не обидно столько стоить? – желание стукнуть Регулуса у Гарри и Ремуса явно возникло одновременно. - Регулус, пожалуйста, - мало того, что шло время от занятий, так и не хватало еще разбираться с риском откачивать мальчика из обморока. Ремус положил руку на плечо. От ответного прикосновения все внутри него сильно заныло от невозможности ощутить что-то еще сильнее к Регулусу, чего он не испытывает сейчас. Одно едва заметное прикосновение кончиков пальцев, а сердце бьется чаще, чем нужно. - Я к тому, что вряд ли сейф Малфоев так уж пуст, - нехотя пояснил Регулус. – Ему просто хотели так помочь. - Нормальная помощь, - пробормотал Гарри. - Подай на ущемление авторских прав, - Гарри уставился на Регулуса таким взглядом, какой Ремус видел у него впервые. Шутка, которая самому Ремусу будет понятна только через полчаса, когда он уже будет вести занятие, явно задела Гарри глубже, чем нужно. – Чего ты от меня хочешь? - У нас занятие, - Ремус аккуратно сжал его плечо. Это не было смертельной, на его взгляд, проблемой. - Меня там особо не ждут, - отмахнулся Регулус. – Я послал им туда Патронуса, расслабься. Сказал, что дарю им полчаса на то, чтобы меня удивить. Ремус осознал, что такой подход должен вызвать у студентов больше симпатии, чем тест. Ему бы это в голову не пришло. Он действительно слегка расслабился. - А я… - Гарри вдруг замялся. Судя по едва заметному движению бровей, он не был уверен в том, чего конкретно хочет. – Ну он же не соглашался. - Ладно, я понял. Мистер Малфой, вы чего хотите? – для Малфоя такой взгляд Регулуса явно не был привычен. Ремус его даже пожалел. Первые несколько раз всегда кажется, что он видит все, буквально все, что хочешь скрыть. Может быть, так оно и есть. Он не помнил, чтобы Регулус ошибался. - Я не могу вас утруждать, - не сразу ответил Малфой. По его чрезвычайно грустным глазам было видно, что о помощи он просить не привык. - Я полагаю, что мистеру Малфою просто нужна свобода, - решил он вдруг помочь мальчику, хотя вообще-то прежде не пылал к нему участием. Он вдруг осознал, что если для Гарри это так важно, то собственная антипатия не должна мешать. - Разве покупать людей возможно? – сформулировал более конкретный вопрос Гарри. - Людей – нет. Вейл – да, - Регулус слегка откинулся на спинку стула. Судя по реакции Гарри, он собирался яро протестовать, однако прежде, чем открыть рот, он все же посмотрел в сторону Малфоя. Тот явно не собирался спорить. - И даже на какую-то часть вейла все равно ею остается, верно, мистер Малфой? Ремус оставался в некотором замешательстве. Ему сложно было представить, какое удивление постигло Гарри. Если подумать, то все складывалось. Ремусу раньше не приходилось об этом думать. Сейчас же он нашел этот факт очевидным, особенно для преподавателя Защиты. - Опекунство действует до двадцати одного года, - напомнил Ремус. Он знал это потому, что после смерти Сириуса становился таким на оставшееся время для Гарри. Это помог оформить Дамблдор без их участия. – По сути, все законно, если ты не сообщишь нам какой-нибудь причудливый закон восемнадцатого века, который бы это аннулировал. - Я никогда не интересовался законами, - посмотрел на него в некотором удивлении Регулус, словно факт о его всезнайстве был ложным. – Может и есть такой. Но есть же более очевидное решение проблемы, - Ремусу хватило нескольких секунд его выразительного взгляда, чтобы понять, что он имеет в виду. Сначала он собирался возразить. Затем понял, что не имеет никакого права голоса. Оставалось только выразить досаду. - Ну зачем, - только и пробормотал он Регулусу, и тот довольно улыбнулся. - Можно как-то нормально озвучить? – от Гарри исходили настолько сильные эмоции, что Ремус начал переживать за любимую кружку, которая стояла в опасности от него. В кружке не было ничего особенного, но их было две, и одна из них была вручную подписана его именем. И хотя Ремус был староват для сентиментальности, она все равно ему нравилась. У Регулуса был красивый почерк, когда он этого хотел. - Это очевидно даже для твоего друга, - Ремусу показалось, что Регулус специально его доводит. Он с беспокойством посмотрел на чашки. В его жизни было не так уж много вещей, он ими дорожил всеми. Он даже хотел подойти к Гарри, но был остановлен. Чашки опасно задрожали. И хотя в этом не было ничего трагичного, Ремус все равно за них очень переживал. Он повиновался и остался на месте, удерживаемый Регулусом за руку. Смотрел он не на Гарри, вдруг осознал Ремус. В глазах Малфоя было замешательство, как будто он не понимал, чего от него хотят. Затем он наконец взглянул на кружки, и в нем промелькнуло понимание. Недолго думая, он сделал несколько шагов в сторону Гарри и что-то ему сказал, после чего взял его за руку. Кружки перестали издавать неприятный звук приближающегося взрыва. - Нельзя выдать замуж того, кто уже замужем, - произнес Регулус в напряженной тишине. Ремусу оставалось только нехотя признать, что мальчик Малфой, видимо, обладает примерно тем же эффектом, что и он. А это означало, что нельзя судить Гарри за привязанность, и основа ее вполне логична. Регулус выгнал их обоих, заставив озвучить свое согласие на его план. В детали он вдаваться не собирался, но велел Малфою заменять себя на всех своих занятиях, и мальчик этому не удивился. Когда дверь за ними закрылась, Ремус посмотрел на него только с одним вопросом. - Да я сам, - ответил он так, словно Ремус произнес его вслух. – Племянник же все-таки, - слегка наигранно скривился он, хотя Ремус знал, что ему приятно получить новый вызов. И хотя он ужасно торопился на занятие и чувствовал вину за такое нарушение дисциплины, ему было совершенно никак не уйти без поцелуя. *** Ремус был уверен, что утро еще не наступило. Он ощутил чужое присутствие еще до того, как увидел силуэт. Кровать под Сириусом слегка прогнулась. - Пора выходить. Ремус как-то упустил, видимо, что отправляться зачем-то нужно еще до рассвета. Он сел, пытаясь растереть себе лицо как минимум до крови. Разум отказывался просыпаться, глаза не хотели видеть. Он поежился, осознавая, что на улице просто невыносимо холодно. - Это что, какое-то наказание? – пробормотал он в темноту, где предполагаемо находился Сириус. Он прекрасно знал его запах, знал ощущение его присутствия. Он так редко полагался на зрение. - Это ты мне завтра скажешь. - Завтра? – Ремус натянул футболку, сменив ночную рубашку. Волосы отросли и мешались. Они постоянно щекотали шею. – В смысле завтра? – переспросил он, нашаривая кофту в изножье кровати. В кофте он вполне уютно утонул. Постепенно в полной темноте проступили некоторые силуэты. Сириус был одет полностью, но не застегнут до конца. Длинный шарф небрежно обвивал шею. – Мы останемся там ночевать? – Ремуса это не воодушевляло. Он был так сильно недоволен ранним пробуждением и предстоящей поездкой непонятно куда, что забыл о неудобстве, которое испытывал рядом с Сириусом. В пять утра, впрочем, он может и отказать Сириусу Блэку. - Если захочешь. Ремус потратил пару минут на поиск теплых носков. Когда он наконец собрался, он ощутил, что Сириусу жарко. Это его раздражало. Раздражение Сириуса – гораздо более привычное состояние. Ремус взял сумку по привычке – она была наполовину пустая. - Пойдем, что ли, - он последовал за Сириусом, не в восторге от путешествия по снегу. – Что такого важного в Лондоне сегодня? – спросил он, когда они спускались по пустынным лестницам. Многие портреты еще спали. Кто-то недовольно ворчал, когда они проходили мимо. - Мы. Ремусу показалось, что он ослышался. По мере того, как он просыпался – и голод вместе с ним – разум напоминал об опасности по имени Сириус Блэк. Он решил не уточнять, потому что не был уверен, что хочет услышать какое-либо объяснение. Перед выходом из Хогвартса он застегнулся как можно плотнее, а шарф замотал на половину лица. Перчатки были тонковаты и потрепаны жизнью. Тепла от них не было никакого. Очень быстро руки заледенели настолько, что Ремус был вынужден снять перчатки и приложить руки к щекам в надежде их согреть. Он шел, задаваясь вопросом, почему он вечно следует, как будто не имеет собственного мнения. Сейчас, под этим сильным ветром, по колено в снегу, у него вообще нет никакого ощущения, что в предложении Сириуса есть что-то особенное. Чтобы что-то греть щеками, надо эти щеки иметь. И хотя в Хогвартсе Ремус питался так, как никогда прежде, это все равно на нем не сказывалось. Предательский холод пробирал до костей. Должно быть, в следующее полнолуние он насмерть замерзнет в Хижине еще до своего превращения. Сильно задумавшись, Ремус сошел с тропинки и довольно глубоко провалился в снег. - Почему, ради всего святого, тебе так нужно было куда-то в пять утра в феврале? – пробормотал он в сердцах, выбираясь и пытаясь отряхнуться. Руки обожгло снегом. Спасать их было бесполезно, они будут гореть, а кожа будет красная и сухая, как от ожога. Недовольство перечеркивало все моменты, какие его смущали в замке. Еще несколько минут на холоде, и Ремус просто повернет обратно. Сириус вырос перед ним безо всякого предупреждения. Он снял зачем-то перчатки. Ремус не сопротивлялся, осознав, что он отдает ему свои. Вероятно, баснословно дорогие, как и все его вещи, но очень теплые. И хотя в этом словно не было ничего важного, Ремусу показалось, что он прямо сейчас сдастся и спросит, какого черта происходит. Он с изумлением обнаружил, что лицо Сириуса ничуть не побледнело, словно он вообще не чувствовал холода. Затем он смутно вспомнил Регулуса, которого нашел на морозе. - Ты что, ты не чувствуешь холод? – только и спросил он у Сириуса. Взгляд его был странным. Все было в нем странным. Кроме перчаток, перчатки теплые. - Нет, - сказал он просто, и Ремус удивился тому, сколько может пройти лет, прежде чем ты действительно начнешь узнавать человека. Будучи погруженным в удивление простым фактом, который он не удосужился узнать, у него не было никаких резервов возражать против второго шарфа, что Сириус намотал поверх первого. Он так сильно пах им самим, что у Ремуса закружилась голова. Он раньше не понимал, почему даже самые адекватные люди попадаются. А теперь поймал себя на мысли, что если бы Сириус вздумал его поцеловать, он бы не возражал. Проговорил про себя эту мысль, ужаснулся и постарался сконцентрироваться на чем-то другом. Волку нравился запах. Он давно не ощущал этой его радости внутри. Даже если Волк сейчас решит, что Сириус – тот, кто им нужен, Ремус уже не удивится. Сириус мог обманывать людей так легко, как будто это ничего ему не стоило. Стало быть, и пару Волков он тоже сможет. Обманывает, потому что на деле ему все равно. И то, замерзнет Ремус или нет, ему тоже все равно. Он просто знает, что нужно сделать, чтобы человек не мог перестать о нем думать. А, может быть, даже делает это инстинктивно. У границы трансгрессии Ремус отчаянно ощущал только голод и желание присесть или лучше полежать. Он принял руку Сириуса и не возражал против привлечения к себе. Сложно возражать, если тебя не спрашивают. У Ремуса было ощущение, что он – жертва, на которую ведут охоту. Но зачем такая сложная охота? Если бы Сириус действительно захотел, Ремус не смог бы ему отказать. В такой момент разум не работает. Он правит эмоциями, инстинктами. У Ремуса не очень хорошо с контролем инстинктов, пусть они у него слегка… не природные. Он ощутил привычную тошноту от трансгрессии. Затем оглянулся – незнакомое место. Высота. Свинцовое небо, мрачные дома. Где-то в разрывах облаков – отсветы встающего зимнего солнца. Слабые и нежные лучи, пробивающие потихоньку облака, выглядят потрясающе. Он на какой-то зимней террасе, где большие панорамные окна открывают потрясающий вид. Вдаль убегают улицы, заполненные маггловскими машинами. Ранние рабочие спешат на смену. То тут, то там вспыхивают лампы. На террасе тепло, и Ремус размотал шарфы. Без запаха Сириуса ему легче. Он перевел взгляд на то место, где только что был Сириус. Теперь пусто. За зимней террасой – летняя. Сейчас там лежит снег и только снег, мерцая в рассеянных и слабых отсветах пока еще пробивающихся лучей. Ремусу нравится вид из окна, но он совершенно не понимает, где находится. Пять или десять минут Ремусу пришлось разглядывать вид. Он остался в одиночестве и не знал, нормально это или не очень. Расстегнул пальто и снял перчатки Сириуса максимально аккуратно, сложив их поверх его шарфа. Только после этого он снова вернулся к рассвету, который только назревал. До него, должно быть, еще полчаса, и не факт, что за эти полчаса вечные тучи не сомкнуться обратно, закрывая солнце снова. Это, должно быть, и есть Лондон. Ремус никогда прежде тут не был. Только перед самым учебным годом, и то ради палочки. - Это дом Блэков. Ремус вздрогнул от неожиданности. Он перевел взгляд на Сириуса, что вернулся в какой-то другой одежде, видимо, более ему удобной. Ремус не успел испугаться этой новости – он был наслышан о его родителях – как был ошарашен руками на своих плечах. Он буквально ощущал всем телом присутствие Сириуса за спиной. - Я думал, ты его ненавидишь, - попытался ответить Ремус так, чтобы не выдать внутреннего тремора. Все происходящее выбивалось за какую-либо понятную для него картину. - Это единственное место, которое я в нем люблю. Ремус застыл так, словно его парализовало. Хотя в некотором роде так и было. Он ничего, абсолютно ничего не понимал. - А твои родители? – Ремус был уверен, что если родители Сириуса бы его обнаружили здесь, его бы убили попросту на месте. Он был наслышан о том, что они предпочитали только тех, кто чист по крови. У Ремуса не только с кровью были проблемы. И оттого собственное положение, да еще и с таким опасным соседством… - Свалили во Францию. Ремусу стало легче, но незначительно. Все из-за рук на своих плечах. Если бы это был не Сириус, он бы решил… Что он решил? Это же Сириус. Бог знает что у него в голове. Он мог без спроса лечь в его постель. Мог обнимать как вздумается. Однако что бы он не делал прежде, он делал неосознанно. Сейчас у Ремуса было острое ощущение, что все осознанно. Может быть, даже спланировано. - А мы? – уточнил Ремус беспомощно. Он даже не старался одеваться прилично, а просто в самое теплое, что у него было. - А мы будем завтракать. Он отпустил Ремуса, и тому стало еще легче. Он избегал смотреть на Сириуса. Изучал растения, что жили здесь в тепле, поглядывал в сторону лестницы. Ему было жарко, но снять мантию теперь казалось не таким простым делом. В таком доме он стеснялся своей одежды. - Пошли,- он потащил Ремуса за собой. Спускались они всего один пролет. Одну из дверей Сириус прошел, другую не так уж вежливо распахнул. Ремус обнаружил аккуратно прибранную комнату. – Свистнем у этого придурка что-нибудь приличное. Ремус осознал, что они, видимо, вломились в комнату Регулуса. Она была достаточно безликой, что не скажешь о его чердаке в Хогвартсе. Затем Ремус быстро осознал, что с такими родителями и в таком доме вряд ли что-то будешь хранить на виду. Пока Сириус нарушал порядок в комоде, он прошел к столу – внимание его привлек один из рисунков на стене. Он задумчиво изучал Луну, прежде чем Сириус снова позвал его. - Держи, - он впихнул Ремусу одежду. Ремус хотел бы возразить, но Сириус быстро оставил его в одиночестве. Для него, видимо, было нормально оставлять человека в чужой спальне и с чужой одеждой в руках. Ремус взглянул на рубашку. На ней все еще висел ценник с суммой, которую Ремус на всякий случай перевел три раза для убедительности. Он не представлял, что рубашка может стоить таких денег. Штаны тоже были с ценником. Он подумал, что Регулусу никогда не было важно то, в чем он ходит. Ремус представил два варианта событий: в котором он отказывается надевать чужие вещи и в котором молча терпит все сумасшествия Сириуса. Выходило, что для собственной нервной системы было лучше просто выполнять все, что он хочет. Одежда сделала его вдруг не худым, а каким-то… В книгах используют слово «стройный». Ремус его к себе не применял. Они с Регулусом были практически одинаковы, так что даже штаны оказались впору. Затем он вспомнил, что в этом году Регулус почти сравнялся с Сириусом. Эта одежда новая, потому что он просто из нее вырос. Ремус вот не растет последние года два. Он посмотрел на себя в зеркало с недоверием. Черный цвет всегда делал его болезненным, но этот был заговоренным. Очевидно, собственным ценником. Пора было признать, что выглядит он даже слишком хорошо. - Огонь, - Сириус ворвался без всякого стука. – Вообще надо все вытащить и тебе отдать. - Не надо, - моментально открестился Ремус. Он не смог бы носить вещи с такой стоимостью. Для этого надо родиться другим человеком. - Ты выглядишь отлично. И это не было то отлично, какое он обычно говорит. Ремус прожил с ним бок о бок почти семь лет. Это вообще был либо другой Сириус, либо что-то случилось с ним, с Ремусом. Что-то в Сириусе. В его тоне. В его глазах. Ремусу захотелось обернуться, но в комнате точно никого больше не было. Этот взгляд – ему. Он хотел бы что-то ответить, чтобы не молчать, но желудок решил пожаловаться на жизнь. Ремус даже не успел устыдиться, как уже был отбуксирован обратно на террасу. Он даже не успел забрать свои вещи. Рубашка не смялась, даже когда он сел. На свету она оказалась не полностью черной, а с каким-то едва заметным узором. Она была чертовски красивой. До идеальной посадки штанов ему нужно было как минимум позавтракать, а то и пообедать сразу. Зеркало отражало его повыше, чем он был. У Ремуса были странные ощущения, которые никак нельзя было описать. Он просто решил наблюдать за происходящим так, словно это не с ним. Словно он просто читает о ком-то книгу, кто просто издали на него похож. К их возвращению на столе был волшебным образом накрыт пир. Ремус не видел домовиков, но также знал, что в доме Блэков их примерно маленькая армия. До Хогвартса Ремус не представлял, сколько разной еды существует и как приятно, когда ее кто-то для тебя готовит. Поначалу ему даже было стыдно есть много, потом привык. А теперь вдруг снова оробел и не может понять, к чему все это. Зачем. А вдруг рубашку испортит? Стол был полон всех тех сладостей, что он обожал. Вообще все виды пирожных, которые в Хогвартсе он частенько поедал за всех своих друзей. Иногда ему даже было стыдно, но Джеймс и Сириус отдавали ему их так, словно это было нормально. Однако приобретали вес и меняли фигуру только они, тогда как Ремусу все было бесполезно. Он бы с радостью подрос еще. Получалось, что он всегда и на всех смотрит снизу вверх. Потом он понял, что не зря стоит все то, что он так любит. С некоторым подозрением он уставился на Сириуса. Сириусу было плевать на сладкое и на еду в принципе. Тот невозмутимо держал в руках чашку, как будто все это было нормально. Но это не было нормально. - Сириус, - произнес Ремус достаточно уверенно. Тот поднял брови и посмотрел на него так невинно, что любой бы поверил. Но семь лет за плечами Ремуса подсказывали ему, что это тоже не совсем искренне. – Чего ты добиваешься? - Ничего,- пожал плечами он. – Завтракаю. Ремус не смог бы ничего съесть при всем желании. Внутри он был так сильно напряжен, что места для еды практически не было. Пусть терраса и казалась ему красивой, а одежда – вполне удобной, если забыть о цене, Ремус ждал какого-то подвоха. Если он поест, получается, будет должен? От голода и нервного напряжения заболела голова. Что бы он там не придумал себе, Ремус собирается поесть. И плевать ему на рубашку, он сам будет виноват. Почти полчаса спустя Ремус положил голову на спинку дивана и решил, что жизнь не так уж плоха. Он не мерз, перебрал глюкозы и вряд ли мог бы шевелиться. Если Сириус собирался купить его сладким, у него вышло. Ремус был согласен вообще на все, максимально добр и доволен жизнью. Не так часто в его жизни случались моменты, когда ему было тепло, не голодно и уютно. Он наблюдал за тем, как лениво поднимается зимнее солнце. Красиво. - И что теперь? – спросил он едва слышно. – Дашь оборотное зелье, превратишь в кого-нибудь и отправишь знакомить с родителями? – это была странная мысль, но сложно было фильтровать мысли, будучи в таком переизбытке сладкого. У Сириуса поднялась одна бровь, затем вторая. - А оборотное зелье зачем? – только и спросил он, и, хотя выражение лица его было серьезным, шутка ему понравилась. Семь лет. Он Ремусу не враг. Бог знает что у него в голове, но он точно не был врагом. - У тебя что, оборотней жалуют? – Ремус провел пальцами по своим шрамам на лице. Он едва заметно улыбался, потому что попытался представить такую ситуацию. - Никого тут не жалуют, - отмахнулся Сириус. – Близкородственные браки ни к чему хорошему не привели. Была огромная семья, а теперь нас двое осталось. - И вам ищут невест? – Ремус никогда не думал об этом спрашивать. Ему это не приходило в голову. Затем он увидел по лицу Сириуса, что случайно угадал. – О, - только и отозвался Ремус, искренне пораженный. Он не знал, что и сказать. Ему было сложно представить Сириуса в браке. Оставалось бедную девушку только пожалеть. Если она, конечно, нормальная. – И что ты будешь делать? - Свалю из дома, - пожал он плечами так, словно это было выходом. – Регулус все свои вещи уже перетащил, если ты заметил. Козел. - Почему ты так сильно его не любишь? – Ремуса слегка клонило в сон. Он был удивлен тому, что Регулус забрал вещи из дома, но в то же время он прекрасно помнил его планы куда-то там уехать. - Вечно ему больше всех надо, - Сириус был недоволен этой темой, и Ремус не настаивал. - Как ты уйдешь, если у тебя нет денег? – спросил Ремус. - А ты меня к себе не возьмешь? И хотя звучало как шутка, Ремус был искренне этому удивлен. - Ты даже не представляешь, - начал он, но Сириус прервал его движением руки. - Я пошутил, - только и сказал он. – Денег мне дадут. Не все мои родственники – конченные уроды. Ремусу оставалось только позавидовать тому, что Сириусу всегда все дается легко, даже деньги. Он не заметил, как слегка задремал. Из легкого и призрачного сна его вывело прикосновение к лицу. Открыв глаза, он обнаружил Сириуса перед собой. От неожиданного пробуждения сердце билось до тошноты быстро. - Что? – только и смог сказать он, инстинктивно отдергивая голову. – Заснул, - пробормотал он извиняюще, осознав, что Сириус его будил. - У нас есть еще пара дел, - Сириус велел ему снова одеваться. И хотя Ремуса не до конца отпустила сонливость, он покорно завернулся в свою мантию, замотал шарф и молча спустился за Сириусом по темной и мрачной лестнице. Его испугали головы домовиков, и он не сразу осознал, насколько неприятным был дом, в котором Сириусу довелось жить. Вряд ли можно быть психически здоровым в такой обстановке. Он снова сжал руку Сириуса, переживая очередную трансгрессию. Мгновение, и они на Косой аллее, где Ремус хотя бы что-то знал. В ранний час волшебников было не так уж много. Ни в один из магазинов Ремус никогда не заходил. Он посмотрел на Сириуса с вопросом. Тот направился в сторону магазина, который Ремус моментально ощутил как книжный. Это было сродни инстинкту, только не волчьему, а человечьему. От вида бесконечных разноцветных корешков у Ремуса перехватило дыхание. Везде, сколько хватало глаз, были книги, блокноты, перья, пергамент. Все, что приносило ему в жизни хоть какую-то радость. Взгляда не хватало. Какая-то первозданная детская радость охватила Ремуса. Он читал названия на большинстве языков, хотя читал слабо только на основных. К седьмому курсу он прочел практически все, что было в Хогвартсе, и там было не так уж много толковых книг. К тому же, Ремус любил обычную литературу в том числе, истории, что помогали ему переживать другие жизни, когда его собственная не радовала. Впрочем, эйфория быстро рассеялась, когда взгляд Ремуса упал на ценник. Это не библиотека. Это магазин. - Зачем мы здесь? – Ремус обнаружил Сириуса за спиной. Все это время он молча следовал за ним по всем рядам. - Покупать, - пожал плечами Сириус. - Но ты не покупаешь, - Ремус слегка свел брови к переносице. - А я и не буду, - развел руками Сириус. – Ты будешь. - Нет. Вопрос денег всегда был болезненным. Больше всего на свете - кроме публичности – Ремус ненавидел жалость. Было сострадание, которое можно перенести, но жалость… От жалости больше всего хотелось покончить с жизнью. Поэтому Ремус был принципиален. - Нет, - повторил он еще раз, буквально уничтожая Сириуса взглядом снизу вверх. – Ты это знаешь. - Просто есть некоторые условия, которые ты не знаешь. Ремус шарил взглядом по его лицу, пытаясь понять, о чем он говорит. В этом похожем на лабиринте магазине ранним утром никого, кроме них, не было. Со всех сторон были только стеллажи. - Я не понимаю, Сириус, - только и ответил он, понимая, что против воли покрывается какими-то мурашками предчувствия. Оно не было хорошим. - Я хочу, чтобы ты купил все, что тебе тут нравится, - Ремус безошибочно определил тот момент, когда Сириус использует все свои природные способности. Но они шли вразрез с единственным принципом Ремуса не брать денег. Это не сработало. - Нет, - повторил Ремус упрямо, и Сириус склонился к нему, сузив глаза. - А я куплю, - повторил он, но Ремус не отводил взгляда. - Себе покупай что хочешь, - он даже не отстранился. Еще немного, и Сириус просто ткнет его носом. - Ты невыносимый. - Я такой. Книжный шкаф довольно больно ударил Ремуса куда-то в область лопаток. Он совершенно не обратил на боль никакого внимания. Все, о чем он думал – это о Сириусе. Сириусе, что целовал его так, как будто в нем было что-то стоящее. О его руках, что не давали вырваться. Не давали отстраниться. Не то, чтобы он пытался. Не то, чтобы он не хотел. Всегда хотел. А теперь обречен умереть Икаром. У него было всего несколько секунд в этом непредсказуемом взаимодействии. Ремус едва ли успел ответить. Словно зачарованный, каким и был, он смотрел на Сириуса с таким изумлением, какое не вмещалось просто во взгляд. С ним и так все понятно, большую часть жизни он провел подле Сириуса, сражаясь со всеми эмоциями, которые он вызывает, и сопротивляться было бы физически невозможно. Он предпочитает парней, всегда предпочитал, и нельзя списать то, что Сириус для него кажется идеальным. Всем кажется, если подумать. Никакой разум не может управлять инстинктами, из которых природа создала Ремуса. - Так бесит, - услышал он от Сириуса. – Так бесит, что я не первый. От прикосновения к своим шрамам на лице у Ремуса отказали всякие мыслительные способности. Весь он был – слух, зрение, осязание, обоняние, и все эти чувства были завязаны на Сириусе. На синих глазах, что смотрят на него и никуда больше, на руках, что изучают его шрамы, как будто имеют на это права, на его запахе, который он изучил за все эти года. В ту секунду Ремус был уверен, что смысл имеет только он сам. - Сириус, я совершенно не по… Говорить было сложно. Все, на что хватало Ремуса – это не отвечать. Где-то в глубине его сознания, где еще осталась способность что-то думать, то появлялась, то безнадежно тонула мысль о том, что это путь в никуда. Сейчас с ним, завтра с другим. Другие люди ничего не значат для Сириуса. - Перестань, - только и пробормотал он буквально в губы Сириуса. – Ты знаешь, тебе нельзя отказать, - хотя у него, кажется, выходило. – Но это не имеет смысла. - А со Снейпом имело? Это имя все равно причиняло боль Ремусу. Он ясно осознал разницу между тем воспоминанием и этим. Он вдруг подумал, что может сказать правду. Сказать, что никогда не влюблялся в Сириуса. Хотел, очень хотел, но не успел. В воспоминаниях он вдруг нашел силу поставить ладонь на грудь Сириуса, отстраняя его от себя. Все дело было в том, что он знает, как это – быть кем-то среди остальных. Вызывать что-то, что не вызывают другие. Это ни с чем не спутаешь. - Прости.