Цугцванг. Два королевства

*** Оливье больше не приходил, причин для злости у него явно было немало. Хаук показал зубы и должен был расплатиться за дерзость. Ему оставалось только читать, дожидаясь пока хотя бы кто-нибудь проявит интерес к его судьбе. Маркиз на какое-то время забыл о нем, предоставляя возможность подумать об условиях, озвученных королем, а больше и некому было его посещать. Клетка собственной спальни давила на него сильнее, чем это могло бы сделать любое другое наказание. Свитки принца Валентина притягивали взгляд раз за разом, но Хаук не находил в себе силы их прочесть. В строчках на пергаменте увековечился совсем не тот отец, которого он знал — свободный и счастливый. Открытый к новым свершениям. Если бы не плен, Хаук не появился бы на свет, но стоит ли раз за разом винить во всем Тхиен? Спустя неделю одиночества в собственной спальне к Хауку наконец-то пожаловал герцог Юдо, в сопровождении личного секретаря. Смурной бета держал под мышкой футляр для свитков, а из кармана у него торчало белое перо. — Хочу вам представить мою правую руку — Эврарда, графа Де Жюсти. — В этот раз на Юдо красовался строгий черный китель без регалий. А его единственный зрячий глаз смотрел холодно, словно хотел выискать в Хауке какой-то скрытый изъян. — Эврард также является секретарем Совета, поэтому для вас это двойная честь. Хаук едва склонил голову, чем заставил Юдо неодобрительно поджать губы. — Хаук — единственный сын принца Валентина. — Слова пролились легко и Хаук впервые произносил их с некоторой гордостью. Ведь именно этого они и хотели от него, частичку его родителя. — Поскольку ваш отец давно в могиле вашим приданным занимаюсь я, как и всем остальным. Нужны некоторые документальные подтверждения нашего будущего союза, — повелительно сообщил Юдо. — Подтверждения чего? — не понял Хаук. — Подпись на брачном договоре. Эврард прошел к столу и начал раскладывать бумаги, достал чернильницу и наточил перо. На что Хаук лишь скрестил руки на груди. Немало времени он потратил в одиночестве, чтобы продумать свою линию поведения против Юдо. Играть стоило крайне осторожно, но все же была и шаткая вероятность выигрыша. Король предлагал избавиться от этого брака, а, значит, все еще может быть. Герцог Юдо силен, но не всемогущ, каким бы властным не казался. Сдаться на его милость, все равно что отпустить душу в Бездну. — А разве Совет принял решение? — с напускной наивностью уточнил он. Теперь уже опешил Юдо. — Какое решение? — О нашем браке? — Зачем мне разрешение Совета? — Вы готовите объединение против короля, верно? — нахально спросил Хаук и Эврард ахнул, оглядываясь на герцога. — Наши дети в случае брака будут близки к трону, как никто. Попахивает заговором. Совет точно не против усиления ваших позиций? — Я готовлюсь к свадьбе, — поправил его Юдо. — А не к бунту. Не смешите. — А выглядит все иначе… Совет вам не указ, а король — мой кузен — пока не поставил в известность, что он велит мне вступить в брак. Ну, а вы даже не спросили: хочу ли я? Если не из корыстных или политических целей, вы настаиваете на браке из любви ко мне? Юдо жестом приказал Эврарду выйти из комнаты и тот пулей выскочил наружу, не мешкая. — Что за игру вы ведете? — Не понимаю, о чем вы. Юдо с силой ударил по столу, так что чернильница подпрыгнула и едва не расплескалась. Хаук даже не вздрогнул, выжив в сверийском замке по соседству с эмоционально-неуравновешенным братом, не так уж и страшен был герцог. Пусть пресмыкаются другие альфы, он будет стоять на своем. — Я понимаю… — начал тот и его голос слегка скрипел, как несмазанная телега. — У вас есть амбиции. Желания. Норов. Если все дело в женщине, я пойму — Оливье мне рассказал — не буду против. Трахайтесь с ней на здоровье. Вы мне мало интересны, как любовник. — Но я буду обязан трахать вас? Юдо ничуть не оскорбился столь грубой формулировке. — Знаете, как говорят: ночью все кошки серы. Вы же альфа, у вас семя брызжет во все стороны, сможете трахнуть и меня. Мы оба извлечем из этого мало удовольствия. — Да, но что я получу? Зачем оно мне? — Про Тхиен забудьте, вас там не ждут. Они уже справили по вам поминки и забыли о вас. И я начинаю их понимать… — обронил Юдо. — Не заставляйте меня ломать вас, я не маркиз Орно. Угрозы — не мое, я предпочитаю боль убеждению — работает гораздо лучше. Предостережение, которое вполне могло стать руководством к действию, но Хаук не испугался. — И будете отвечать перед королем? — Перед кем угодно. Не вынуждайте меня. Хаук не дрогнул. Хватило школы маркиза, который сек словами, а потом наказывал молчанием. Юдо хотел манипулировать им, они оба. И думали, что это будет крайне просто. Что там может понимать тхиенский варвар? — Почему меня не выпускают из комнаты? Вы приходите сюда, приносите бумажки, требуете с меня. А сами ничего не даете взамен, — резонно заметил Хаук. — Думаете я буду радоваться приданому? Да плевать я хотел на ваши традиции… Этот брак не более чем глупый фарс. — Меня предупреждали о вашей невоспитанности. Как ваш будущий муж, я могу приказать вас высечь прямо сейчас. — И вы хотите, чтобы после этого я вам помогал? — съязвил Хаук. — Секите. Привязывайте. Режьте. Вы же только это и можете? Любите убивать, но так чтобы вам не ответили. Каково, занося копье, смотреть в глаза людям, умирающим на поле боя? Юдо задумчиво склонил голову на бок. Как будто его вообще не трогали слова, да и с чего бы ему сердиться на Хаука? Мнение тхиенца для иосмерийца пыль. — Разве это люди?.. Раньше Хаук взбесился бы, услышав столь наглое оскорбление. Но не теперь. О, нет. Пробирающее до костей отвращение захлестывало от одного вида герцога с его мутным глазом, таким же белесым, как и блекло-рыжие ресницы. У него светлая кожа, на ней любая царапина будет смотреться особенно эффектно и, если ударить его о стену, а затем укусить за шею. Сжимать зубы, пока рот не затопит медный привкус его крови. Только его издыхающее тело, Хаук с радостью бы трахнул, в полной уверенности, что жизнь в нем никогда не зародится. Юдо прервал его фантазии на самом интересном месте. — Хорошо, — уступил он, — вам дадут доступ к перемещению по замку. Я распоряжусь, будет приставлена личная охрана, которая будет вас сопровождать. Вы подпишете договор? Хаук не спешил принимать его слова на веру. — До бала Дебютантов я не собираюсь заключать какие-либо союзы. Ни с вами, ни с кем-то еще. — Мелкая сошка, вроде Наннет Бижон вас не спасет. Вы ведь понимаете? — На нее я не надеюсь, — ответил Хаук, и впрямь ему даже в голову не приходило, что она могла бы подстраховать его в чем-то. — Я подчинюсь только королю и Совету — лично. — Королю — вашему кузену — скорее хотелось бы вашей смерти. Он даже, помнится, предлагал казнь однажды, кажется, когда вы победили его фаворита. Совет ему в этом отказал. Вы же понимаете, что такое король? Это средоточие пороков, импульсивности, глупости и чванства. Сегодня он хочет одно, завтра другое… Мысли о себе забирают все его время, он о вас он не позаботится, как должно. Хаук ему не поверил. Бастиль не мог быть глупцом, попросту не выжил так долго, не умей он просчитывать свои ходы. — Тогда правда будет на вашей стороне, верно? — Боюсь, что вы еще об этом пожалеете, — ледяным тоном процедил он. — Я на дух не переношу, когда мне перечат. — Тогда рожайте наследника от Оливье, в чем же дело? Любите его, а зад будете подставлять мне? Юдо не ответил, просто изучающе смотрел на Хаука. Без каких бы то ни было эмоций, словно внутри него все давно уже умерло и похоронено. Жуткое зрелище. — Я жду не дождусь, когда вы станете моим, Арнбранд, тогда мы еще посмотрим, кто будет чаще подставлять свой зад. Вы или я? Хотите решение Совета, вы его получите, как и свободу передвижения. Потому что Совет — само королевство — это я, а не Бастиль! — Вы не боитесь за голову на своих плечах? — То, что он говорил, было прямой изменой. Оливье выражался более обтекаемо: судьба королевства, междоусобная война, эгоизм короля. Юдо был не меньшим эгоистом, полным желчи и самолюбования. И он жаждал власти — в его мертвых глазах читалось ясно, как белый день. — Мою голову кто только не пытался снять, не вышло. И король, поверьте, занимает не единожды позицию в этом списке. Я выживу в любом случае. Хаук понимал, что приобретает себе врага, причем очень могущественного. Юдо, даже в виде серой кошки, вызывал отторжение одним звуком своего голоса, и Хаук не видел себя в браке с ним. Согласиться значило бы продать себя, как шлюху. Хаук всегда поступал по совести, и этот раз не стал исключением. — Тогда, только время покажет? Юдо не утрудил себя прощанием и просто вышел наружу, плотно прикрыв дверь. Хаук присел на постель и посмотрел в пол. Буквально через минуту в комнату вернулся Эврард за своими бумагами, скосив на Хаука осторожный взгляд. Боялся его. После его ухода прошло не больше получаса, как к Хауку пожаловали его личные охранники – омеги. Оба смотрели холодно и с ноткой презрения и Хаук понял, что это не поблажка, а своего рода наказание, ведь теперь эти двое будут следовать за ним везде. И докладывать герцогу о каждом его шаге.