Цугцванг. Два королевства

*** Вечером снова пришли за примеркой, но объяснений никто так и не дал. Хаук стоически терпел, пока его осматривали со всех сторон, будто он был неживым каменным изваянием. Его вопросы игнорировали, отворачивая лицо в сторону, и это порядком задевало. Если герцог Юдо, на самом деле, собирался сделать его своим мужем, возможно, стоило бы изменить стратегию поведения и отнестись к нему соответственно. Хотелось взять кочергу и не мешкая проложить себе дорогу к свободе. Послать все к черту, но помимо слуг была еще стража. Да и куда бежать по этим бесконечным коридорам? Он едва начал запоминать путь до ворот и подъема на стену, но ему хотелось быть твердо уверенным в своих действиях. Ведь второго шанса не будет. Никто не подаст ему руку и не выведет из этого змеюшника наружу, да и сойти за одного из придворных альф не удастся. Кто опустит для него ворота? Со стены не спрыгнешь, ров слишком высоко, да и неизвестно какая в нем глубина? Можно сбросить кого-то из стражей и посмотреть, но не утратит ли он преимущество во времени? Одни вопросы, без ответа. Там, на стене, он практически ощутил вкус свободы, казалось, сделай рывок, и все отойдет на второй план. И от этого нетерпение становилось непереносимым. Хаук так сильно задумался о побеге, что даже не заметил, когда слуги ушли. Чего они хотели? Сшить костюм для проклятого бала Дебютантов? Будь на то выбор он и вовсе не стал бы на него идти — не видел смысла, ведь его шкуру и так распилят как им требуется. Король уступит его Юдо, что бы там ни говорил маркиз. Сытый лев, довольный лев. А он лишь добыча. Перед отправкой ко сну к нему в комнату пожаловала Эдит, и бесстрастно приказала следовать за ней, как будто отдавала приказ рабу. Но Хаук не перечил, решил, что его вызывает маркиз, а может и сам король, действуя через него. Но в предпокоях, куда Эдит его завела, никого не было. Дверь за спиной хлопнула и Хаук остался наедине с самим собой, задаваясь вопросом, зачем он здесь? Комната была узкой, длинной и без окон, в одном углу стояла низкая деревянная лавка, а перед ней валялись впопыхах сброшенные доспехи, в другом — Хаук увидел дорожный сундук с навесным замком. Свет лился откуда-то из-за портьеры, и он решил подойти поближе, надеясь, что не застанет там ту же картину, что и на приеме у герцога Юдо. — Войдите, — приказал ему знакомый голос. Маркиз! Хаук прошел в гостиную и заметил незнакомого альфу. Рубашка из газовой ткани выдавала в нем фаворита кого-то из дворцовых омег, которые любили подражать вкусам короля. Придворная мода поражала своей однонаправленностью. Незнакомец едва наградил Хаука взглядом и отошел к окну, оставляя их с маркизом в импровизированном одиночестве. — А где поклон? — возмутился маркиз, так и не представив альфу. — Чему я вас учил? — Ваше Сиятельство, — тут же исправился Хаук, — я не ждал вызова так поздно. — Зря. В такое время придворная жизнь только разгорается. — Маркиз подозвал его жестом поближе и кивнул на табурет. — Расскажите, как прошел ваш день. — Разве это секрет для вас? Поведение маркиза напоминало искусно срежиссированное представление. — Я смотрю, Оливье больше не жалует вас вниманием, — казалось маркиз хотел скрыть ехидную улыбку за приставленным к губам указательным пальцем. Но едва ли выходило и Хаук догадывался, насколько маркиз не любит любовника герцога. — Мы с ним разошлись во взглядах на некоторые вопросы. — Да неужели? — картинно удивился маркиз. — Хорошо, что вы избавились от него. Но как вы выбили охрану у герцога, позвольте спросить? — Попросил? — И с каких это пор герцог делает что-то просто так? — Вероятно, хочет угодить будущему мужу? — Забавно вы сформулировали «угодить»… Боюсь это не про герцога Юдо, но не будем спорить о вашем возможном влиянии на «будущего» супруга, — съязвил маркиз и тут же перешел к другой — более интересной — теме: — У нас с Ламмертом небольшая проблемка нарисовалась благодаря вам. Хаук удивился. — Благодаря мне? — Вашим ратным подвигам на полигоне. Все омеги стоят на ушах, хотят вас наконец увидеть воочию. Слухи о том, что герцог Юдо заявит на вас права на балу, лишь всех излишне будоражат. Даже ваш проигрыш в спарринге не сделал вас менее популярным, что спровоцировало желание близости с подобным вам… — Это как же? — Ламмерт, — окликнул маркиз. — Поясните мою мысль. Это ведь ваша инициатива пригласить Хаука к нам. Ламмерт не был особо рад необходимости откровенничать перед ним. Скорее наоборот, хотел, чтобы маркиз все сделал за него. Хаук уловил вполне ощутимую волну агрессии, идущую от другого альфы. — Они хотят близости с необузданным диким тхиенцем, — отрезал тот, встав к ним лицом, но не покидая своего поста. — Ролевую игру. Хаук опешил. — Маркиз, но вы разве не говорили, что тхиенские альфы не привлекательны для иосмерийских омег? — Тхиенские альфы, но не вы… — неохотно произнес маркиз. — И не спрашивайте, я сам ничего не понимаю! После ужина у герцога все присутствующие там фавориты бросились заказывать себе туфли с каблуком, чтобы казаться выше. Затем откуда-то пошел слух о вашей связи с Наннет Бижон. Не хочу даже знать, было ли что-то между вами, но двор судачит будто у вас случилась близость во время перехода в столицу. Одна единственная неосторожно брошенная реплика не прошла бесследно. — Ламмерт мой ученик, и ему необходимо удовлетворить фантазию своего любовника. Я уверен, что вас не затруднит дать нам пищу для ума. Что в Тхиене пользуется спросом для привлечения внимания омеги? Ублажения его? — Я… — несколько растерялся Хаук, не ожидая такого поворота. — Дело в том, что я… — Не обладаете должным опытом? У вас не было гарема, но ведь с ушами все в порядке? Разве тхиенские альфы не обсуждают между собой омег? — Так как это происходит при иосмерийском дворе — нет. Не принято. Единственный омега, про которого говорили вслух был его родителем. Лишь о нем судачили и день, и ночь. — Хорошо, а как же они это делают? — Разве бахвальство альф можно считать за секрет ублажения омеги? — поинтересовался Хаук. — В Тхиене принято хвастать количеством мужей, жен и детей, кто плодовитее — тот по умолчанию наилучший семьянин, даже если альфа не уделяет внимания своим чадам. — Только не говорите, что в Тхиене все альфы ведут себя, как девственники, — фыркнул маркиз. — Не поверю. — Когда я жил в клане Гудреда Адельстайна, он, бывало, приглашал старших членов гарема разделить трапезу и нас звал. У него был любимый муж — Дэгфинн, по одному взгляду было видно, как он его вожделеет. Глаз отвести не может. Омега родил ему четверых сыновей, но даже к сорока годам его аскетичная красота бросалась в глаза. — Чудесная история, — фыркнул маркиз, не особенно растрогавшись. — Но при чем тут соблазнение? Хаук не знал, как правильно выразиться. Раньше он всегда избегал разговоров о подобных вещах, но не потому, что они его смущали, просто не любил досужие сплетни. — Мы были в походе и Гудред немного перепил, пытался драться с несуществующим медведем, которого убил однажды. А потом, уже когда я укладывал его спать в палатке, сказал мне что Дэгфинн был единственным омегой, которого он «испил до дна». — Испил? — удивился Ламмерт. — И что же это значит? Маркиз покривился. — Это значит, что он ублажал его задницу языком. Всему вас учить и учить… Лицо Ламмерта вытянулось, так будто он и представить себе подобного не мог. Ноги сами понесли его к дивану, на котором сидел маркиз, и Хаук понял, что низкий табурет предназначался для расстановки позиций силы. — Но как? Разве подобное допустимо? — Хаук хотел спросить то же самое, глядя на газовый наряд Ламмерта. — Иосмерийские альфы не ласкают своих омег языком? — удивился он. После всего услышанного от маркиза, предполагалось, что он вряд ли их удивит этим постыдным признанием. Да и до слов Гудреда Хауку не казалось это чем-то вне рамок, просто в Тхиене далеко не все альфы хоть в чем-то угождали своим омегам. — Почему? — В ходу оральные ласки, тот же минет, но мы ведь не собаки, чтобы лизать друг у друга под хвостом! — фыркнул маркиз. — Это пошло. — Но омегам нравится, даже слишком… — Хаук знал это на собственном опыте. Маркиз повернулся к своему подопечному. — Вы слышали, Ламмерт? Это ведь ваши слова о том, что нужно провернуть нечто дикое, первобытное? Потрясти до основ. Вот вам и ответ. Думаю, Клод бесспорно удивится. — Если не бросится на меня, — поколебался Ламмерт. — А вы делали это? Хотелось бы понять, как правильно преподнести ласку, чтобы не выглядеть дураком. — Да, — признал Хаук, — у меня был похожий опыт несколько лет назад. — И с кем же? — удивился маркиз. — Я думал ваша истинная симпатия женщины. Хауку искренне нравились женщины, поскольку с ними было проще. В походах он чаще всего брезговал спать с омегами, идущими за обозом. — Когда мы с Ригом достаточно подросли, то могли брать наложников из гарема короля, благо их было более чем достаточно. Среди них оказался один омега из южного клана Ойстейна, подаренный отцу их главой — Олавом, и, скорее даже он выбрал меня, чем я его… Некоторое непродолжительное время, пока я не отбыл из Сверы к Адельстайну, Инг охотно приходил ко мне в постель. Тхиенские омеги, рожденные в кланах — другие, в них много плотского огня и ни тени непокорности или сопротивления, по крайней мере, явного. Женщины Тхиена в противовес кроткие и стеснительные — беззащитные, как дети, нуждающиеся в заботе и ласке. — А как же беременность, он не понес от вас? — удивился Ламмерт. — Нет. — Значит, ваше семя пусто? Хаук не счел эту реплику за оскорбление, поскольку по этой теме неоднократно любил проехаться Риг. Как-то в постели Хаук задал Ингу вопрос, не боится ли тот понести? И Инг хитро ответил, что омега выросший в большом клане всегда найдет выход, как не допустить беременность. — Скорее всего он пил какие-то травы, но открыто об этом не говорил. Подобное строго запрещено. Иначе наказание будет неизбежно. — Травы не слишком-то хорошо влияют на здоровье омеги, — заметил маркиз. — Он очень рисковал ради вашей похоти. — А разве опасные роды ненужного бастарда не риск? Он не хотел жертвовать своей красотой или жизнью. — Не корчите из себя праведника, Арнбранд, — не выдержал Ламмерт. — Всем известно, что вы поддержали своего отца после казни принца Валентина, бились за него… За насильника и убийцу! Разве можно поверить, что вы беспокоились о каком-то омеге? Было ожидаемо услышать нечто подобное от иосмерийца, считающего всех тхиенцев тупыми животными. — Мне еще не исполнилось шесть, когда произошла казнь. Скажите, вы в таком возрасте уже принимали жизненно важные решения? — Нет, но потом… — Я не отказываюсь от своей преданности королю Вальгарду, но служба ему никак не характеризует мое отношение к ситуации с моим умершим родителем, — твердо отчеканил Хаук. — Ламмерт, — вкрадчиво отозвал его маркиз. — Хаук пришел сюда не за этим… Ламмерт не мог угомониться, как любой альфа, закусив удила, он хотел идти напролом. — Задавайте ваши вопросы и покончим с этим фарсом, — предложил Хаук. И маркиз поддержал его кивком. — Необходимо просто лизать? — все же сдался Ламмерт, после паузы. И Хаук едва не рассмеялся. — Чтобы омега потек недостаточно просто лизать. Его тело нужно разбудить прикосновениями, можно даже дать ему предварительно кончить, а затем собственной слюной смазать расселину, потереть вход не проникая, чтобы он расслабился. Почему я сказал «испить», он должен течь… гореть под вашим языком, канал настолько чувствительный в такие моменты, что ваше мягкое касание может быть для него сильнее по ощущением, чем даже проникновение членом или пальцами. По крайней мере, именно так говорил Инг. Маркиз откашлялся и Хаук заметил невиданный доселе румянец у него на щеках. Ламмерт же весь побелел от напряжения, казалось, услышанное потрясло его до основ. — Ламмерт, возможно, вам стоит записать советы Хаука? — предложил маркиз. — Клоду не нравится даже когда я ввожу в него пальцы, а тут такое… — По его смазке или на сухую? — поинтересовался Хаук. Ламмерт помялся, а затем начал, как мальчишка кусать губы. — Ну у него никогда не было такого, чтобы… — Тогда вам стоит подумать над тем, каким образом вы сможете его возбудить — как омегу. — Боги! — возмутился Ламмерт маркизу. — Я не думал, что это будет так неловко. Маркиз отмахнулся от него рукой. — Не говорите чушь, Ламмерт, меня беспокоит другое, как так вышло, что ваш омега ни разу не был перевозбужден близостью с вами! Они, казалось, позабыли, что Хаук все еще в комнате. — Ему нравится быть во мне, — упрямо возразил Ламмерт. Маркиз закатил глаза. — Клод вас старше на десять лет, как думаете, сколько у него перебывало фаворитов? Его мимолетная прихоть говорит о том, Ламмерт, что он от вас устает. И я озвучиваю это вам в лоб, поскольку знаю такие ситуации. Неужели, вы считаете, что удержите его внимание надолго, если он уже скучает в постели с вами? — Это не скука… — не отступался тот. — Просто все только и делают, что говорят о тхиенце! Как он дерется, какой у него рост, про его шрамы и необрезанный член… Тошнит. Маркиз посмотрел на Хаука, а затем перевел взгляд на ученика. — Судьба Хаука предрешена и Клоду уж точно его не видать, а вам не видать другого статуса кроме фаворита, если вы не научитесь достойно ублажать вашего омегу. Это ли то, чему я вас учил? Ламмерт опустил голову, но маркиз не стал его подбадривать. — Соберитесь, — неодобрительно проговорил он, поднимаясь с места. — И сделайте, как нужно. Хаук, идемте за мной. Маркиз взял его под руку и пошел на выход. Хаук думал, что его вернут в спальню, но когда в коридоре их встретила Эдит, понял, что маркиз ведет его в противоположном направлении.