Цугцванг. Два королевства

*** Хаук пропустил по время порки львиную долю церемонии, но не жалел. В Бездну двор и всех его лизоблюдов, в Бездну короля, Ансельма и маркиза, да и герцога Юдо тоже туда. Моральная усталость практически сшибала его с ног, но Хаук упрямо стоял около часа, дожидаясь окончания празднества. Очнулся от своих мыслей лишь когда объявили его танец с королем и тот, скинув мантию, встал, протягивая ему руку. Хаук не смотрел на Бастиля, опасаясь того, что не сдержится. «Ласки» короля, несмотря на бальзам, ощущались ниже спины более чем. Это было стыдно, мерзко и унизительно, особенно учитывая, что Бастиль, глядя на него, все знал. Предусмотрел каждую деталь! Им пришлось начинать с самого конца зала, и все присутствующие расступились, открывая путь. Хаук шел с каменным лицом, сжимая в ладони напряженные пальцы короля. Они оба не хотели ни танца, ни продолжения этого фарса, но слепо следовали предписаниям. И лишь когда Хаук очутился с королем лицом к лицу, то осознал, что им вообще не стоило бы приближаться друг к другу. Никогда. Слишком многое было на кону. В вопросах власти нет месту влюбленности или внезапному влечению. Бастиль не мог стать его любовником. Он — король, а Хаук — пленник, только и всего. Думать о чем-то большем глупо и смешно. Хаук подтянул его к себе, а затем соединил их руки. Омега казался почти хрупким в его объятиях, хотя на самом деле это было совсем не так. Заиграла музыка, но они не могли сдвинуться с места. Бастиль желал отвоевать немного места между ними, но Хаук мягко удерживал его на положенном расстоянии. А затем склонился к уху и шепнул: — Хватит, Ваше Величество. — Мы сами будем решать, когда хватит! — зашипел он и с силой пихнул его. — Не можете хотя бы минуту не вести себя, как дикарь! Хаук рассмеялся, пусть и понял, что грубо нарушил этикет. Но в толпе промелькнуло лицо герцога и стало не до веселья. Пришлось подчиниться Бастилю, пока тот не вышел из себя окончательно. Ощущать тело короля в своих руках было совсем не то же самое, что смотреть на него со стороны. Хаук едва сдерживался, чтобы не нагнуться пониже и не обнюхать его. Ведь таких омег, как Бастиль ему еще не доводилось встречать. Каждый раз, беседуя с ним, глядя на него или даже касаясь, Хаук чувствовал себя растерянным и слегка огорошенным. Омеги Тхиена были совсем другими. Простоватыми. Прямыми. Чувственными, но не сложными в понимании. Такими как Инг или Дэгфинн. Бастиль же олицетворял собой загадку, как большой незнакомый замок. И Хаук на секунду представил себе Бастиля в Свере, раскинувшегося на постели из тонкого хлопка, абсолютно обнаженного и доступного. Его волосы растрепаны, как в ночь побега, а в глазах туман желания. Хаук не стал бы брать его силой, пороть или связывать. Он жаждал целовать его идеальное тело, скользя языком по гладкой коже и глубоко втягивая ноздрями запах без единой примеси. Только Бастиль и больше ничего… Хаук знал, что сможет при желании пробудить в нем омегу. Заставить корчиться раз за разом, заходясь от удовольствия. Потечь смазкой. И никогда не отдал бы его Ригу или своему отцу. Если бы Бастиль на самом деле принадлежал ему, то Хаук защитил бы его от всех. Омега должен принадлежать альфе, а не наоборот. И от этой нереалистичной мысли Хаук окончательно очнулся. Близость Бастиля делала его глупым, как и любого молодого альфу омега. Наннет оказалась права, касательно желания пронизывающего все существо альфы. Только как с этим бороться? Дрочка уже не помогала, а реальной близости в его жизни не было уже больше четырех месяцев. Да и то что поводок ослабнет казалось маловероятным. Даже у проклятого Ансельма был шанс спустить, а у него нет. Все зааплодировали, когда музыка смолкла, и Хаук вскинув голову, понял, что никто больше не танцевал кроме них. Из толпы в центр вышел герцог Юдо, тоже рукоплеская, но так, словно делал это лишь чтобы привлечь к себе максимальное внимание. Тощий, прямой как жердь и полный яда. — Я прошу у Его Величества реального подтверждения этого союза, как лицо, заинтересованное в этом альфе, — объявил он, глядя прямо на Бастиля. — Я верой и правдой десять лет служил во благо королевства и вот, когда захотел взять мужа и завести наследника, мне было категорически отказано! Я принадлежу к знатному роду и имею вес, но все равно оказался задвинут на задний план. Разве это справедливо? Присутствующие заохали, осуждая демонстративное поведение герцога, но тому явно было плевать на их мнение. — Герцог Юдо, — выбежал к нему Бланшар, загнанно дыша. — Что вы себе позволяете?! — Говорю правду. Когда я выбрал этого альфу и начал ухаживать за ним, Его Величество не проявлял к нему интерес. Но лишь зашла речь о свадьбе, как все мои регалии превратились в пыль. Я ничего не просил у короны для себя, кроме этого альфы. Ни разу, даже в малости… — И вы вините Его Величество? — опасно свернул Бланшар. — Я думаю, что Его Величество ввели в заблуждение касательно этого альфы. И его ценность далеко не соответствует тому урону, который он несет за собой. Мне лично известно, что Хаук буквально вчера пробовал сбежать из замка и убил нескольких стражников-бет! Возможно, Его Величество просто не в курсе? Бастиль не переживал, словно зная, что так и будет. Просчитал Юдо наперед, предугадывая ходы и предупредил Хаука. Один за другим в круг выходили члены Совета: графиня Соланж, опираясь на палочку, в безвкусно алом платье; отец Бодуен, со своим необъемным брюхом; виконт Дьофи в компании распутного альфы Дамиана и, конечно же, герцог Оберон с Жулем и Оливье. Остальных Хаук не знал по имени, но их насчитывалось минимум трое и все почтительного возраста. — Я прошу вернуть мне право взять этого альфу! — во всеуслышание заявил герцог, призывая окружающих в свидетели. — Думаю, что Его Величество под чужим влиянием просто не смог отказать в покровительстве своему кузену. И теперь, зная все обстоятельства, с радостью избавится от него. — Решение принято, Шарль, — спокойно произнес король. Хотя мог бы приказать отправить его проветриться на пару дней в донжон. — Мы не обязаны удовлетворять ваши требования, касаемые нашего фаворита. Каким бы он ни был, теперь он наш. Хаук довольно быстро понял, что Бастиль ведет свою игру и всегда трезво взвешивает свои действия. Именно поэтому сначала отдал Хаука на растерзание герцогу, а затем ловко выхватил из рук. — Я думаю, что сейчас представляю не только свои интересы, но и всех знатных омег королевства — обрисовал свою позицию Юдо, не желая отступать. — Верно? Каково мнение Совета на этот счет? — Вы забываетесь, герцог Юдо! — охнул Бланшар. — Мы не поддерживаем ваши требования, все решено! Графиня Соланж подняла палку и потрясла ею в воздухе. — Это разговор не для бала, Шарль, еще одно слово и вы лишитесь статуса главы Совета, а то и вовсе вылетите из него. Совсем молодые с ума посходили, уже и альфу поделить не могут. Сбор в зале совещаний! Сейчас же! Все только согласились с ней. И Юдо присмирел, но в глазах у него бушевал огонь ненависти. — Вина! — взволнованно приказал Бланшар. — Всем вина, да побольше! Король ретировался первым, сопровождаемый поклонами всех присутствующих. Хаук догадался последовать за ним, как и Ансельм, едва поспевая за их широким шагом и путаясь под ногами охранниц. Когда двери предпокоев за ними захлопнулись, Бастиль снял корону, а затем ослабил ворот своей украшенной тонким кружевом сорочки и закрыл лицо ладонями, потирая лоб. Хауку даже показалось, что он плачет, но спустя полминуты услышал смех. Бастиль раскатисто и громко расхохотался во весь голос. Ансельм испуганно бросился к нему и коснулся плеча, но реакции не последовало. Выходит, такое с Бастилем происходило не часто. И хотя ситуация вышла странная, Хаук не видел в ней ничего смешного. — Сельми, выпить, — приказал он будто слуге, когда все-таки смог говорить. — Коньяку на два пальца. Ансельм бросился исполнять, а Хаук ждал. Бастиль принял бокал и рывком выпил до дна, сел на диван и помассировал виски, а затем все же взглянул на Хаука. Это был совсем другой Бастиль, с которым Хаук еще был незнаком. Деловитый и погруженный в собственные мысли, но он уже приходил в себя понемногу. Хаук даже предположить не мог бы, о чем он думает в этот момент. — Хотите спросить?  — Сомневаюсь, что вы ответите. — Нам нужно идти на совет, — только и сказал он. — Сельми, позови Сибиллу и будь здесь. Тот покорно кивнул и посмотрел на Хаука с каким-то странным превосходством. Словно хотел сказать: «Я знаю свое место, а ты нет. Поэтому я всегда буду выше тебя». — Идемте, Хаук! — позвал он и направился в спальню, откуда выходил тайный коридор к залу совещаний. — Быстрее! Потолок был низким настолько, что приходилось горбиться и Хаук дважды саданулся головой. Но сами стены даже не испачкались паутиной, а это значило, что ход не заброшен и вел далеко не в одну сторону, судя по отдельным поворотам. — Разве фавориты сопровождают вас на Совет? — удивился Хаук. — Вы нужны нам как свидетель. — Свидетель чего? — Искренней любви к нам, чего же еще? — хмыкнул Бастиль, и больше Хаук не решался спрашивать. Вскоре они оказались в небольшой хорошо натопленной зале с двумя каминами, по центру которой находился массивный круглый стол. За ним уже восседало большинство действующих лиц, но для Хаука стул явно был не предусмотрен, да и тревожить зад желания не находилось. Король сел между Бланшаром и Соланж, которая схватила его за руку и крепко сжала ладонь. Большинство Совета было на его стороне. Юдо стоял у камина и не спешил садиться. Последними пришли Оберон и де Жюсти, секретарь, он и объявил заседание открытым. — Какая муха вас укусила? — подал голос Дьофи. — Устроить спектакль на потеху публике, когда уже все решено? Было заседание Совета, вы там присутствовали, Шарль, и согласились с нами! Или я как всегда о чем-то не в курсе? — Да о чем тут еще говорить? — поддержал Бланшар. — Это неуважение к Совету в первую очередь! Нападать на короля — измена! — Этот альфа мой! — откровенно заявил Юдо, указывая пальцем на Хаука, словно он был вещью. Вазой или статуей. — Я объявил его своим, и Его Величество тут же решили все переиграть? Я не согласен с общим решением и требую подтверждения консумации их союза или аннулирования! Графиня Соланж поднялась со стула, прикрякнув, и повернулась к герцогу. — Побойтесь богов, Шарль, мы все знаем вашу тягу к разного рода консумациям, — намекнула она, — но я думаю, король и сам разберется, как распорядиться своим фаворитом в постели. — А я согласен с Шарлем, — поддержал Оберон. — Мы утвердили Хаука, как официального фаворита для короля, но его Величество оставил себе месье Ансельма. Зачем? Бастиль выглядел так, словно с начала этой беседы невыносимо скучал, он играл с крышкой хрустальной чернильницы туда-сюда, туда-сюда. Как будто хотел подействовать всем присутствующим на нервы, но выходило разозлить только Юдо. — Хаук наш долг перед королевством, а Ансельм — отрада для души. Разве можем мы получить достаточно тепла и ласки от тхиенца? А ведь мы, как король, нуждаемся в заботе, — ловко схитрил Бастиль. Казалось, у него заготовлен ответ на любое возражение. — Никто это и не оспаривает, Ваше Величество! — поддержал Бланшар. — Конечно нуждаетесь! Ваш комфорт для нас многое значит! — Бланшар, вы олух! — оскорбил его Юдо. — Вас обставить нечего делать! Сколько лет Его Величество кормит нас обещаниями, что подарит наследника? Сколько? Я хочу своими глазами увидеть, как он будет его касаться, а не слушать пустые ничем не подкрепленные обещания! Ребенку либо быть, либо нет. — Вы глупый мальчишка! — топнула ногой графиня Соланж. — Ну сколько можно вести себя, как обиженный ребенок, вы же глава Совета! С тех пор как этот альфа — Хаук — появился в замке, вы словно сошли с ума! Влюбились что ли? Сначала я вас поддерживала, но теперь уже не уверена в том, что Хаук не будет для вас игрушкой. — Вы лицемерны, как и все женщины, графиня! — холодно ответил Юдо, понимая, что и она отказалась от своего мнения. Хаук догадался, что ранее имел место некий неофициальный сговор, который и дал герцогу трамплин для публичного выступления. Но когда все произошло, серые кардиналы так и не вышли из тени. — Нас тоже беспокоит поведение герцога Юдо, особенно его речи в последнее время, — заметил Бастиль и послал тому прямой взгляд. — Ходят слухи, что дорогой Шарль решил выполнить наш долг и подарить королевству наследника с помощью нашего кузена. Верно, Хаук? Они это не обсуждали даже с маркизом, но Бастиль знал. Все до последнего слова! И Юдо весь побелел, понимая, чем ему могут грозить показания Хаука. — Он говорил вам о перевороте? — задал вопрос отец Бодуен. И Хаук задумался: насколько сильно ему сыграет на руку топить герцога в угоду королю?  Юдо заслуживал публичной порки, но чего на самом деле хочет Бастиль? — Открыто нет, — решил умолчать Хаук. Словесно герцог отрицал любые поползновения в сторону трона. За него говорил Оливье. — А намеками? — Были слова, которые можно по-разному трактовать. — Хаук практически выгородил его задницу из дурно пахнущей субстанции. — Какие же, слова? — заинтересовался Оберон. — То, что передавалось мне через Оливье, — обозначил Хаук. — Планы герцога на наших с ним будущих детей. Их перспектив. Юдо и ухом не повел, чтобы защитить любовника, и тогда Оберон заступился. — Вот только моего сына не приплетайте! Оливье не мог бы сделать нечто подобное! Мои сыновья преданы королю Бастилю все до единого! — Выходит, это Оливье без ведома герцога плел интриги? Попахивает изменой, — выпалил Дьофи, игнорируя Оберона. Дьофи казался одиночкой в Совете, слишком молодым, чтобы водить дружбу со стариками. Но и Юдо его явно не привлекал в союзники. — Как может человек, любовник которого замарался в измене, быть главой Совета? — мстительно спросил герцог Бланшар, памятуя недавнее оскорбление. Бастиль все-таки достал пробку из чернильницы и раздраженно отбросил ее в сторону. Она покатилась по столу, а затем упала на пол, где ее поглотила темнота. — Мы предлагаем вынести на повестку отставку герцога Юдо с поста главы Совета. Думаю и так все ясно. В данной неразберихе виноват глава Совета, как старший. Наша цель служить королевству, а не разбирать личные дрязги. И мы, как король, готовы представить доказательства своей открытости вам. — Какие доказательства? — удивился седовласый омега, имени которого Хаук не знал. — Мы выполним затребованное Шарлем. Докажем наши серьезные намерения Совету. Кто кроме Шарля желает подтверждений? — угрожающе спросил Бастиль. Все молчали, как воды в рот набравшие. Никто не хотел воочию наблюдать постельные игры короля, даже имея его на то благоволение. Последствия подобного интереса могли быть необратимы. — А что насчет Оливье? Казнить? — переспросил Дьофи, меняя тему, и Оберон схватился за воротник рубашки. Лицо у него стало красным, как свекла. — Нет, прошу! Ваше Величество! Помилуйте, он не мог! Не мог! Бастиль вышел из-за стола и, уже у выхода из зала, обернулся. — Зачем казнить? Он всего лишь пешка. — И Оберон едва не свалился со стула от радости. — Хаук, мы уходим, следуйте за мной. Но не только Хаук последовал за ним, Юдо сорвался первым и помчался следом за королем. Казалось, он хочет навредить Бастилю, но когда Хаук приблизился к ним то увидел, что они просто идут плечом к плечу. Юдо схватил короля за руку, но тот отпихнул его совсем не нежно. И Хаук понял, что Бастиль не играет. В спальне находился Ансельм, сидел на кровати и читал книгу. И Хаук впервые смог оглядеться. Ранее он больше внимания уделил тайнику, но сейчас ничто его не отвлекало. Помещение заполняло колоссальное количество света, благодаря окнам с настоящими стеклами — чистыми, как слеза ребенка и массивным канделябрам. Гигантская кровать стояла у дальней стены, ближе к окну располагался рабочий стол и молитвенник. А в углу Хаук заметил идущие от стены цепи и россыпь массивных обтянутых шелком подушек, которые, вероятнее всего, служили за место для сна — лежак. Но вникнуть в суть увиденного Хаук не успел, даже рассмотреть особенно не смог. Юдо выдворил Ансельма из комнаты и буквально выкинул в предпокои, тот едва успел сообразить что к чему. Книжка, которую он читал, осталась лежать на полу, лицом вниз, словно павший на поле боя воин. Хаук поднял ее и взглянул на название: «Призрак Лунной Башни», хотелось думать, что не слухи о безголовом принце Валентине стали вдохновителем этого шедевра. Хаук отошел в сторону, чтобы дать возможность королю переговорить с герцогом. Но все же хотел видеть и слышать их без помех. Они вели себя, скорее, как старые любовники, чем король и его слуга. И находиться в непосредственной близости было совсем неуютно. — Чтобы вы знали, Ваше Величество, члены Совета одобрили мою сегодняшнюю речь, — пафосно сообщил Юдо. — Они тоже считают вас собакой на сене. Знают, что вы обманываете их. — И куда же девалась их поддержка потом? — Бастиль сам налил себе выпить, а затем приделал бокал залпом. Казалось, его совсем не смутило, что герцог выгнал его фаворита, и Хаук не знал что и думать, абсолютно уверенный в том, что король блефовал, сказав, что согласен на условия Юдо. — Когда вы высказались? Никто не желал поддерживать ваши требования. — Как будто вы не в курсе, Ваше Величество? Вы ждали этого момента, предвкушали его, чтобы забрать у меня главенство в Совете. И я, как дурак, попал в ваши сети? — Да? И что же мы еще сделали? По вашему мнению, Шарль? — Пристроили Антуана отцу Бодуену, когда ему отказал Оберон, зная, что ни один альфа не отдаст бете предпочтение перед омегой. Вы не могли его оставить ни с чем! Бланшар ест у вас с рук, и даже графиня Соланж на вашей стороне. Кто остается мне, выживший из ума старик де Шуазель? Или Дьофи, которого вы буквально купили новым титулом для его младшего сына? Аннук и Виже-Лебрен — ничего не стоят, идут за большинством. — Вы обвиняете нас в том, что ваш Совет вас не поддерживает? — В голосе Бастиля звучала опасная нотка, как будто до взрыва осталось недолго. — Вы сами буквально отдали нам в руки Оливье, и мы могли казнить его из-за вас, вашей самоуверенности! Как думаете, Оберон, ваш союзник, теперь посмотрит в вашу сторону? Вы сами лишились поддержки, Шарль. — Оливье не стоило раскрывать рот! Никто его не просил хлопотать в моих делах, — фыркнул Юдо. И Хаук понял, что не так уж Оливье и дорог ему. — Я не уйду пока не получу обещанное — подтверждение. Принять от него брошь — это одно, но я уверен, что вы не коснетесь этого дикаря даже ради того, чтобы наказать меня. Бастиль тяжело вздохнул, а склонил голову в бок. — Какой же вы глупец, Шарль… — Вы напялили на него золотой ошейник, Ваше Величество, но не сделали своим. Хаук, идите сюда, — позвал он, но Хаук не двинулся с места. — Хаук! Вы оглохли? — Я не ваша собственность, — отрезал Хаук. — И не буду бежать по первому зову. — Не моя, но вы вещь, Хаук, теперь вы новая игрушка короля. И не делайте вид, что не понимаете этого. Вы сами этого хотели, хотя я предлагал вам выбор… — Если хотите знать мое мнение, я не желал ни брака с вами, ни союза с королем. Всем бы стало лучше, если бы мне дали уйти. — Будь этот мир идеален. Вы бы сейчас были в Тхиене, со своим обожаемым братом и отцом. Но мы не в сказке… — Бастиль расстегнул расшитый вензелями жилет и скинул его вместе с камзолом, оставшись в тонкой рубашке и бриджах. Хаук не понимал, о чем он думает. К чему все идет? Разве станет Бастиль на глазах у герцога развлекаться с фаворитом? С ним? Невозможно. Юдо смотрел на Бастиля со странным лихорадочным блеском в глазах. Он хотел его, а не подтверждений близости с кем-то другим. И возможно, Юдо всегда был немного безумцем просто хорошо это скрывал. — Хаук, сядьте, — последовал приказ. Хаук посмотрел на роскошное кресло, в котором король, скорее всего, работал с бумагами. Оно было выполнено из дерева и декорировано красным бархатом. Ему не нравилось происходящее, но отказать Бастилю все равно что выдать их негласный уговор. Неохотно, он опустился своей забитой задницей на сиденье, стараясь не демонстрировать лицом некоторый дискомфорт. — Что вы задумали, Бастиль? — сфамильярничал Юдо, но тот ему не ответил. Даже не одернул, занятый собственными мыслями и одновременно распутывая пальцами узел шейного платка. — Я не верю вам и никогда не верил! Вы лишь играете и со мной, и с ним... — Положите руки на подлокотники, Хаук, — снова приказал Бастиль, а затем повернулся к Юдо: — Мы думаем, что вам нужно на это посмотреть, Шарль, вам нужно это видеть и понимать, что мы достаточно сильно ненавидим вас, чтобы ради этого полюбить кого-то другого. Хаук был напряжен, как туго натянутая тетива за секунду до выстрела. Но ему требовалось подчиниться королю, хотя сделать это сейчас было даже сложнее, чем в тот день, когда они встретились впервые. Бастиль принял решение за него и теперь действовал согласно собственному плану. Приблизившись, он завязал ему глаза своим шейным платком. И Хаук оказался в относительной темноте, повязка не была плотной, но все же прикрывала обзор. В ноздри тут же забился запах - его запах! В молчании время тянулось мучительно медленно. — Расслабьтесь, — попросил он. Хаук пошевелил руками и ощутил, что Бастиль моментально зафиксировал их на месте своими ладонями. Хаук не успел удивиться, как тут же ощутил вес его тела у себя на коленях. Бастиль уселся ногами врозь у него на бедрах и притерся поближе к Хауку. Его паху. Руки рефлекторно потянулись, желая поймать тень, но тот склонился к его уху и твердо повелел: — Не нужно. — А затем расстегнул на нем камзол, разводя в сторону борта. Хаук немного запаниковал и дернулся, но Бастиль попытался успокоить его, удерживая за плечи. Хотя делал лишь хуже. Невыносимо. Бастилю даже не нужно было как-то особенно касаться, Хаук уже возбудился и крепость его плоти легко можно ощутить сквозь бриджи. — Вы дрожите, — шепнул Бастиль. И Хаук понял, что его действительно потряхивает от напряжения. Это для короля с его сотнями фаворитов в порядке вещей было заниматься чем-то подобным, но не для Хаука. Их позиция ставила его в тупик, потому что Бастиль не покушался на его зад, но и не подставлял свой. Этому сложно было противиться в сочетании с тем, что Бастиль словно создал обособленный кокон вокруг него. И только они двое были в нем. Шейный платок, который закрывал нос, буквально пропах им, его кожей. Бастиль дернул его вперед — к себе — за ошейник, и неожиданно прикусил нижнюю губу. Хаук не выдержал, и, несмотря на приказ убрать руки, слепо обнял его со спины. Пальцы путались в складках рубашки, чувствуя под собой чужую плоть — ряд острых позвонков, ребра, лопатки. Бастиль с подачи Хаука буквально въехал в него всем телом, но отстраняться не стал, вместо этого потянулся и все-таки поцеловал по-настоящему. Сначала мягко, усиливая нажим с каждой истекшей секундой. Хаук повел руками вниз, желая добраться до задницы, но с полдороги потянул рубашку из бридж, и Бастиль наказал его за это укусом. — Нет! — только и сказал он. Хаук был рад тому, что хотя бы касаться не запрещено. Его тело казалось вылитым из камня, полное силы и скрытой мощи. Это было намного откровеннее, чем просто обнимать Бастиля во время танца. Ощущать тепло, частое дыхание, запах и даже окрепший член у живота. Бастиль завладел им с первой же секунды и сейчас мог брать, что угодно — Хаук тянулся за ним, доверяя беспрекословно. Маркиз говорил, что некоторые фавориты даже не видели его член — Хаук начинал понимать значение этих слов. Бастиль пьянил, как густое неразбавленное вино, заставляя забыть, что это игра. Притворство. Его пальцы, губы, язык — исследовали Хаука, пока он сам был вынужден терпеть временную слепоту. И это казалось до обидного несправедливым. Нечестным. Хаук позабыл о Юдо, уже на второй минуте этого действа. Ему стало откровенно плевать, что бы это все могло значить. Чего изначально хотел Бастиль? О чем думал? Зачем пошел на поводу у Юдо? Для короля их близость не представляла никакой ценности, да и вряд ли ему стоило придавать ей особое значение. Хауку давно следовало избавиться от дурацких комплексов, и он почти достиг цели, когда Бастиль охватил его через бриджи и сжал. Хаук низко зарычал и буквально подкинул его на себе. — Тише, — потребовал он. — Аккуратнее. — Я… — Да? — выдохнул Бастиль ему в губы, не убирая руку. Оглаживал по всей длине члена, слегка надавливая на головке. — Вы дикарь, Хаук? Дыхание участилось, и голова пошла кругом. Слишком много всего навалилось внезапно. Темнота вокруг, запахи, поцелуи в основании шеи, жадные пальцы — невыносимо. — Если вы не прекратите, Ваше… Величество, я кончу, — предупредил он. Бастиль хрипло рассмеялся. — Мы приказываем вам. Вы ведь сделаете это для нас? Бастиль повелительно обхватил руками его лицо. Хаук несдержанно задрожал, ощущая властное касание его пальцев к щекам, а затем снова чужие губы на своих. Его рот проделывал невообразимые — почти неприличные! — вещи со ртом Хаука, который едва ли когда-либо целовался подобным образом. Но Бастиль и не думал отступать — усиливая нажим, углубляя поцелуй и толчки языка стали протекать в такт неоднозначным движениям бедер, потиравшихся о пах Хаука. Сквозь одежду это было не так приятно, как если бы они оба лежали обнаженные под одеялом. Но о большем просить не приходилось, член и так стоял колом в полной боевой готовности. Хаук все-таки убрал повязку, когда понял, что движется к развязке. Бастиль с достоинством встретил его взгляд, позволяя рассмотреть себя вблизи. Сосредоточенные серо-синие глаза, припухшие от поцелуев губы и едва взмокшие у корней волосы. Хаук ладонями подхватил Бастиля под ягодицы, задавая общий ритм движений, подстегивая его. Ему хоть как-то хотелось сказать Бастилю «спасибо» за то, что он выбрал именно этот способ доказательства среди прочих. Что не загонял его в подчиненное положение, иначе Хаук вспыхнул бы, как искра. Не стал бы следовать указаниям и только все испортил. Ни одного омегу Хаук не хотел так сильно как Бастиля в этот момент. Сбросить его на пол и подмять собой, сорвать эту чертову рубашку и бриджи, развести его ноги и сделать его своим — все, чего он хотел. Дико и первобытно. У него было слишком мало опыта в кулуарных играх. И именно об этом предупреждал маркиз, когда сказал, что Хаук хочет Бастиля так, как его учили с детства. Так как может хотеть тхиенский альфа тхиенского омегу. Он действительно думал именно о полном обладании — все или ничего. Хотя подобные мысли и были непростительны при здешнем дворе, но именно они подтолкнули Хаука к финишу с рекордной скоростью. Бастиль смотрел ему в глаза, когда пришел оргазм. Гром прокатился по телу, болезненно отдавая в окрепший узел и влажно извергаясь наружу, семени было неприлично много, судя по тому, как долго это длилось. Его резкий запах ощущался даже несмотря на то, что Хаук кончил, не высвобождая наружу член. Сердце в груди билось как заполошное, и Хаук не сразу понял, что Бастиль не позволил себе разрядку. Пусть и выглядел крайне возбужденным, пылая всем лицом и даже шеей. Он, сдерживая дыхание, выжидал пока Хаук немного придет в себя, поглаживая его по шее, словно любимую лошадь. Им обоим требовалось немного времени, но после Бастиль попросту оставил его в кресле, поднимаясь на ноги и поворачиваясь к Юдо. На последнего было страшно взглянуть. Лицо герцога отливало мертвецкой бледностью. — Первое семя пролито, — бесстыдно сообщил Бастиль. — Вы можете доложить об этом Совету, Шарль. Но тот даже не сдвинулся с места. — Вы решили скормить мне свой трюк и обозвать это доказательством? Хаук отчетливо понял, что все, что только что было, ничего не значит для Бастиля. Еще один фаворит, еще один дуреющий от него альфа… Ледяная холодность Бастиля в отношении ласок, когда они оба едва-едва не поглотили друг друга — прямо указывала на это. — Шарль, вы сами пеняли нам, что мы берем этого альфу для отвода глаз. Теперь вы убедились, что он нужен нам не только из-за своего статуса. Ведь и речи не шло о полноценном половом акте, вы лишь требовали чтобы я коснулся его. Поэтому, будьте так любезны, примите поражение с достоинством. — Вы обманули меня! Бастиль, казалось, ничуть не был удивлен его настойчивостью. — Напоминаю, Шарль, мы ваш король и слова, брошенные вами в пылу эмоций, могут не очень хорошо сказаться на вашей судьбе впоследствии. Юдо понял, что проиграл еще до того, как вошел в спальню короля. — Я принимаю поражение, Ваше Величество, — едко признал он. — Мало кто был бы удостоен эротическим спектаклем в исполнении самого короля, и теперь место главы моя цена за входной билет? — Вы все верно понимаете, Шарль, — со странной ноткой ответил Бастиль. —  Мы сделаем, что угодно, чтобы загнать в вас в ту же выгребную яму, из которой вы вылезли вместе со своим дядей. Ответная гримаса Юдо на эти слова была похожа на оскал. Две стороны одной медали — война не на жизнь, а на смерть! — И кого вы посадите на мое место? Бланшара? — Это уже не ваша забота, Шарль. Место главы Совета не наследуется, и вы занимали его, пока что-то из себя представляли. Радуйтесь, что вас вообще оставили в качестве рядового члена. — Вы забыли о моей военной выслуге, Ваше Величество? О преданных воинах, которые идут за мной? — Мы — король, и ничего никогда не забываем, Шарль. Ничего и никогда, — повторил он. — Вы не можете твердо утверждать, что мы не станем ложиться в постель с тхиенцем. Сейчас Совет дорожит нашим возможным потомством от этого альфы. Никто не посмеет поступить с нами как с нашим покойным отцом, а после назвать это «несчастным случаем». Думаете, ранее мы были настолько глупы, чтобы допустить новую беременность без каких-либо гарантий? Дать Совету и вам абсолютную власть над нами? Вы хотите собственное дитя от Хаука, потому что не смогли заполучить нашего наследника и спрятать его у себя за спиной... Избавиться от нас. — Это все досужие домыслы, Ваше Величество. Вы видите подвох там, где его нет. Бастиль ему не поверил. Ни единому слову. И правильно делал. — Поэтому вы решили с помощью тхиенца подсидеть наш трон? Мы видим вас насквозь, Шарль, и вам более не удастся нас обмануть. Хаук ужаснулся услышанному. Бастиль не просто не подпускал к себе альфу, боялся рожать омегу, чтобы не дать Юдо его свергнуть. Ведь это было бы так просто, имея в запасе несмышленого ребенка — будущего наследника. — Это неправда, — возразил Юдо, а затем бросил обеспокоенный взгляд на Хаука. Словно хотел убедиться, что тот его не выдаст. Присутствовать при их разговоре и быть разменной монетой Хауку откровенно не нравилось. От недавно пережитого удовольствия остался липкий след не только у него в бриджах. Все это было крайне отвратительно. — Мы более вас не задерживаем, Шарль, — отмахнулся Бастиль, а затем впустил в спальню Ансельма. Тот прошел внутрь, настороженно оглядываясь, словно хотел понять, что тут происходило до него. Юдо помялся буквально пару секунд, но все же был вынужден уйти, плотно прикрывая за собой двери тайного хода. Бастиль присел на постель, расположившись ровно напротив Хаука, и рассматривая его, приказал: — Сельми, налейте еще выпить. Тот послушно отправился к графину, а затем отдал бокал и послушно сел у ног короля. Бастиль погладил его по голове и медленно выпил, растягивая мгновение по глотку. Хауку отчего-то жутко не нравилось странное выражение лица Бастиля, так словно тот пытался понять что-то. Обдумывал это у себя в голове. Ансельм же подался ближе к нему, явно чувствуя смешанный запах возбуждения. Чужой запах на короле. — Хотите занять его место, Хаук? — внезапно спросил Бастиль, кивнув на фаворита. Это был вопрос с подвохом. Хотел ли он коснуться Бастиля и оказаться на расстоянии фута от него? Конечно, да. Но не на коленях у его ног. Об этом не могло идти и речи. Хаук все еще не понимал, желает ли продолжать их игру. Единственное, что он знал, эта цена слишком для него велика. — Мне нравится мое место. Бастиль улыбнулся, так словно прекрасно все понял. Поставил бокал на постель, а затем, обхватив раскрытой ладонью затылок Ансельма, нагнулся и откровенно поцеловал. Фаворит и без слов понял, что король возбужден и нуждается в ласке. Ансельм послушно потянулся к завязкам на его бриджах, раздергивая их. Хаук вскочил на ноги, искренне возмущенный происходящим. Но Бастиль, не отрывая от него взгляда, приказал: — Сидите, пока мы не велим вам встать! Или нам попросить привязать вас к креслу? — Вяжите! — возмутился Хаук, и его едва не потряхивало от ярости. — Я не хочу на это смотреть. Ансельм уже достиг цели и взял в рот член. Была видна одна его голова, юрко скользящая вверх-вниз между ног Бастиля. И это было мерзко. Невозможно! Ансельм как будто нарочно сопровождал происходящее пошлыми звуками и гортанными стонами, забирая слишком глубоко, наслаждался оказанным ему вниманием абсолютно не смущаясь зрителей. А может, играл в удовольствие ради короля? — Да вы скромник, Хаук? — Бастиль элементарно хотел закончить то, что они оба начали: играя пальцами в волосах Ансельма, пока тот исполнял свое прямое предназначение. И ранее Хауку казалось, что он сможет спокойно отнестись к их тройственности, но довольно быстро стало понятно — не мог. Особенно после недавней близости. Видеть, как это ничтожество Ансельм ласкает Бастиля, а тот принимает эти ласки вызывало бурю негодования в душе. — В Бездну! — рыкнул он и рывком вышел в предпокои, хлопнув дверью. Ализ схватилась за арбалет, а Сибилла неодобрительно посмотрела на него, уперев руки в боки. — Какая муха вас укусила, Арнбранд? — спросила она. — Муха по имени Ансельм, — ответила за него Ализ и злорадно рассмеялась. — Вам нельзя выходить в предпокои, — отчитала его Сибилла. — Ваше место в спальне короля. Хаук наградил их обеих неприязненным взглядом. — Хотите, чтобы я вернулся? — Думаете, сможете постоянно избегать их близости? — не отступала Сибилла. — Ансельм спит в постели короля каждую ночь! Хаук тоже хотел сказать, что он не пустое место. Но затем коснулся ошейника и решил, что не стоит. Для Бастиля он никто — помеха. И это как никогда ожесточило его, хотелось вернуться туда и размозжить Ансельму голову в отместку. Хаук знал, что фавориты исполняют постельные прихоти, но, когда увидел воочию — не сдержался. Наблюдать их близость после… после всего было смерти подобно. — Арнбранд, неужели вы ревнуете короля? — спросила Ализ. — Не вздумайте! — Это не ваше дело, — отмахнулся Хаук. — Вы можете нас не слушать, Арнбранд, но мы-то знаем лучше. Фавориты, которые предъявляли свои права на короля, надолго не задерживались. — Я не фаворит. — А кто вы? — поинтересовалась Ализ. — Если он хотя бы раз ласкал вас, вы фаворит, Арнбранд. Если же нет, не стоит и начинать, выгорите дотла. — Мне не нужны его ласки! — бойко отрезал Хаук, но твердой уверенности в этом не было. Если бы не удлиненный камзол женщины могли бы увидеть пятна семени на его бриджах. Нужно было изначально притвориться, чтобы не ощущать себя использованным в итоге. Прошло не меньше пятнадцати минут, прежде чем в предпокои заглянул Ансельм. Хаук едва наградил его взглядом. — Его Величество зовет, желает показать ваше спальное место, Арнбранд, — сообщил он. Хаук не двинулся с места, но Сибилла подтолкнула. — Ну не будьте ребенком. Идите. Бастиль оказался настоящей отравой. Хотя сначала Хаук старался не верить тому, что о нем говорили другие.