Цугцванг. Два королевства

*** У Ансельма едва не случилась истерика, когда он узнал об «ужине». Ведь для него это могло означать весьма скорую отставку. И Хаук его в некотором роде поддерживал, но в то же время не мог перестать думать о том, что Бастиль буквально сам впускает в их уединенный мирок Валентина, с которым сам же запретил общаться. Неужели будет послабление режима абсолютной власти? Хаук сомневался. Бастиль мог быть кем угодно, но не чистосердечным благодетелем. Его явно не беспокоило сексуальное неудовлетворение Хаука, от которого уже хотелось на стенку лезть. Близость объекта вожделения делала пытку особенно жестокой. Запах Бастиля. Постоянный вид его полуобнаженного тела или поцелуев с трижды проклятым Ансельмом — все это не добавляло выдержки. Но, даже зная условие: встать на колени и попросить — Хаук сопротивлялся. Сделать это — подарить Бастилю желанную победу. И тогда он сможет играть с ним с тем же жестоким удовольствием, с которым помалу уничтожал Ансельма. Принадлежать Бастилю, все равно что вырвать сердце из груди и положить его к ногам этого омеги — убить в себе гордость и чувство самосохранения. Хаук старался вымотать себя в зале для фехтования, так что к ночи хотелось одного — упасть и заснуть. В первое время со сном было туго, потому что в покоях короля даже ночью могли ходить на цыпочках слуги. Или охранницы, заглядывая, чтобы проверить обстановку. Хаук опасался услышать ночью звуки близости между королем и Ансельмом, но со временем понял, что Бастиль просто спит с ним рядом — ничего больше. Любая близость, если она имела место, происходила днем — личный пунктик Бастиля. Еще одним странным фактором служила странная нежность, с которой Бастиль обращался с Жулем. Да, юный альфа был красив, как и большая часть фаворитов короля, но ничем особенным не выделялся. Он был неопытен, застенчив, скромен и пуглив. Все же Бастиль не страдал излишней любовью к неопытным девственникам, поэтому казалось странным, что он выделил именно Жуля. Хаук предполагал, что внезапное приглашение более нацелено на Валентина. Бастиль так и не забыл излишнее внимание, которым Валентин наградил Хаука. Ансельм в ожидании часа расплаты старался с еще большим рвением угодить Бастилю, но выходило так себе. Потому что угольки угасающего интереса сложно было раздуть в настоящий огонь. Всю неделю у короля было много работы, а на четверг как раз выпал день посещения графини Барок. И Ансельм, казалось, совсем разуверился в собственных силах, даже не вставал с постели весь день после отбытия короля из замка. Хаук догадывался, что его задор на исходе и дальше будет хуже. Как бы Ансельм вообще не наложил на себя руки, если вдруг Бастиль все-таки решит с ним распрощаться. Эдит как раз привела Хаука с тренировки, но к ней пожаловали какие-то гонцы. Она ушла, даже не пристегнув его, лишь приказав вести себя прилично. В предпокоях находилась стража, а тайник Эдит запечатала по приходу, поэтому ускользнуть все равно не удалось бы, но Хаук использовал этот шанс, чтобы хорошенько обыскать покои. И взгляд Ансельма не отлипал от него во время всей процедуры, а в конце тот даже дерзнул заговорить с ним. — Что вы делаете, Хаук? — Убиваю время, — грубовато ответил он, проглядывая бумаги, оставленные Бастилем на столе. Ни в одной из вселенных им не удалось бы подружиться. Хаук искренне презирал Ансельма за его мягкотелость, бесхребетность и распущенность. А уж его наигранность и вовсе вызывала омерзение, нашел по чем слезы лить — король не захотел его оттрахать! Трагедия века. — Вы тоже его любите? — с апломбом спросил Ансельм, заставив Хаука на секунду замереть. — Люблю? Да вы сдурели? — Я вижу, как вы на него смотрите. Вы хотите его… — Хотеть и любить — это и близко не одно и то же, — фыркнул Хаук. — Я так жалею, что не был там… — Где? — не понял Хаук. На столе ничего интересного не было, а красный ящик был закрыт на замок. Предусмотрительно. — На приеме, где король увидел этого проклятого Жуля. — Он весьма даже милый и приятный малый, но я понимаю ваш гнев. Ансельм приподнялся на локтях, демонстрируя острые ключицы. — Понимаете? Действительно понимаете? — Я не сочувствую вам, но понимать понимаю. Быть отвергнутым всегда неприятно. — А этот сир Валентин? Какой он из себя? — с хитрой заинтересованностью спросил Ансельм. Вот ведь, уже и по сторонам начал смотреть, может, и не так уж он убит горем, понял Хаук. — Уж точно не по вашу душу. — Предполагаете, что именно вы будете участвовать в обмене? — Ансельм тяжело вздохнул. — Было бы хорошо, если так. А еще лучше, если бы Его Величество подарил вас сиру Валентину! Хаук в ответ лишь рассмеялся. Подарит он, а как же. Но спустя два дня, когда ужин все-таки должен был состояться, Бастиль сообщил, что на обеде будут присутствовать оба фаворита. И именно Ансельм примет участие в обмене. Хаук промолчал и подчинился, в конце концов, так даже лучше, не будет излишней неловкости. Валентин с Жулем прибыли при полном параде. И Валентин завел своего альфу в предпокои, держа в своей руке его руку, как нежный возлюбленный. Они оба поклонились Бастилю, который не преминул надеть корону на «скромный» ужин. В столовой уже был сервирован настоящий миниатюрный пир, и от запаха яств у всех присутствующих неминуемо потекли слюнки. Личный дегустатор короля уже снял пробу со всех блюд. И это означало, что можно приступать к еде. За трапезой шла вежливая беседа, в которой участвовали в основном сам король и сир Валентин. Жуль и Ансельм клевали с тарелки как воробушки, а вот Хаук ел с отменным аппетитом, так что даже привлек к себе внимание Бастиля. — Дорогой Хаук, вы ставите нас в неловкое положение, сир Валентин подумает, что мы вас вообще не кормим. Хаук вытер жирные после жареного мяса губы салфеткой, и ответил: — Отчего же? В Тхиене всегда едят, когда есть что. Оставлять — дурная примета. — И вы хотите съесть все до крошки? — загадочно спросил Бастиль. — Ну не за один раз, но мог бы. Это ведь не лишний комплимент повару. — Соглашусь с Хауком, — поддержал его Валентин. — Иметь хороший аппетит не зазорно. Мы в походах, бывало, такое бросаем в общий котелок, что и свиньи есть бы не стали, а все равно уминаем. Еда — это силы каждого нового дня, так говорит Жозеф, мой альфа-отец. Бастиль откинулся на спинку стула и бросил взгляд в тарелку гостя. — Отчего же вы так мало съели? — Я несколько нервничаю, отец — маркиз Орно — рассказал мне, какую цель преследует данный ужин… — И вас это не шокировало? — с полуулыбкой вопросил Бастиль, наслаждаясь своим положением. Жуль буквально пожирал короля жарким взглядом. Еще одна жертва всеобщего заблуждения. Они видели божество, но Бастиль не был им… скорее, пожирателем младенцев.  — Ну почему же, я даже несколько обрадовался, — смущенно признал Валентин. Хаук понял, что Валентин искренне рассчитывает, что Бастиль предоставит ему выбор. Возможно, пришел к выводу в своей голове, что это жест доброй воли со стороны короля. Что было очень и очень наивно. — Приглашаю вас выпить горячительного в нашей спальне… — только и сказал Бастиль, выходя из-за стола. Валентин моментально сдернул салфетку и встал, а затем протянул руку Жулю, который покорно последовал за ним. Хаук искренне не хотел участвовать в происходящем. Но король приказал, чтобы он присутствовал, а значит, добьется своего любой ценой. В королевской спальне Валентин не переставал крутить головой, оглядывая обстановку, и когда дошел до лежанки с цепями, свисающими со стены, обернулся к Хауку с искренним выражением недоумения. — Сельми, налей нам выпить. Мы хотим коньяку, как обычно, а вы что предпочитаете? — обратился Бастиль к Валентину. — Мне бы воды, — вежливо попросил Жуль. — Я тоже выпью коньяку, — пожелал Валентин. — Хаук? — Пожалуй, воздержусь, — хмыкнул он. За все время нахождения в покоях короля ему впервые предложили выпить, но Хаук помнил наставление маркиза о том, что король не любит, когда его фавориты пьют, да и не желал терять трезвую голову. Во хмелю можно сболтнуть лишнего, а этого ему не требовалось. Ансельм тоже не стал пить. Но упустил момент, покинув короля, который тут же переключился на соперника. — Как ваши дела, Жуль? — спросил король, и тот смущенно отвел взгляд. — Как вам живется с сиром Валентином? Жуль помялся, но так и не нашелся, что ответить. — Если вы стесняетесь, то можете шепнуть нам на ушко. Мы вас не укусим. — Бастиль, казалось, мог бы и кролика заставить с радостью попрыгать к удаву, сминая неловкость Жуля буквально в мгновение. — Идите сюда, Жуль… Идите к нам… Жуль несмело подошел, глядя на Бастиля широко распахнутыми глазами. — Мы слушаем вас. — Я… В-ваше… Я… Бастиль улыбнулся, продолжая гипнотизировать несчастного «кролика». — Вы хотите поцеловать нас, Жуль? — спросил он. Жуль оглянулся на Валентина, и тот кивнул. Но это не было приказом, Жуль и сам жаждал. Ансельм громко звякнул бокалами, выражая возмущение. Хаук тоже не был особенно доволен происходящим, злость на Жуля зашкалила. Ему казалось, что тот все же будет выражать поменьше энтузиазма. Жуль повел себя как дешевка: тянулся к королю за треклятым поцелуем, словно цветок к солнцу. Жадно впитывая его лучи. И их поцелуй не был похож на первое знакомство, Бастиль тут же запустил язык Жулю в рот и заставил его принять предложенное. Жуль застонал как непотребная девка под очередным клиентом. И Бастиль, реагируя на этот стон, схватил Жуля за задницу и смял пальцами ягодицу, красноречиво лаская чужой рот. Брал его так, словно Жуль был омегой, и тот безропотно подчинялся ему. Но не закрыл глаза, и Хаук видел, что Бастиль смотрит на них из-под опущенных ресниц. С Ансельмом их игры никогда не выглядели столь эротично, возможно, из-за жертвенной и нежной красоты, присущей самому Жулю. Хаук от злости не знал, как снова начать дышать, поэтому, отпрянул, стоило Валентину подойти к нему и коснуться руки. Хотелось оторвать Жуля от Бастиля и выкинуть за дверь, как непослушного щенка. Когда Бастиль отпустил Жуля, тот уже был готов и на четыре кости встать, предлагая себя. Еще одна доступная дырка — вот кем стал Жуль в понимании Хаука. И когда их взгляды встретились, Жуль не выдержал и отвернулся. Зря Оберон переживал за сына, тот и сам разобрался, как правильно предложить себя. И не задешево, подцепил самого короля! Ансельм разнес напитки с крайне печальным выражением на лице. Казалось, еще немного и пустит слезу. Но бороться не стал, лишь подчинялся ситуации. — Милый Жуль такой нежный и податливый, — заметил Бастиль, погладив Жуля по щеке. — Отчего же вы его не хотите, сир Валентин? Валентин едва не подавился, делая глоток. — Я не… Не отвергаю его. — Но вы и не спите с ним, верно? Мы хотим знать, почему? — упорствовал Бастиль. Валентин растерялся и провокативно бросил взгляд на Хаука. — Сердцу ведь не прикажешь. — И что же оно говорит, любезный сир? Какой язык у вашего сердца? Тхиенский? — Я… — начал Валентин, но не смог закончить. Маркиз достаточно хорошо промыл ему мозги, но все же не до конца. Валентин явно хотел бы сказать, что хочет его — Хаука, пусть и знал, что нельзя. — Мы дадим вам обожаемого нами Сельми за Жуля. Хотите? — Но ведь… Но Хаук… — невнятно начал Валентин. — Я предпочел бы Хаука, если возможно, Ваше Величество. — Невозможно. Хаук не участвует в обсуждении и не участвовал ранее. — Прошу прощения, что неправильно вас понял, — прохладно извинился Валентин. — Ансельм потрясающе красив, но… Бастиль недобро прищурился. — Что «но»? Никаких но, сир Валентин. Ваше упрямство выглядит подозрительно, так словно у вас некие чувства к нашему фавориту, которых быть не может. Объяснитесь. — Ваше Величество, я буду лишь рад дать вам насладиться моим фаворитом, я даже ничего не попрошу взамен. И, если вы не против, лишь немного пообщаюсь с Хауком? Бастилю это предложение не понравилось еще больше, чем предыдущее. — Вы отказываете Сельми? — Ансельм весь побелел и глядел на Валентина с искренним ужасом. — Нет, но я бы хотел провести время с Хауком, хотя бы пять минут. Вы позволите, Ваше Величество? И Хаук внезапно понял, чего Бастиль хотел на самом деле: продемонстрировать обратную сущность Валентина, который возьмет Ансельма, как омегу, и докажет своим поведением, что он такой же как все. Бастиль не интересовался никем другим, он ревновал Хаука к Валентину. И это осознание оказалось приторно-сладким — тягучим на вкус, как густая патока. У Бастиля есть определенные чувства, и они весьма красноречивы. Валентин не пошел у него на поводу, но тот упорно стоял на своем и не желал делиться. Синие глаза Бастиля мягко мерцали в свете свечей, и Хаук желал его так сильно, что начало спирать дыхание, а в животе словно пощекотали перышком. Напряжение этих долгих двух недель переполнило чашу терпения и пролилось во всю. Затопило их с головой, и Хаук позволил себе утонуть — смотрел на него и не видел никого вокруг. Ранее Бастиль намеренно игнорировал его, но все же хотел. И лишь теперь Хаук начал догадываться насколько сильно. Это до чудного напоминало его первую влюбленность, только в этот раз все ощущения были намного острее. Резали, жалили и обжигали. Но ведь не любовь это была, а всего лишь похоть? — Забирайте Жуля и уходите, — приказал Бастиль в ответ на просьбу, но Жуль не особенно хотел покидать спальню, и вцепился в руку короля, словно утопающий во время шторма. — Нет, не прогоняйте меня, Ваше Величество, пожалуйста. И Хаук с особенным наслаждением оттащил Жуля и бросил в руки Валентина. — Хаук, — едва слышно выдохнул тот, и хотел его перехватить, но Хаук проигнорировал этот жест. Жуль весь вжался в Валентина в поисках защиты, но взгляд его не отрывался от Бастиля. Король повернулся к ним спиной, и не выполнить его приказ было нарушением всех границ. — Попросите Ансельма уйти, — потребовал Хаук, стоило им наконец-то остаться втроем. Бастиль обернулся и недоуменно вскинул брови, словно не понимал. Хотя это была ложь. — Зачем? — поинтересовался он. — Потому что я хочу вас. Сейчас. — Осознание влюбленности в Бастиля ничуть не отметало остальные чувства, всего лишь немного притупляло их. Бастиль все тот же заносчивый продуманный засранец, но Хаук уже не в силах был держать себя в узде. Каким бы он ни был, Хаук его хотел. И это ведь даже не будет близостью в традиционном понятии. Не по-настоящему. — Лишь сейчас? — усмехнулся Бастиль и будто только что вспомнил о своем бокале, делая глоток. Ансельм весь трепетал, жадно прислушиваясь к их разговору. — Нет, не только сейчас. — И вы готовы попросить? — подначил он. Ну еще бы, когда Бастиль забывал о собственных условиях? — Да, но на колени я не встану. — Нет? — Или так, или никак… Бастиль посмотрел на Ансельма и кивнул на дверь. Хаук понял, что он согласен на простую просьбу без атрибутов униженной мольбы. Сторговались.