Цугцванг. Два королевства

*** Хаук уже был однажды на вечере, который устраивал Юдо и прекрасно понимал, что там могло быть за сборище, тем более учитывая их наряды. В прошлый раз виконт Дьофи не постеснялся окучить своего альфу прямо в нише за гобеленом. Что уже говорить про остальных, которые даже на балу Дебютантов свободно обнимались и не стесняли себя в прикосновениях. Приглашенными были сливки сливок. В лицо Хаук знал уже всех альф, которые сопровождали многочисленных герцогов, графов и маркизов, разодетых в яркие маскарадные костюмы. Присутствовать среди узкой толпы в ином статусе — королевского фаворита было уже обыденно, хоть и странно. За прошедший месяц Хаук привык следовать за Бастилем словно грозная тень, но в этот раз его не наряжали в уродский костюм и это произвело должное впечатление. Ансельм на его фоне терялся за складками своего жабо. Бастиль же прикрылся мантией, но камни на черном сукне невольно слепили, притягивая взгляд к шее. А корона выглядела не просто как украшение, а настоящий символ власти. Когда они вошли в залу, затопленную мягким светом свечей, которые расторопные слуги зажгли на подъемных люстрах, шепоток прошел по головам, а затем тут же последовали угодливые реверансы. Мало кто озаботился костюмами в должной мере, лишь прихватили с собой маски. Виконт Олье, на замену все еще отсутствующему герцогу, выполнял функции хозяина вечера и поспешил к королю. Хаук впервые увидел любовника Юдо вблизи и снова поразился их сходству с Бастилем. Они оказались одного роста и комплекции, но волосы Мемерика были выгоревши-белыми, а у Бастиля — золотистыми, необычного оттенка. — Мой король, — Мемерик поклонился и подобострастно поцеловал Бастилю руку, а затем посмотрел на Хаука с Ансельмом. И особенно задержал взгляд на последнем, словно они были хорошо знакомы. — Приношу от лица герцога Юдо нижайшие извинения за его отсутствие на празднике. — Наш дорогой Шарль еще не вернулся? — фальшиво удивился Бастиль. — Что же его задержало? — К сожалению, я не получил записки. — И вы не беспокоитесь, виконт? Мемерик испуганно вскинул взгляд на короля, как будто решил, что это именно по воле Бастиля Юдо может лежать в овраге с перерезанным горлом. И какой бы ни была миссия Юдо вне замка, приятного в ней явно мало находилось. Хаук примерно догадывался, что загвоздка состояла в донесениях, которые так и не были доставлены к королю. А без них герцог мог и не возвращаться — Бастиль уничтожил бы его перед всем честным народом. «Дорогому Шарлю» в последнее время довольно часто доставалось от бывшего возлюбленного, на радость остальных членов Совета. Бастиль единым жестом скинул мантию и бросил ее в виконта, а тот, как послушный гардеробный, принял верхнюю одежду короля. А затем передал подскочившему слуге, чтобы не оскорбить гостей невниманием. — Нам кажется, что праздник излишне скучен без музыки… Вы так не считаете, Сельми? Ансельм не сразу отреагировал, как будто задумался о чем-то слишком глубоко. Хаук пихнул его в бок, и тот взлетел, как на пружине. — Начинайте плясать, Сельми, — добавил издевательски он, заложив все свое презрение в кличку, которую фавориту дал король. Ансельм окатил его истинно ненавидящим взглядом, а затем ступил шаг вперед и подхватил руку короля. Бастиль делал что должно, красовался новым нарядом, шествуя по залу и вызывая отовсюду восхищенные шепотки. И Хаук в который раз восхитился его манере преподносить себя. Ведь запомнят же не бледного Мемерика, судорожно сжимающего королевскую мантию, запомнят его — короля Бастиля, гордо шагающего в сопровождении свиты охранниц и фаворитов. Они будут разбирать его образ на детали, примеряя на себя откровенный наряд. Воспевать. Любить. Завидовать. Его диковинный камзол, несмотря на массивные украшения и позолоченные доспехи, выглядел крайне мужественно. Возможно, из-за фигуры самого короля: широких плеч и сильных ног наездника. Но глядя на его обнаженную спину, Хаук видел нечто совершенно иное перед глазами — Бастиля в одной сорочке, кусающего губы и ласкающего себя, в то время как Хаук движется внутри него. Даже выступивший из толпы Валентин в сопровождении маркиза и Жуля не смог снять чары. — Ваше Величество, может, вы хотите присесть? — спросил Мемерик, но король даже не взглянул на него. — Разве мы пришли сюда не танцевать? — Вы правы, как всегда, Ваше Величество, прошу меня простить, — Мемерик поклонился и ушел к музыкантам, а Хаук удивился тому, что Бастиль желает танцевать. Кроме как на балу Дебютантов тот ни разу ни с кем не танцевал и вообще был равнодушен к подобному досугу. Из-за спины маркиза Орно вышел поджарый альфа в маске и легких парадных доспехах и поклонился королю. — Могу я вас пригласить на танец, Ваше Величество? — спросил он. — Кто это? — поинтересовался Бастиль у маркиза. Но Хаук уже знал, еще до представления. — Это Дайон, мой сын. Разве вы не припомните его? — Ах, да, юный Дайон, — как будто только что вспомнил Бастиль. — Может, снимете маску? Дайон выполнил просьбу и наградил короля широкой улыбкой, которую тут же захотелось проредить. Заиграла музыка, Бастиль подал руку, и альфа повел его танцевать, под прицелом одобрительного взгляда маркиза. Валентин не подошел и не пытался говорить, но Хаук решил, что так даже лучше. Стоило Бастилю лишь взглянуть в их сторону и всплеска негодования не миновать. Дайон, в отличии от Жуля или даже Ансельма, обладал явной харизмой и уверенностью в себе, и умудрялся о чем-то беседовать с Бастилем во время танца. Но беспокойство Хаука всколыхнуло другое — его руки на открытых плечах короля. Дайон явно пытался вызвать у омеги интерес касанием к оголенным участкам кожи. Удалось ли это, прочитать по лицу Бастиля было сложно, но вот рассердить Хаука у Дайона явно получилось. Хотелось взглянуть на реакцию Ансельма, но тот куда-то пропал, а к нему поближе подобрался Жуль, устроившись по правую руку. — Знаете, я уже, наверное, тысячу раз говорил Валентину, что вы не увлечены им, но он даже слушать меня не хочет, — сообщил тот, и Хаук понял, что ни разу не посмотрел на мнимый объект своего обожания, увлекшись собственными мыслями. — Как вам удалось вскружить ему голову, Хаук? Он ведь на самом деле влюблен в вас. — С чего вы взяли, что я не симпатизирую Валентину? — Потому что вы спите с королем. Такого количества семени на его туалетах и постели слуги не видели никогда, а среди них дураков нет. Я слышал это от отца. И говорил Валентину, но он вбил себе в голову, что это все Ансельм. Не вы… просто не можете быть вы, потому что между вами двумя страсть. Вы влюблены в моего омегу, Хаук? Любите Валентина? Жуль пытался добиться от него эмоций, но глупо было бы открыться в его ситуации. — Думаете, я стану это обсуждать вслух? — Это? Так выходит есть «это»? — горько спросил Жуль. — И как долго мой омега будет бегать за вами, Хаук? И главное, зачем, если у вас есть король? — Если вам не нравится поведение Валентина, уходите! К чему эти глупые вопросы? Вы всю жизнь будете выпрашивать любовь, а не добиваться ее? — Так, как добиваетесь ее вы, Хаук? Бесчестно? — Не вам судить. — Выходит, вы не так уж и благородны. — Я никогда не претендовал на эталон. — Но вы были им, для меня! — Тогда вас в жизни ждет еще немало разочарований, Жуль. Слова Жуля задевали за живое, но не в ключе его бесчестного отношения к Валентину. Несколько месяцев назад Хаук и представить себе не мог, что будет наряжаться тхиенцем, а не быть им. Что станет отрешенно наблюдать, как другой альфа лезет пальцами под треклятые цепочки или спит с его омегой в одной постели? Нет, ничего подобного не умещалось в его голове и близко, но чтобы выжить нужно приспосабливаться. И Хаук искренне считал, что свое достоинство он не утратил, даже в объятиях короля. Валентин? Он был лишь пешкой на его доске, а король — всегда оставался королем. Жуль излишне идеализировал все, купился на доброту Бастиля в два счета и надеялся спасти своего омегу от худшей участи. Все до единого — поступки глупца и любимого младшего сына влиятельного отца — герцога. Хаук отвлекся от Бастиля и увидел, что Валентин тоже смотрит на короля, а маркиз не устает что-то ему талдычить, придерживая за руку. Ошибка маркиза Орно состояла в том, что он все еще видел в своих сыновьях детей, а не взрослых сформировавшихся личностей, способных на собственные поступки. Валентин видел кровь, держал в руках меч и, несомненно, нагнул не одного омегу, прежде чем прийти к выводу, что ему нужен альфа. Нужен Хаук. Желание — вот что имело наибольшую важность и тут уж маркизу стоило бы настоять на браке с кем-то еще, чтобы спасти Валентина от неминуемых проблем, но он по неизвестной причине этого не сделал. — Куда делся Ансельм? — спросил Хаук у Ализ. — Мы за ним не следим, Арнбранд, только за вами, — хмыкнула она. Когда король вернулся, довольно улыбаясь, Валентин отмахнулся от отца и привлек внимание Бастиля. — Могу я пригласить на танец вашего фаворита, Ваше Величество? Дайон заметил расстройство отца и решил сгладить ситуацию. — Лучше пригласи меня, Самозванец, — пихнул он локтем Валентина и схватил за руку, но тот выдернул кисть. Самозванец?  — Ваше Величество? — переспросил он, и радость Бастиля рассеялась, как дым. Дайон из-за брата тоже попал в опалу, король резко утратил к нему какое-либо расположение, но альфа не слишком расстроился. В ответ Валентин не получил ни слова, Бастиль подозвал маркиза и что-то шепнул ему на ухо. Хаук надеялся только, что Валентин не поедет этим же вечером на границу. Но ни маркиз, ни его сыновья окружение не покинули, и Хаук решил, что все не так уж плохо. — А где Сельми? — поинтересовался Бастиль, и Сибилла тут же доложила. — Говорит с виконтом Олье у колонны. — Конечно, вопросы короля не должны остаться без ответа, Хаук подозревал, что Ализ намеренно так себя ведет с ним — нахально-задиристо. Она единственная все еще общалась с ним свысока. — Позовите его. Явился Ансельм с подносом и угостил всех желающих разбавленным вином, а Дайон все-таки утащил Валентина танцевать. Хотя тот и не испытывал большого желания, сопротивляясь до последнего. Но альфа явно был не из тех, кто терпит отказ. Скорее наоборот, Дайон буквально фонтанировал энергией и внутренней силой. Для двора он был излишне живым, будто стоять на одном месте для него было невыносимой скукой, и Хаук разделял это мнение. Даже издали читалось тепло, которое сквозило между братьями, только вот знал ли Дайон истинную причину всех расстройств Валентина? Король крутил в руках бокал и явно чего-то ждал, глядя куда-то вниз. Хаук успокаивающе коснулся его руки и тот вскинул взгляд, в котором можно было утонуть. Хотелось проникнуть в его голову и выведать каждую мысль, узнать почему он расстроен и не находит себе места. Все дело в Юдо? Или случилось что-то еще? — Вы обеспокоены, Бас… Ваше Величество? Казалось, он не хотел говорить. Не видел в этом смысла, но спустя полминуты все же ответил: — Раньше нам казалось, что Валентин стал бы вам чудесным мужем, Хаук, страстным и искренним, но мы не можем вас отдать, — внезапно поведал Бастиль, словно его кто-то убеждал в обратном. — И одалживать тоже не собираемся. Хаук замер. — И вы так просто говорите об этом? Обо мне, как о вещи? Не хотите узнать, желал бы я взять Валентина себе в мужья? — Нет. Ваши искренние желания мы и так знаем, но в Тхиене вас убьют, каким бы храбрым воином вы ни были. Они вырежут ваше сердце и сырым съедят его. У вас нет поддержки среди кланов, а у нового короля недавно родилось двое сыновей-альф от его мужей, этих младенцев после его смерти будут сажать на трон. Вы сможете их убить? Казалось, Риг разорвал замкнутый круг, ранее все его дети гибли до рождения или во время родов. Но даже желая убить собственного брата, Хаук не смог бы тронуть его детей. — Я не там, — расплывчато ответил он. — Но если бы были? Если бы взяли Сверу? Смогли бы убить детей? Своих племянников? Хаук растерялся. — Я… не знаю. Возможно, я не стал бы их убивать, а вырастил достойных приемников, как регент и их дядя. — Это неправильный ответ, Хаук, следовало бы убить детей, как и омег, которые произвели их на свет. Вы сын короля Вальгарда и знаете, что было когда он взошел на трон. Хаук знал. Все об этом знали, и никто в Тхиене не осуждал. Но немногочисленные омеги и дети короля Турнена не были родственниками Вальгарду, бастарду двух кланов Сигертр и Оддманд. Турнен был слаб, таким родился, да и с мужской силой у него не все складывалось. Вальгард выбился из низов, служил королю как самый верный пес, а затем заручился поддержкой кланов и сверг Турнена одной крайне кровавой ночью. Не щадил никого — ни омег, ни рабов, преданных королю, ни слуг, ни даже детей… Удержать трон оказалось не просто, поскольку наиболее сильные кланы думали, что после восстания смогут обставить Вальгарда и протолкнуть удобного им короля. Но не тут-то было, сильный альфа показал себя во всей красе и отплатил бывшим союзникам сполна — обезглавил их предводителей, сжег замки и забрал всех до единого омег в свой гарем, даже мужних, заставив служить себе. Это было крайне жестоко и остальные быстро присмирели, но, не имея возможности бросаться на короля, они вымещали зло друг на друге. Бастиль бил в нужную точку. И, возможно, понял, что Валентин никогда не был хорошим выбором в мужья и стал бы удобным омегой в его руках. Страстным и искренним? Хаук почувствовал, что его опутывает бессилие. — Мы знаем, что вам претит столичная жизнь, но вскоре вы привыкнете. — К Ансельму или рукам Дайона, гуляющим по вашей спине? — Ко всему, Хаук, — заверил его Бастиль. — Вы уже начали получать удовольствие от здешней жизни. Поверьте, через пару лет вы попросту себя не узнаете. Хаук подался вперед, так чтобы их никто не услышал. — Единственное удовольствие, которое я получил — это ваша близость. Но я не дурак и понимаю, что ничто не дается просто так. За все есть своя цена… — Хотите намекнуть, что мы требуем плату? — глухо спросил Бастиль, и Хаук понял, что фраза может быть воспринята двояко. Хотя, бесспорно, король пользовался своим телом, чтобы оказать влияние и не только на него. Все присутствующие в зале любовались им и желали. — Моя свобода — это цена за время, проведенное с вами. Вы говорите, я легко привыкну ко двору, но не спрашиваете, хочу ли я привыкать? — Если вы продолжите наступать, то вполне можете нарваться на гнев Сибиллы. Она уже смотрит на вас весьма недружелюбно. Не стоит столь открыто демонстрировать ваше отношение, иначе о нем узнают даже в Тхиене, — приказал Бастиль, и Хаук понял, что практически загнал его в угол, отсекая собой от зала. Хаук обернулся и заметил, что за ними пристально наблюдают — выжигают полусотней глаз. Если даже постель и предметы туалета Бастиля изучают на предмет лишних пятен, что уже говорить о появлении в обществе. Король всегда на виду — в центре внимания. — Я надел ваш ошейник и после этого мне нельзя открыто вас желать? — Хаук удивился подобному двуличию. — Ранее вы касались Ансельма на виду и даже целовали, но ко мне не прикоснетесь? — Увы, настоящие эмоции двором не поощряются, в отличие от показательных поцелуев. Тем более, вы не должны подавлять… Действуйте мягче, если на самом деле желаете угодить нам. — Для мягкости есть Ансельм, я же обыкновенно тверд в вашем присутствии, — намеренно непристойно парировал он. — Вы так и не сказали о времени нашего с вами окна в расписании? — Не думаем, что сейчас самое время для обсуждения подобных вопросов. Ваша задача вести себя хорошо, а не провоцировать нас… Одновременно с окончанием танца распахнулась дверь главной залы и вошли Патрис и Юдо в сопровождении свиты из отряда герцога. Хаук даже заметил братьев Оверьон среди воинов. Все прибывшие едва не дымились от долгой и упорной скачки на лошадях и были, естественно, не в костюмах, но особо не переживали по этому поводу. Маскарад отошел на второй план за повседневными заботами. Патрис и Юдо подошли к королю и прильнули по очереди к его руке, извиняясь за свой вид. Патрис улыбнулся Бастилю, а Юдо смотрел, наоборот, холодно и настороженно. — Вы скучали по мне настолько, Ваше Величество, что даже отправили людей? — Нас крайне заинтересовало, почему вы не вернулись утром, дорогой Шарль, если у вас было на то наше распоряжение? Виды тхиенских гор запали вам в душу или вы решили бежать от нас? Юдо неприятно усмехнулся. — Как я мог бы бежать от такой красоты? Выглядите великолепно, Ваше Величество. — Бастиль на его слова отреагировал с той же неприязнью. — Кроме комплиментов вы ничего не приберегли для нас? — Увы, обрадовать пока нечем. Сасвэнийцы молчат, как и Тхиен. — Сегодня утром мы получили письмо от короля Дэрина, — сообщил Бастиль и более ничего не добавил, на что Юдо побледнел. — Хотите сказать, и тут я не справился? — А разве задача выполнена? — опасно спросил Бастиль и небрежно махнул в его адрес рукой, отсылая прочь. — Займитесь маскарадом, дорогой Шарль, ведь скоро это будет единственной вашей работой. Мои поздравления виконту Олье за чудесный вечер! Юдо взглянул на Ансельма, а затем перевел взгляд на Хаука и со странной миной откланялся, даже не споря с королем. Несложно было заподозрить, что герцог намеренно не желал присутствовать на собственном приеме, вот только почему? Патрис завладел вниманием Бастиля, который явно хотел узнать все обстоятельства спешного возвращения в замок. И Хаук с удивлением понял, что к нему идет Дайон. Альфа, скорее всего, был похож на Жозефа, потому что от маркиза ему не перешло ни узкое аристократичное лицо, ни острый нос. — Тхиенский принц? — обратился он с улыбкой, отчего тут же захотелось ему смазать по губам. — Хаук. — Думаете, я не знаю? Вы ведь фаворит короля… — Дайон подмигнул ему. — Дайте угадаю, сходите с ума, когда кто-то его касается? Вы явно из тех, кто любит топить лед руками.  — Не понимаю, о чем вы? — отстраненно переспросил Хаук, едва не скрипнув зубами. — Сомневаюсь, что не понимаете. Но я знаю, каково это — скрывать свои истинные чувства. Не стоит ненавидеть меня за природный интерес к красивому омеге, — ответил тот и украдкой посмотрел на Патриса. Бастиль чрезмерно благоволил этому альфе и вел себя не как обычно. — Как же король обходителен с ним… Вы не задумывались над этим вопросом, Хаук? — Патрис — человек из прошлого и знал короля еще малышом. Дайон вел себя, как старый товарищ, откровенно набиваясь Хауку в компанию. И это обескураживало. А как же честолюбивые цели, навязанные маркизом? Место фаворита? Или Дайон уже уверен в том, что обставит Ансельма? Не слишком ли самонадеянно? — Близко, Патрис участвовал в вязке короля Камиля и был первым альфой в списке, — просветил его тот, не стесняясь озвучивать довольно интимные сведенья. Дайон отчего-то в упор не воспринимался, как младший братец Валентина или любимый сын маркиза, скорее, как отдельная и вполне самостоятельная единица. — Ланжероны довольно крупная семья и влиятельная, а Патрис и вовсе может быть отцом короля. По крайней мере, они оба негласно играют в эту игру. Забавно? Как считаете? Не слишком — решил Хаук, но озвученное как минимум объясняло авторитет Патриса. С самого начала альфа действовал так, словно сам пишет правила игры, а остальные следуют им. И даже если Бастиль и не был его сыном, это уже ничего не меняло в их отношении друг к другу. Патрис мимолетно обронил, что вытирал зад королю. Сидел с ним, когда принц Валентин проводил время с королем в опочивальне? Наверное, принцу нравилось владеть ситуацией до такой степени. Знать, что его брата покрыл альфа, сердце которого находится у него в руке. А Патрису досталось время с маленьким Бастилем. — Откуда вы столько знаете? — Странно, что этого не знаете вы, Хаук, — хмыкнул Дайон. — Король ведь ваш омега, а не мой. — Зачем мне знать все сплетни замка? Я и так услышал их немало. — Сплетни правят Хетханной, той ее частью, которую обходит вниманием король. Патрис — старый друг семьи Орно и мой крестный, — вкратце пояснил Дайон, но Хаук сомневался, что пристальный интерес к жизни Патриса вызвал именно этот факт. — Вы не хотите сходить за напитками? Хаук оглянулся на короля, но тот был занят беседой, и глупо было отказываться. Дайон искренне обрадовался его кивку, словно Хаук согласился с чем-то большим, чем обыкновенная проходка по залу. — А откуда вы прибыли? — Из Ардо, маршал Ланжерон перед отъездом ко двору перекинул моего отца на полуостров. Но я думаю, это ненадолго, на границе сейчас неспокойно из-за тхиенских разборок. И снова Ардо, как странно... Как будто Дайон шел по следам Патриса. — Свера — крепкий замок, наверное, такой же неприступный, как Ардо. — Неприступных замков не существует, и вы знаете это не хуже меня, — задумчиво ответил Дайон. — Лишь время покажет, как много провизии было запасено в столице, если король не будет конечно переводить припасы на пиры. Слышали новость о наследниках? Сразу двое омег успешно разрешились бременем, и король Риг не упустил возможности похвастать этим фактом, обратившись в Сасвэйн за поддержкой и обещая им освободить всех рабов в Тхиене, если король Дэрин придет на подмогу и восстановит его право. Сасвэйн всегда выступал против рабства, по многим причинам, не последняя из которых население, полностью состоящее из бет — женщин и мужчин. Более пятисот лет назад сасвэнийцы устроили переворот, свергнув короля-альфу, также державшего бет в рабстве. Новый король — бета Томас, выдал указ, запрещающий всем знатным семьям Сасвэйна заключать браки между альфой и омегой. Вплоть до смертной казни обоих, и постепенно почти все население королевства выродилось в бет. За редкими исключениями, которые спрятали свои носы в Иосмерии или Тхиене, и уже несколько веков были отлучены от своих корней. Хаук знал про Сасвэйн только то, что рассказал ему Хэлтор, и более всего его захватила история про сасвэнийца альфу, притворявшегося бетой около тридцати пяти лет подряд с подачи родителей, таких же изящных притворщиков. Тот был весьма харизматичен и хитер, даже хотел захватить сасвэнийский трон, поднимая бунт против тогдашнего короля Эдуарда. Но, увы, влюбился в женщину, которая выдала его с потрохами, и бывшие союзники, так рьяно поддерживающие восстание, отступили в тень. Альфа бежал в Тхиен и умер в нищете, всеми брошенный и обездоленный. — Отмена рабства? — удивился Хаук. Кланы скорее признают короля омегу, чем самолично распустят рабов. — Этому не бывать, главы костьми лягут, чтобы не допустить подобное святотатство. Но постойте, откуда у вас информация? — Мне нравится знать больше других, — хмыкнул Дайон, видимо, не считая нужным отчитываться перед тхиенцем. А затем взялся за кувшин и вскинул взгляд на Хаука: — Разбавленное вино? — Лучше воду, — попросил он, забирая бокал. Дайон сделал большой глоток и кивнул в его сторону. — Ну, а теперь, когда я украл вас, скажите, что за история у вас с моим братом? — В каком смысле? Дайон демонстративно допил вино и поставил свой бокал на столик. — По-моему, напряжение от невинной просьбы потанцевать не почувствовал бы только мертвец. Самозванец крайне упрям и всегда идет напролом до победного, и это не самое его лучшее качество, должен признать. — Почему вы зовете его самозванец? — удивился Хаук. — Потому что он — не принц, а Самозванец. В Иосмерии есть только один единственный Валентин, которого любят и почитают. Это еще с юношеских лет пошло, когда брат уехал учиться с другими наследными отпрысками в Дордо. Никто не звал его по имени, и у нас в семье это его негласное прозвище. Хаук не оценил шутку. — Разве подобный юмор не задевает Валентина? — О, поверьте, у него толстая шкура. Сопляки не идут служить в королевскую армию. Так в чем же подвох, скажите, почему мой брат влюблен в вас? Сам он мне, конечно же, не признается, но я хочу понять. — Валентин не влюблен, а всего лишь увлечен. — И прет, как носорог против короля? — фыркнул Дайон. — Не думал, что вы наивны, Хаук. Или, возможно, хитрите? — А вы? Разве не ради короля прибыли ко двору? — О, король восхитителен! Без сомнений. — Но у вас своя цель? Дайон рассмеялся. — Выходит, вы не наивны, Хаук. Стать фаворитом никогда не было пределом моих мечтаний, бегать за вином какому-то графу или королю? В чем разница? — И вы говорите это мне? — Ну простите, — беззлобно рассмеялся Дайон. — Но ласкать короля все же более приятное занятие, чем быть кастратом? Хауку показалось, что Дайон издевается над ним. Самовлюбленный мальчишка без какого-либо понятия о чувстве такта. Лезет за шиворот к королю, затем обсуждает генеалогическое древо Бастиля и сыплет фактами из прошлого Патриса, но все это лишь ширма, за которой скрывается нечто больше. Дайон был сыном своего отца, маркиза Орно, в отличие от Валентина — прямого, как стрела. Поэтому Хаук без единого слова забрал свой бокал и вернулся обратно. Ализ по приходу окинула его пристрастным взглядом. — Больше не уходите, — приказала она, словно Хаук был псом. — Ваша задача следить, а не указывать мне, — огрызнулся он, и Ализ ответила неприязненным взглядом. Бастиль как раз закончил разговор с Патрисом, и тот тут же покинул залу, а следом за ним и Дайон. Хаук не мог проигнорировать подобное, слишком много совпадений. Патрис и Дайон пересекались в Ардо, но Дайон открыто говорил, что все еще не желает быть фаворитом. Тогда зачем явился на зов маркиза? Хаук отдал бокал и сообщил Сибилле, что выйдет в уборную и уже через минуту оказался у той самой ниши, которую облюбовал в свое время Дьофи. Даже не нужно было заглядывать под гобелен, чтобы услышать их. — Вам разве не понятно значение слова «нет», Дайон? — спросил Патрис с раздражением. — Ваше «нет» звучит малодушно, как и отъезд из Ардо! — Дайон, не нужно меня преследовать, вы все равно не получите желаемого. — Потому что вам стыдно перед моими отцами? Все дело в возрасте? — Нет. — Да! Поэтому вы взяли в постель Клода, чтобы сделать мне больно? Поставить на место и напомнить о том, кто вы? — Дайон, вы еще так молоды и многого не понимаете, — с ноткой отеческого покровительства ответил Патрис, но тот в ответ расхохотался. — Не стройте из себя маркиза, вам не идет. Тем более после того, как ваш член побывал у меня во рту! Вам бы понравилось, если бы Бастиль овладел мной, как и хочет мой отец? Вы бы радовались, даже зная, что я попаду в мясорубку между ним и этим… этим тхиенцем? — Хаук очень неплох. — Разве? Вы стояли рядом с королем, слышали запах тхиенца на нем? Только мой дурень-брат из-за своего омежьего носа может думать, что Хаук в опале у короля. Я не идиот. Посмотрите на меня, Патрис, в глаза и скажите, что не хотите! — Не ведите себя, как ребенок! — А вы как трус! Я люблю вас, и мне не стыдно в этом признаться. — Это пройдет… — Как прошло у вас? — съязвил Дайон. — Будете до конца жизни слезы лить по Валентину? Последовало длительное молчание, затем какое-то копошение, и Хаук не ожидал, что Патрис стремительно покинет нишу, поэтому столкнулся с ним нос к носу. Патрис округлил глаза, когда узнал его. — Хаук?! — возмутился он, понимая, что их подслушали. — Что вы… здесь делаете? Дайон тоже вышел в коридор, но особенно не расстроился. Лишь стрельнул в Патриса насмешливым взглядом. — Видите, Патрис, не только я следую за вами. — Я шел в уборную, — соврал Хаук. — Она в противоположной стороне, — указал Дайон, и ему не осталось другого выхода кроме как уйти. И без слов было понятно, что ни Патрис, ни Дайон не захотят общаться с ним на сугубо интимные темы. Но хотя бы более понятной становилась тактика последнего. И Хаук искренне сочувствовал Патрису, улавливая его позицию. Дайон был вдвое младше, альфа, еще и сын его друзей, какие тут могут быть шутки? Да и не факт, что Патрис отвечает на чувства Дайона. Когда Хаук вернулся из уборной, то в коридоре уже никого не было. За гобеленом стояла пустая полутемная ниша, и Хаук вошел внутрь, почему-то возвращаться в зал не хотелось. Но уже спустя минуту двое спешно влетели в нее, и Хаук понял, что они излишне поглощены друг другом, чтобы смотреть по сторонам. Он не смог узнать омегу в маске, а вот на коленях перед ним стоял не кто иной, как старый знакомец — Антуан, сдернув с того бриджи, и заглатывая член с завидным энтузиазмом. Как будто боялся, что столь вкусный леденец у него вот-вот заберут. Омега довольно громко застонал и, надавливая на затылок плотнее, насадил Антуана на свою плоть. — Бездна! Да! Еще… — шипел он, поддавая бедрами. Хаук откашлялся, и Антуан едва не подавился, вытаращив глаза. Еще бы, ведь вряд ли отец Бодуен в курсе его невинных шалостей по углам. — Хаук?.. — сипло выдавил он, а омега попросту убежал, юркнув назад в коридор, на ходу подтягивая бриджи. Антуан громко сглотнул, не на шутку испугавшись. — Ээээ… — Я никому не скажу, — не стал корчить из себя идиота Хаук. — Не переживай. Нижняя губа у Антуана задрожала, но он все-таки справился с собой. — Спасибо. Честно… спасибо. Хаук ушел в залу, и Ализ отдала ему бокал. — Долго вас не было, Хаук. От увиденного в нише пересохло во рту, и он выпил воду до дна, чувствуя на языке странную горечь. Хаук, нахмурившись, посмотрел на илистое дно бокала, а затем перевел взгляд на Ализ, решив, что ему подсыпали слабительное. Как когда-то предупреждал маркиз, но уже через секунду он уже и думать об этом забыл. Пищевод обожгло огнем, в глазах помутилось, и он рухнул на пол без сознания.