Цугцванг. Два королевства

*** Когда Хаук смог открыть глаза, то не понял, где находится. Внутри все болело — горло, грудь, живот, а во рту стояла странная сухость, перед глазами из стороны в сторону плыл полог королевской кровати, и Хаук понял, что он в спальне. Жуткая слабость во всем теле делала мышцы непослушными, как желе, и он с большим трудом смог повернуть голову. На стуле у кровати дремал какой-то седобородый бета, по виду очень похожий на сасвэнийца, потому что только среди них водились самые лучшие лекари. Хаук попытался обратить его внимание на себя. — К-король? — А? — вздрогнул тот и тут же подскочил со стула. — Проснулся! — и повернулся в сторону: — Передай, Его Величеству, что он проснулся! Быстро! Хаук едва не задохнулся, когда седобородый схватил какую-то штуку похожую на странного вида бутыль и сунул ему в рот тонкое горлышко. Внутрь полился терпкий отвар, и сначала Хаук едва не выблевал, но быстро приноровился, пока тот не убрал поилку. Веки буквально опускались на ходу, но он не спал. Не смог бы уснуть при всем желании. Столько вопросов и нет сил, чтобы их задать. Что произошло? Что с ним случилось? И как долго он валяется в кровати? Еще не рассвело, так что можно было предположить, что несколько часов. — Он опять спит, Лафетт? — услышал Хаук голос Бастиля и тут же открыл глаза. — Нет, смотрите. Слабый, как котенок, правда, но даже звал вас. — Хаук, вы нас слышите? Если не можете ответить — моргните. — Я… — хрипло прошелестел он. — Я говорю. — Ну, значит, жить будет, — хмыкнул Лафетт и отошел, оставляя Хаука с Бастилем наедине. Но Бастиль просто застыл возле кровати, глядя на него тревожными глазами. На нем была несвежая сорочка навыпуск и бриджи, а спешно приглаженные волосы топорщились в разные стороны, словно давно уже не виделись со щеткой. Хаук впервые в своей жизни заметил щетину на него на лице, так что стало понятно, что о часах речь не идет. Прошло как минимум пару дней, а то и больше. Хаук на дюйм приподнял руку и потянулся к нему. — Бастиль? Бастиль забрался на постель прямо в сапогах и прилег на подушку лицом к Хауку. Это было странное ощущение, лежать с королем в одной кровати, но Хауку даже понравилось, несмотря на отвратительное чувство слабости. — Вам нужно отдыхать, Хаук. Вы живы, все остальное подождет, — Бастиль переплел их пальцы и сжал его ладонь, а второй рукой погладил по щеке. — Спите. — Не могу. — Вы ослаблены, Хаук, вам нужен отдых. — Что со мной случилось? Это был яд? Бастиль ощутимо не хотел отвечать, поэтому Хаук как можно тверже сжал его руку. — Бастиль, скажите мне. Я ведь… я почти ничего не помню. Только проклятый маскарад и боль… — Вы упали, — подтвердил Бастиль, — а изо рта у вас пошла пена. Это было ужасно, все кричали... и мы приказали запечатать залу со всеми гостями и привести врача, если бы Ансельм не признался тут же, что использовал порошок, который ему дал виконт Олье, вас бы не спасли. — В глазах Бастиля застыла странная отрешенность, но он все же продолжил без понуканий: — Виконт под давлением выдал название яда — «поцелуй змеи», и лекарь дал вам антидот. У Ансельма случилась истерика, он утверждал, что виконт подговорил его дать вам средство, лишающее мужской силы, а не яд. Возможно, Шарль не дал бы этому случиться, если бы знал, что Патрис вернет его в замок этим вечером.  — Выходит виноват Мемерик, а не Юдо? — Виконт Олье признал свою вину и сослался на то, что с ним связались тхиенцы и предложили сделку. Шарль же до сих пор ломает комедию и говорит, что не знал. Как и в случае с Оливье, ему плевать что станет с виконтом, лишь бы выплыть. Всех троих взяли под стражу, а Ализ отстранена от должности и находится под арестом в своей спальне. Видимо, скандал вышел грандиозный. Глядя на Бастиля в этом почему-то не возникало сомнений. — Ализ? — Хаук вспомнил, что именно она дала ему бокал. Специально? Знала, что хочет сделать Ансельм и все равно дала выпить? Вряд ли, но он все равно помнил ее неприязнь и придирки. — А что будет с Ансельмом? — Уже ничего, вчера он повесился на собственном ремне. Граф забрал его тело и увез в родовой замок. Хаук не верил собственным ушам. Смерть Ансельма, хоть Хаук его и не любил, вызвала неуместное стеснение в груди. И Бастиль, видимо, тоже чувствовал это, неясное ощущение тревоги от того, что чья-то жизнь была оборвана столь нелепо. Ансельм не был плохим человеком, просто ему очень не повезло связаться не с той компанией. — Вы ведь не думали его казнить? Из-за меня? Бастиль не ответил на вопрос и перевел тему: — Вы нас ужасно напугали, Хаук. — И сорвал маскарад, — пошутил он, чтобы хоть как-то разрядить атмосферу. — Не жалеете? Бастиль закрыл ему рот рукой. — Замолчите. Никогда так не говорите, — а затем пододвинулся и поцеловал Хаука в губы. Нежно, едва касаясь. — Пожалуйста, поспите еще немного, Хаук. Хаук понял, что он тоже очень устал и нуждался в отдыхе. Поэтому решил не спорить и даже если сон не придет, полежать с закрытыми глазами и подумать о произошедшем. И только когда полностью затих, Бастиль снял сапоги и лег рядом, скинув покрывало вниз. Их руки снова нашли друг друга, и в этом жесте было столько интимной близости…и даже нужды. Бастиль прижался к его руке, и дыхание ложилось прямо на плечо, согревая кожу. Сон смел Хаука буквально через несколько минут. Проснулся Хаук в одиночестве. Бастиль ушел на рассвете, и он даже слышал какое-то перешептывание слуг, но не смог открыть глаза. Ощущения были странными — слабость и ломота во всем теле, но хотя бы не полное бессилие, как вчера. — Месье проснулся! Несите овощной бульон! — крикнул кто-то из слуг, заметив, что Хаук пошевелил головой и смотрит в окно. Спустя пятнадцать минут Хаук уже смог сесть и даже окинуть взглядом завтрак в постель сервированный на крошечном декоративном столике: миска постного бульона, сухари и травяной чай с медом. И лишь при виде еды наконец-то пробудился аппетит. Когда уже уносили посуду, пришел Лафетт. И он на самом деле оказался сасвэнийцем — личным лекарем короля. — Как себя ощущаете? — деловито поинтересовался он. — Лучше, чем вчера. — Вам повезло, что вы очнулись. После «поцелуя змеи» многие в течение двух-трех часов отдают богам душу. Можете спустить ноги с постели? На удивление Хаук с трудом, но мог. Лафетт устроил ему настоящий осмотр: проверил десны, белки, налет на языке, а затем поискал нет ли сыпи на теле, даже в самых укромных местах. Что несколько обескуражило Хаука. — Как долго я был без сознания? — Вы были частично в сознании — бредили, просто не помните этого. Король приказал не спускать с вас глаз, хотя я думаю, все уже с вами в порядке. Неделю постельного режима, никакой тяжелой пищи и будете бодры, как горный козлик. — Неделю? Но я уже почти… — Встаньте, — приказал Лафетт, и Хаук послушался, но его едва не вырвало недавно съеденным бульоном. И голова кружилась, словно он взобрался на башню и смотрит с высоты вниз. — Ваш организм все еще выводит остатки яда, дело это не быстрое. Так что лежите в постели, пейте много воды и спите. И да… с королем вам пока нельзя… Если вы понимаете, о чем я… — смутился Лафетт. — Не вообще, а все что касается обмена жидкостями. Да и состояние у вас… не до того. Хотя бы с пару дней повремените. Хаук лег обратно в постель. И понял, что даже недолгое стояние его измотало так, что глаза начали слипаться. Лафетт говорил что-то еще, но уплыл куда-то за периферию, и Хаук снова провалился в бездонную яму. Даже не проснулся, когда слуги пришли, чтобы поухаживать за ним. Следующее пробуждение было ближе к вечеру, когда пришел Бастиль в компании Патриса. Уже не осталось и тени того обеспокоенного омеги, что был с ним вчера. Идеален, как и всегда, от макушки до кончиков пальцев. Если бы не Патрис, Хаук утащил бы его к себе. Спать в одной постели с Бастилем было приятно. — Как ваши дела, юноша? — спросил Патрис так, будто встречи у ниши и не бывало. И Хаук решил сделать вид, что память напрочь отшибло. — Иду на поправку. А как дела у виконта Олье? Бастиль ушел к столу и искал какие-то бумаги в красном ящике. — Боюсь, не так хорошо, как у вас. Герцог Юдо запудрил ему голову, у Мемерика младший брат в тхиенском плену и ему пообещали, что если вы умрете, то его отпустят живым и здоровым. Сейчас Сиан находится в клане Бруэдэр. Единственный, кто мог бы передать эту информацию — Шарль, но Мемерик не желает его выдавать. Возможно, боится, что Сиана тут же убьют. — Разве Мемерик не влюблен в герцога? — Сомневаюсь. Но бесспорно, что они делили постель. — Эти двое заслуживают сгнить в донжоне, — подошел Бастиль с каменным лицом и вручил Патрису конверт. — Смерть для них слишком легкая кара. — Думаю, заключение будет пока самой милосердной участью, Ваше Величество, — откланялся тот и поспешно ушел. Бастиль же позвал Рене и сел за работу до глубокой ночи. Хаук уже успел заснуть и проснуться, когда король все-таки разоблачился и лег в постель. Бастиль пах чистотой и немного розовой водой, и Хаук радовался, что днем слуги обтерли его и даже дали выполоскать рот с зубным порошком. — Бастиль, если вам неприятно спать со мной, я могу уйти на подушки. Не стоит… — договорить Хаук не смог, потому что Бастиль закрыл ему рот поцелуем и оказался сверху. Балансировал так, чтобы не придавить собой, но Хаук чувствовал себя гораздо лучше и не ощущал тяжести. — Бас… Бастиль покачал головой. — Не нужно. Когда вы упали… на маскараде. Мы словно снова очутились в спальне отца, пропахшей кровью и смертью, мы думали вы умрете, Хаук. Умрете прямо у нас на глазах… Мы были не правы, когда оставили Ансельма. Это была ошибка по отношению к вам обоим. И больше подобное не повторится. — Неужели мне требовалось почти умереть, чтобы добиться от вас этих слов? Бастиль грустно улыбнулся и лег рядом, практически прижимаясь к боку и согревая своим теплом. Хаук повернулся и притянул его к себе, прильнув к губам. В исполнении Бастиля даже такая малость как поцелуй могла стать чем-то откровенно непристойным, что и произошло. Он лишь прибавлял ритма в поцелуе, заигрывая с языком будто это член Хаука. Долго и со вкусом. Ласка могла бы длиться вечность, если бы Бастиль, обхватив Хаука за шею, не прижался к его животу возбужденным членом, закинув сверху ногу. Хаук погладил ладонью его бедро под сорочкой, а затем и в расселине между ягодиц, надавливая пальцем на едва влажный вход. Пока Бастиль не укусил его за подбородок. — Не дразнитесь, Хаук, действуйте. — И он действовал, вжал его в себя из всей силы, придерживая за задницу. Хаук буквально с ума сходил, настолько он был чувственным в любом из проявлений своего желания. И лишь советы Лафетта удержали от того, чтобы затянуть его сверху и сыграть по-взрослому. Вместо этого в ход пошли пальцы от одного к трем, и Бастиль двигал задом, потираясь о его грудь так, словно внутри него действительно было что-то покрупнее. Стонал, ерзал, лизал его губы, щеки и шею, пока по телу не начала раз за разом проходить волна дрожи. И тек ему на руку так густо, что вскоре в смазке измазалось все вокруг: сорочка, простынь и даже бедра. Видимо, его желание было не меньше, чем нетерпение Хаука. Но от безысходности хотелось лезть на стену. — Бездна, Бастиль, вы меня убиваете похлеще яда. — Напротив, яд в вашем семени, — хрипло простонал он. — А я думал, что яд в вас, — Хаук добавил четвертый палец и вошел в него так глубоко, как не бывал даже собственным членом. Оттрахал рукой так крепко, как мог в сложившихся обстоятельствах. — Вы сводите меня с ума. — Хаук! — Бастиль вскрикнул, еще сильнее сжал его плечи, а затем кончил Хауку на грудь, сотрясаясь от удовольствия. Он сжимался, словно звал в сцепку, хотел не только пальцы или член, но и узел. Хаук упивался его удовольствием не меньше, чем своим — неожиданным и поспешным, Бастиль безмерно возбуждал его своей открытостью в постели. Каждый раз, когда дело доходило до близости, омега впитывал в себя удовольствие, не стыдясь. И это искушало. Хаук, слушая собственное заполошенное сердцебиение, ждал пока он отдышится и придет в себя, поглаживая по спине и целуя Бастиля в шею. Это было настолько ново, ведь обычно после они разбегались по углам — Бастиль уходил в дела, а Хаук на подушки или прочь из покоев. — А вы? — шепнул он. — Вам помочь? Но когда нырнул под одеяло рукой, то понял, что дело сделано. И Хаук не стеснялся того, что Бастиль распалил его до такой степени. На фоне угрозы недавней смерти сдерживать себя в чем-либо было глупо. Бастиль посмотрел на белесое семя у себя на руке, а затем неохотно встал и принес салфетки. — Вам нужно срочно выздоравливать, Хаук, мы хотим кое с кем вас познакомить, — с лукавой улыбкой сообщил он, забираясь обратно в постель. — Вне замка? — Да. — И с кем же? — Увидите. Бастиль сбросил одеяло к ногам. Он довольно ловко сумел обтереть его грудь и лобок влажной салфеткой, но от взгляда, путешествующего по телу, Хаук вновь начал возбуждаться. — Вам нужно отдыхать, — укорил его Бастиль, снова укрывая едва не по самую шею. Сам же при этом остался сидеть. — Разве вам меня не жаль? — Хаук чувствовал себя более чем превосходно. И совсем не из-за лекарственных настоев Лафетта. — Жалость нам не свойственна, — ответил он, и Хаук перехватил его руку, притянул к себе и сплел пальцы. — Врете вы превосходно, Бастиль. Вы позволите обнять вас перед сном? — Да, — ответил Бастиль, а затем скинул сорочку на пол и устроился совсем рядом под одеялом, повернувшись спиной. Хаук еще долго не спал, слушая ровное дыхание короля, охранял его сон, и едва ли мог удержаться от мыслей, куда же все это их приведет?