Цугцванг. Два королевства

*** Бастиль снова проснулся на рассвете, и намеревался уже было выскользнуть из постели, но Хаук не пустил. Всю ночь омега спал в его объятиях и теперь не хотелось разрывать контакт. Запах Бастиля можно было пить и пить не останавливаясь, что Хаук и делал, уткнувшись ему в шею. — Куда вы, едва рассвело? Слуги уже тихо ходили по покоям короля, наводя порядок, но Бастиль не поэтому бодрствовал. За все время обитания в королевских покоях обращать на слуг внимания уже не приходилось. Они скользили словно тени, а затем исчезали за дверью без единого слова. Дело было в другом. — Пустите… — Хаук положил ему руку и на живот и подтянул поближе к себе. Силы возвращались, а вместе с ними крепло и желание. — Помимо постели есть и дела, — добавил он. — В такое безбожно раннее время? — не поверил Хаук, вжимаясь ему в спину полностью вставшим членом. Бастиль хоть и просил его отпустить, не вырывался, и Хаук потянулся к его паху. Убедившись во взаимности, он уверенно опрокинул Бастиля на спину и, широко разведя в стороны его согнутые колени, взял в рот. Возражений не последовало. Слуги могли их услышать, но Хауку было наплевать, как видимо и Бастилю, потому что стонал он в голос. А его пальцы путались в волосах Хаука, притягивая голову все ближе и ближе. Как будто в его силах было уклониться? Хаук невольно торопился в ласках, чувствуя себя таким же жадным в отношении омеги, как Антуан, когда пришлось спугнуть его в нише. Ревнивые мысли о бывших фаворитах Бастиля заставили Хаука заявить свое право, хотя он и думал ограничиться минетом. Поравнявшись, Хаук посмотрел ему в глаза, а затем взял в руку член, обхватил ладонью головку и погладил ею Бастиля в расселине между ягодиц. Он рассмеялся, ерзая затылком по подушке и облизывая внезапно пересохшие губы. — А вы приходите в себя, Хаук? — забавляясь спросил он. — Думаете, не вынесу? — Смотря что… — усомнился Бастиль. И Хаук понял, что проблема не только в его физическом состоянии, но и семени, которое он мог бы оставить в нем. — Я держу себя в рамках. — Разве? Мы думали, вы потеряли голову. Как же иначе объяснить столь наглый захват нашего времени? Игриво-подтрунивающий Бастиль был чем-то новым и еще неизведанным, как и то каким податливым он был вчера. Но более простым от этого не становился, Хаук все еще чувствовал себя так, словно балансировал на грани с пропастью. — Я могу взять вас? — В прошлый раз вы разрешения не спрашивали… И Хаук едва не зарычал, понимая, что Бастиль играет с ним, как кот с мышью. Ни да, ни нет... Смочив головку слюной, Хаук довольно грубо вошел, на что Бастиль с силой схватил его за загривок и притормозил, до боли стиснув шею стальными пальцами. Хаук дернулся назад, но был не в силах освободиться и смог пошевелиться, лишь когда Бастиль позволил. — Иногда, мне кажется, вы не воспринимаете меня всерьез, — не сдержался Хаук, понимая, что не владеет ситуацией. — Вы действительно готовы к беседе, находясь внутри нас? — отшил его Бастиль и приказал: — Двигайтесь! Казалось, именно Бастиль руководит всем, хотя Хаук и был сверху. Сжимает его не только своей шикарной задницей, но и ногами; тянет к себе за шею; будит из спячки, подзадоривая короткими стонами. Хаук был излишне взвинчен, искренне опасаясь кончить в неподходящий момент из-за сосредоточенно-жаждущего лица Бастиля и невыносимо тесной хватки на члене. Тот был напряжен не меньше Хаука — твердый как камень, под его ладонями. Сплошные мышцы и туго натянутые жилы, волосы у висков взмокли, губа закушена, а желваки ходят на щеках. Брать Бастиля лицом к лицу было заведомо проигрышной затеей, поэтому Хаук пробовал закрыть глаза, даже подумать о чем-то неприятном. Но уже спустя несколько позорно коротких минут отпрянул, будто обжегся, и украсил постель своим семенем. Изливался, будто впервые в жизни видел обнаженного омегу. Хотя таких как Бастиль он и впрямь никогда еще не встречал. Оргазм буквально выкрутил его, спирая последнее дыхание, и от внезапной слабости закружилась голова. Бастиль тоже был не в восторге от такого внезапного окончания, комкая в ладонях простынь и глядя в полог. Сдерживался, как всегда, но ему явно не шла на пользу столь недолгая стимуляция. Проклятый хитрый трюк, которым не брезговали при дворе, работал как обоюдоострое оружие. Удовольствия становилось гораздо больше в сравнении с остальными ласками, но от искушения сорваться — потряхивало изнутри. Хаук с усилием справился со слабостью и снова охотно взял его член в рот. Сначала пропуская до самого горла, а после сосредотачиваясь на чувствительных точках. Всего пару движений плотно сомкнутых губ по стволу в сочетании с языком, массирующим головку, Бастиль взвился, придерживая его за затылок и кончая не меньше минуты. Хаук проглотил все до капли, чтобы продлить отголоски удовольствия для него. Прошло не меньше четверти часа в абсолютной тишине, прежде чем Бастиль громко приказал: — Халат! Быстро! Хаук едва не задохнулся, понимая, что абсолютно забыл про слуг. Видимо, в их распоряжения не входило удаляться, даже если король трахается под пологом. Да и сам Бастиль не особо стеснялся. — Вы уходите? — Боюсь, мы уже даже опоздали немного. Из Киолля приехал кат, и сегодня должен был состояться первый допрос виконта Олье… — Его будут пытать? — Как еще выбить дурь из его головы? — пожал плечами Бастиль, натягивая спешно поданное одеяние на голое тело. — Нам все это крайне неприятно, но виконт покрывает тех, кто занес руку на вас. А значит и на короля, раз вы под нашей защитой. — А что же герцог? — Шарль? — брезгливо переспросил Бастиль и жестом отослал слуг, покидая укрытие полога. — Все еще отрицает свой сговор с вашим братом, но следом за виконтом кат может поговорить и с ним. — Сговор с Ригом? — изумился Хаук, уже и позабыв о том, что хотел удержать короля в постели. — Но разве стал бы тхиенец договариваться с иосмерийцем? Тем более таким, как герцог Юдо? — Ваш брат в опале, замкнут в своей столице и понимает, что умрет, как и его новорожденные отпрыски. С каких соображений он стал бы обещать королю Дэрину то, из-за чего Сасвэйн с Тхиеном в натянутых отношениях уже лет двести не меньше? Видимо, даже кланы, что пошли за ним, уже не столь рады новому королю. Риг недолго будет сидеть на троне при такой политике, и сейчас ему как никогда нужен повод, чтобы сместить внимание с себя… — И какой же? Бастиль покачал головой. — Мы думали, вы слышали каждое слово советников, стоя за нашим троном. Не догадываетесь? — Иосмерийское вторжение в Тхиен? — предположил Хаук. — Оно отвлекло бы кланы от осады. Но разве вам выгодна эта война? — Мы против войны. И не собираемся потакать прихотям Совета. Наши люди не будут лить кровь на тхиенской земле, а подданные оплачивать эту бесперспективную кампанию, удовлетворяющую лишь чью-то гордость и жажду наживы. Какой нам толк от Тхиена? Ардо и так у нас. Скалистые горы и бесплодная земля? Пусть тхиенцы сами решают свои проблемы. Хаук понимал жесткую позицию Бастиля, хотя звучало грубо, даже несколько оскорбительно. — Вы думаете, что помимо герцога и его любовника замешан кто-то еще? — Мы не думаем, мы знаем, что виновных гораздо больше, чем выдал несчастный Ансельм. Но заговорщиком может оказаться кто угодно… В дверь постучали, и послышался голос Рене: — Вы уже встали, Ваше Величество? — Да, но я не смогу встретиться с послом в девять. Отошлите ему записку, что мы переносим аудиенцию на одиннадцать. — Но в одиннадцать у вас еще одна аудиенция?! Потом обед у герцога Бланшара, Совет, занятия с Марко… — Рене явно негодовал, насколько мог себе это позволить с королем. — Мы пожертвуем занятиями, — сухо ответил Бастиль, а затем взглянул на Хаука, вскинув брови, словно хотел укорить. — Скажите Сибилле, что мы идем в купальни, а затем отправимся в башню. — Как прикажете, Ваше Величество. — Отдыхайте, Хаук, — приказал он, прежде чем удалиться с Сибиллой. Но о каком отдыхе могла идти речь, когда от размышлений взрывалась голова? Хаук долго лежал в тишине, дожидаясь Бастиля с купален, что даже не заметил, как уснул. Когда Хаук проснулся поздним утром, то понял, что лежать и дальше уже невыносимо. — Я хочу вымыться, — попросил он слугу, а затем взял из сундука чистую одежду. Спустя минуту со стороны предпокоев пришла Эдит. — Как ваши дела, Хаук? Говорят, вы уже полностью ожили… — Вашими мольбами, — усмехнулся Хаук, пока слуги стаскивали простыню с королевской кровати. — Я приказала подать лохань, король запретил покидать вам покои без его согласия. — Запер меня? — Ограничил, — мягко ответила она, а затем отступила. — Не уходите, — попросил Хаук. — Я соскучился по общению, а король… — Занимает вас отнюдь не беседами? — усмехнулась Эдит. Проклятущие слуги трепались почем зря, и как Бастиль не прикрутил еще языки? — Король занят, — отчеканил он. — А вот и завтрак! — В комнату вошел слуга с подносом, и Хаук смог занять себя едой, дожидаясь пока лохань наполнят. Эдит бродила по покоям и рассказывала о маскараде, о том, что было после того, как он потерял сознание. Но ничего нового озвучено не было. А когда Хаук уже хорошенько отмок, пришел Лафетт, и Эдит отправилась по своим делам. — Ну как вы, месье Хаук? — спросил он, даже не дав ему одеться. — Сыпи не появилось? — Нет. — Тошнота? Слабость? — Второе, немного. Лафетт поджал губы и задумчиво почесал бороду. — Что спровоцировало слабость? — Я предпочел бы умолчать о первопричинах. — Неужто с королем кувыркались? — грубовато спросил лекарь. — И двух дней подождать нельзя? — Не ваше дело! Тем более, два дня уже прошло. Почти. — Мое, если король заболеет, а ему еще рожать наследника. Выпускайте тогда семя сами, месье, два-три раза в день — ускорите процесс. Нужно чтобы вся отрава выветрилась. Хаук сделал вид, что не слышал этот совет. В конце концов, в короля не попало ни капли его семени, не о чем переживать. Что ж до остального, рекомендации были не так уж и плохи, только в огромных покоях, где бродит куча народу, мастурбировать было бы не столь удобно. — Одевайтесь, — позволил Лафетт и налил ему еще настойки. — Это от нее я постоянно впадаю в сон? Уже в голове туман, нельзя столько спать. — А как с вами еще бороться? Сказано было постельный режим, так вы его не придерживаетесь. А потом с меня спросят, вдруг с вами что… Вы хоть и воин, но сердце-то у вас обычное. А яд сильную нагрузку дает на все ваши внутренности. — Хорошо, — согласился Хаук, лишь бы закончить этот разговор. — Вы правы. — Я всегда прав, месье. У кого не спросите, лучше меня лекаря не найдете. После настойки захотелось прилечь, и Хаук не противился своему желанию, понимая, что чем скорее все пройдет, тем лучше. Эдит пришла во второй половине дня и сказала, что Хаук должен явиться в залу заседаний Совета. Хаук не спрашивал зачем, просто оделся в свой старый костюм еще времен учебы у маркиза и пошел за ней, хотя в голове и плыл сонный туман. Как и в прошлый раз, они прошли через тайник и уже скоро оказались в знакомой зале. Все было как он и помнил — массивный стол, два камина и рассеянный свет, который распространяли скудные источники света. Помимо уже знакомых лиц: графини Соланж, Бланшара, Оберона, де Жюсти и Дьофи, Хаук увидел Валентина и Патриса, сидящих по правую руку от де Шуазеля, кажется. И еще двоих советников, имени которых он не помнил. Присутствие посторонних на Совете настораживало. Бастиль в этот раз стоял, оглядывая присутствующих строгим взором, как рассерженный родитель расшалившихся детей. — Присаживайтесь, Хаук, — повелел он. И отказаться было практически невозможно. Бастиль был отстраненным и буквально источал холод, а вот Валентин согревал теплом в пристальном взгляде, как будто хотел сказать что-то. Хаук чувствовал его симпатию даже на расстоянии и надеялся, что Бастиль не будет излишне пристально следить за ними. — Давайте приступим, иначе король будет гневаться, что мы вытащили его фаворита из постели, — важно проговорил де Шуазель, отпуская аванс Бастилю, и Бланшар, как глава Совета, согласно кивнул. — Я начну? — уточнил Оберон. — Хаук, я надеюсь, вы уже достаточно пришли в себя, чтобы дать нам некоторые ответы. Нас интересует судьба вашего бокала, поскольку в деле замешана личная телохранительница короля и косвенно один из членов Совета — это крайне важный вопрос для безопасности не только вас, но и главнейшего омеги. Именно Ализ подала вам яд напрямую, но Совет подозревает, что не только она была замешана в этом деле. На данный момент, главный виновник — месье Ансельм, который мог бы помочь Совету показаниями, мертв, а вы были без сознания долгое время. Расскажите обо всех ваших действиях и передвижениях по залу. Может, вы заметили что-то странное? Хаук хотел бы спросить, чем закончился допрос виконта Олье, но понимал, что сейчас не время и не место. — Я отходил от Его Величества два раза, первый, чтобы выпить в компании сына маркиза — Дайона, а второй, чтобы посетить уборную. Больше никуда я не отлучался. — За вами кто-то шел? И где был ваш бокал, когда вы вышли во второй раз? — продолжил Оберон, и Хаук заметил, как пристально смотрит на него Патрис — переживает, чтобы не выплыла его интрижка с Дайоном? — Я отдал его охранницам, но, когда вернулся, мне передала воду именно Ализ. — Она настаивала, чтобы вы выпили? — уточнил Дьофи. — Нервничала? — А по дороге с уборной никто с вами не говорил? — это спросила графиня Соланж, а затем демонстративно посмотрела на Патриса. Как будто что-то знала, хотя разве можно утаить при дворе связь? Даже у стен есть уши. — Я выпил сам, — ответил Хаук на первый вопрос. — По собственному желанию. Де Жюсти записал каждое его слово, а Бастиль все же сел в кресло и раздраженно отодвинул бумаги от себя. — Достаточно? — с вызовом спросил он у Совета. И Хаук понял, что Бастиль не хотел его вызывать даже на пару минут. Но замешан ли в его нежелании Валентин? Да и зачем он тут? Вопросы без ответов. — А что вы скажете насчет политики вашего брата? — спросила графиня у Хаука, игнорируя короля. Она единственная всегда играла по собственным правилам. — Отмены рабства в Тхиене? — уточнил Хаук в некоторой растерянности. — Я считаю, это невозможно. — То есть, если бы вы были королем, то отменять рабство не стали бы? А что насчет гаремов, Хаук, и пленников, которые содержатся в них? — Рабство и гаремы в Тхиене неизбежно будут существовать, даже если новый король прикажет прекратить эту устарелую практику. В гаремах живут не только наложники и мужья, там содержатся пожилые женщины и омеги, дети, евнухи — калеки, которыми Тхиен исправно снабжает Иосмериа… Сильные альфы клана защищают гаремы, а также дают их жителям пищу и кров. Что же до рабов, то лэндлорды попросту не в состоянии будут платить своим работникам. Никто намеренно не причиняет вред бетам, если клан сильный, рабы даже рады служить справедливому главе. Тхиенцы — не сасвэнийцы, возможность умереть с голоду на свободе им не нужна. — А пленные? — упорствовала графиня. — Сложно судить, — не смог ответить Хаук, чувствуя себя не в своей тарелке. — Вы брат короля и вопрос, по-моему, ясен, — надавила она. — Вы поддерживаете тхиенское отношение к военнопленным, после всего что стало с вашим отцом? — А это имеет значение? — Не дерзите мне, юноша! — ухватилась за палку она, поджав губы. — Думаете, мы тут в игрушки играем? Веселимся целыми днями? Тхиен хочет вашей смерти и люди умирают, а вы живы лишь благодаря усилиям месье Валентина и Патриса. Устроили уже в который раз переполох! — Марион, — ледяным голосом произнес Бастиль. — Хаук, не виноват в том, что его пытались отравить. Он лишь стал жертвой, как и Ансельм… — Вы будете брать еще одного фаворита, Ваше Величество? На замену Ансельму? — поинтересовался Оберон и бросил пренебрежительный взгляд на Валентина. — Хаук пока не в состоянии ни служить вам, ни сопровождать. Хаук с радостью бы запихал Оберону кулак в глотку по самый локоть, но понимал, что тот его не воспримет, даже если он выскажет свое отношение напрямую. — Мы подумаем над данным вопросом, — расплывчато ответил Бастиль. — Возможно, после рождения наследника. Валентин вскинул голову и посмотрел на короля так, словно впервые его увидел, а вот Хаук рассердился. Впрочем, Бастилю было на это плевать, потому что он дал знак Эдит увести его из залы. Чего стоили извинения Бастиля, если он собрался взять нового фаворита? Ребенок? Наследник? Хаук не хотел служить осеменителем по команде, даже если Бастиль потребует ребенка — он его не получит. Хаук встал так резко, что опрокинул стул и направился с Эдит на выход. Хотелось обернуться и послать Бастиля в Бездну, с его лживыми извинениями и смутными планами на будущее. Но Эдит захлопнула дверь и пошла вперед, Хаук последовал за ней.