Метка невозврата

Фэн Синь дернулся и сел, в панике озираясь вокруг. Пульс частил, рубаха липла к телу, спину холодил сквозняк. Циновка была пуста, и переживания последних суток обрушились ледяной волной; на короткий миг Фэн Синю показалось, что Му Цина они так и не спасли, и сердце с космической скоростью ухнуло вниз. Он закрыл лицо руками и попытался сосредоточиться на дыхании. Вскоре сердцебиение успокоилось, и легкое жжение в солнечном сплетении вернуло Фэн Синя в реальность, напомнив, что Сюаньчжэнь жив. …Во сне ему виделась вулканическая пропасть, пышущая смертельным жаром. Он будто заново пережил все произошедшее — липкий, отчаянный ужас при виде Му Цина на мосту, медленно уходящем в пучину лавы, собственный беззвучный крик, прыжок вниз с Жое, обвитой вокруг запястья… Вот только в этом видении Му Цина он так и не спас. Фэн Синь не мог припомнить, снились ли ему когда-либо такие же яркие кошмары, как этот. Но удивительно, что это случилось только сейчас, хотя с момента битвы в Медной печи прошло более трех месяцев. Все из-за потери духовных сил… Отняв руки от лица, он натянул сапоги и решительно поднялся. Интересно, не хватило ли у Му Цина безрассудства снова сбежать на дело в одиночку? И где Се Лянь? Выйдя во двор, Фэн Синь сразу получил ответ на последний вопрос: принц медитировал на солнышке с таким спокойным видом, будто вчера ничего не произошло. Однако медитация была не глубокой: услышав, как хлопнула дверь, он тут же открыл глаза. — Фэн Синь! Доброе утро. Как самочувствие? Фэн Синь прислушался к своим ощущениям. За эту ночь сильно хуже ему не стало, энергии утекло совсем немного. — Нормально. А где Му Цин? — Отправился на Небеса привести себя в порядок. Его раны почти затянулись. Хочешь перекусить? Я могу… — Я не голоден, — быстро отказался Фэн Синь, игнорируя предательское урчание в животе. Что-то подсказывало, что в его состоянии стряпня Се Ляня особенно опасна. Лучше стащить со «столика для подношений» яблоко или маньтоу. — Пойду на пруд. Привести себя в порядок — чертовски хорошая идея. Се Лянь разочарованно кивнул и снова закрыл глаза, возвращаясь к медитации. Фэн Синь же направился к горному озерцу неподалеку. Ранней осенью в этих краях еще стояла жара, но по ночам земля все же подмерзала, и вода наверняка была холодной — самое то, чтобы взбодриться, а заодно и хорошенько вымыться. Добравшись до озера, он разделся донага и без промедления прыгнул в воду. Купание действительно взбодрило и очистило голову от ненужных мыслей, так что настроение значительно улучшилось. Му Цин жив, силы его восстановились, а прах Ци Жуна обязательно найдется — для Его Высочества нет ничего невозможного. А уж со странным поведением Му Цина, с его ненавистью и недоверием, Фэн Синь разберется. Не может же этот засранец бегать от него вечно. Смутно волновало Фэн Синя лишь одно: чувства к Сюаньчжэню, которые он больше не мог скрывать от себя самого, а тем более маскировать их под ненавистью. С тех пор, как он признал их существование, они лишь крепли, и Фэн Синь с трудом представлял, как с этим справляться. В том, что надо справляться, сомнений не было. В течение многих лет Фэн Синь только и делал, что подливал масла в огонь их с Му Цином вражды, и тот отвечал тем же. Так что у него не было ни единого шанса на взаимность, тем более с учетом пути совершенствования, которому следовал Му Цин. Заслужить прощение и доверие Сюаньчжэня и, возможно, стать друзьями было едва ли не пределом мечтаний Фэн Синя. Выбравшись из воды и немного обсохнув на берегу, Фэн Синь натянул штаны, а потную рубаху выстирал и хорошенько отжал. Солнце уже поднялось высоко и пекло как летом, так что он позволил себе полчасика понежиться на берегу. За это время рубаха, конечно, не высохла, и хочешь не хочешь, пришлось одеться в мокрое — не щеголять же перед Се Лянем в непотребном полуголом виде, а духовные силы надо беречь. Лакомясь семенами сорванного в пруду лотоса, Фэн Синь пошел обратно. Подходя к дому, он увидел рядом с Се Лянем знакомый силуэт и невольно замедлил шаг. Му Цин стоял в своей привычной закрытой позе, сложив руки на груди, и тихо обсуждал что-то с принцем. Он был по обыкновению затянут в черное. Даже броню носил темную, непохожую на сверкающие золотом доспехи других богов войны. Фэн Синь попробовал вспомнить, как одевался Му Цин в бытность их учениками в монастыре Хуанцзи. Не смог. Генерал откашлялся, чтобы не напугать никого своим внезапным появлением. Встретившись взглядом с Се Лянем, тут же вспомнившим про свой многострадальный лоб, он смущенно подумал, что мокрая нижняя рубаха наверняка облепляет торс чуть менее прилично, чем следует. Му Цин смерил его долгим взглядом, непривычно блеснув глазами, но уже в следующий миг его вновь окутала аура высокомерного безразличия. Его голову охватывала свежая повязка, волосы были стянуты в высокий хвост вчерашней ониксовой заколкой. Странно. Му Цин отличался консерватизмом в одежде, зато заколки менял ежедневно. Поговаривали, что его коллекция украшений для волос насчитывала более пяти сотен. Фэн Синь прекрасно знал, до каких размеров могут раздуваться сплетни в Небесной столице, но подозревал, что здесь языкатые чиновники недалеки от истины. Несмотря на щекотливость ситуации, Му Цин придержал язык, что было еще более странно. Фэн Синь мысленно пожал плечами, закинул в рот очередное сладкое семечко и, подойдя ближе, неожиданно для самого себя сунул лотос Му Цину в руки. Тот посмотрел на несчастное, наполовину распотрошенное растение как на ядовитую змею и наградил Фэн Синя таким же взглядом: — Зачем? — Вдруг ты не завтракал, — беспечно сказал Фэн Синь и, проигнорировав попытку Му Цина впихнуть ему угощение обратно, скрылся в доме. К его изумлению, Му Цин последовал за ним. Он не глядя бросил лотос на стол и сказал: — Давай сюда рубаху. — А? — застыл в изумлении Фэн Синь. — Ты оглох, что ли? Рубаху, говорю, давай сюда. Я высушу. Или ты собираешься расходовать жалкие остатки сил на такую чушь? Фэн Синь в жизни не видел, чтобы Му Цин добровольно помогал кому-то, кроме Его Высочества, и был настолько потрясен, что ему и в голову не пришло возразить. Он поспешно стащил рубаху через голову и протянул Му Цину, который с непроницаемым лицом высушил ее парой магических пассов и передал обратно. Пока Фэн Синь одевался, он вновь скрестил руки на груди и ровно произнес: — Не ходи. — Чего? — не понял Фэн Синь. Му Цин немедля закатил глаза. — Тебе вода в уши попала? Не ходи с нами. Даже у котенка духовных сил сейчас больше. Фэн Синь долго моргал, пытаясь осмыслить сказанное, пока в конце концов губы сами собой не растянулись в улыбку. — Поверить не могу! Ты беспокоишься за меня! — Пф! — Му Цин, кажется, собирался побить рекорд по количеству закатывания глаз в единицу времени. Кончики его ушей едва заметно покраснели. — Не много ли ты о себе возомнил? В таком состоянии ты будешь лишь досадной помехой. Еще бо́льшей, чем обычно. Фэн Синь выгнул бровь. Ругаться не хотелось — почему-то он не поверил ни одному из этих резких слов. И неважно, взыграла ли в Му Цине совесть или чем там еще может быть вызван такой странный порыв, в груди потеплело так приятно, что Фэн Синь улыбнулся еще шире и сострил: — Хм, насчет помехи ты прав, придется уж тебе проследить за тем, чтобы я не попал в неприятности. А духовных сил, к твоему сведению, у меня все еще больше половины. В стороне я не останусь. — Если ты думаешь, что я буду с тобой нянчиться… — прошипел Му Цин, но Фэн Синь уже закончил одеваться, подхватил лук и стрелы и, широко улыбаясь, направился во двор. Разгневанный Му Цин вышел следом, хлопнув дверью так, что она чуть не отвалилась. *** Ближе к полудню явился Лан Цяньцю — бледный, растерянный, торопливый. Он чувствовал сильную вину за то, что произошло: если бы не его жалость к страдающему от потери «отца» Гуцзы, всего этого можно было бы избежать. Се Лянь утешал его, говоря, что предвидеть такое развитие событий никто не мог. И если уж Ци Жун умудрился удержать свой разум в целости, то и без участия Цяньцю он рано или поздно нашел бы путь к своим целям. Фэн Синь не возражал, понимая, что по сути Се Лянь прав, но все же внутри бурлил гнев: лишняя осторожность никогда не помешает, если имеешь дело с демоном. Тем более с Ци Жуном. Он и человеком-то был не особо предсказуемым! Все знали, что ожидать от него можно исключительно неприятностей, но вот каких — предугадать было невозможно. Кроме того, от необдуманных действий Лан Цяньцю пострадал не кто иной, как Му Цин, что тоже не вызывало теплых чувств в отношении его высочества Тайхуа. Му Цин слушал двух наследных принцев с едва уловимым раздражением. Когда извинения Лан Цяньцю и утешения Се Ляня пошли по третьему кругу, он не выдержал — закатил глаза и недовольно цокнул языком; примерно в эту же секунду Фэн Синь тоже сорвался: — Да неважно, кто виноват! Давайте решим уже, мать вашу, что делать будем! Цяньцю глянул на него еще более виновато, но самобичевание прекратил, и разговор действительно свернул в более плодотворное русло. Поиски праха Ци Жуна были отнюдь не легкой задачей. То, что он находится на горе Шуйцзюнь, было лишь предположением. Но так или иначе, других вариантов пока не было. Му Цин был уверен, что сам Ци Жун наверняка находится именно там — демоны, в сражении с которыми он едва не погиб на горе, носили на голове лазурные огни. Кроме того, куда было еще податься демону в теле маленького, слабого ребенка? Только в знакомые места. Таким образом, этот поход представлял собой немалую опасность, но в то же время идея отыскать первым делом самого Ци Жуна была довольно здравой. Се Лянь считал, что рассеянных в осколках сил не может быть достаточно для полного контроля над ребенком, а значит, можно было попробовать «вырубить» демона и поговорить с мальчиком. Это как раз могло помочь в поисках праха, ведь Гуцзы долгое время был рядом с Ци Жуном и мог что-то знать. Лан Цяньцю полагал, что сумеет разговорить ребенка — тот немного ему доверял. — Ох, надеюсь, малыш не пострадает, — горестно пробормотал он, на что Му Цин, выгнув бровь, саркастически парировал: — Это все, что тебя волнует? Как насчет того, чтобы не пострадал никто из нас? Мы идем в логово почти непревзойденного и его цепных псов. Так что заботиться нужно в первую очередь о собственной безопасности. — Ты-то в этом мастер, — буркнул Фэн Синь, вспоминая вчерашнее, и тут же пожалел об этом — Му Цин бросил на него быстрый взгляд и обратился к Се Ляню: — Ваше Высочество, я считаю, не стоит брать с собой генерала Наньяна. — Вот паршивец! Я же тебе ясно сказал… — взвился генерал, но тут же замолк, осознавая всю странность поведения Му Цина. Разве того, что он сказал Фэн Синю в доме, было недостаточно для успокоения совести? Неужели и впрямь беспокоится? — Это разумно, — кивнул Се Лянь. — Фэн Синь, на тебе проклятие, и… — Ваше Высочество, — даже не дослушав, перебил Фэн Синь, — ты хорошо меня знаешь, разве нет? Когда это я бежал от опасности? Мое место рядом с вами. Сил во мне еще достаточно, и пока я могу хоть чем-то помочь, я буду это делать. Му Цин отвернулся, пробормотав что-то неразборчивое, а принц вдруг понимающе и очень лучезарно улыбнулся. — Ты прав, Фэн Синь! Прости. Ведь я и сам поступил бы точно так же! Просто… мы волнуемся за тебя. Будь осторожен, хорошо? На том и порешили. Поле «Сжатия тысячи ли» перенесло небожителей к самому подножию горы Шуйцзюнь, и они начали свой путь по уже знакомой тропе. Осенний лес зловеще шелестел листьями, цеплял ветвями одежду, и к Фэн Синю, пережившему на этой горе один из самых херовых моментов в жизни, вернулся смутный зуд дурного предчувствия. Переход через портал отнял у него больше энергии, чем он предполагал, и хотя до критичной потери сил было еще далеко, это не могло не беспокоить. Тревожился он, впрочем, не столько за себя, сколько за близких ему людей. Фэн Синь не простил бы себе, не сумей он защитить их в случае чего. Быть обузой тем более не хотелось. Оставалось надеяться, что все пройдет гладко, но Фэн Синь в этом почему-то сомневался. Они миновали труп старика, так и висящий на дереве (Цяньцю сдавленно охнул при виде этой дурно пахнущей картины). Чуть выше тропа круто забирала влево, и, стоило Лан Цяньцю с Се Лянем скрыться за поворотом, Фэн Синь ухватил Му Цина за локоть, останавливая. Тот забранился, но, едва взглянув лучнику в лицо, растерянно округлил глаза. — Му Цин, — серьезно произнес тот. — Если со мной что-то случится, я должен быть уверен, что ты удержишь Се Ляня от опрометчивых поступков. Нельзя допустить, чтобы он лишился духовного ядра, а то и хуже, ведь от такой… процедуры... можно и умереть. Глаза Му Цина расширились еще больше. Он хотел было что-то сказать, но Фэн Синь не позволил. — Пообещай мне, — продолжил он. — Се Лянь ведь такой… Се Лянь. Он и думать не будет дважды, если окажется перед таким выбором. А его жизнь, сам понимаешь, куда важнее моей. Му Цин убрал со лба выбившуюся из прически прядь волос, отвел взгляд и непривычно потерянным голосом произнес: — Думай, что говоришь. Идиот. Все будет хорошо. Он быстро развернулся и пошел прочь от Фэн Синя. Тот лишь обалдело моргнул, глядя ему вслед. Тропа привела их к массивной щербатой скале, покрытой цветными пятнами лишайника. Деревья и кустарники росли возле нее особенно тесно, накрепко сплетясь ветвями и не пуская ближе к скале. Се Ляню это место показалось знакомым, и он с усердием принялся лазить между деревьями. Цяньцю тоже пошел помогать в поисках, но Му Цин без лишних слов закатил глаза, оттеснил их высочества от деревьев и взмахнул рукой. Мощная воздушная волна смела листья, вздыбила ветви, качнула в сторону стволы — и показался чернеющий в камне лаз. Се Лянь зажег пламя-на-ладони и они друг за другом протиснулись внутрь. Каждый был настороже. То, что небожители беспрепятственно добрались до пещер, могло означать, что их появление уже заметили. И ждали. И в собственном логове, пусть даже разрушенном, у Ци Жуна с его шайкой было преимущество. Первоначально узкий ход чуть расширился. Фэн Синь шел бок о бок с Му Цином, украдкой на него поглядывая. В слабом подрагивающем свете тот казался бледнее обычного, сжимал рукоять сабли до хруста костяшек и напряженно озирался. — Эй, ты в порядке? — шепотом позвал его Фэн Синь. Тот подозрительно взглянул на него и, чуть подумав, кивнул. Они прошли еще несколько чжанов, как вдруг со стороны Му Цина донеслось нерешительное: — А… ты? — А? Н-н-нормально, — ответил Фэн Синь, чувствуя, как вновь непрошено теплеет в сердце от такого человеческого поведения Му Цина. От подземного хода ответвлялось множество других тоннелей и лазов, уходящих в непроглядную тьму. Се Лянь шел уверенно, ни на секунду не сомневаясь, какое направление выбрать — не то работала блестящая интуиция, не то он хорошо помнил путь с того раза, когда был здесь с Хуа Чэном и Лан Цяньцю. В полутьме все чувства Фэн Синя обострились. Тяжелый и затхлый железистый запах бил в нос, вызывая смутную тошноту. Об источнике этого запаха Фэн Синь старался не думать, хотя темные пятна и ошметки гнилой демонической плоти на каменных стенах невозможно было не заметить. Тоннель, по большей части довольно широкий, иногда сужался так, что нужно было протискиваться боком, обтирая телом всю эту мерзость, а в одном месте его свод навис столь низко, что пришлось ползти на четвереньках. Фэн Синь ненавидел подземелья. В его личном топе самых ужасных мест, которые только могли существовать в трех мирах, они занимали почетное второе место после женских купален. Заполнявшая все пространство энергия смерти была такой плотной, что потоки активной демонической ци невозможно было почувствовать, однако Фэн Синь доверял своей интуиции. Ци Жун и его свора были где-то здесь, просто не выдавали свое присутствие, скрываясь в бесконечных темных лабиринтах. Задумавшись, Фэн Синь неудачно споткнулся, но от падения его удержала крепкая рука. — Смотри под ноги, слепой придурок. Его локоть отпустили не раньше, чем Фэн Синь твердо стал на ноги. — Спасибо, — растерянно сказал Фэн Синь. В горле отчего-то пересохло. Му Цин хмыкнул и продолжил путь; мгновение спустя Фэн Синь нагнал его. — Слушай, Му Цин, — сказал он, поравнявшись с ним. — Знаешь, после… ну, после той битвы я многое понял, и… — Кажется, мы на месте! — раздался голос Се Ляня, оборвавший очередную попытку Фэн Синя объясниться. Ох, это становится просто невыносимым. Не то чтобы сейчас был подходящий момент для разговора… но кто знает, будет ли таковой вообще? Се Лянь расширил «пламя-на-ладони» до крупного светящегося шара и отпустил его вверх: теперь света было достаточно, чтобы осмотреться. Они стояли у входа в просторный грот, высотой примерно в два человеческих роста. С его покатых сводов свисали длинные цепи с почерневшими от времени и крови крюками. Раньше грот явно был «жилым», но сейчас здесь царила разруха: ямы в земле, обломки какой-то мебели, перевернутая бархатная кушетка и расколотый пополам котел. Повсюду были раскиданы крупные и мелкие осколки мрамора; перевернув один носком сапога, Фэн Синь убедился, что это разбитая статуя. — Давайте осмотримся здесь, — предложил Лан Цяньцю. — Хотя я сомневаюсь, что Ци Жун хранит свой прах среди этого беспорядка… Му Цин пожал плечами, первым шагнув вперед. Небожители принялись методично обыскивать грот, переворачивая камни и мебель, осматривая самые укромные уголки, даже простукивая стены. Каковы бы ни были шансы обнаружить здесь прах, даже мизерную вероятность упускать не стоило. Но не прошло и минуты, как по пещере разнесся звук быстро приближающегося топота множества ног и хищного рычания, доносящийся сразу из всех трех ходов, ведущих в грот. В одно мгновение все четверо сгрудились в центре пещеры спинами друг к другу. Жое на запястье принца хищно затрепетала; Фэн Синь схватил лук и дернул из колчана стрелу, но Се Лянь остановил его. — Не вступайте в бой, пока я не скажу, — твердо и уверенно произнес принц. Фэн Синь нехотя опустил оружие. Се Лянь был абсолютно спокоен, будто уже давным-давно просчитал все ходы наперед. Спустя несколько мгновений в грот повалили приспешники Ци Жуна в безвкусных одеждах всех оттенков зеленого, с лазурными огоньками на головах. Уродливые лица были искажены жаждой крови, в руках демоны держали кто клинок, кто простой железный прут. Они вели за собой демонических псов — огромных черных тварей, достигающих в холке груди взрослого мужчины. Псы низко рычали, роняя на землю комки вязкой слюны; запах гнили в воздухе, казалось, достиг своего апогея. Толпа нечисти разом окружила небожителей плотным кольцом. Фэн Синь быстро подсчитал демонов. Около четырех десятков. Не очень хороший расклад, особенно в замкнутом пространстве. Му Цин скрипнул зубами и положил руку на рукоять сабли, готовый в любую секунду ринуться в бой. Се Лянь же миролюбиво сложил перед собой руки и произнес: — Уважаемые господа, прошу, не гневайтесь за столь внезапное вторжение. Мы здесь, чтобы нанести визит вашему предводителю, непревзойденному Лазурному Демону. Нечисть зашлась уродливым и пугающим смехом. — Ха-ха-ха! Ишь чего захотел! Его превосходительство Лазурный Князь не тратит свое драгоценное время на всякий мусор! Князь, надо же… Принц собрался было ответить, но тут раздался еще более мерзкий смех — точнее, гаденькое хихиканье. Смеялся явно ребенок, но с такими безумными, злобными интонациями, что от этого мороз шел по коже. — Ха-ха-ха-хи-хи-хи-хи-хи-и! Погодите-погодите! Это же мой царственный брат собственной персоной! А ну-ка расступитесь, дайте я на него полюбуюсь! Грязный оборванный мальчонка лет десяти растолкал своих соратников, приблизившись к небожителям. От алчных, горящих демоническим зеленым светом глаз на невинном детском личике мороз шел по коже. Лан Цяньцю судорожно ахнул, а «Гуцзы» вновь зашелся смехом, тыча в него пальцем. — Даже этот благовоспитанный долбоеб приперся, ну надо же! Ну и как тебе? Нашел пацаненку семью всю такую распрекрасную, да вот только не подумал, что этот предок тоже кое-что смыслит в воспитании детей, а? Нет ничего лучше почтительного сына, который ради папочки на что угодно готов! — Не смей вредить ребенку, грязное отродье, — процедил Цяньцю, ужасно переживавший за своего маленького подопечного. — Да кто ж ему вредит? — удивился Ци Жун. — Мы прекрасно ладим. А вообще мне стоит тебя поблагодарить, если бы не ты и твоя волшебная лампа, долго пришлось бы мне искать пацана! — Он издевательски поклонился, отошел и уселся чуть поодаль на небольшом валуне, продолжая посмеиваться. — Здравствуй, Ци Жун, — почти ласково произнес Се Лянь. — Слышал, ты очень хотел меня видеть, вот и решил нанести тебе визит! — Ах, я так рад, так рад! — притворно восхитился ребенок. — Я и правда мечтал тебя повидать, братец, даже отправил за тобой гонца. Какое разочарование! Я-то думал, что этот шелудивый пес только обрадуется шансу наконец-то тебя прищучить за твое лицемерие. Но он оказался так глуп, что предпочел смерть! Неизвестно, каких усилий стоило Му Цину не сорваться — такая ненависть полыхала в его глазах. А Ци Жун продолжал брызгать ядом: — Но надо же, этот пидор еще жив, интересно, почему? Тц, насрать, все равно ему недолго осталось. Погодите-ка… — Ци Жун прищурился, переводя взгляд с одного небожителя на другого, и захохотал еще пуще, хлопая себя по коленкам: — Ха-ха-ха-хи-хи-хи-и-и, поверить не могу, все вы тут друг друга стоите, кучка смазливых праведничков, чтоб вас псы в жопу драли… Метка-то теперь на другом болване, ха-ха-ха… и это ровным счетом ничего не меняет!!! Мне вообще похер, кому проводить ритуал. Или сдохнуть. Он смеялся так, что едва не свалился со своего места, а отсмеявшись, принялся болтать дальше: прошелся по присутствующим здесь небожителям самой отборной бранью, оплевал всех их предков и смачно проклял потомков, не забыв уточнить, что у Се Ляня ввиду его извращенных наклонностей таковых не ожидается. Все это время принц спокойно стоял, ожидая окончания этого словесного поноса. Ему было не привыкать. Стоило Ци Жуну замолчать, как Се Лянь сделал шаг вперед. — Стоять, — прорычал один из демонов и ткнул клинком в спину принца, вынуждая того остановиться. Ци Жун махнул детской ручкой, приказывая опустить меч. — Эй, не пораньте мне братишку! Он мне еще пригодится, помните? — Ты совсем не изменился, — ровно заговорил Се Лянь. — Ты всегда был моей головной болью, еще с времен Сяньлэ. Неужели у тебя нет ни капли совести? Сними проклятье с моего друга, отпусти Гуцзы и… — Совесть? Ты смеешь говорить мне о совести? Все, что я делал тогда, в Сяньлэ, было только ради тебя! — досадливо перебил Ци Жун. — Я помогал тебе вразумить наглых отбросов, которые и мизинца твоего не стоили, а ты все равно, блядь, над ними кудахтал, как наседка, тьфу, блевать тянет! Ух, сколько гонору было, а на деле наследный принц в короне из цветов оказался лишь паршивым неудачником, строящим из себя святошу! — Эти «наглые отбросы» — мои друзья. Ты перешел черту, посмев угрожать их благополучию. — Да? В таком случае, думаю, ты не обрадуешься, если кто-то из них умрет? Ты знаешь, что нужно сделать, уж жертвовать собой ты мастер, так что порадуй хоть раз братишку, а не какую-то грязь под ногами!.. Се Лянь незаметно продвинулся еще немного вперед, к Ци Жуну. — Даже грязь под ногами более достойна моей жертвы, чем ты. Сними проклятье, или я уничтожу твой прах. — ПРАХ? — тоненько взревел Ци Жун и согнулся от смеха пополам– Прах… да неужели у тебя мозгов хватит его найти? Да ты, мать твою, его не увидишь даже у себя под носом, уж мне-то это известно, ха-ха-ха-ха-ха… Услышав последнюю фразу, Се Лянь нахмурился. Ци Жун все смеялся и что-то бормотал, злобно рыкали сзади демонические псы. Фэн Синь, Му Цин и Лан Цяньцю неотрывно смотрели на принца, который сделал еще один маленький шажок вперед и одними губами произнес: — Сейчас! Он вскинул руку, направляя удар духовной силы в Ци Жуна, и они с Лан Цяньцю бросились вперед. Фэн Синь рванул из колчана стрелу, и одновременно рядом блеснула холодная вспышка — чжаньмадао Му Цина прочертило в воздухе косую дугу, вспарывая брюхо бросившемуся на них демоническому псу. В лицо брызнула горячая, дурно пахнущая кровь. Му Цин вложил в удар столько духовной силы, что стоящих впереди демонов отбросило назад, на своих же товарищей. — Фэн Синь, Му Цин, справитесь? — крикнул принц. Фэн Синь бросил быстрый взгляд через плечо — Се Лянь с Лан Цяньцю возились с лежащим на камнях бессознательным ребенком. — Еще бы, — крикнул Фэн Синь, натягивая тетиву. За спиной послышался отчаянный детский плач — видимо, в себя пришел уже Гуцзы, а не Ци Жун. Стрела нашла свою мишень, пригвоздив одного из демонов к стене пещеры. Фэн Синь же ощутил резкое падение духовных сил и выдохнул, будто его в грудь ударили. Демоны, выйдя из ступора, с ревом бросились на них, и Фэн Синь, хватая следующую стрелу, подумал: плохо. Очень плохо. Их с Му Цином боевой тандем был практически непобедим — за столько веков они хоть в сражениях научились понимать друг друга без слов. Но сейчас ебаная метка жрала силы Фэн Синя как огонь — сухие листья. Духовное оружие использовать долго он не сможет, и… Думать было некогда, и он вложил в тетиву сразу три стрелы — они с легкостью сразили атакующих его псов, и те обмякли на земле, в агонии отхаркивая кровь. Му Цин не отставал от него — сражался, будто танцевал, атакуя и блокируя удары с поразительной ловкостью. Ограниченное пространство имело свои преимущества — демоны не могли накинуться на них все разом. Несколько выстрелов спустя Фэн Синя качнуло так, что он едва не упал, а в следующий миг случилось невозможное — он промахнулся, и демон с удовлетворенным ревом достал его клинком. Фэн Синь едва успел увернуться, и удар прошел по касательной, задев левое плечо. Зашипев от боли, Фэн Синь бросил бесполезный в ближнем бою лук и схватился за кинжал, готовый отразить новый удар. Но этого не понадобилось: окровавленный Чжаньмадао с лязгом встретил демонический клинок, отводя его в сторону, и вот уже демон валялся на земле, а Му Цин принял боевую стойку, закрывая собой Фэн Синя. — Отойди! Я здесь справлюсь сам, — хрипло крикнул он, блокируя новый рубящий удар и одновременно пиная демона так, что он отлетел к стене, сполз по ней наземь и больше не двигался. Не глядя, Сюаньчжэнь снес голову прыгнувшему на него псу и развернулся встретить бегущего на него сбоку демона, но тот уже был сражен стрелой Фэн Синя, который отойти и не подумал, несмотря на кровоточащее плечо и предательски слабеющее тело. Лицо Му Цина исказила гримаса ярости — Отойди, блядь, в сторону! — гневно заорал он, пихая Фэн Синя, от чего он, не ожидавший подвоха, действительно отступил к Се Ляню и Лан Цяньцю. Они тихо увещевали плачущего Гуцзы, и тот даже отвечал им что-то в перерывах между всхлипами. О, блядские Небеса, хоть бы это была нужная информация! Игнорируя головокружение, Фэн Синь упрямо потянулся за следующей стрелой, но не успел он вложить ее в тетиву, как Се Лянь вскочил на ноги и принялся рисовать на стене поле Сжатия тысячи ли. — За мной! — крикнул он, нанося последние штрихи. — Я знаю, где прах! Му Цин, услышав его, начал медленно отступать к порталу, не давая оставшимся в живых тварям прорваться вперед. Цяньцю подхватил опухшего от слез Гуцзы. Правильно оценив свои силы, Фэн Синь воскликнул: — Я останусь здесь! Я не смогу пройти через портал! Се Лянь побледнел. — Ты… Тогда я пойду один! Цяньцю, останься здесь и помоги им! — крикнул он, исчезая в мягком свечении портала. Лан Цяньцю кивнул, вновь опуская ребенка на землю. — Иди, спрячься за тем камнем и ничего не бойся, — ласково произнес он, выхватил свой меч и тоже бросился в бой. Как раз вовремя: десять демонов ранга свирепый на одного — это тяжеловато, а Му Цин уже явно выдыхался. Цяньцю сражался превосходно, и победа явно была за небожителями, но Фэн Синь все равно скрипел зубами, ненавидя свою слабость и беспомощность. Его резерв был почти полностью истощен, и следующий выстрел вполне мог стать последним. Фэн Синь буквально прикипел взглядом к Му Цину, готовый при малейшей угрозе прийти на помощь, пусть даже это стоит жизни. Он вдруг с кристальной ясностью осознал, почему чертов Кровавый дождь трижды умирал за Се Ляня. Не такой уж это и плохой расклад... Клинки сверкали серебром, сталкиваясь с демоническим оружием; искры сложными узорами расписывали полутьму, плескала вокруг темная кровь. Воздух полнился рычанием псов, злобным хрипением демонов, тяжелым дыханием небожителей. Фэн Синь и не помнил, когда последний раз видел бой со стороны. Поднырнув под занесенную для удара руку демона, Му Цин сразил его со спины и покачнулся, все же не избежав зубастой пасти, впившейся ему в ногу. Фэн Синь дернулся как ужаленный, вскрикнул, хватаясь за оружие, но в этот момент сзади раздался гневный детский вопль, и холодные ручонки обвились вокруг его шеи. Сосредоточенный на битве, Фэн Синь совсем забыл о Ци Жуне, который, набравшись сил, вновь явил себя миру и напрыгнул на Фэн Синя сзади. — Ах вы твари! Твари, твари, твари!!! — заорал ребенок нечеловеческим голосом, с силой лягая его под колено. Фэн Синь покачнулся, оступился и неуклюже повалился на землю, не отрывая взгляда от Му Цина. Тот проткнул пса насквозь, обернулся, и в ужасе приоткрыл рот. Подволакивая раненую ногу, он метнулся к Фэн Синю, но Ци Жун оказался проворней - вывернулся из-под ослабевшего генерала, запрыгнул ему на грудь, впечатывая ладошку в солнечное сплетение. Мир вокруг вспыхнул раздирающей, невыносимой болью, будто Фэн Синя пригвоздили к земле раскаленным прутом. Хотелось закричать — не вышло, не было сил: их жалкие остатки хлынули из него неудержимым потоком. Как в тумане, он услышал крик Му Цина и почувствовал, как Ци Жун был снесен с него жестоким пинком; громкая брань оборвалась однвременно с глухим ударом тела оземь. Му Цину было наплевать, что такой удар мог переломать хрупкие детские ребра. Он рухнул на колени рядом с Фэн Синем, потянул его к себе за плечи. — Блядь! Фэн Синь! Казалось, вся кровь разом отхлынула от лица Му Цина, настолько он побледнел. Фэн Синь попытался ухватиться за него, но ватные, тяжелые руки почти не слушались. От боли не получалось нормально вдохнуть, в глазах быстро темнело, и никак не удавалось сфокусировать взгляд на Му Цине, который все звал его по имени с неведомым прежде отчаянием. Му Цин прижал его к себе, вжал ладонь в грудь — мощный, теплый поток ци хлестнул прямо в духовное ядро Фэн Синя, почти сразу рассеиваясь, проливаясь в пустоту. — Бес… Бесполезно… — прохрипел Фэн Синь. Разбитый сосуд водой не заполнить, как ни старайся. Поддерживая в Фэн Сине жизнь своей энергией, Му Цин лишь отсрочит неизбежное. Зачем он это делает, сам же не в лучшем состоянии… — Заткнись, блядь, и не дергайся, — чужое сердце под ухом загнанно колотилось, рука дрожала, серебряные волосы, вновь перепачканные кровью, спадали на лицо Фэн Синя, и ему захотелось дотронуться до них — напоследок. Но руки не слушались, веки тяжелели, тьма подступала все ближе, ближе… Му Цин встряхнул его резко, безжалостно, вынуждая открыть глаза. — Смотри на меня, мать твою, — прошипел он, еще сильнее вдавливая руку ему в грудь, — не смей закрывать глаза, понял? Только попробуй умереть у меня на руках, только, блядь, попробуй… Нечеловеческим усилием подняв взгляд, Фэн Синь уставился Му Цину прямо в лицо. Его черты казались острее, чем обычно, губы дрожали, в уголках глаз блестели слезы… Му Цин плачет? Из-за него?.. — Му Цин, — выдавил он. Невысказанные слова давили тяжким грузом. — Му Цин… п…прости… Му Цин моргнул, и с его ресниц сорвалась слеза, прочертив мокрую дорожку на бледной скуле. — Фэн Синь, — надломленно прошептал он. — Не смей… Не прощу. Если сдашься, не прощу, слышишь? Не надо, пожалуйста, не… не оставляй меня… Тьма все же затопила Фэн Синя прежде, чем он смог ответить.