«в ту самую минуту я понял, что все на свете отдам, лишь бы быть допущенным в ее жизнь, в ее мысли, в ее постель, да что там — во все.»
Кожа ладони мягко касается поверхности шелковистой ткани простыни и проезжается вдоль по ней. Все вещи Робин перевезут завтра утром, и в комнате теперь будет место только для одной студентки. Синефин присела на край постели, на которой Дюарт просыпалась каждый день на протяжении семи лет. Она уже не пахла ее телом или парфюмом, а от подушки и одеяла исходил ядреный запах стирального порошка. Тонкс почему-то захотелось разорвать это мерзкое белье в клочья, уничтожить, измельчить до такой степени, чтобы этот запах отстирывания погасшей жизни никогда больше не появлялся рядом с ней. До выпускного оставалось пару дней, но Синефин всерьез задумывалась над тем, чтобы послать к чертовой матери все формальности и покинуть Хогвартс перед торжественным завершением учебного года. И неважно, что последнего. Девушка усмехнулась, окидывая взглядом те семь писем, что лежали на столе. Джордж пишет каждый день уже неделю, пускай иногда только по несколько строк. Например, сегодня слизеринка получила послание с таким содержанием: «Доброе утро. Кажется, Фред отравил нас своей стряпней.» А рядом с конвертами лежала пачка сигарет, которая как раз была от Фреда, с явно искренними пожеланиями скорейшей смерти. Одна из них была ловко изъята из картонной коробочки и зажата между губ. — Да ты криво подбрасываешь, я не могу ее словить, когда она в метре от меня! — вопит Джордж на всю кухню, тут же получая очередной мышкой-ледышкой в глаз. — Да, Мерлин, Синефин! Криворукая ты оле… Еще одна конфета прилетает ему уже с тройной силой в лоб, и тот шипит от боли. — Еще одно слово, Уизли, и я клянусь тебе… — начинает Тонкс, на корточках ерзая на табуретке и привставая на носочки только в случае планирования броска. Но на этот раз в нее бросил Джордж, и бросил не просто мышку-ледышку — он ее показательно всю облизал, а затем швырнул точно в волосы девушке. — Да ты больной на голову! — Это всего лишь волосы! — Безудержное веселье. — проходящий на кухню Фред стаскивает со столешницы миску с кукурузными чипсами и сразу же закидывает горсть себе в рот. Он все еще не отошел от увиденного наверху, и довольно умело продолжал строить из себя травмированного зрелищем ребенка. — Тебе не пора в школу, подруга? Пропустишь обход старост. — У меня есть еще двадцать минут до закрытия портала, а значит я успею выбить твоему брату зуб. — фыркает Синефин, спрыгивая со стула и хватая его так, чтобы все четыре ножки угрожающе уставились на Джорджа. — Испугался? — Аж в штаны наделал! — передразнил ее тот, огибая стол с противоположной стороны. — Ты поаккуратнее с мебелью! Знаешь, сколько мы за нее отдали? — Это всего лишь кусок дерева! — Инсендио. — едва слышно произносит Синефин, и малюсенькая искорка приземляется на дальний конец сигареты. Корпус девушки падает на кровать лучшей подруги, и она выпускает дым из легких. Лучше все пропахнет этой дрянью, чем тем мерзким порошком.;;;
Она направлялась к Снейпу за тройной порцией лекарств на все предстоящее лето, огибая толпы студентов и игнорируя их недовольные бурчания ей в спину. И тогда Синефин ловит себя на мысли, что чувствовать себя одиноко в этом полном спиногрызов замке — одно из самых паршивых ощущений. Сразу после того, как чувствовать мертвое тело любимого человека у себя на коленях. — Синефин! Да постой ты уже. — за руку девушку одернул Забини (возможно, единственный, чья компания не доводила до дрожи). — Куда ты так несешься? Не угнаться. — Прости, не слышала как ты звал. — извиняясь с явной прискорбью в голосе, брюнетка останавливается и смотрит на Блейза. — Я в подземелье, мне нужно к Снейпу. — Слышал, сегодня он присудил гриффиндорским первокурсникам отработки до конца года. — ровняясь с подругой и начиная идти в ногу с ней, рассказывает парень. — Это жестоко даже для него. Последние дни в Хогвартсе бедным детям придется провести в гнезде стервятника. — Не самое худшее, что может с ними произойти в этой школе. — подмечает Тонкс и хмурит брови. Тоже правда. — И когда это ты стал таким чутким защитником гриффиндорцев? — Мне казалось, это ты питаешь к ним слабость. — Синефин удивленно поворачивается в сторону Забини. — Взять того же Долгопупса, с которым ты здороваешься постоянно. — Он мне нравится. Приятный мальчик, чего, кстати, не скажешь о большинстве. Так ты решил под меня подстроиться со своей симпатией к соперникам? — Исключительно сегодня. — Сегодня что, четверг? Забини смеется, заворачивая за угол разом с девушкой, и сноровисто пересчитывает ступеньки под ногами, которые сами тянут его вниз. — Не совсем. — Тебя отмазать перед мадам Стебль? — Нет, Синефин. — Блейз юркает под арку первым, становясь перед подругой и загораживая ей дорогу. — Тогда почему сегодня? — Сегодня я позову тебя на выпускной бал и надеюсь не услышать отказа. — Глупая затея, не зови. — парирует девушка, огибая фигуру Забини. — Я не иду на бал. — Да ну? Опять сбегаешь к Уизли? При упоминании фамилии (скорее всего) своего молодого человека Блейзом, Синефин не переполняет теплыми эмоциями, как это было прежде. — Да. — только и отвечает Тонкс, оставляя слизеринца одного.;;;
Сборы к предстоящему (и весьма неуместному по мнению некоторых) торжеству в гостиной Слизерина проходили бурно. Настолько, что топот пафосных, накрашенных как на королевский приём выпускниц был слышен на все подземелье, не говоря уже о комнате отдыха, в которой Синефин и пряталась от громких возгласов через стенку своей спальни. Будь Робин здесь, она наверняка бы устроила сцену. А будь тут Джордж, то Тонкс бы непременно спряталась у него. — Не собираешься? — интересуется невзначай одна из однокурсниц слизеринки, выбежавшая из ниоткуда. — Не иду. — не отрываясь от нового издания «Инноваций боевой магии, или как устранять нежеланные потоки», говорит Тонкс. — Почему это? — сразу же возмутилась та, как будто бы ей было дело до присутствия Синефин на балу. — Все идут. Праздник как-никак. — А настроение совсем не праздничное. — девушка пожала плечами и уже было снова погрузилась в смысл строк, как за спиной послышался мерзкий, скулистый голос Малфоя. — Странно это как-то, кузина. У всех оно праздничное, а у тебя — нет? — прошипел он, склоняясь над диваном. — Неужели это и правда ты прикончила свою подружку? Тонкс нахмурилась, но постаралась тут же забыть услышанный бред. Он просто придурок. — Ну, а что? — отвечая на вопросительный взгляд той самой девочки, что стояла у камина и надевала золотистые серьги, поднял брови Драко. — Все эти сказочки мы слышали по миллиард раз. А что по настоящим фактам? И как всегда — никаких свидетелей. Сначала Диггори, теперь Дюарт. — А если не заткнешься, то будет и Драко. — сквозь зубы процедила Синефин. — А может лучше Долгопупс? — продолжил игру слов Малфой. — Или же… Оу… Твоя следующая жертва — тот вонючий Уизли? Девушка, прикрывая глаза и сдерживаясь со всех сил, чтобы не сломать этому хорьку нос или еще что покрупнее, встает с места и уходит под подозрительные улюлюканья блондина. Но идет она вовсе не к выходу из гостиной и не в сторону женских спален. — Это мужское общежитие, Тонкс. — предупреждает Пьюси сквозь смех и продолжает влюбленно поправлять на себе бабочку у зеркала. — В курсе. — коротко отвечает она, не стесняясь оглядывая семикурсников. — Кто из вас еще без пары? Грэхэм, Уоррингтон? — Ты думаешь, мы настолько плохи? — наигранно разочарованно спрашивает у девушки Монтегю. — Или ты настолько отчаилась, что даже мы сойдем? — Так кто без пары? — Синефин снова задает вопрос, абсолютно не вслушиваясь в болтовню однокурсников. — Забини идет один. — нехотя отвечает ей капитан слизеринской сборной, указывая на итальянца, вышедшего из уборной. — Не один. Пойдешь со мной. — кивает Блейзу Тонкс, и тот неуверенно кивает ей. — Тогда я встречу тебя через час внизу? — Ага. — почти незаинтересованно бросает она, покидая мужскую спальню.;;;
POV: Синефин Тонкс Как же я ненавидела перебрасывать вещи из стороны в сторону в поисках чего-то нужного. Это все было каторгой, невыносимым испытанием, а если учесть и то, что я только вчера запаковала этот гребаный чемодан в надежде поскорее уехать (сбежать), то от безысходности мне сейчас хотелось плакать. Было бы странно прийти на выпускной в брюках, не так ли? Конечно, Тонкс, а знаешь что еще более странно? Предупреждать бедного Блейза о том, что у него будет пара на балу за час до выхода, при этом не имея ни малейшего понятия о том, как следует выглядеть. Надеюсь, Малфой все-таки подавится слюной, иначе это представление было бы бессмысленным от слова совсем. Выуживая из чемодана платье (единственное, если не считать те фриковые от Нимфадоры, в которых ткани меньше, чем у меня в нижнем белье), я натягиваю его впопыхах и тут же кидаюсь в ванную за расческой. И в зеркале на меня смотрела все та же Синефин, только раздраженная, с нездоровым цветом лица и с растрепанными волосами. Ну, и в платье. Королева выпускного, ничего не скажешь. Держа в зубах ту самую расческу я, сама до конца не понимая зачем, попыталась поднять ладонями грудь, чтобы убедиться в своей безнадежности. Это и так никак бы не помогло, но когда-нибудь, клянусь, толпы девушек будут заглядывать мне в рот и восхищаться. Пожалуй, не сегодня. И точно не завтра. Дурацкие пышные рукава прибавляли лишних сантиметров в плечах, а на бедрах все пошло складочками. — Мерзость. — комментарий вслух только доказал то, насколько нелепо я выгляжу, играя в эту импровизацию. И зачем вообще это нужно было затевать? Я поочередно вынула руки, а затем спустила платье по коленям вниз, выходя из уборной и зарываясь пальцами в волосы. Брюки все еще были вариантом, причем с большим перевесом в свою сторону. Пока краем глаза я не заметила собранные сумки Робин у ее кровати.;;;
— Выглядишь потрясающе. — проговорил Блейз, завидев свою спутницу у выхода из гостиной слизерина. Держался он, без сомнений, статно и сдержанно, как и всегда, чего нельзя было сказать о Тонкс, все еще неуверенной в том, что Блейз не разочарован в своём выборе. — Где-то я это уже слышала. — Синефин улыбается, вспоминая ужин в особняке Забини, а затем берет парня под руку. — Ты опоздал на шесть минут. — Помогал с галстуками. — он пропустил Тонкс вперед по коридору, а та прыснула со смеху. — Талантище. И в общих чертах — все было не так ужасно, как предполагалось. Пары рассыпались по всему Большому Залу как хлебные крошки, и даже духота не так сильно давила на горло. Без особых впечатлений, но самое главное было при Синефин — партнер, отсутствие чужих взглядов на ней — что бы это не значило, и, разумеется, алкоголь, который тайком подлили гриффиндорцы еще во время готовки пунша на эльфийской кухне. Драко маячил с одной из старшекурсниц, изредка поглядывая на двоюродную сестру и словно подбирая в голове гадость, которую он мог бы выплюнуть ей в лицо. И таким образом миссию можно было считать выполненной. — И что теперь нам делать? — осторожно спрашивает Синефин у Забини, окончательно повиснув на его локте. — Стоять? Танцевать? Плакать? — Не имею ни малейшего понятия. — поджимая губы, тот смотрит на нее сверху вниз и рассеянно улыбается. — Можно налить чего-нибудь, чтобы разнообразить деятельность. — Просто стоять или стоять с выпивкой? — хмыкнула девушка. — Очень разнообразно у тебя получается, признаю. Блейз тянется за двумя бокалами, а Синефин тем временем, незаметно оглядываясь, снимает с стеклянного блюдца какое-то лакомство и закидывает его в рот целиком. Но стоило ей только обернуться обратно к центру зала, как она тут же об этом пожалела. Женская фигура, не сводившая с нее глаз, словно шептала проклятия себе под нос, и Синефин напряглась не на шутку. — Только этого не хватало. — дожевывая и облизывая кончик пальца шепчет Тонкс, отворачиваясь к Забини. Парень вопросительно изогнул бровь и посмотрел в ту самую сторону. — Джонсон сегодня пугает? — Она нарочно так пялится? — шепотом спрашивает саму себя Синефин, хватая ещё одну, кажется — сливку в шоколаде, и кладёт себе в рот. Блейз равнодушно протягивает девушке ее напиток, а сам делает глоток своего, как будто проблемы как таковой он не видит. Да и ее бы и не было, если бы Анджелина и еще пару сопровождающих ее девушек не направились в сторону бедной Тонкс, которая уж точно не была готова к выяснению отношений и мечтала провалиться под землю. Но Забини мог точно подметить, что играла Синефин потрясающе. Не так, словно сейчас ей повыдёргивают ногти и исцарапают лицо, а совсем наоборот — как будто она сейчас готова это сделать. Девушка выпрямилась, вскинув подбородок развернулась к наступающей Джонсон и поднесла бокал к губам. — Это слишком пафосно? — едва слышно обратилась она к Блейзу за советом, пока кара ее еще не настигла, и ее спутник засмеялся. То что нужно. — Определенно. — Чудесно. — Забини. — кивком поздоровалась с парнем Анджелина, которая явно планировала стать с ним соперницей не только на поле. — Синефин. Симпатично выглядишь. — Кубок ваш, Джонсон. — опередил свою подругу Блейз, перед тем как брюнетка захотела поблагодарить гриффиндорку за комплимент. — Мы не претендуем. — Конечно же он наш. — темнокожая девушка выглядела не просто пугающе, она всем видом пыталась показать свое превосходство, а от той милой кокетки возле Джорджа на вечеринке не осталось и следа. Может, поэтому близнецы так о ней и отзывались. Кажется, Синефин начала их понимать. — Но я не его пришла обсудить. — И настроена ты весьма мирно, как я погляжу. — саркастично подметила Тонкс, кивнув к Блейзу, и тот улыбнулся. — Что такое? — Знакомо понятие женской солидарности? Синефин лишь этого и ожидала. Но только прежде чем она успела ответить на чересчур прямую претензию Анджелины, на ее грудь выплеснули пунш. И все бы было нормально, в иной ситуации слизеринка бы даже посмеялась над примитивностью драк и вылитых напитков на костюмы во время балов, но только не сейчас. Она стояла в растерянности, словно потерявший родителей среди толпы ребенок. Взгляд четко читал по глазам Анджелины ее презрение, но при этом и удовлетворенность, а рядом с ее глазами глаза ее подружки — той, которая и вылила на Синефин тягучую розовую жидкость. Глупые. — Так вот, — продолжила Джонсон, — по-моему, ты с таким выражением не знакома. А посему позволь тебе напомнить, что в противном случае оно напрямую вяжется с понятием мести. И не то что бы я девушка злая и решаю все свои проблемы данным способом, просто… — она почти вплотную встала к все также ошарашенной Тонкс, — просто люблю давать ответную пощечину, если мне за себя обидно. Я не стану добиваться внимания парня, пока он в рот смотрит другой. Хотя другой стоило бы его иногда прикрывать, чисто по совести. Синефин молча оставила свой бокал на стол, разглядывая получившее пятно. — Это платье Робин. — все, на что хватило у нее сил. Подавливая в себе абсолютно каждую эмоцию, ведь не дай Бог кто-нибудь заметит, что мерзавке Джонсон удалось вызвать ответную реакцию, темноволосая ринулась прочь из Большого Зала. Растоптана, повергнута, а ведь и стоять за себя не стала бы ни за что — не в этом платье. Из крана вмиг вырывается холодный поток воды, а молния испачканной вещи поддаётся только с десятой попытки. Платье летит вниз по бедрам и оказывается в руках. И словами-то не описать как злилась девушка на то, что позволила этому случиться. И речь вовсе не о собственном унижении, все дело в самой вещице. Слишком драгоценной и значимой. Грубо и старательно Синефин трёт ткань пальцами, одновременно с этим осознавая, что даже сейчас все полетело к чертям. Хотя не должно было, не должно. Горько, обидно, тошно. А тело будто невесомое, как и сердце. Которое, казалось, упадёт прямо к пяткам, врезаясь в подошву и расплываясь алой лужицей на плитке. В любом случае — ее завтра здесь уже не будет. Тонкс решила это прямо сейчас, ведь стало невыносимым терпеть эти лица, выходки, да даже дыхание этих людей. Результаты экзаменов на руках — как отчет о долгом и трудном пути к цели. Это все. И вот она стоит посреди коридора, боязливо разглядывая чулан со старыми метлами. Ладонь, державшая мешочек, в котором находились абсолютно все вещи слизеринки, сжималась до такой степени сильно, что ногти полумесяцами вонзались в кожу. Она никогда не летала сама без помощи и без страховки, ведь если ее подкосит — а ее непременно подкосит из-за вечной тряски рук, как утверждала Нимфадора, то это будет концом истории. Сердце билось бешено, благо полностью стемнеет только через часа полтора, а то и дольше. — Ты умрешь. — смертный приговор был сделан, как и вывод о самом худшем, что могло бы произойти после принятия этого решения. И сразу после этой фразы Синефин уверенно потянула на себя дверцу каморки и словила «Серебряную стрелу», которая сама прыгнула к ней в руки. Глаза боятся — руки делают, и Тонкс уже летит сквозь отворенное окно, перенося весь вес корпуса на переднюю часть метлы и затаивая дыхание. Кажется, в тот момент она и почувствовала ту свободу; когда под тобой леса, за спиной семь лет жизни, над головой небо, и мчишься ты туда, где хочешь быть прямо сейчас. Через страх, сомнения и, вроде бы, тридцать нарушенных школьных правил.