В чешуе форели

      — Миледи, леди Мелисандра прибыла.       Вирра не могла не выразить тоном и взглядом, насколько ей не нравится очередная затея миледи, но леди Лиза лишь улыбнулась, слегка сжав руку, показывая, что ценит беспокойство, но действовать будет по-своему. Впрочем, как всегда, маленькая беспокойная лиса. С тех пор как однажды Вирра заметила, что маленькая леди, младшая дочь лорда, прокралась в конюшню, она не устает удивляться страсти госпожи к попаданию в неприятности — а главное умению из них выкручиваться.       Тогда Лизе Талли прилетело от жеребца милорда, и она неделю пролежала, не приходя в себя. Кажется, весь замок тогда молился о ее здоровье, леди Миниса не отходила от постели дочери, а мейстер Виман смешивал настойку за другой, чтобы лечить бессознательного ребенка. На эмоциях Вирру наказали, что она не позвала конюхов сразу, а пошла сначала посмотреть, но не слишком сурово — чего ждать от семилетней соплячки? Но леди Лиза оценила ее вмешательство и, когда очнулась, приблизила к себе, сначала замечая и здороваясь при встречах в замке, а после взяв в личные служанки. Сначала девочка страшно волновалась: вдруг напортачит и потеряет такое хорошее место! А после стало не до таких мелочей.       — Рада, что вы нашли для меня время, леди Баратеон, — красная жрица была красива, но в ее присутствии было неуютно. По словам миледи, Мелисандра колдунья, сильная и, возможно, безумная, рядом с ней и должно быть беспокойно. Зачем она миледи?       Вирра подозревала, что миледи сама обладает силами, которые обычному человеку неподвластны, такими как прозрение будущего и внушение людям. Госпожа знала, что в следующий раз леди Миниса подарит дому Талли долгожданного наследника, и это будет ее последний дар. Она предвидела конец династии Таргариенов, после даже получила подтверждение от другой ведьмы. А внушение? Вирра была свидетелем множества разговоров миледи и видела, как нескольких встреч было достаточно, чтобы человек стал поступать согласно ее воле. Конечно, многих можно было убедить просто словами, она и сама многому научилась, но такие люди как непробиваемый Станнис Баратеон словам не поддаются. Что это, как не магия? Без видимых эффектов, тихая и скрытная, магия миледи была невероятно полезна, особенно когда та стала леди Баратеон, и ей надо было покорить сердца всех обитателей замка, а после — и жителей Штормовых Земель.       — Итак, после долгих и красивых речей о наших родинах, разнице в климате, культуре и языке, не могли бы вы перейти, наконец, к цели нашей беседы, леди Мелисандра? — в голосе миледи не было раздражения, хотя та никогда не любила пустопорожних разговоров.       — Вы прекрасно знаете мою цель, леди Баратеон. Или мне лучше называть вас серым странником?       Понадобилось усилие, чтобы не вздрогнуть. Красная жрица не первая, кто называет миледи серой. Серый призрак, серый чужак, серый мейстер и теперь серый странник — шут милорда, болотный лорд, карлица из Высокого Сердца и колдунья из Асшая — все они называли госпожу серой и относились к ней… странно. Пестряк потерял рассудок годы назад, но его странные шутки и песенки до сих пор иногда раздавались в ушах Вирры, когда миледи снова окутывали тайны.       — На дне морском живут и пляшут, там рыбка есть из серебра, и тень ее сокрыла! Серый призрак, рыбий хвост, цепями рвется в небо. Я знаю, я-то знаю! — эта его песенка часто сопровождала миледи, и Вирра готова была поспорить, что леди Баратеон понимает, что несет полоумный шут: у нее был слишком задумчивый, отрешенный вид.       Сновидец, ставленник старых богов, как его назвала госпожа, был одним из тех, кто видел в своих снах миледи, назвав ее серым чужаком. Болотный лорд был очень осторожен в словах и действиях и все время наблюдал за миледи. Вирра бы решила, что лорд вульгарен и невежлив, если бы не одно «но» — болотник был напуган. Напуган тем, что видел в своих снах, касаемых миледи и будущего Вестероса, и не скрывал этого.       — Я часто вижу тени вдалеке, от которых идет нестерпимый холод. И серый силуэт, от которого веет чуждостью, стоит пред ними на Стене, меж холодом и светом.       — Лорд Рид, вы лучше меня знаете легенды Севера. И лучше меня понимаете, от кого веет холодом, смертью и тьмой, — многозначные переглядывания, судорога пробежала по лицу лорда, а сама Вирра после пила маковое молочко перед сном, чтобы успокоиться и выспаться.       Мать как-то сказала не переходить дорогу тем, кто видит слишком далеко, подразумевая тот визит к старой карлице-предсказательнице, который она совершила, сопровождая миледи. Та сказала миледи, что видела ее серой тенью с цепью мейстера, на что леди Лиза ответила, что ей не хватит знаний на целую цепь. В ту единственную встречу лицом к лицу Призрак Высокого Сердца рассказала, что видела странные сны об олене, топчущем дракона, о львах, уничтоживших крупные, чешуйчатые яйца, об умирающей волчице и горестном волчьем вое, что раздавался в ее ушах много дней после. Леди Лиза тогда лишь кивнула и спросила, не видела ли она в своих снах форель или другую рыбу.       — Я не видела ничего подобного, но я видела море и три реки, вытекающие из него, одна текла на север, другая несла воды на юг, а ручьи третьей опутали землю вокруг моря.       Прошли годы, прежде чем Вирра поняла, что это было предсказание для дома Талли, где старшая из трех детей лорда отправилась на Север, младший потомок остался укрепляться в Речных Землях, а леди Лиза отправилась в Штормовые Земли, расположенные южнее их родных мест. За ведьмой следила пара говорунов, вернее, они помогали той по мере необходимости, будь то еда, теплые одеяла на зиму или просто компания для общения, взамен та передавала леди послания о своих снах-предсказаниях. И всегда обращалась к миледи «серый мейстер».       — Серый странник… — задумчиво пробормотала леди Лиза. — Мне нравится, как это звучит, но я не люблю расспросы. Леди Баратеон или леди Лизы будет достаточно. И боюсь, вы ошибаетесь, леди Мелисандра, я не знаю, зачем вы искали встречи со мной.       «Красный морок, полный теней, появляется возле оленя, она окутывает его сетями». Это все, что видела старая карлица, но, по словам Рона, та была в ужасе от красного морока и лишь просила поскорее передать послание миледи. Сначала они предположили, что это может быть Торос из Мира — красный жрец, появившийся при дворе короля Роберта, но он прибыл относительно давно, да так и не обратил короля в свою веру, скорее присоединился к тому в поклонении вину и разврату. Миледи, получив послание, была настроена серьезно и после недолгих сборов отправилась в Красный замок с детьми. Леди Штормовых Земель не могла просто сорваться, как иногда это делала младшая дочь лорда Талли: передоверить дела замка мейстеру, дать несколько заданий сети шпионов, отложить кое-какие запланированные встречи, объясняя все настойчивым приглашением короля… Они опоздали.       — Серая тень, что купается в свете и не страшится тьмы, — певуче протянула красная жрица, не отрывая взгляда от миледи. Вирра скептически фыркнула, ненадолго привлекая к себе внимание, но не беспокоясь о мелочах. Эта женщина думает, что леди Лизу можно пронять взглядом, пусть даже и ведьминым?       Леди Баратеон смотрела так, словно перед ней был неожиданный результат от ее очередного опыта. «Надо же, как интересно получилось» — Вирра терпеть не могла эти слова, как впрочем, и Гарт, но если она молчала, то друг вслух возмущался, что леди опять творит черте что с неизвестными последствиями. Миледи не ожидала эту женщину, вернее, не ожидала ее сейчас. Мог ли ее дар показать прибытие ведьмы из Асшая раньше, чем это увидела во снах карлица? Кто знает, леди Лиза никогда не упоминала о своих магических умениях вслух, только по обрывкам ее высказываний они с Гартом сложили примерную картину мира, в которую леди вписывалась, лишь обладая этим предвидением.       — И все же меня удивляет ваша уверенность, что мой муж — возрожденный Азор Ахай.       Не только леди Баратеон, такие заявления весь двор поставили в интересное положение, когда и смеяться хочется, и страшно даже глаза скосить — мастер над законами не потерпит насмешек над собой. Чокнутая красная жрица, надышавшаяся дыма от огня, которому посвящала все свободное от заморачивания мозгов время, решила, что лорд Баратеон — перерождение героя древности, а потому обязан с мечом в руках идти за Стену уничтожать «холод и тьму», которые скоро появятся, обязательно, наверное, даже в этом веке.       Когда та в первый раз об этом объявила, лорд Станнис даже не поморщился, просто вздохнул особо тяжко, как всегда, когда его милость делал глупости, и спросил, не изволит ли жрица идти к Неведомому со своими предсказаниями и не мешать ему работать. Тогда она отступила, а король еще несколько дней ныл, чтобы ему предсказали большую заварушку, а то он уже скучает. Можно было бы закрыть глаза на странности красной жрицы, но проклятая колдунья пыталась соблазнить милорда, надевала такую одежду, что король слюнями исходил. Однако, та не учла, что лорда Баратеона — каменного истукана, ничуть не менее прочного, чем стены Штормового Предела — таким не пронять, разве что миледи иногда выводит того из равновесия.       Как во время прибытия, когда после приветствия короля обняла милорда на глазах у всех. Гарт потом долго в голос возмущался, что пропустил такое зрелище, пока Вирра смаковала обескураженного лорда и разнообразную реакцию окружающих. После приезда госпожи жрица отстранилась на какое-то время, наблюдая издалека и развлекая короля своими высказываниями о Рглоре и глубиной выреза в платье. Теперь же эта сумасшедшая вбила себе в голову, что миледи непременно должна стать огнепоклонницей и убедить милорда слушать красную жрицу! Вирра не знала, плакать ей или смеяться.       — Леди Мелисандра, может быть, вы расскажете, какие именно образы вы видели в пламени, что вознамерились выдвинуть Станниса на войну с Иными?       — Вы не сомневаетесь в их приходе, — отметила красная ведьма. — Это хорошо… Я видела именно вашего супруга на Стене, с огненным мечом возглавляющего силы владыки Света против Иных, в этом не может быть сомнений!       — Он был там один? — лишь приподняла бровь миледи. — Если я что и знаю о своем муже, так это то, что творить глупости и идти на армию в одиночку он не станет. Кто был вместе с ним? Где был король Роберт?       — Я никогда не искала ни короля Роберта, ни лорда Баратеона, — мягко отвечала жрица, явно довольная, что миледи ее так внимательно слушает. Может она и могущественная колдунья, но леди Лизу не знает: та не позволит сделать из супруга барана на заклание, разве что если захочет стать вдовой. — Я искала Азор Ахая, героя, что одолеет тьму, и увидела Станниса Баратеона.       — Я немногое знаю о видениях в огне, — сильное преуменьшение. Говоруны многое вытянули из пьяного Тороса, гораздо больше, чем ожидали, поэтому миледи знала достаточно. — Но разве вы не видели множество других лиц, пока смотрели в пламя?       — Но четче всего поступало лицо лорда Баратеона, — пыталась настаивать леди Мелисандра. Бесполезно. Сбить леди Лизу с курса невозможно, лорд Талли пытался и махнул рукой: леди делает вид, что отказывается от намеченной цели, а после остается лишь разводить руками, когда она добивается ее окольными путями.       — И среди тех лиц наверняка мелькало лицо тощего юнца четырнадцати лет с серебристыми волосами и фиалковыми глазами, — вела беседу в очевидном направлении миледи.       — Леди Баратеон…       Они долго спорили. Как бы леди Мелисандра ни старалась переубедить миледи, у нее ничего не получалось, Вирра же лишь хмыкнула: всего лишь вопрос времени, когда красная жрица признает Визериса Таргариена своим Азор Ахаем. Все попытки воззвать к видениям натыкались на уточняющие вопросы, которые подтвердили: да, когда смотришь в огонь, перед тобой мелькает множество видений и вариаций будущего, и да, последний дракон тоже там был. На упоминание записей в древних книгах Асшая миледи попросила их процитировать и спросила, как это может соотноситься с лордом, если даже долгого лета еще не было.       — Кроме того, согласно пророчеству, Азор Ахай возродится средь соли и дыма, а лорд Баратеон родился вполне благополучно в Штормовом Пределе при совершенно обычных обстоятельствах. Никакая звезда не сияла, не проливала кровь, и тем более не было наступления тьмы.       — Он переродится в соли и дыме и вынет из огня пылающий меч, он пробудит драконов из камня!       — Это же может сделать и Визерис Таргариен, с вашей помощью и благословения Рглора. Подумайте, леди Мелисандра, из потерянного подростка сделать героя легче, чем из упертого мужчины — а мой супруг очень упрям.       Еще одно преуменьшение. Но красная жрица неплохо держится против миледи. Самая настоящая фанатичка, придумавшая себе легенду и истово в нее поверившая. Но даже с таким напором ее доводы закончились ничем, миледи лишь улыбалась, а под конец посоветовала хорошо отдохнуть и обдумать ее слова.       — Думаю, на этом мы закончим, — леди вежливо раскланялись, словно не они только что вели такой ожесточенный спор. — Всего доброго, Мелони.       Если бы Вирра не наблюдала за ведьмой так пристально, она бы и не заметила, как у колдуньи перехватило дыхание, всего лишь на миг, как расширились ее глаза после услышанного. Та собиралась что-то сказать, это было очевидно, но все же самообладание и выучка взяли вверх, и снова перед ней была самоуверенная жрица. И только когда они оказались в безопасности покоев леди Баратеон, где тихо спали под неусыпным присмотром юный лорд Оливер и малышка леди Кассана, она смогла выдохнуть с облегчением. Магия миледи оказалась сильнее магии колдуньи из Асшая — спустя несколько дней, в течение которых ведьма избегала встреч с леди, но часто наблюдала издалека, Мелисандра покинула Красный Замок и Вестерос.       — Нужно ли мне знать, как именно вы избавились от красной жрицы?       Вирра сделала пару шагов назад: чего она точно не хотела, так это мешать семейному вечеру. Мастер над законами имел дурную привычку работать с раннего утра до ужина, хорошо еще, что миледи отучила его и вечерами сидеть над бумагами. Леди Баратеон была непробиваема во многих вопросах, и лорд Баратеон уступал, касалось ли это его рабочего времени или общения с детьми. То же самое касалось и его милости: миледи не оценила пьяного короля, когда тот пришел к племянникам «пообщаться», потому что его брат предпочел общение с семьей его компании. Король Роберт не оценил графин воды, вылитый на него после непродолжительных попыток выставить за дверь, и возмутился. Но даже ярость Баратеона отступила перед неистовством матери, защищающей своих детей от дурного влияния, и его милость отправился жаловаться на злобную невестку. Королева, конечно, услышала об этом выступлении.       — Леди Баратеон, я надеюсь, вы понимаете, что даже родство вашего мужа с королем не дает вам право относиться к его милости столь неуважительно, — шипела леди Серсея, страшно напоминая Вирре одну старую злобную кошку в Риверране, такая же злая и совершенно беззубая.       — Я не пыталась проявить неуважение к королю Роберту, но я не желаю чтобы дети видели такие примеры, пока не станут достаточно взрослыми, чтобы учиться от обратного: не делай так.       — Если его милость желает общаться с племянниками, вы не имеете права ему мешать. Он король! — аж взвизгнула королева, миледи приподняла брови. Да, характер львицы сильно испортился из-за неофициального заключения.       — Ваша милость, — степенно прокашлялась одна из ее надсмотрщиц, очевидно, намекая, что та ведет себя неподобающе. Ее подопечная застыла, выпрямила спину еще больше, если такое возможно, и легким наклоном дала знать, что все услышала.       — Леди Серсея, — леди Лиза отбросила титулы и наклонилась к собеседнице, и не будь у Вирры настолько хорошего слуха, она бы не услышала следующие слова, — я убеждена, что измена королю с собственным братом лишила вас всякого права голоса в вопросах уважения к монарху.       Лицо львицы надо было видеть: она посерела в момент, глаза расширились, а губы шевелились, но она не издавала ни звука, став необычайно похожей на рыбу. Ее септа, по-видимому, ничего не расслышала, потому как забеспокоилась и пододвинулась ближе, Вирра не отставала от нее ни на шаг: неизвестно, как поведет себя несдержанная Ланнистер.       — Надеюсь, мы больше не будем возвращаться к этому вопросу? — вопрос, который не вопрос, но королева судорожно кивнула. — Прекрасно. Попробуйте чай, ваша милость, редкая смесь из трав с Летнийских островов. Джалабхар Ксо недавно прислал в подарок милорду, очень необычный вкус, рекомендую.       Лорд Баратеон нашел свой способ выразить неудовольствие поведением венценосного брата: со следующего утра короля будил лично мастер над законами, не стесняясь в способах. Звон ключей вместе с ярким отраженным от зеркал светом в лицо вызывал на лице монарха настоящее страдание, которое некоторые особо наглые говоруны видели воочию, просочившись в опочивальню якобы для исполнения поручений — например, подержать зеркало. Король рычал, орал, бесился и гонял брата по тренировочной площадке, но в тюрьму не бросал и с поста не снимал, хотя ему этого явно очень хотелось. Кончилось все извинениями за закрытой дверью и обещанием не лезть к детям в пьяном виде.       — А ты еще ныла, почему я выбрала лорда Станниса, — лукаво улыбалась миледи, и Вирре оставалось только отворачиваться, изображая крайнюю занятость.       Сомнения в выборе миледи преследовали ее с того момента, как она впервые увидела высокого тощего мужчину с угрюмым лицом и вечно нахмуренными бровями. Милорд был страшным человеком, не способным на жалость и снисхождение даже к себе. Недовольство она выражала регулярно, но осторожно, одной отповеди от миледи ей хватило, а на выражение лица и редкие комментарии леди махнула рукой, сказав что-то вроде «повзрослеешь — поймешь». Было досадно, учитывая, что Вирра старше миледи, но пришлось признать, что возраст в голове, а не в теле: лорд Баратеон оказался действительно подходящим супругом для Лизы Талли.       Он был таким же чудным — кто будет посвящать контрабандиста в рыцари, предварительно отрубив ему часть пальцев? Он позволял чудить леди Лизе — хотя стоит признать, что привезенные аж из далекой империи семена действительно неплохо приживались на Штормовых Землях, урожай от них был лучше уже существующих культур, а привыкать к новой кухне не так сложно. Точно не для людей, живших во время войны впроголодь. Но окончательно Вирра приняла Баратеона как милорда уже после свадьбы миледи.       На последних месяцах миледи часто пребывала в дурном настроении из-за плохого самочувствия и усталости, и угодить ей было нелегко, потому Вирра возвращалась к себе довольно поздно. Она и сама тогда уставала, позволяя телу дойти до кровати, пока разум дремал в неведении, поэтому реакция на внезапное прикосновение была инстинктивной. Она шарахнулась в сторону, швырнув в кого-то горстью толченого перца, всегда припрятанной в кармане, и вытащила небольшой нож, подаренный миледи, понимая, что у нее лишь один шанс. Где-то на этом моменте она и сообразила, что на нее не нападали. Лорд Баратеон просто забеспокоился, увидев, как она идет словно околдованная луной, и собирался доставить ее к мейстеру.       — Простите, милорд, Вирра действовала бездумно… — леди гладила милорда по спине, пока тот промывал глаза настойкой из ромашки, и рассказывала, с чего у служанки вообще такая нездоровая реакция на неожиданные прикосновения.       Она не хотела этого вспоминать. Чертовы руки, слишком сильные, чтобы даже простой хваткой оставить синяки. Чертов запах, вонь от вина, пота и чего-то трудноуловимого тошнотворного. И чертов голос, который долго снился ей в кошмарах: «тише, девочка». В первый раз ей просто повезло, в кармане оказалась смесь порошков, которые она смешала, любуясь радужным сочетанием цветов, и тайком унесла, чтобы мейстер Виман не наказал. Брошенная в лицо смесь отвлекла рыцаря, и она сумела сбежать. Во второй раз на нее охотились втроем, и не будь рядом других слуг, поднявших шум, она могла и не выжить. Сотрясение мозга, треснувшие кости, ушибы — она пролежала неделю, прежде чем смогла хотя бы сидеть без посторонней помощи. Месть какой-то служанке стоила тем рыцарям уважения сира Бриндена, но не места, конечно, три рыцаря — и какая-то служанка. Леди Лиза долго спорила с дядей и отцом, но им пришлось смириться с итоговым наказанием на кухне. Вот только глаза миледи были подобны льду, чистому и безжалостному.       Смирение точно не было качеством Лизы Талли, а вот терпения и злопамятности хватило бы на троих. Доброй та никогда не была, всепрощающей тем более, а потому три месяца спустя один из этих рыцарей отравился грибами. Какая банальность. Мейстер Виман изучил тело, пришел к нужным выводам, и леди стала готовиться к следующему удару. Второй рыцарь погиб не сразу, сначала он стал калекой, после того как упал с внезапно взбесившейся лошади. Пара месяцев пьянства на скромные накопления — и зимой он замерз насмерть. С кем не бывает. Третий же ничего не почувствовал, не заподозрил, в то время как Черная Рыба явно заметил неладное, бросая на леди подозрительные взгляды. И миледи обратилась за помощью к другому человеку, ныне покойному Петиру Бейлишу. Чем она его шантажировала, Вирра так и не узнала, но где именно оказался чертов сластолюбец, ей было известно. Известно — и смерть определенно была милосерднее.       — Если что-то подобное произойдет в Штормовом Пределе, миледи, эти люди будут в ваших руках, — Вирра чуть не сломала себе шею, слишком резко подняв взгляд на милорда.       Даже с красными глазами и щеками — от усердного трения — лорд Баратеон выглядел грозно, а миледи лишь ворчала, что у милорда таких людей не найдется, всем известен его характер. Да, нрав у лорда был суров, однако, справедлив, и просто отдать преступников в руки миледи, даже не требуя действовать строго по закону — это было сильным жестом. Олень понимал, кого именно взял в супруги, и все равно предоставил миледи такую свободу, право защищать своих людей так, как она считает нужным, без его вмешательства, кем бы ни были жертвы. Тогда-то Вирра и смогла назвать его «милордом» от всего сердца. Сумасшедшие господа, но это были ее господа, стоящие друг друга и людей вокруг.       — Наконец-то дома! — возвестила миледи, заходя в замок, Вирра с тем же облегчением ступала за ней с маленькой леди на руках. Полгода вне стен Штормового Предела — а как будто полжизни мимо прошло.       Лорд Оливер не поддержал мать, слишком уставший от долгой поездки, он тихо супился, не позволяя себе большего — влияние отца, не иначе! — а потому подскочившая к ним Нора с позволения миледи увела наследника отдохнуть. Вирра сразу заметила посвежевшее лицо и потеплевший взгляд: девушка наконец-то оправилась от случившегося в Утесе Кастерли. Ей не повезло привлечь внимание его милости, когда тот гостил у львов на свадьбе наследника Ланнистеров. Служанке не хватило благоразумия принять помощь говорунов и выпить сумеречный чай, но об этом узнали, когда стало поздно. Когда выяснилось, что Джейме Ланнистер ставит желания своей сестры выше чести рыцаря и собственных представлений о правильных поступках.       — Кажется, она приходит в себя, — вполголоса отметила миледи.       В львином логове были крутые лестницы, на одной из них скончался предыдущий лорд, Титос Ланнистер. Его внук решил, что лестница может сослужить дурную службу еще раз, и Нору столкнули с самого верха. Тогда стало очевидно, что чай надо было выпить — выкидыш едва не отнял ее жизнь, крови было достаточно, чтобы уверить наследника Утеса в смерти девушки и тайно вывезти ее из замка. Дальше ей предоставлялась полная свобода, разумеется, после того как ее здоровье в известной степени восстановилось. Бастарда короля Роберта у нее уже нет, поэтому говоруны собирались дать той немного денег в качестве жеста милосердия от миледи и исчезнуть из ее жизни. Но Рон, ставший недавно старшим говоруном, рассудил иначе и привез замкнувшуюся в себе девушку с пустыми глазами в Штормовой Предел.       — Если ее сейчас спасти — она будет верна до последнего вздоха.       Леди Лиза согласилась, окружив сломленную служанку заботой и поддержкой. Потребовалось время, много месяцев, чтобы Нора начала вновь улыбаться, но оно того стоило: ее обожание и почти обожествление миледи позволяло доверить ей часть забот о детях дома Баратеон наравне с кормилицей и другими служанками, чьи верность и преданность были проверены временем. Эта верность стала тем, что уберегла леди Кассану и лорда Оливера от большой беды, а Вестерос — от столкновения с местью миледи. Это и предупреждение от старой карлицы: «морские монстры идут на замок на скале». Призрак Высокого Сердца требовала защищать серебряных оленят, которых нельзя было толковать иначе, чем детей миледи.       — Приказано доставить наследника к миледи, — сир Рольф Мунн, один из первых штормовых говорунов, был напряжен, за его спиной маячил такой же серьезный сир Леон. — Идем.       Вирра, не задавая вопросов, подхватила юного лорда Оливера и поспешила за стражей, рыцари буквально в нескольких словах пояснили ситуацию, и ей пришлось силой заставлять себя дышать. Кто-то проник в комнату к маленькой леди, кто-то у кого не было доступа — за этим леди следила, только очень узкий круг слуг допускался в покои детей, только определенные стражники охраняли их покои, те, кого отобрали лично лорд Станнис и проверили говоруны миледи. Собственно, все допущенные слуги были говорунами, оставившими шпионаж и странствия ради заботы о детях миледи. И для кого-то из них попросить новую служанку отнести что бы то ни было в комнаты любого из детей просто невозможное легкомыслие. Они все были слишком подозрительны, но с их службой иначе никак.       Нора это уяснила в первую очередь, а потому, увидев незнакомку с каким-то мешком, сказавшую, что там новые игрушки маленькой леди, отреагировала удивительно умно. У Рона чутье на людей. Ничем не выразив удивления, Нора извинилась, что не может помочь и попросила незнакомку самой разложить вещи в комнате, пока она занимается ребенком. И пользуясь тем, что девица отвлеклась, она разбудила ребенка, заставив ту захныкать, и понесла ее к кормилице. На страже тоже стоял кто-то незнакомый, а потому Нора ни слова ему не сказала, куда идет, как это требовалось по правилам. Правилам, которые эти двое очевидно не знали. Придя к кормилице, она застала там и ее дочь Лили и вполголоса рассказала о произошедшем, и почему она принесла ребенка к ним, а не потребовала позвать в покои леди Кассаны. Кормилица занялась ребенком, пока служанки разбежались: Нора помчалась к миледи с сообщением, а Лили побежала на поиски тех стражников, кому можно было верить.       Какой бы мирной и случайной не казалась ситуация, лучше сто раз извиниться за ненужную панику, чем один раз пропустить в дом беду. Первым делом скрутили неизвестных, сопротивление те оказали отчаянное, что лишь подчеркнуло, что что-то с этими двумя было нечисто. Они потеряли одного стражника, двум другим требовалась помощь мейстера, а покои маленькой леди нуждались в тщательном осмотре. Но леди Баратеон приказала запереть комнаты, пока они не вызнают у пойманных, что именно те затевали. Кроме них за решетку до выяснения обстоятельств отправился второй стражник, который должен был охранять маленькую леди, и еще одна служанка, которая собственно его и отвлекла. Они старались не привлекать внимания, но увы, ситуация не располагала, уже к вечеру замок был полон слухов и небылиц всех мастей и размеров. Миледи отказалась отпускать от себя детей до следующего утра, когда принесли запись допроса заключенных, которые неожиданно его пережили. Ненадолго.       — Уничтожить все вещи в комнате Кассаны. Все до единой.       Серая хворь. Они собирались заразить серой хворью маленькую леди. Ублюдки. Миледи не отдавала приказа убить их, скорее напротив, велела удерживать в них жизнь, превратив ту в медленную агонию. Кракены думали точно не головой, когда пытались ударить по «ставленнику Штормового бога», правда, Вирра не очень поняла, был ли это приступ фанатизма поклоняющихся Утонувшему Богу или месть лорду Баратеону как одной из ключевых фигур в победе королевской власти. Если да, то кто еще под ударом? Миледи приказала известить всю сеть, приказав быть настороже, но не ставить пока в известность лордов, хотя письмо супругу написала. Наверняка, сообщила, что ей есть чем ответить, не может не быть.       — Ох уж этот запах…       Рисковать людьми миледи не хотела, а потому в покоях устроили контролируемый пожар, надеясь, что воздух не будет отравлен миазмами. Мейстер Крессен был в этом убежден, леди сомневалась, но скорее был прав старик, иначе как бы кракены пронесли опасную поклажу в Штормовой Предел. Они ведь не первый день здесь, женщины были тут почти два месяца, зайдя в замок благодаря покровительству идиота, которого милорд сделал мастером над оружием. Или это сделал Роберт Баратеон, пока был лордом Штормового предела? Хотя это было неважно, околпаченный юбкой железнорожденной сир Гавен Уайлд, который пустил этих людей и поставил под угрозу детей лорда, тоже оказался за решеткой. Его судьбу будет решать милорд и одно это заставляло рыцаря трястись от ужаса. Раньше надо было думать, желательно головой.       — Кузнец проверил клинок, обычный тренировочный меч, без всяких сюрпризов, — Вирра облегченно вздохнула.       Полная проверка всех приезжих за время отсутствия миледи была трудной задачей, не хватало им пропустить еще кого-то. Сир Давос Сиворт прибыл на разбор полетов, все же теперь шпионы дома Баратеонов его задача, но большую часть дел пока что на себе тянул Кейн — мужчина сорока лет, один из ранее служивших леди Селии Талли. Он шел за своей леди до конца, похоронил ее как вдову Маллистер и вернулся в Риверран служить леди Лизе, потому что об этом просила леди Селия. Вирра считала этих говорунов образцом преданности и клялась про себя, что если ей не повезет пережить миледи, она будет так же верно служить ее детям.       Кейн развернул бурную деятельность на всем пути кракенов от Ланниспорта до Штормового предела, разыскивая тех остолопов из-за кого убийцы смогли приблизиться к миледи. Зря она позволила осесть в их сети выгнанным королевским шпионам, конечно, совсем изгнать их можно только убив и обезопасив тем от предательства, но лучше бы найти тем иное применение. Спустя месяц ярко выраженного недовольства миледи и других говорунов они были счастливы получить новое назначение, пусть их и отправили в Эссос наблюдать за разводимым Ланнистером бардаком. То, что некоторые провинившиеся не доплыли до Вольных городов, осталось тайной для большинства говорунов, но Вирра входила в круг знающих. Этим некоторым слишком понравились золотые украшения, пропахшие морем, так почему бы им не отправится на их поиски куда-нибудь поглубже?       — Я настаиваю, чтобы меч проверили дополнительно, — Кейн говорил негромко, говоруны вообще редко привлекают к себе внимание голосом, но сейчас от его слов был холодок по коже. — Сир Давос определил этого оружейника как моряка. Я бы не хотел рисковать.       Луковый рыцарь выглядел смущенным, но на вопросительный взгляд миледи ответил четким кивком: может бывшему контрабандисту все еще трудно справляться с возложенными обязанностями, но он не собирается работать спустя рукава и если его натренированное жизнью чутье что-то ему подсказывает, он не станет молчать. Хорошо, тем более что кузнец и моряк — редкое сочетание за пределами Железных островов. Тренировочный клинок был преподнесен в дар наследнику кузнецом, которого Донал Нойе уже год как прочил на свое место. Не могли же железнорожденные планировать нападение на лорда Оливера еще до того как восстали? Что за беспричинная глупость.       — Если нет неожиданностей на самом мече, то проверьте рукоять, вдруг там какой "подарок" оставлен. Может это кожа какого-нибудь ядовитого животного?       Не ядовитого животного, но пропитано ядом. Мейстер Крессен после изучения сделал вывод, что и обнаружить яд можно было бы в итоге только после его воздействия через руки. Миледи тихо выдохнула «повезло», Вирра же беспокоилась, что магия госпожи не проявила себя на сей раз ничем, кроме как налетом интуиции. Могла ли та жрица как-то ослабить магию леди Лизы? И если да, то что они могут сделать с этим?       — С одной стороны, я не могу и не хочу оставлять нападение без внимания, — рассуждала миледи позднее. Лорд Баратеон уже был в пути, кое-как отделавшись от брата-короля, который ожидаемо был в бешенстве, что кто-то посмел напасть на его племянников, но миледи не собиралась его ждать. — С другой, кракены говорили, что их было только пятеро. Пятого тоже поймали, когда он пытался сбежать из Штормовых земель, не успев даже осуществить задуманное. Стоит ли обрушить гнев на Железные Острова?       — Нельзя жалеть врагов, миледи, — угрюмо отвечал Кейн. Но островитяне уже проиграли.       — Почему нельзя подождать решения милорда? — спросил сир Давос, пока что чувствующий себя неуютно в такой компании.       — Потому что к его возвращению я хочу принять решение для самой себя, а после уже узнать, что об этом думает милорд, — леди Баратеон выпрямилась, ее глаза снова стали похожи на лед. — Хотя бы с попавшимися пиратами мы точно разберемся.       Милорд пожелал лично побеседовать со всеми участниками, и лишь один из них отделался ссылкой в Ночной Дозор — провинившийся стражник. Сира Гавена и кракенов казнили, предварительно скормив байку, что в отместку Пайк будет сожжен диким огнем. Такого ужаса на лицах Вирра не видела никогда и не могла не позлорадствовать про себя.       — По-моему, к рассвету они были безумны настолько, что радовались смерти, — задумчиво отметил лорд Баратеон после казни. — Может стоило оставить их жить в этом обмане?       — Их пришлось бы кормить и поить, зачем нам это? — отмахнулась миледи.       — С Пайком слишком мягко обошлись, они не понимают языка милосердия, — пробухтел Кейн откуда-то из-за спины сира Давоса.       — Предлагаешь поплыть и устроить там резню? — скептически приподняла бровь миледи. — Или может тоже эпидемию, чтобы у них людей не хватило на глупости?       — Они бы не смогли устроить эпидемию таким образом, для этого нужен уже заразившийся человек, — осторожно влез Сиворт.       — В Вольных Городах больных серой хворью изгоняют в руины, — отметил милорд, словно подсказывая, где этого больного взять. — Руины Горести.       — Милорд? — осторожно уточнил Кейн, сомневаясь, что это можно принять за прямое указание.       — По дороге заразитесь и вы, и весь экипаж. Скорее всего, большая часть не оправится. Оставшиеся не смогут привести корабль к месту назначения и погибнут в итоге от нехватки еды и воды, — лорд умел рисовать мрачные перспективы. — И останется в море корабль-призрак с мертвым экипажем.       — Милорд, если я когда-нибудь вздумаю собирать страшные истории Вестероса, я непременно обращусь к вам, — миледи поежилась. — Вы умеете напугать одними словами.       — Я не хочу, чтобы кто-то из наших доверенных лиц делал глупости, — отрезал лорд. — Никаких эпидемий на островах не будет, во всяком случае, с нашей помощью.       — Да, милорд.       В конце концов, под эпидемией же подразумевается болезнь, а не череда несчастных случаев с трагическим концом?