В чешуе форели

      Сказать, что в кузнице было жарко — ничего не сказать, казалось, что он сам вот-вот растает. Он еще раз вытер лоб уже мокрой от пота тряпкой и осторожно взглянул на миледи. Женщина что-то записывала в аккуратно сшитые листы, изредка бросая взгляд на пламя. Свет обнимал стройную фигуру, рыжие волосы казались объятыми огнем, а голубые глаза в таком освещении отливали колдовской зеленью. Неожиданно она оторвалась от записей и взглянула на него, теряя магическое очарование:       — Что-то не так, архимейстер Марвин?       — Ничего, миледи, я лишь задумался, — он отвел взгляд, снова прикипев к яйцу.       Бело-золотое, в огне оно отливало рыжиной, но никаких реальных изменений они не смогли заметить, сколько бы ни грели его в огне, сначала в котле, а после и прямо на углях. Несколько месяцев безуспешных попыток, но леди Баратеон становилась только азартнее, стремясь одолеть Таргариенов на их же поле битвы, вернув из небытия драконов. Когда архимейстер получил личное письмо с печатью коронованного оленя, он не сразу поверил прочитанному, но в то же время никто бы не рискнул прикидываться настолько высокородным человеком чтобы обмануть Мага — не бывает таких дураков. Поэтому решившись, Марвин кликнул ученика, собрался в путь и выехал в Штормовой Предел, куда его, архимейстера тайных наук, приглашали для изучения драконьего яйца и участия в пробуждении дракона.       — Оно дышит, — сообщила вторая женщина в кузнице, жрица бога Солнца с Летнийских островов Майя. Ее черные глаза возбужденно блестели. — Оно живое, ему нравится огонь. Но этого мало, нужно больше огня.       — Мы и так уже положили его прямо в угли, куда больше-то? — ворчливо отозвалась леди, однако отметила что-то в записях.       — Огонь — это жизнь.       Красный жрец Торос, выдав обыденную сентенцию, снова отпил вина из меха, и Марвин мысленно сплюнул. Наблюдатель от имени короля Роберта Баратеона был наименее полезной частью их небольшого коллектива. Даже Тирион Ланнистер, недавно приехавший в замок вместе с молодой женой, был полезен знаниями из Эссоса и идеями, не говоря уже о его готовности караулить яйцо в тяжелые предрассветные часы. А жрец лишь читал молитвы заморскому божку, пил и мешался под ногами, хотя от его рук был толк, когда речь заходила о чисто физических усилиях.       Что-то забормотала пара колдунов, пришедших в Штормовой Предел из Простора, где они творили обряд над старшим сыном Рендилла Тарли. Марвин был не слишком впечатлен, потому как обряд не удался и колдунов с позором прогнали. Леди Баратеон, однако, милостиво позволила тем поучаствовать в пробуждении драконов, сказав, что мозговой штурм имеет смысл при достаточном числе участников, разбирающихся в магии. Колдуны пили свое колдовское вино, проводили какие-то обряды, перерезая глотки черным животным, и читали заклинания, некоторые из которых Маг узнавал по воспоминаниям о путешествии за Узкое море.       По словам Майи, драконье яйцо реагировало на кровь, но купать его в ней они пока не решались, хотя колдуны настаивали, что это самый действенный способ. Сыну Рендилла Тарли не помогло, поэтому аргумент был слабый. Жрица с Летних островов приплыла по приглашению друга лорда Баратеона, изгнанного принца Джалабхара Ксо, уверено владела множеством языков и знала заклятия и молитвы, которые в Вестеросе никто и никогда не слышал.       — Раат говорит, что нужно попробовать человеческую кровь, — только один из колдунов владел вестеросским наречием, Сурим, он же и переводил слова более опытного напарника.       — Ой, дурааак, — тихо пробормотал карлик, шлепнув по лицу ладонью.       — Я против человеческих жертвоприношений, — резко ответила леди Лиза.       — Раат говорил о нашей крови, — тут же залопотал Сурим, поднимая руки. — Колдовская кровь может помочь, надо пробовать!       — Немного и неопасно для вашего здоровья, — ответила миледи после непродолжительных раздумий, на что колдуны неуверенно улыбнулись и отчалили готовиться к обряду. Марвин лишь хмыкнул, дай этим колдунам волю, они бы перерезали себе глотки, ради возрождения магии принеся в жертву кого угодно и с гордостью жертвуя собой, но, разумеется, леди Штормового Предела не позволила бы такой дикости произойти в ее доме. — Еще какие-нибудь идеи?       — Можно попробовать привезти затвердевшую лаву с Драконьего камня, возможно дракону нужно привычное окружение, — предложил мейстер Крессен. Коллега по цепи редко выступал с инициативой, кажется, ему лорд Баратеон дал личное задание проследить, как бы энтузиазм миледи не вышел замку боком.       — Хорошо, я напишу сиру Ломасу, — кивнула леди.       — Дядя Герион недавно прислал еще какие-то записи с изображением драконов, — добавил Тирион. — Но язык мне неизвестен, снова нужна ваша помощь, господа мейстеры.       Герион и Тиггет Ланнистеры на данный момент находились в Эссосе, странствуя по Вольным городам с одной богам и Тайвину Ланнистеру известной целью, но письма племяннику слали исправно, как и все, что могли найти по Таргариенам и драконам. Языки народов за Узким морем были многочисленны и разнообразны, потому нередко требовались усилия обоих мейстеров для перевода, а то и жрецов и колдунов, как знатоков редких диалектов.       — Тогда на этом пока все, — кивнула миледи, бросив еще один взгляд на яйцо. — Дин, присмотри за ним следующую пару часов, хорошо?       — Да, миледи, — чисто ответил старший ученик оружейника Дин и поклонился.       Сначала Марвин был в ужасе, что такую драгоценность доверяют каким-то ученикам кузнеца, но спустя столько времени он привык. Леди Баратеон обладала поразительным умением перегнуть любой аргумент в свою пользу, такого уровня риторики Марвин еще никогда не встречал: начинаешь спор в полной уверенности в победе, а заканчиваешь, не понимая, на что надеялся. Но даже миледи Штормового Предела было не под силу переупрямить все население Вестеросса. Народ шушукался, лорды посмеивались, и все, казалось, уверились, что дело безнадежное, а супруга мастера над законами выжила из ума. Вслух, конечно, никто не рисковал что-то сказать, но даже слуги в замке стали посматривать с беспокойством, шушукаться и скрытничать.       — Они не скрытничают, — пояснила леди, когда Марвин поделился с ней своими опасениями. — Они вспоминают сказки своих бабушек и прабабушек в надежде вспомнить что-нибудь полезное.       Маг не нашелся, что на это ответить. Седрик, назойливый мальчишка, напросившийся в ученики путем постоянных попыток чем-то услужить и в итоге разрушающий все на своем пути к цели, тоже периодически вспоминал очередную глупость или поверье. Если бы не его бессистемные и надоедливые попытки влезть в важнейшее дело жизни Марвина, он бы давно перестал обращать на того внимание, но увы, приходилось. Тем не менее слова миледи немного успокоили. Преданность слуг леди Баратеон была несуразно высокой, как и вера в нее, но это внушало уверенность, что какие бы странные опыты им ни пришлось проводить, никто не станет болтать о том вне замка. И мешать им, портя исследование, не станут, видят Семеро, для этого достаточно одного олуха!       — Седрик, седьмое пекло! Простите, миледи, жрица Майя, но у меня просто сил нет на этого остолопа! — его горе-ученик от большого ума попробовал добавить в огонь какие-то травы, то ли думая, что они сделают пламя жарче, то ли просто не думая. А ведь травы с дурманным эффектом, это он мог определить точно. Вот недоумок, свалился на его голову!       Что ж, могло быть хуже — один раз его бестолковый ученик закинул в костер обломанные ветки чардрева, считая, что эти деревья несут в себе магию. Мейстер тогда извинился перед леди за вандализм и долго распекал в своих покоях одного неуемного помощника, с которым никаких врагов не надо. Ладно, придумал идею, молодец, так почему бы не прийти с ней к учителю и, на минуточку, архимейстеру Цитадели в области тайных наук? Марвин бы обдумал все, предложил на общем совете, взяли бы древесины, как подобает, и проверили. А тот как оголтелый одичалый сломал у древа ветви и бросил в огонь тайком! Он несколько раз пытался прогнать ученичка, но всякий раз за него вступалась миледи, приговаривая, что тот интересно мыслит и как настоящий ученый Марвин не может не огранить такой самородок. Только желание и дальше участвовать в работе с яйцом останавливало архимейстера от того, чтобы высказать леди Лизе, что она может сделать с этим интересно-мыслящим балбесом.       — Семеро послали вам испытание, — авторитетно заявил замковый септон Бейл, получил в ответ его лучший надменный взгляд, которым он отвечал на нападки других мейстеров, не видящих толку в его изысканиях, и сбежал, отговорившись важными делами.       Септон вообще проявлял очень умеренный интерес к выведению драконов: если вначале он заходил ежедневно, даже пытался читать какие-то молитвы и орошать святой водой, то теперь просто задавал вопросы раз в месяц, презрительно хмыкая, когда ему приходилось иметь дело с жрецом Рглора. «Конкуренты», — раздраженно поджимала губы леди Баратеон, но пока они не вступали в прямое противодействие и не мешали общему делу, игнорировала.       — Он всего лишь глаза и уши Верховного септона и Праведных, не обращайте внимания, — посоветовала личная служанка и практически правая рука миледи, Вирра. Девица следовала за леди Лизой, когда не была занята присмотром за наследниками Баратеонов, и всюду совала свой нос. Знаний у нее было неожиданно много для служанки, но Марвин изредка еще ловил себя на раздраженном вздохе, когда та лезла с вопросами под руку.       — Вера желает быть в курсе новостей о драконах точно так же как и Цитадель, — пожала плечами миледи, пока замковый мейстер виновато отворачивался. — Мейстер Крессен, у вас нет причины чувствовать вину, я же сама вам приказала держать архимейстеров в курсе, если они пожелают.       — Чем больше у нас неудач, тем равнодушнее они к нашим воронам, — отметил Марвин. — Даже когда пишут, что нашли еще одно яйцо.       — Оно мертвое, до таких кроме нас никому дела нет, — нахмурился Крессен. С момента разбора завалов в Летнем замке нашли уже пять яиц, но только насчет двух из них еще были надежды. Над одним они работали, тогда как второе осталось у его милости, то ли для удовлетворения любопытства короля и придворных, то ли на балансе казны.       Неважно, о новом найденном яйце они были обязаны доложить, даже если оно тусклое и вряд ли оживет. Над такими яйцами тоже проводились опыты: их клали в кипящую воду, поджигали, облив маслом, били молотом, сбрасывали со стен, пытаясь определить прочность. Что вообще смогло оставить на драконьем яйце трещину? Местный кузнец, посмеиваясь, предлагал отдать мертвое яйцо его милости, пусть отведет душу на тренировке, а то его удары не каждый камень выдержит. Конечно, была версия, что валирийская сталь, таинственный сплав, закаленный драконьим пламенем, мог бы расколоть его, но кинжал оставил лишь царапины, а меча у Баратеонов не было. Забавно, один из величайших домов Вестероса, королевский род, а символа могущества не имеет.       — Миледи! Вам письмо!       Одна из воспитанниц леди Баратеон, высокая, похожая на крепкого юношу леди Бриенна Тарт, наследница Селвина Тарта, практически бежала к ним через двор, видимо, сочтя лист бумаги настолько важным, что буквально перепрыгнула через забытую кем-то бочку. У миледи были странные взгляды на воспитание: девице позволялось обучаться владению мечом и копьем, а также езде на лошади. Леди Лиза говорила, что если Бриенна хочет что-то выучить, то она не станет препятствовать, лишь бы она прикладывала все усилия и в обычных женских уроках. В противоположность Тарт, вторая воспитанница леди Баратеон, девица Надин Пайпер, племянница лорда Пайпера и невеста младшего брата миледи, свободное время проводила за чтением или вышиванием, или игрой на флейте.       Несмотря на разные интересы, нечто общее в девицах все же просматривалось: немногословность, умение сосредотачиваться на деле и интерес к лечению, который миледи только приветствовала. Юные леди, насколько Марвин заметил, меж собой не ссорились, но и не слишком сдружились, скорее принимая существование друг друга как факт, до которого ни одной из них нет дела. Пайпер не издевалась над Тарт из-за мальчишеских интересов и неказистой внешности, а та ни разу не пробовала надавить на сверстницу с помощью физического превосходства.       Письма от лорда Баратеона были редкостью, обычно тот писал в ответ на письма миледи, но не сейчас: король спрашивал, не нужно прислать в Штормовой Предел кого-нибудь из гильдии пиромантов. У большинства присутствующих задергался глаз от одной мысли об участии в возрождении драконов этих криворуких огнепоклонников, но в том же письме указывалось, что лично милорд собирается отправить главу гильдии, который сведущ в обычном пламени, тот не станет творить глупости и создавать дикий огонь. Что ж, если среди пиромантов найдется кто-то такой, то почему бы и нет.       — Никто не достигает успеха, не проигрывая.       Время шло, а яйца все так же крепко держались за свои секреты и пробуждаться от обычного пламени не собирались. Если леди Баратеон, жрица Майя и сам Марвин воспринимали это спокойно — драконов пытались пробудить десятилетиями, они же работают чуть больше полугода — то колдуны на полном серьезе пытались принести в жертву самих себя, и миледи пришлось изгнать их из замка, а после еще и проследить, чтобы они покинули Вестерос. Мейстер Крессен же как будто был рад, что драконы не пробуждались, тихо признаваясь, что не представляет где в Штормовом Пределе растить гигантского ящера. Так далеко в будущее Марвин не заглядывал, поэтому коллегу счел слегка сумасшедшим.       — Вы просто еще плохо знаете миледи, — мягко улыбался Крессен, говоря тем отвратительно-снисходительным тоном, каким пояснял что-то юному Оливеру Баратеону, а иногда и Седрику. Словно забывал, что говорит с архимейстером! — Если Лиза Баратеон чего-то желает, она это получит. Но лучше бы нам сначала выстроить для дракона отдельное помещение…       — Господа, к нам едет ревизор! А вернее, Станнис Баратеон, — буквально неделю спустя за завтраком миледи, сияя улыбкой, возвестила о приезде супруга для лучшего контроля над ситуацией. — Его милость беспокоится об участии алхимика, а потому милорд будет следить за ходом испытаний.       Еще один неглупый человек в их отряде был бы полезен, если, конечно, лорд Баратеон не окажется скептиком, не верящим в саму возможность пробудить драконов. Разумеется, леди Баратеон радовалась возвращению мужа больше прочих, только юные Оливер и Кассана ждали отца с еще большим нетерпением. Наследники Штормового Предела были довольно шумными детьми, требующими внимания, несмотря на все усилия слуг держать их как можно дальше от посторонних. Сказать по правде, первое время в замке Марвин неоднократно благодарил отца, что направил его на путь мейстера, освободив тем от возможности обзавестись собственным потомством.       Его коллега же к детям был крайне привязан, намного больше, чем подобало мейстеру: Крессен даже признался, что если бы лорду Баратеону с семьей пришлось бы покинуть замок, он отправился бы следом за ними, нарушив свои обеты. Бесполезный ученик Марвина тоже требовал внимания, но его хотя бы можно было нагрузить работой и спровадить подальше, чтобы не мешался. После же Седрик обычно старался не попадаться ему на глаза, опасаясь новых дел: не настолько он и безнадежен, какой-никакой разум у него имеется.       — Это все результаты? — лорд Баратеон смерил стопку листов недоверчивым взглядом. Немного, но леди, подготавливая бумаги на проверку, писала кратко и не описывала безрезультатные опыты, только упоминала, а таких было большинство.       — Могу предоставить черновой вариант, — с готовностью предложила миледи, разворачиваясь к книжному шкафу, где как минимум три или четыре полки были отданы их совместным записям по изучению драконьих яиц.       — Благодарю, мне хватит краткой выжимки, — быстро ответил лорд Баратеон, придвинув к себе бумаги. Тирион Ланнистер как-то странно хрюкнул и тут же сделал вид, что его здесь нет. — Я никого не задерживаю, уверен, мейстера Крессена хватит, чтобы ответить на все интересующие меня вопросы. Не сомневаюсь, что у вас у всех много забот.       — Наша общая забота лежит в кузнице под присмотром, — легкомысленно пожала плечами леди Лиза. — Так что мы всецело к вашим услугам.       — Благодарю за старание, — по непроницаемому лицу лорда Баратеона пробежала судорога, и архимейстер хмыкнул про себя: лорд пытался выдворить всех из кабинета, чтобы послушать личного советника — и вряд ли он будет спрашивать только о яйце, но миледи упорно удерживала позицию и их вместе с ней в кабинете. Забавное зрелище, если признаться. — Неужели ваши воспитанницы не требуют вашего внимания?       — У леди Бриенны тренировки с леди Дейси под присмотром сира Самюэля, а леди Надин занята вышивкой, — улыбнулась леди Баратеон. Да, под этим предлогом выставить ее не получится. — Оливер играет в кайвассу с Седриком, а у Кассаны дневной сон, если вы подумали, что детям сейчас требуется внимание матери.       — Хорошо, — кивнул лорд, признавая, что и этот аргумент умер, не родившись. Помолчав, лорд Баратеон продолжил. — Что насчет привезенных писем? Уверен, что бумаги чрезвычайно важны, раз их не решились отправить ни воронами, ни обычными гонцами.       — Несомненно, — неожиданно сдалась леди Баратеон. — Не смею больше вас тревожить, милорд.       Поклонившись озадаченному лорду Баратеону, они вышли вслед за леди.       — Миледи дразнила милорда? — осторожно спросила жрица Майя.       — Немного, — хихикнула леди Лиза. — Прошу прощения за недостойное поведение, я просто не смогла удержаться.       А еще явно не хотела, чтобы остальные опасались грозного мастера над законами: после такой сцены даже Торос, до этого опасающийся хмурого брата короля, слегка улыбался у того за спиной и не пытался изображать кипучую деятельность. Привезенный алхимик был хорошо осведомлен в заклинаниях, направленных на усиление жара пламени, больше, чем сам Марвин и жрица бога Солнца, и умело их использовал, но вот его жадные взгляды на яйцо не нравились мейстеру категорически. Он поднял эту тему в личной беседе с лордом Баратеоном, на что тот лишь хмыкнул и сказал, что если Уот вздумает украсть у миледи ее игрушку, то Неведомому в печень этого идиота. Что ж, если высокородный олень не собирается воспринимать его предупреждения всерьез, он присмотрит за сокровищем лично и ученику прикажет удвоить внимание — хоть на что-то сгодится его утомительный энтузиазм.       — Отлично, оно реагирует явственнее, — отметила миледи в записях.       Повышение температуры огня так, чтобы в помещении все еще было возможно находиться, было сложным делом, и пиромант доказал свое мастерство. Но этого все еще было недостаточно, и алхимик предложил архимейстеру и жрице объединить усилия и попробовать составить такую комбинацию заклинаний и молитвы, которая усилит общий эффект. Испытания по приказу миледи они проводили на берегу для пущей безопасности, и если Уот ворчал, что ему не нравится каждый день ходить на берег, то Марвин с ним молча соглашался. Майя же увидела в этом знак доверия: миледи старается обезопасить замок и его обитателей, потому что верит, что объединение их заклинаний создаст пламя невиданной силы.       — Главное, чтобы не дикий огонь.       — Дикий огонь — смесь, архимейстер, ее не создать из древесины и обычного огня.       — Тем более что все предыдущие попытки использовать дикий огонь для пробуждения драконов закончились ничем.       — Разрушениями, вы хотели сказать.       — Что я хотел сказать, то я и сказал.       — То есть, руины Летнего Замка вы считаете ничем?       — Я этого не говорил!       — Но именно такой вывод можно сделать из ваших слов!       — Вы оба ищете не истину, а победу. Перестаньте.       Летнийка обычно не встревала в споры, только слушала, но умела остановить их одной фразой, потому что никогда на памяти архимейстера не теряла самообладания, что он иногда себе позволял. Сочетание разных известных им заклинаний отрабатывалось строго по плану, результаты записывались в таблицы, но прошло больше месяца трудов и отдыха, прежде чем появился устойчивый, достойный их усилий результат. Конечно, месяц не прошел бесплодно, расшифрованные записи, полученные от Ланнистеров, тоже нуждались в освоении и они пытались использовать и их.       Тирион Ланнистер же, пользуясь возможностью увидеть столько магии в действии, часто сопровождал их и делал уже личные записи, помогая иногда заметить что-то необычное, не только усиление эффекта, но и напротив ослабление, изменение высоты пламени, цвета и прочие мелочи, на которые в погоне за целью они редко обращали внимание. По вечерам к ним присоединялся мейстер Крессен, и хоть он не изучал тайные науки, за прошедшее время поднаторел достаточно, чтобы помогать анализировать результаты наравне с ними. Но даже вместе они не смогли предугадать, что самое жаркое пламя из тех, что они смогли достичь, окажется низким по высоте и белым с голубыми всполохами по цвету.       — Поразительный результат, — единственное, что смогла сказать им миледи, увидев огонь. Лорд Баратеон был поражен не меньше, но скрывал лучше. Торос и мейстер Крессен лишь качали головами в изумлении, а вот Тирион и Седрик едва удерживались от того чтобы потрогать. Служанка же и перепуганный увиденным септон прибегли к молитвам Семерым. — Я не думала, что заклинания сейчас обладают такой силой.       — Но этого все еще недостаточно, — очнулся от изумления милорд и ушел.       — Яйцо сияет ярче, — отметила миледи, а после стала осторожно касаться оболочки кочергой. — Оболочка стала мягче!       Они все по очереди прикасались к яйцу железным концом, чтобы убедиться, что яйцо поддается огню, усиленному их совместной магией. Но, как и сказал лорд Станнис, сколь бы значимым не был их результат, этого не хватило, чтобы пробудить драконов. И долго поддерживать огонь такой температуры они не могли, слишком много сил забирала магия. Наверное, пора было отступить, раз уже даже самое сильное пламя не смогло пробудить исполинов, но когда Тирион Ланнистер, разочарованный как бы ни больше Марвина, поднял эту тему, леди Баратеон буквально опешила от изумления.       — Почему это безнадежно? Тирион, ты забыл, что мы еще не добавили второй компонент пробуждения?       — Какой второй компонент? — насторожился Марвин.       — Кровь, конечно же. Пламя и кровь, все по заветам валирийских наездников.       Искать Раата и Сурима для обрядов никто не стал, вместо того было решено пойти по простому пути и просто пролить на яйцо немного крови. И, разумеется, самым логичным было прибегнуть к помощи лорда Баратеона, в ком текла и кровь Таргариенов. Не сказать, что хозяин замка испытывал такой же энтузиазм, как они все, но пожертвовать парой капель крови, лишь бы его сумасбродная супруга перестала каждый день заводить о том речь, он согласился. После долгих размышлений, как лорд мог бы добавить кровь и не обжечься невероятным по силе пламенем, было решено, что лучше лорду использовать небольшой ковшик на длинной ручке, чем рисковать собой.       Миледи хотела увеличить шансы настолько, насколько возможно, поэтому перед новым опытом был устроен недельный перерыв. Никаких заклинаний, кроме поддерживающих, никаких лишних нагрузок, отдых и восстановление. Крессен и его настойки им очень в том помогли, необычные рецепты, неизвестные Цитадели, оказались личными изобретениями замкового мейстера и столичного знахаря, мальчишки Гарта. Марвин слышал немного о нем, больше о высоком самомнении и еще больших денежных пожертвованиях ради его обучения, чем о навыках, но, по-видимому, в своей стезе от него был толк.       Наконец день испытания настал. Два религиозных деятеля в разных концах кузницы затянули свои молитвы, и хоть Марвин не верил, что от них есть польза — они не мешали остальным. Заклинания маги использовали в строго определенном порядке, с нарастающим эффектом, они планировали дать яйцу полежать в огне хотя бы половину часа. Не было заметно, чтобы крепость оболочки яйца зависела от проведенного в огне времени, но возможно они не смогли заметить разницу, потому что та была слишком мала? Согретое пламенем яйцо пылало золотом и сверкало белизной, когда на него, наконец, пролилась кровь. Крессен споро взялся перевязывать руку милорду, в кузнице отчетливо слышался треск поленьев, бормотание молитв и шуршание бумаг леди Баратеон, хотя яйцо, казалось, проигнорировало все их усилия.       Но когда Марвин готов был разочаровано выдохнуть и отпустить заклятия, раздался иной треск. Мгновенно все внимание было снова приковано к сокровищу в огне, даже жрец и септон замолчали, Торос подошел ближе, движимый любопытством, когда как Бейл отошел назад в страхе. Яйцо треснуло изнутри, один небольшой просвет, Марвин даже не сразу заметил, что кровь с яйца исчезла. Испарилась? Треск усиливался, пока наконец-то в одном месте не проявилась пробоина. Небольшое отверстие, но обитатель яйца принялся его расширять, пока они стояли вокруг него, не в силах оторвать взгляд от чуда рождения давно ушедшего существа.       Куски откалывались один за другим, зверь упорно пробивал себе дорогу с редкими моментами затишья, когда они напряженно ждали, тихо обсуждая, не стоит ли помочь дракону. Милорд был категорически против, сказав, что если дракон не выберется сам, то будет слабее, чем должен быть. Когда же мейстер Крессен осторожно спросил, откуда тому это известно, лорд Баратеон ответил, что провел свои исследования в библиотеке Красного Замка.       — Не думала, что там сохранилась информация о драконах, — изумленно покачала головой леди Баратеон. — Почему бы мы столько мучились с разными опытами?       — Не о рождении, — тихо ответил лорд. — Там были заметки о кормлении, скорости взросления, немного о связи между драконом и человеком, и лишь на полях небольшие заметки о разных деталях. Не полноценные исследования, к сожалению, труд септона Барта был уничтожен Бейлором. Исходя из прочитанного, Таргариены выяснили, что первые часы жизни дракон должен действовать, прикладывать усилия, иначе он будет слабым и умрет. Поэтому у их яиц такая крепкая оболочка и помогать им нельзя.       Тем временем маленький крылатый зверь пробил себе дорогу к жизни: из огня к ним выполз небольшой, с кошку размером, снежно-белый дракон. Передние лапы его были одновременно крыльями, задние были изогнуты на манер лошадиных, по всей длине от головы до хвоста были золотистые шипы в четыре ряда, голову венчали пока небольшие рога, тоже отливающие золотом. Ящер раскрыл пасть и издал странный пронзительный звук, ни птичий, ни звериный.       — Итак, опыт оказался успешным, — неожиданно ровным голосом заговорила леди Баратеон. Марвин вздрогнул, будто очнувшись от наваждения. — Поздравляю, господа и дамы, мы добились успеха.       Первым делом леди отправила служанку за жареным мясом, согласно их суммированным знаниям драконы предпочитают именно его. Одновременно лорд Баратеон отправил Крессена в воронятню отослать письмо его милости, а когда и как сообщать о драконе Цитадели и Вере решать самим представителям. Милорд же был первым и единственным, кто решился протянуть руку к дракону. Маленький зверь обнюхал ее и ткнулся носом в центр ладони, то ли потому что там мягче из-за перевязки, то ли узнавая запах крови.       Как бы ни хотелось Марвину прикоснуться к дракончику и убедиться, что это не наваждение и не сон, он не хотел рисковать: говорилось, что лишь Таргариены и те, в ком течет их кровь, имеют на то право. Руки ему были нужны обе, так что без прямо выраженного желания самого дракона он к нему не подойдет. А вот Ланнистеру, видимо, собственное здоровье было не так важно, он шел к дракону, будто зачарованный, и чуть не свалился на еще горящие угли, не отрывая от зверя глаз. Благо леди Баратеон оттащила его руками и удержала от того чтобы подлезть к дракону слишком близко.       — Если он продолжит в том же духе, ему откусят руку, — ворчливо протянул лорд Баратеон, осторожно устраивая дракона на ковре возле камина с тарелкой жареного мяса.       Любопытство двигало людей под любым предлогом подходить посмотреть на дракона и это вымотало милорда, к которому дракончик привязался сразу же как почуял, поэтому вечером рядом с лордом позволено было остаться лишь его семье и двум мейстерам — на случай, если дракон сделает что-то опасное: пламя он уже выдыхает, да и зубы острые. Детей, однако, вскоре отправили спать, что один, что вторая вымотались из-за насыщенного эмоциями дня.       — Не беспокойтесь, я уверена, что скоро ему придется уехать, — усмехнулась миледи. — Сомневаюсь, что леди Дейси захочет рожать в Штормовом Пределе.       — Что?!       Даже всегда сдержанный лорд Баратеон подскочил в кресле, не говоря уже о них, миледи же жестом указала им на взволновавшегося дракона. Тому явно не понравился лишний шум, он зашипел, будто и правда был кошкой в чешуе, и им пришлось признать, что сейчас не лучшее время для бурных эмоциональных всплесков.       — Итак, вы уверены, что леди Дейси в положении и уговорит супруга уехать в Утес Кастерли? — уточнил лорд Станнис, краем глаза продолжая следить за успокоившимся ящером.       — Милорд, это и сам бы Тирион увидел, если бы отвлекся от чертового яйца, но остальным пока сложно что-то заметить, — пожала плечами леди Лиза. Крессен порывался, что-то сказать, но женщина предвосхитила его вопрос. — Конечно, не я первой поняла, что пора поздравлять молодых, это была Вирра, у нее есть опыт повитухи и знания мейстера. И она точно знает, что еще месяц — и леди Дейси будет опасно путешествовать так далеко, как от Штормового Предела до Утеса Кастерли даже с самой лучшей каретой, которую мы сможем ей предоставить.       — Вы сказали об этом самой леди? — уточнил Марвин. Конечно, карлик был бы счастлив вовсе поселиться рядом с драконом, так велика была степень его восхищения этими существами, но вряд ли хозяева будут этим довольны.       — Разумеется, архимейстер Марвин. Леди Дейси собиралась указать Тириону на сложность их ситуации сегодня или завтра.       На следующее утро по ошарашенному и счастливому лицу — никакого сравнения с радостью вчерашнего дня — было ясно, что Ланнистеру рассказали о грядущем пополнении в семье и Марвин зря опасался, что тот может поставить детскую мечту выше ребенка. Недели не прошло, как супруги Ланнистеры отчалили домой, взяв предварительно слово с леди Бриенны и леди Надин, что они будут писать им письма и рассказывать о драконе. Зверя решено было наречь Жемчугом за окрас и, как тихо добавила леди, раз уж они не уверены, какого пола дракончик, Жемчуг легко может стать Жемчужиной. Дракончик был прожорливым и любопытным, не отставал от лорда Баратеона, и тому пришлось оборудовать специальное место для дракона везде, где он надолго задерживается — ящер уже сжег какие-то бумаги милорда, просто чихнув. Самого Марвина же преследовали письма его коллег по Цитадели, некоторые даже осмелились требовать, чтобы он вернулся в Старомест и подробно им обо всем рассказал.       — Они не очень счастливы возвращению драконов, — отметил Уот как-то вечером.       — Цитадель не рада полноценному возвращению магии, что напрямую связана с существованием драконов, — пожала плечами миледи, когда как мейстер Крессен и сам Марвин поморщились от ее прямоты, но отрицать не стали, слухи о возможном участии Цитадели в гибели последних драконов появились не на пустом месте. — А вот вы, алхимик Уот, кажетесь очень довольным. Неужели с детства мечтали о летающей ящерице?       — Нет, что вы, миледи, — закашлялся пиромант, слегка удивленный описанием дракона. Отпил немного вина, задумчиво осмотрелся, принимая решение. — Я могу пояснить, но это несколько пространное объяснение.       — У вас есть история, которой можно поделиться, так почему бы и нет?       — Почему бы и нет. Как вы наверняка знаете, я попал в гильдию алхимиков, когда мне было то ли девять, то ли десять лет…       Для пиромантов это было нормальным делом — подобрать с улицы мальчишку для услужения, потому как заканчивались они быстро: гибли при несчастных случаях. Уоту повезло, и он сумел выжить в гильдии пироманьяков и продержался два года, прежде чем один из алхимиков взял его в личные ученики, то ли из-за его удачи, то ли из-за увеличившейся стойкости к огненным травмам. Уот мог тушить огонь руками и только поморщиться, хотя конечно, не дикий огонь. Но так и его учитель предпочитал работать с настоящим пламенем, невзирая на насмешки других пиромантов, даже когда кто-нибудь вроде прошлого главы гильдии Россарта презрительно намекал на его ненужность и возможность замены «настоящим алхимиком».       Учитель был убит во время штурма, Уот попал в руки правосудия Баратеонов, но сумел остаться в гильдии алхимиков. Группа сильно поредела, утратила фактически все влияние, но Уот был назван мастером и отныне мог влиять на судьбу гильдии. Иронично, но его спасла именно узкая направленность знаний, его и мастера зацикленность на живом огне, а не зеленой погибели. Когда он узнал, что планировал сделать с Гаванью Эйрис и Россарт, он долго приходил в себя в каком-то кабаке, где чуть ли не исповедался всей этой пьяной толпе.       Ему пришлось отработать на благо города долгие пять лет, как и всем пиромантам, кому было позволено остаться в гильдии. В основном это были такие же ученики, внезапно повышенные в звании, но была и пара мастеров, слишком старых и слишком слабых, чтобы верить, что они доживут до Стены — а сосланных туда хватало. Уот не терял времени даром, изучал записи мастера, практиковался на огне, земле, воде и воздухе, доказывая, что их знания имеют право на жизнь, и заставляя остальных следовать за ним. Было сложно, но теперь, почти десять лет спустя, статус алхимика больше не приравнивался к преступникам, сумасшедшим и просто тварям, к ним обращались перед холодами, когда они всей гильдией прогревали воздух и землю, усиливали пламя в очагах. Про дикий огонь они конечно, не забыли и вели разработки его более слабой и безопасной версии, строго по приказу его милости, потому как на Стене зеленое пламя приняли с опаской, но сочли достаточно полезным.       Жизнь налаживалась — и тут такой шанс! Поучаствовать в возрождении дракона! Хотя бы попытаться, но не диким огнем, как прочие пироманты, а настоящим, живым огнем! Утереть нос Россарту и его прихлебателям, загнавшим в итоге гильдию в канализацию. Доказать правоту учителя, который хоть и был занудливым ворчуном и поколачивал ученика часто, вбивая сложную и опасную науку, все же по-своему заботился, следил, чтобы одежда на нем не рассыпалась, а живот не пух от голода. Показать прочим «мастерам», что он указал правильное направление и его назначение на пост главы после гибели последнего из старых пиромантов было заслуженным. Причин было много, потому Уот и не мог оторвать глаз от яйца, связывая с ним столько чувств и эмоций, что у Марвина голова слегка закружилась. А может это из-за вина.       — И как вы себя чувствуете теперь? — с любопытсвом уточнила леди Баратеон. — Когда ваши цели достигнуты?       — Никогда не ощущал такого покоя.       Но это не было умиротворением от жизни, нет, это архимейстер мог сказать точно, потому как чувствовал нечто схожее. Дракон вылупился, магия снова возвращается в мир и пусть сейчас он ощущает лишь довольство от достигнутой цели, скоро его снова охватит зуд нетерпения. Магия возвращается! Сколько в ней непознанного, сколько неизвестного. У Марвина руки дрожали от одной мысли о том, сколько всего ему теперь предстоит!       На следующее утро пришло письмо из Красного замка: его милость желает пробудить своего дракона, посему повелевает всем нужным людям немедленно выдвигаться в столицу. Мастеру над законами же было рекомендовано оставаться в Штормовом Пределе, пока его дракон не будет готов к путешествию.