***
Спустя неделю после произошедшего Старатель созвал всех, за исключением Тодороки-младшего, на семейное собрание. Мужчина долго размышлял над этим вопросом, но всё же решил поведать остальным правду о «смерти» Тойи. Он рассказал всё «от и до», изменив лишь одну деталь — имя того, с кем, как он думал, боролся. Не говорить же им, что он пытался убить героя №1, а вот какой-нибудь опасный злодей вполне подойдёт. Семья не особо интересуется его работой, поэтому запросто поверит в эту маленькую ложь. После откровений огненного героя, ожидаемо, ничего не изменилось. Почти. Разве что Фуюми стала более охотно идти с отцом на контакт. Нацуо же решил, что Энджи просто пытается оправдать себя в их глазах, и продолжал отстаивать свою точку зрения — брат погиб по вине отца, и нелепое стечение обстоятельств здесь не причём. Рей же просто приняла информацию к сведению и молча удалилась. Правда, какой бы она не была, не вернёт ей сына.***
Не прошло и пары дней после собрания, как на горизонте появилась новая проблема. Ввиду плохого самочувствия Рей, Фуюми временно взяла на себя её обязанности по дому, оставив, только-только отошедшего от истории с матерью, Шото на попечение ныне старшему брату. Поначалу Нацуо был даже рад внезапно свалившейся на него ответственности, но длилось это ровно до того момента, пока Тодороки-младший не задал один единственный вопрос, полностью обескуражив парня напротив, — «А где Тойя?». В мгновение ока Нацуо обратился ледяной статуей. Этот болезненный для него и прочих родственников вопрос был задан таким беззаботным тоном, что подросток просто не знал, что ответить и как реагировать. Шото спросил так, словно первенец семьи Тодороки вышел в магазин за хлебом, а не обратился прахом, вынесенным сквозняком из родного дома. На серых глазах мальчишки уже грозились выступить слёзы. Нацуо, стараясь не моргать, быстро протараторил, поднимаясь со стула и направляясь к выходу: — И правда. Давай, я у Фуюми спрошу, а ты пока посидишь тут и подождёшь, хорошо? Шото с полминуты смотрел на старшего брата, словно что-то обдумывая, а затем кивнул. Резкая смена настроения обычно весёлого парня немного обеспокоила двуликого, но тот почти сразу отвлёкся на новые книжки, что днём ранее принёс ему отец. И это были далеко не сказки.***
Едва покинув детскую, Нацуо рухнул на пол у ближайшей стены. С того дня, как они потеряли Тойю, прошло не так много времени, но все почему-то ведут себя так, словно ничего не произошло. Только мама заперлась в своей комнате, утопая в своём собственном горе. Блондин и сейчас помнит тот день до мелочей. Он помнит, с каким выражением лица Рей вбежала в его комнату и судорожно пыталась выпроводить на улицу, не особо вдаваясь в подробности. Он помнит, как она ринулась в сторону дома, когда у самого младшего сына проявилась огненная причуда. Она знала. Знала, но не успела ничего сделать и теперь корила себя за это. Нацуо же даже не догадывался. Прекратив самобичевание и вытерев рукавом кофты всё же выступившие на глазах слёзы, парень медленно поднялся с пола и отправился на звон посуды, что доносился с кухни. Нужно было решить, что отвечать на вопрос Шото о старшем брате. Тот явно задаст его ещё не раз. Это поначалу, из-за странного и пока неразрешённого конфликта с матерью, Тодороки-младший не обращал внимания на отсутствие Тойи, но теперь, когда всё более или менее улеглось, он будет мучить всех своими расспросами, невольно причиняя боль своим близким. — Фуюми, — блондин остановился в дверях кухни, не зная, как лучше начать разговор. Девушка вздрогнула и напряглась, услышав своё полное имя из уст второго сына Старателя. Обычно, после такого обращения брат рассказывал плохие новости или излагал суть проблемы, с решением которой ему требуется помощь. Отложив тарелки в сторону, она села за стол, жестом приглашая парня присоединиться. Нацуо потоптался ещё немного и всё же сел рядом с сестрой. — Нацу, что-то случилось? — беспокойный голос Фуюми разрезал наступившую тишину, отчего названный вздрогнул. — Я… — он сжал ладони в кулаки то ли для того, чтобы согреть, то ли для того, чтобы успокоиться, и продолжил, — Шото. Он… он спросил меня о Тойе, и я… не знаю, что ему ответить. Он ведь ещё не знает… Блондинка, закусив губу, повторила жест собеседника. И правда, со всей этой суматохой никто не подумал о том, как объяснить четырёхлетнему ребёнку внезапное исчезновение старшего брата. Масло в огонь подливал ещё и тот факт, что Старатель дал младшему сыну обещание о совместных с Тойей тренировках, отчего Шото теперь ждал их с нетерпением. — Скажи, что он уехал учиться заграницу. Громкий грубый голос героя №2, внезапно появившегося на пороге кухни, заставил ребят испуганно подскочить на месте. Фуюми, едва завидев отца, вспомнила о своих обязанностях и тут же бросилась к тарелкам. Время ужина. Нацуо же уставился куда-то в пол, избегая встречаться взглядом с пришедшим. Красные волосы и голубые глаза. Он был ходячим напоминанием о том кошмарном дне, который все члены этой семьи хотели забыть, как страшный сон. Но, увы. Не проронив боле ни слова, Энджи удалился по своим делам.***
Время неумолимо двигалось вперёд, и вскоре у младшего сына Старателя начались долгожданные тренировки. Шото был слегка обижен на старшего брата за то, что тот уехал, не попрощавшись, но затем решил, что он нагонит Тойю к его возвращению. Энджи, в свою очередь, был немного поражён таким рвением своего нового ученика и не преминул возможностью увеличить тому нагрузки. Этот ребёнок во всём превосходил его первенца. Он был тем идеалом, которого так долго ждал огненный герой. Нацуо, скрипя зубами, наблюдал за тем, как его теперь единственный брат повторяет путь своего предшественника. Счастливый двуликий мальчишка наслаждался редким и долгожданным вниманием отца, даже не подозревая, сколь высокую цену потом придётся заплатить. Блондин искренне боялся увидеть в этих разномастных глазах такие чувства, как: боль, отчаяние, страх и одиночество — что некогда обитали в небесно-голубых очах старшего брата. И, как выяснится позже, боялся не зря. Шото, что раньше лишь со стороны наблюдал за тренировками Тойи, начинал медленно меняться под влиянием отца. Ограниченный в общении и свободном времени, он становился замкнутым. Разноцветные глаза, что так любила его семья, больше не искрились радостью и весельем, а на бледных тонких губах крайне редко расцветала улыбка. Звонкий мальчишеский голос, часто разносящийся по дому, постепенно сменялся монотонным безэмоциональным звучанием. Былой мальчишка-озорник, коим был Тодороки-младший, медленно исчезал в собственном пламени, лишь иногда показываясь на глаза остальным. Позже существование того озорника начала поддерживать Рей. Напичкав себя успокоительными, женщина время от времени выходила из комнаты, чтобы посмотреть на тренировку младшего сына, о которой так часто говорили Фуюми и Нацуо. Старатель учил Шото управлять огнём во дворе их дома, так же, как когда-то Тойю. Это потом, когда силы первенца чуть возросли, голубоглазые представители этого семейства уходили на поляну, что располагалась за лесом, у которого они живут. Первое время Рей тяжело было видеть мужа и левую сторону последнего по старшинству ребёнка, но со временем она начала привыкать, учащая свои визиты. Взгляд родных тёмно-серых глаз на себе, Шото заметил лишь на третью неделю. Под бешеный стук своего сердца он уже было хотел броситься в желанные материнские объятия, но вовремя одёрнул себя. Ещё свежи были воспоминания о том, полном страха и ненависти, безумном взгляде, что был направлен на него в тот день. Закусив губу, он жадно рассматривал позабытые за это время черты спокойного лица матери, стараясь запомнить всё до мельчайших деталей, после чего, уже нехотя, вернулся к тренировке. Энджи, молча наблюдавший за этой сценой, лишь хмыкнул. О том, что произошло между этими двумя, он узнал от Фуюми, но, пока их взаимоотношения не отражаются на состоянии Шото, вмешиваться он не собирался.***
Со дня «смерти» Тойи минуло полгода. За это время общение матери и младшего сына, наконец, начало налаживаться, чему оба были несказанно рады. Приступы Рей, провоцирующие Тодороки-младшего на ответную истерику, становились всё реже и в конце концов совсем исчезли. По крайней мере, так думали все. Этот ничем не примечательный день начался с совместного завтрака. Былую традицию члены семьи возобновили всего полторы недели назад. Сидя за одним столом, они изредка бросали друг другу скупые фразы, интересуясь чужими делами и коротко рассказывая о своих. Это общение ещё приносило им некий дискомфорт, но они постепенно привыкали. Покончив с завтраком, Энджи отправился в своё агентство, поручая Фуюми проследить за тренировкой Шото. Тот занимался даже в отсутствие отца. Единственная дочь Старателя только кивнула на это и принялась помогать матери убирать со стола. Мальчишки же разбежались по своим комнатам. Настроение Нацуо было паршивым с самого утра. Прошло ровно шесть месяцев с той трагедии, но парень упрямо не желал мириться с утратой и продолжать жить дальше. В детстве, ещё до запрета, средний и старший сыновья проводили довольно много времени вместе, устраивая различные шалости, истории о которых до сих пор заменяют маленькому Шото сказки. Блондин очень скучал по тому времени. От воспоминаний о былом Нацуо отвлёк стук в дверь. Это была сестра. — Можно? Парень кивнул. Фуюми, прикрыв за собой дверь, прошла внутрь комнаты и села на пол рядом с братом. Тот подпирал стену, обняв колени, притянутые к груди, и умостив на них свою голову. — Ты сегодня всё утро сам не свой. Это… из-за Тойи? В ответ тишина. — Знаю, ты скучаешь по нему, как и… — Не смей! — прервал её Нацуо, вскакивая на ноги, — не смей говорить, что все скучают по нему. Это неправда! Отцу всё равно на то, что он оборвал жизнь нашего брата, а Шото, — громкий голос парня понизился почти до шёпота, — а Шото просто не знает правды. Как только блондин, сморгнув выступившие слёзы, рухнул на прежнее место, за дверью послышался уже удаляющийся крик. Ребята переглянулись и, выкрикнув имя младшего брата, бросились за ним. Было беспечно с их стороны обсуждать эту тему на повышенных тонах, но, когда они поняли это, было уже поздно. Трясясь и рыдая навзрыд, двуликий мальчишка бежал по коридорам дома в сторону комнаты матери. Он искренне надеялся, что всё это ложь. Что старшие просто узнали, что он подслушивает, и решили над ним подшутить. Пусть и не очень удачно. — Это же неправда, мама? — захлёбываясь своими слезами, Шото без стука вбежал в спальню Рей, отчего та вздрогнула. — Скажи, что это неправда! Они же врут… Он ведь… Тойя же уехал… Почему они… Мама? После озвученного вслух имени старшего сына женщина перестала воспринимать происходящее, полностью утопая в воспоминаниях шестимесячной давности. Сама того не замечая, она уставилась на младшего тем самым безумным взглядом, который так пугал его. Реакция Шото не заставила себя долго ждать. Он бился в истерике до тех пор, пока его сознание не провалилось в темноту, а тело — к ногам Рей. Такую картину и застали старшие дети, когда переступили порог чужой комнаты. Боясь, что отец может запретить Шото видеться с мамой, Фуюми умолчала часть истории, объяснив состояние младшего тем, что он узнал правду о Тойе. Старателю хватило и этого. Он до сих пор чувствовал вину за тот инцидент, пусть и не подавал виду.***
После двухнедельного отдыха Тодороки-младший вновь вернулся к тренировкам, но уже не по собственному желанию, а по наставлению отца. Тренируя огненную причуду, Шото часто выпадал из реальности, вспоминая, как когда-то наблюдал за старшим братом, мечтая к нему присоединиться. Он хотел вместе с ним стать героем, подобно Всемогущему, который являлся их любимчиком. Едва заслышав о нынешнем Символе Мира, Энджи приходил в ярость, поэтому ребята старались не упоминать имя своего кумира при нём. Старатель же был для них больше отец, чем герой. Хотя считающийся мёртвым Тойя даже это сейчас ставил под сомнение. — Не отвлекайся, — рыкнул мужчина, понимая, что его ученик витает где-то в облаках, — в будущем, это может стоить кому-то жизни. Мальчишка тут же вынырнул из своих дум и сконцентрировался на языках пламени, что блуждали по его руке, вызывая лёгкое покалывание. За те полгода, что Старатель обучал его, Шото усвоил две вещи: первое — во время тренировок нужно беспрекословно исполнять все приказы отца и ни на что не отвлекаться; второе — наказание, что может последовать, — очень болезненное. Усвоить-то он усвоил, вот только поделать с собой ничего не мог. Порой он скучал по той беззаботной жизни, что была у него до проявления причуды. После тренировки парень сразу побежал к матери, общение с которой вновь начало налаживаться. Энджи проводил сына взглядом и нахмурился. Наученный недавним опытом, он теперь с лёгкостью мог сказать — какие отношения между Рей и Шото. По какой-то, пока неизвестной ему, причине, во время перемирия этих двоих, показатели младшего сына резко снижались, а сам мальчишка постоянно отвлекался. Ему это не нравилось.***
Тодороки-младший не раз становился свидетелем скандала между отцом и матерью, но впервые на своей памяти он стал его причиной. Почему Энджи решил, что в оплошностях Шото виновата Рей, было загадкой не только для неё, но и для детей, что прятались в соседней комнате и, скрипя зубами, выслушивали оскорбления в адрес любимой мамы. В тот момент, находясь по другую сторону стены от происходящего, в сердце двуликого мальчишки начала зарождаться ненависть. Все те скандалы, невольным свидетелем которых он становился. Все те нелестные слова, которыми отзывался Тойя об их отце. А также те страх и ненависть, что прятались в тёмно-серых глазах матери большую часть времени. Он понял. Он, наконец, понял. Эти чувства были предназначены вовсе не для него. Они были для второго родителя, чьего внимания так жаждал младший. Дождавшись, когда отец выплеснет весь свой гнев и уйдёт, Шото тут же побежал искать мать, которая уже куда-то ушла. Тихо шаркая ногами, он ходил от одной комнаты к другой, попутно пытаясь придумать слова извинения. Младший и сам пока не понимал, за что именно он хочет попросить прощения, но ему это было нужно. Проходя мимо кухни, он невольно остановился, услышав дрожащий голос женщины. Очевидно, она с кем-то говорила по телефону, потому что о местонахождении остальных родственников парню было известно. Он тихонько приоткрыл дверь и заглянул внутрь. — Мама? Истошный детский вопль, прорезавший царившую в доме тишину, до смерти всех напугал. Подобно отцу, Фуюми и Нацуо рванули на голос, но, едва переступив порог кухни, застыли, как вкопанные. Мать и её младший сын сидели в разных углах комнаты, трясясь и рыдая навзрыд, отчего сердца старших детей болезненно сжались, а после забились с удвоенной силой. Они не впервые видели подобную картину, но в этот раз всё было по-другому. В этот раз их младший братишка рыдал не от увиденного, а от жгучей боли в области левого глаза, куда минуту назад попал кипяток, выплеснутый матерью из только-только вскипевшего чайника. Нацуо в ужасе смотрел на стремительно краснеющую кожу лица, что выглядывала из-под алой чёлки, а также бледных ладоней, которыми Шото пытался скрыть последствия этой встречи. Он знал, что общение младшего с отцом не приведёт ни к чему хорошему, но он и подумать не мог, что брат пострадает от рук их любимой матери. Выйдя из полуминутного замешательства, Старатель бросился к сыну, попутно крича плачущей Фуюми, чтобы она вызывала скорую. Мужчина смотрел на ожог и корил себя за то, что не отогнал эту полоумную женщину раньше. Рей давно потеряла рассудок, и то, когда она начнёт бросаться на людей, было лишь вопросом времени.***
— Нет! Нет! Мама! — Шото отчаянно пытался вырваться из крепкой хватки отца и догнать уже уезжающую машину, в которой находилась Рей. В тот момент он не думал ни об обидах, ни даже о том, по какой причине её увозят. Тот факт, что он больше не сможет увидеть тёплый взгляд серых глаз, занял все его мысли. Так не должно было случиться. Но случилось. И теперь Тодороки-младший сидел на крыльце своего дома и невидяще смотрел в одну точку, где ещё несколько минут назад стояла машина скорой помощи, забравшая его самого дорогого человека. Он приложил пальцы правой руки к намотанной на левую сторону лица повязке, вспоминая тот до боли знакомый безумный взгляд. Он предназначался не для него. Но, неужели, он настолько похож на своего отца, что у Рей поднялась рука сотворить такое? — Нет, я никогда не буду похожим на него! — решительно прошептал парень, поднимаясь и направляясь обратно в дом. Наблюдавший за всем со стороны Нацуо лишь печально улыбнулся на это. Глубоко вздохнув, он развернулся и медленно побрёл в одно из самых укромных местечек их двора. Хотелось побыть одному. Однако не озвученные вслух планы тут же нарушила старшая сестра, которая решила поддержать младшего брата, оставляя второго на отца. — Что ты здесь делаешь? — спросил парень, не оборачиваясь. — Прости. Я просто хотела убедиться, что ты в порядке. Столько всего произошло… — Да уж, повезло родиться в семье великого и могучего Старателя, — процедил Нацуо сквозь зубы и сел на большой камень, наваливаясь на стену дома. — Как долго он ещё будет издеваться над нами, Фу? Сначала по его вине погиб Тойя, теперь он довёл маму, а дальше кто? Шото? Или мы с тобой? — Нацу… — девушка подошла к брату и, склонившись, заключила его в объятия. Она не знала ответов ни на один из его вопросов, но в глубине души надеялась, что всё ещё может наладиться. Смахнув выступившие слёзы, едва заметный силуэт, прячущийся в тёмной тени дома, медленно развернулся и покинул чужие владения. Это было не то, зачем он пришёл, но услышанное поразило его настолько, что он мгновенно забыл о намеченной ранее цели.