Брат за брата

Шото очнулся в каком-то заброшенном здании, лёжа на пыльной каталке и морщась от ноющей головной боли. Всё его тело словно онемело, а мысли безмятежно проплывали мимо сознания, несмотря на все попытки парня зацепиться хоть за одну из них. Его руки не были связаны тугой верёвкой, а рот — заклеен скотчем. Его не держали в затхлой тесной комнатушке с решёткой вместо одной из стен. Ни рядом с ним, ни где-то поблизости не стоял громила с угрюмой рожей, что должен был охранять его и предотвращать любую попытку побега. В общем, поводов, чтобы считать себя чьим-то заложником, мальчишка не нашёл, поэтому, медленно поднявшись со скрипучего пылесборника, он огляделся в поисках выхода. Место, в котором он находился, представляло собой огромный зал с двумя десятками одинаковых дверей с запылёнными табличками и стойкой для регистрации в дальнем углу. В ярких лучах заходящего солнца, проникающих внутрь сквозь единственное панорамное окно с крупными трещинами, тускло блестели маленькие разноцветные склянки и иглы шприцов. Пожелтевшие листы некогда документации устилали пол подобно ковру, покрытому толстым слоем пыли и множеством пятен неизвестного происхождения. Исходя из всего увиденного, а также одинокой капельницы, стоящей возле той самой каталки, парень сделал вывод, что он находится в заброшенной больнице. Однако эта информация ни на шаг не приблизила его к заветной цели. Хотя… если есть стойка для регистрации, значит, он находится в регистратуре, а выход — прямо под носом. Вот только как выбрать из двух десятков одинаковых дверей одну нужную. Прикрыв глаза на несколько секунд, Тодороки сделал глубокий вдох и… — Уже очнулся? — послышался чей-то хриплый мужской голос. Вздрогнув, Шото резко обернулся и едва не поперхнулся воздухом. Прямо перед ним стоял тот, кто более пяти лет назад вдребезги разбил детское сердце своим внезапным исчезновением или вернее сказать «смертью». Тот, кто спустя полгода за несколько практически безмолвных минут смог вновь собрать все осколки воедино и поселить в нём надежду на светлое будущее. Тот, чьего нового появления в своей жизни так жаждал младший сын Старателя, дабы убедиться, что та мимолётная встреча в декабре не была сном или плодом его разыгравшегося воображения. — Д-даби? — севшим голосом уточнил гетерохром, но тут же, прокашлявшись, поспешил исправиться, — нет, не так. Тойя. — Такая плохая маскировка? — горько усмехнулся брюнет, складывая руки на груди и опираясь на стойку. — И в чём же я прокололся? Как ты узнал меня? — Глаза, — просто ответил парень, зачарованно глядя в чужую лазурь, ярко-горящую в свете заходящего солнца. — По глазам? Серьёзно? Шото, от чего-то смутившись, отвёл взгляд и глубоко вздохнул. — Нет. Ты прокололся ещё пять лет назад, когда назвал Фуюми «сестрёнкой Фу». — О, вот оно как, — понимающе протянул Даби. — Что ж, впредь буду внимательнее следить за своим языком, — усмехнулся он. А потом, когда смысл слов младшего брата достиг его мозга, вдруг спохватился, — погоди! То есть ты всё это время знал, что я жив? Ты говорил об этом ещё кому-нибудь? Двуликого сильно удивила такая резкая смена настроения, но он решил не акцентировать сейчас на этом своё внимание. — Да и нет, — он пожал плечами, а затем, сев обратно на каталку, продолжил, — я догадывался, что ты жив, но я не был в этом уверен. Всё же мне было всего четыре. — А другим не сказал, потому что тебе бы всё равно не поверили, — догадался брюнет, присаживаясь рядом. Тодороки лишь кивнул в знак подтверждения чужих слов. Некоторое время они сидели молча, разглядывая абсолютно неинтересный пол и перебирая в своих головах десятки и сотни различных вопросов, на которые хотелось получить ответы. На улице уже вечерело, а солнце практически скрылось за линией горизонта, погружая холл больницы во всё больший мрак. Это побудило Шото пойти наперекор своему волнению и всё же задать два самых главных вопроса, что никак не давали ему покоя с того момента, как его «воскресший» брат предстал перед ним собственной персоной. — Слушай, Тойя, раз уж мы заговорили о Фуюми… — С ней всё в порядке, — бесцеремонно перебил его Даби. Он ждал этого вопроса. — Ты, наверное, не понял, что сегодня произошло, поэтому позволь мне тебе рассказать. Дело в том, что у меня есть знакомый, причуда которого позволяет ему изменять чужую память, и… в общем, я попросил его, чтобы он внушил сестрёнке Фу, что ты будешь ждать её около машины, а тебе — чтобы ты пришёл в определённое место, откуда я бы смог тебя по-тихому забрать. Ты ведь помнишь того красноволосого мужчину? — Да ты, должно быть, шутишь, — тихо произнёс Тодороки, пребывая в шоке от услышанного. Мало того, что его родной старший брат организовал его похищение, так он ещё и позволил какому-то неизвестному мужику копаться в их с Фуюми мозгах. Это определённо был перебор. — Эй, эй, не делай такое лицо. Осаму внушил вам только то, что я просил. Ни больше, ни меньше. Ты даже не представляешь, сколько мне понадобилось времени, чтобы… — Я не понимаю, — прервал его Шото, неожиданно повысив голос. — Почему ты не мог просто встретиться со мной, как тогда, пять лет назад? Зачем всё это? Даби провёл ладонью по лицу, шумно выдохнув. — Ладно, признаю — мой план просто отстой. Но сам посуди. Ты ведь никогда не выходишь за пределы поместья один: на тренировочном поле — ты под постоянным надзором отца, а на ежегодные вылазки в тот чудаковатый магазин тебя сопровождает Фуюми, — игнорируя удивлённый взгляд разномастных глаз, брюнет продолжил, — и как, мне прикажешь, тогда поступить? О том, что я жив и здоров, знают только два человека: это ты и Осаму. И пока, я бы предпочёл, чтобы так оно и оставалось. — Хорошо. Я понял, — устало выдохнул Тодороки-младший, чувствуя лёгкую слабость от переизбытка потрясений за один день. — Так зачем ты это сделал? Молодой мужчина задумчиво уставился в окно, покусывая внутреннюю сторону нижней губы и размышляя с чего-бы начать. Он так много раз представлял себе этот разговор, но стоило тому начаться, как все мысли тут же выветрились из его головы, оставляя после себя лишь звенящую пустоту. Молчание затянулось. — Тебе ведь уже известно о цели нашего рождения? — решил начать с вопроса Даби и, дождавшись кивка, продолжил. — Около двадцати пяти лет назад наш старик вдруг пожелал стать героем и поступил в знаменитую академию ЮЭЙ, где и произошла роковая встреча с человеком по имени Тошинори Яги — будущим Символом мира. В то время не было такой вещи, как «рекомендательное письмо», поэтому все поголовно сдавали вступительные экзамены. Тогда наш отец был вторым. Да и не только тогда. С тех пор, чтобы он не делал, как бы сильно старался, он всегда оставался на шаг позади Всемогущего, глотая за ним пыль. Отсюда и появилось его геройское имя — Старатель. — Но как это связано с нами? — подал голос Шото, удивляясь, что братец так много знает об их отце. — Как? Напрямую, — он усмехнулся. — За последующие пять лет здоровое соперничество с нынешним героем №1 постепенно переросло в одержимость целью — превзойти его. Пять лет отец тренировал своё тело, ум и причуду, используя для этого любую возможность, но всё оказалось тщетно. Это сильно ударило по его гордости, и, когда ему стукнуло двадцать один, он практически сдался. — И что дальше? — А дальше произошла ещё одна роковая встреча — с семьёй Химура. Имея любящих родителей и большой и уютный дом и живя в достатке за счёт агентства, полученного её отцом в наследство, наша мама выросла в счастливой и полноценной семье. Даже зависть берёт, правда? — он вновь усмехнулся, но как-то печально. — Всё изменилось, когда наш дед заболел онкологией. Деятельность агентства — дела всей его жизни — пошла на спад. Доход снижался, работники уходили, а старик влезал в долги, дабы удержать «тонущее судно» на плаву. Своей одержимостью он вполне мог потягаться со Старателем, с которым и произошла та встреча. Слово за слово и вот они уже пришли к идее брака по расчёту. Дед согласился отдать свою умницу и красавицу дочь, причуда которой так хорошо гармонировала с Адским огнём, замуж за Энджи, а тот в обмен на это должен был выплатить все его долги, а после смерти — удержать его агентство на плаву. К тому времени оно уже было оформлено на нашу бабушку. На том и порешили. — Это же безумие, — тихо прошептал двуликий, отказываясь верить в услышанное. — Так и есть. Но долги были выплачены, а наши родители начали жить вместе: поначалу, как соседи, но со временем они привязались друг к другу и даже полюбили. Плодом их зарождающейся взаимной любви стало моё с Фуюми рождение, оттеснившее одержимость Старателя на второй план. Тогда его самым большим минусом было то, что он уделял своей работе внимания больше, чем нам. Но, тем не менее, мы были счастливы… пока не проявилась моя причуда. Даби замолчал на какое-то время, мысленно прокручивая тот день. А затем, оперевшись на стену и запрокинув голову к потолку, вновь заговорил. Но голос его был гораздо тише и насквозь пропитан болью и обидой. Шото закусил губу. — Я так радовался, когда старик поделился со мной своей школьной мечтой и начал тренировать меня. Он говорил, что я рождён для великой цели — стать новым Символом Мира. И я возгордился. А то, что мой отец — герой №2 — уделял мне внимания больше, чем кому или чему-либо, напрочь снесло мне крышу. Пока, однажды, я случайно не подслушал их с мамой разговор. — Он вновь замолчал. — Оказывается, человек, которого я всё это время любил и боготворил, хотел ребёнка со сдвоенной причудой, но за неимением вышеупомянутого, он начал тренировать меня. Злость, боль, разочарование, обида. Что-то сломалось тогда во мне, и я… — Сколько тебе было? — спросил гетерохром, постепенно начиная понимать, к чему всё идёт. — Шесть. «Возраст, когда причуда Тойи перестала развиваться», — пронеслось в цветастой голове. — Догадался, да? — ухмыльнулся брюнет. — Сила причуды и контроль над ней зачастую зависят от морального настроя её владельца. Меня сломала тайком услышанная правда, из-за которой я подсознательно начал блокировать причуду. Видимо, таким образом, я хотел показать отцу, что он ужасный тренер. — Раздался хриплый смех. — Вот только его это не остановило. Более того, после этого с каждым проявлением новой причуды в нашей семье, он увеличивал все мои и без того огромные нагрузки почти вдвое. Даже странно, что со своим слабым и хилым телом, я смог их выдержать. — Что… что произошло в тот день, когда ты… — Якобы умер? Шото кивнул. — Хороший вопрос, — Даби усмехнулся, разминая мышцы тела. Они сидели и говорили уже довольно долго. — Я не единожды был свидетелем того, как наш старик напивался и плескал ядом в лицо нашей матери за то, что та не может родить ему идеального наследника, руша тем самым все его планы. Но впервые видел, как он практически поднял на неё руку. Пьяный в хлам, он уже выпустил свой огонь в её направлении, когда я выскочил перед ним, пытаясь отразить атаку. — Очень смутно, но я помню то ваше противостояние. — Да уж. Твоё появление так меня обескуражило, что я чуть было не прекратил действие своей причуды. Хотя, наверно, этого стоило ожидать: с того момента, как научился ходить, ты, кажется, не пропускал ни одной моей тренировки, — брюнет хихикнул, легонько ударив брата локтем в бок. Тот смущённо отвернулся, пряча едва заметную улыбку. — Знаешь, братишка, а ведь после твоего рождения я пытался восстановить свою причуду. Хотел быть в состоянии постоять как за себя, так и за вас с мамой. — За меня? — А как же? Не только отец, глядя на твою своеобразную внешность, думал, что ты станешь обладателем двух причуд. Стыдно признать, но я одновременно и ждал и боялся момента их проявления. С одной стороны, я мог, наконец, избавиться от роли послушной марионетки Старателя, перебросив её на тебя, тем более, что она изначально была уготовлена тебе. С другой же, я уже на практике испытал всё то, что тебе только предстояло. Тратить по полдня на жёсткие тренировки, а после отдыхать за огромной кипой учебников — так себе детство, если честно. Не знаю, может, во мне проснулся старший брат, в котором Нацу и сестрёнка Фу, ввиду своих причуд, не нуждались, но мне хотелось уберечь тебя от всего этого… «Правда, я всё равно опоздал… на целых пять лет», — закончил Даби в своей голове. — Так… чем закончилось всё в тот день? — сглотнув, спросил Шото после нескольких минут молчания. — Тем, что блок, удерживающий мощность моей причуды на определённом уровне, полетел к чертям, как только я схлестнулся с этим мерзавцем. Правда, я не учёл одного: моё тело не было готово к такой нагрузке, — парень обвёл руками своё лицо, намекая на горелую плоть, — и я вырубился. А когда очнулся, уже никого не было рядом… — И ты ушёл, — закончил за него гетерохром, ёжась от картинок, которые подкидывало его разыгравшееся воображение. — Ушёл, — словно эхом повторил старший, доставая из кармана телефон и глядя на время. Половина девятого. — Моя причуда проявилась в тот же день, — тихо произнёс Тодороки, словно не желая, чтобы его услышали. — Вот как. А… — брюнет хотел расспросить самого Шото о том, что произошло за то время, пока его не было рядом, но глядя на почти засыпающего мальчишку, он передумал. — Братишка, раз уж теперь ты знаешь всю историю, ответишь на один вопрос? — М? Какой? — вяло подал голос младший. Усталость как-то резко накатила на него. — Ты хочешь жить со мной?