Брат за брата

Небо уже окрасилось багровым заревом, когда Осаму, наконец, переступил порог собственного дома. Последний месяц на работе выдался чрезвычайно тяжёлым из-за того, что в их компанию поступил немалый заказ на разработку различных устройств для будущих героев, которые только-только начали свою карьеру, поступив в престижную Академию ЮЭЙ. Однако сложность была даже не в этом — подобные заказы были ежегодными, и к ним мужчина уже привык, — а в том, что ему приходилось совмещать его с его личной разработкой — маской для Шото. Но теперь всё это позади. Сейчас, когда ученики геройских классов были снабжены всем необходимым оборудованием и примочками для их костюмов, которых должно хватить на первое время, Осаму мог сосредоточиться на доработке маски, а также больше времени уделять своей семье. И, если по поводу Мори-младшего он не беспокоился, видя, что с ним всё в порядке, то странное поведение Тойи не давало ему покоя вот уже который месяц. И на этот раз блондин твёрдо был намерен выяснить, что происходит в жизни парня. Разувшись и бросив портфель на комод, мужчина тихо прошёл в гостиную и облегчённо выдохнул, глядя на две макушки, торчащие из-за спинки дивана. Навалившись всем весом на чужое плечо, и активно жестикулируя, Шото что-то увлечённо рассказывал брату, время от времени отвлекаясь на идущий по телевизору фильм под подавленный смешок старшего. Даби же просто тихо хрустел печеньками, слушая младшего и изредка бросая двусмысленные комментарии, вгоняющие того в краску. Осаму едва слышно вздохнул. Нарушать царящую здесь идиллию казалось преступлением, но, если сейчас он вновь пойдёт на поводу у чужих чувств и отложит этот столь неприятный, но необходимый разговор, то в ближайшем будущем эти недомолвки рискуют принести проблемы куда серьёзнее, чем ночные прогулки и алеющие синяки на молодом теле, неумело скрываемые мешковатой одеждой. — Я дома. Чем занимаетесь? — нарочито громко спросил мужчина, делая вид, что он только подошёл. — С возвращением! — в унисон произнесли парни, синхронно повернув к нему свои головы. Мори про себя усмехнулся. — Я рассказывал Тойе, как прошёл первый день. В школе, и правда, гораздо интереснее, чем на домашнем обучении. А так как я опережаю их программу, то могу пока сосредоточиться на том, чтобы поближе познакомиться с ребятами. — Ага. Вот только, прежде чем он успел осмотреться и выбрать, с кем бы хотел общаться, его опередила девчонка, которая, по его словам, «нагло и бесцеремонно вторглась в его личное пространство». Готов поспорить, что он ей приглянулся, — подхватил брюнет, последней фразой заставляя брата задыхаться от смеси смущения и возмущения. Блондин на это только улыбнулся, оставляя мысленную заметку — расспросить младшего поподробнее. — Шото, ты не против, если мы с Тойей переговорим? Буду благодарен, если ты пока накроешь на стол. Тот кивнул и, выхватив пакет с печеньем из чужих рук, тут же умчался на кухню. Даби и Осаму проводили его взглядами, после чего второй мотнул головой в сторону библиотеки.

***

— Итак, что случилось? — спросил парень, заваливаясь на подоконник, место на котором уже давно было облюбовано им. Мужчина тяжело вздохнул, присаживаясь за столик и переплетая между собой чуть подрагивающие пальцы. Впервые с момента их знакомства ему предстояло буквально выдавливать из Тодороки правду о том, что происходит, ведь обычно тот сам шёл на контакт, и давления с его стороны не требовалось. Но теперь… — Скажу сразу, разговор будет не из приятных. Я искренне надеялся, что ты сам всё расскажешь, но так как ты молчишь, мне не остаётся другого выбора, кроме как спросить самому. Тойя, что произошло после дня рождения Шото? Брюнет замер, не ожидая прямого вопроса на эту тему. Конечно, он догадывался, что перемены в его поведении и образе жизни не ускользнут от проницательных бесцветных глаз, но он не думал, что Осаму, который обычно даёт право выбора — говорить или нет, будет так напирать. И пусть у парня был внушительный выбор — правда, ложь или молчание, — он прекрасно понимал, что его собеседника устроит только один ответ, в противном случае их прекрасные доверительные взаимоотношения, выстроенные за последние шесть лет, грозят дать трещину. Даби поджал губы, отвернувшись к окну, в стекле которого уже отражался он сам. Они просидели в напряжённой тишине около пяти минут, прежде чем раздался едва слышимый стук в дверь. Разумеется, Шото не нужно много времени, чтобы подать ужин. — Мы подойдём позже. Начинай пока без нас, — твёрдо произнёс блондин, тоже чуть поджав губы. Расстраивать младшего не хотелось, но упускать момент тоже было нельзя. Кто знает, как поведёт себя Тойя в таком случае. — Хорошо. Послышались удаляющиеся шаги. Напряжение резко возросло. «Пожалуйста, Осаму, не заставляй меня говорить об этом. Я не хочу. Если я расскажу о Мике, то придётся рассказать и о Джиро, а значит…» — Тойя. Мы ведь одна семья, разве нет? Если ты не можешь довериться нам, то… — прервал чужие мысли мужчина, которого после тоже оборвали. — Я доверяю вам! — повысил голос Даби, тут замолкая. В библиотеке вновь воцарилась тишина. Ёрзая на подоконнике, парень то и дело заламывал собственные пальцы, изо всех сил пытаясь собраться с мыслями. Он не хотел вмешивать остальных в дело о Мике, но с другой стороны — Осаму изначально был замешан, ведь Джиро, которого девушка просила спасти, уже некоторое время пытается отомстить мужчине. И рано или поздно ему это удастся… Тогда под удар попадут не только они, но и Шото, который не имеет ко всему этому никакого отношения. «Хах. Чёрт! Да что ж такое! Я же хотел расспросить его о Джиро… Может, это мой шанс?» Даби тяжело вздохнул и вскинул голову, вперившись решительным взглядом в собеседника. Он сделает это. — Хорошо, я расскажу тебе обо всём, но ты должен пообещать мне две вещи: первое — Шото ни о чём не узнает; и второе — ты честно ответишь на все мои вопросы, — дождавшись кивка, он продолжил. — Тогда ладно. Я… Кхм. В тот день, когда я пошёл провожать Мику, в нас… в неё стреляли. Я не видел, кто это был, но выстрел оказался… смертельным. Её больше нет. Он замолчал на какое-то время, дабы собраться с силами. Слова давались с трудом. Осаму его не торопил, лишь сглотнул на последней фразе. Он уже успел пожалеть, что вообще начал этот разговор. Сейчас хотелось прекратить этот болезненный для обоих допрос и просто заключить парня в утешительные объятия, но он понимал, что это ещё не всё, поэтому молча сидел на месте и ждал. — Перед тем, как приехала скорая, она отдала мне письмо, которое написала заранее. В нём она рассказала о себе и о человеке, который взял её под свою опеку, — брюнет вытащил из кармана толстовки сложенные вчетверо письмо и детскую фотографию и, встав с подоконника, протянул их Мори. — Взгляни на это. Блондин развернул полученный листок и принялся читать. С каждой прочтённой строчкой его лицо обретало всё более хмурый и одновременно с этим озадаченный вид. Казалось, что он не совсем понимает, о чём пыталась поведать девушка, написавшая это письмо. Даби уже хотел спросить его о чём-то, как тот отложил исписанный листок в сторону и взялся за фотографию. Она ему сказала явно больше. — Моя детская фотография… Откуда она у тебя? — Нашёл в почтовом ящике. Переверни. — «Кто есть кто?» — Хей, хочешь сыграть в игру? — Давай, а что за игра? Мальчишка хитро сощурился и вытащил из нижнего ящика комода цветную фотографию и протянул другому ребёнку. — Вот. Угадай, кто есть кто! Если ответишь верно, то мы с … отдадим тебе половину сладостей, которые купили нам родители. Но, если ты ответишь неверно, то… — он выдержал интригующую паузу, а затем довольно продолжил, — ты выполнишь одно наше желание! Другой мальчик поджал губы, явно разрываясь между сладостями и отказом от сомнительной сделки. Но после нескольких минут раздумий всё же не выдержал и согласился. — Хорошо, Саму, я согласен! — Отлично! — …му! Осаму! Очнись! — брюнет в панике дёргал мужчину за плечи, пытаясь привести того в чувства, но безрезультатно. — Тойя! Что случилось? — Шото, прибежавший на крик брата, замер, с нарастающим ужасом наблюдая, как дёргается в припадке чужое тело, и как обильно вытекает кровь из носа. Слёзы сами потекли, но мальчишка даже не обратил на них внимания. Почему-то вспомнился тот день, когда мама оставила на нём тот шрам. «Только не снова. Я не хочу терять ещё кого-то. Пожалуйста». — Алло, скорая…