Причина

      Даллас, штат Техас, 2024 год.       Вспышка света озарила безлюдный утренний парк. Леона и Стефани приземлились на землю, портфель выпал из портала следом и отлетел куда-то в сторону. Обе путешественницы и не заметили бы, наверное, этот черный сундук в темноте раннего утра, но еще одна вспышка света и хлопок заставили их подскочить с сырой земли и обернуться. Кажется, странный предмет попросту взорвался.       – Нет, не подходи к нему! Мало ли что еще случится, – остановила сестру Леона, а потом огляделась.       Уже светало, поэтому за деревьями (почему-то без листвы) было видно то место, где они оказались. Сестры переглянулись, а потом пошли по тропинке к основной части парка.       – Почему на деревьях нет листьев? Сейчас ведь лето, – задала резонный вопрос Стефани, цепляясь по-детски маленькой ладонью за рукав кофты сестры. Леона не знала ответа, а предполагать что-то сейчас просто боялась. Они только что были втянуты в какой-то портал, который переместил их в безлюдный темный парк.       – Какого… – у Леоны просто не было слов, она могла только обескуражено осматриваться по сторонам.       Перед ними был тот же парк, но в то же время, совсем другой: многочисленные фонари, лавочки, урны, клумбы – все преумножилось, изменилось. Это место теперь выглядело как-то по-новому: так, будто бы прошло уже много лет. Стефани привычно дернула сестру за рукав, но теперь как-то неуверенно, поэтому Леона даже не сразу обратила на это внимание (а, может, она просто была слишком шокирована увиденным, чтобы заметить).       – Где мы? – только и смогла абстрактно спросить Стефани. Она стояла, смотря куда-то совсем уж вверх – так, что у нее быстро затекла шея, но оторвать взгляд от картины, открывшейся ей, она не могла. Леона подняла голову следом и тут же сглотнула: там, где раньше стояли не особо высокие домишки, сейчас виднелись небоскребы.       У Леоны на смену шоку и ступору пришло осознание. Подавлять желание срочно что-то сделать было бессмысленно, поэтому она начала быстро осматриваться по сторонам, а потом ее взгляд уцепился за информационный стенд в нескольких метрах от них. Она быстро подбежала к нему, оставляя пока сестру приходить в себя.       – Предстоящие выборы президента США обещают быть одними из самых жарких в истории государства, – прочитала Леона, судорожно пытаясь уцепиться за даты. – 2024 год станет определяющим в истории США! – прочитала она следом выдержку из интервью одного из кандидатов.       Леона отшатнулась от стенда и попыталась стряхнуть наваждение, но текст никак не изменился, а парк вокруг остался прежним. Она обернулась на Стефани, которая, наконец, отмерла и сейчас так же ошарашено смотрела на сестру.       – Мы ведь не можем одновременно сойти с ума одинаково, верно? – осторожно спросила Леона, делая несколько неуверенных шагов ей навстречу.       – Скажи мне, что ты не моя галлюцинация, – вторила ей Стефани.       – Скажи, что ты мне тоже не просто привиделась.       Сестры взялись за руки и обе тяжело вздохнули: нет, это не сон, не кошмар и не галлюцинация. От этого было одновременно и легче, и тяжелее. Легче, потому что они оказались здесь не поодиночке; тяжелее, потому что это означало, что все это – реальность.       – Нужно вернуться домой, – вдруг сказала Стефани. – Этому должно быть какое-то объяснение, родители точно знают, что дела…       – Стеф, – Леона взяла сестру за плечи и встряхнула. Голос ее уверенной сталью зазвенел в ушах. – Ты хотела быть взрослой, помнишь? Сейчас мы здесь вдвоем. Будь готова к тому, что нам придется решить это самостоятельно.       В Академии редко было тихо, даже не смотря на то, что во всем доме обитало всего четыре человека, один дворецкий-шимпанзе и мама-робот. Дело было в том, что именно люди в этом доме устраивали ругань: Лютер ссорился с Пятым, Клаус – с Беном. И случалось это регулярно в течении последних нескольких лет.       Лютер привык жить в этом доме. В свое время он так и не смог уйти, оставить отца и то дело, что он ему завещал. Когда оказалось, что все это не более, чем фикция, ложь, Первый не знал, что делать. То, во что он верил, разрушилось на его глазах: он не лидер; не «первый» в том смысле слова, в котором его обычно используют другие люди. Лютер не был для своей семьи поддержкой и опорой – это то, что ему пришлось осознать, и что принять до конца не получилось до сих пор.       Самостоятельность никогда не была ему присуща. Может быть, только в подростковом возрасте, когда его семья могла еще быть хоть сколько-нибудь зависимой от него. Потом все разъехались, нашли свое место в этой жизни, а Лютер остался. Почему? Этот вопрос задавала ему Элиссон ещё тогда, в 2019-ом. Тогда он не смог ответить, но сейчас Лютер точно знал: он видел свое предназначение в том, чтобы быть для своей семьи надеждой. Но его семья устроила свою жизнь, а Первый так и не нашел свой смысл.       Кто-то скажет, что это глупо, и будет прав. В то же время, можно ли судить человека за его преданность?       В академии многое изменилось с тех пор, как они остановили апокалипсис: Бен воскрес, Пятый углубился в науку и сейчас практически продолжал дело Реджинальда, Клаус изо всех сил противостоял зависимостям. Может, Лютера и считают идиотом, но он очень внимателен: вся его семья боролась со своей внутренней темнотой. Первый пытался помочь им, вот только забыл, что его собственная тьма еще не побеждена.

«Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя». (c) Фридрих Ницше

      – Как думаешь, они дома? – тихо спросила Леона у сестры. Стефани стояла рядом с ней: продрогшая и растерянная. Ветер был холодным, пробирающим до мурашек; небо пасмурное, облака грозились в любой момент разорваться ливнем. Обеим путешественницам во времени от этой угнетающей обстановки легче не становилось.       Они смотрели на родительский дом, который, вопреки всем опасениям, выглядел почти так же, как и раньше. Будто бы и не было никакого перемещения во времени, будто бы стенд в парке, да и сам он со всей окружающей обстановкой был просто галлюцинацией, помутнением рассудка после падения с трехметровой высоты и яркой синей вспышки.       Леона, кажется, не выдержала напряжения, поэтому шагнула на небольшое крыльцо и постучала в дверь. Послышались торопливые шаги и голос отца: чуть более грубый, чем раньше, с какой-то нездоровой хрипотсой:       – Минуту! – прозвучал щелчок замка. Стефани показалось, что у нее остановилось сердце. Она крепче ухватилась за руку сестры. – Я ждал вас позже… – сказал отец еще из-за двери, но когда открыл ее, так и не закончил предложение. Очевидно, этим утром он ждал кого-то другого.       Сестры замерли, отец тоже. Обеим сторонам показалось, что время только сейчас начало приходить в норму, потому что для Стефани и Леоны оно замерло, оставляя их молодыми, а для их отца оно ускорилось, мгновенно состаривая его практически до вида пенсионера – сейчас же две линии времени будто бы встретились и соединились в одну.       – Не могу поверить… – только и сказал мужчина, а потом вдруг оживился. – Это вы? Это правда вы? – он выглядел теперь болезненно обрадованным. Обе дочери оказались в отцовских объятиях, а потом мужчина отпустил их и, чуть успокоившись, спросил. – Но как?       – Мы и сами не знаем, – честно призналась Стефани.       Отец спешно завел их в дом. И вот в этот момент обе сестры осознали, что время все же наложило на это место свой отпечаток: обстановка была другой, мебель сменилась, а если где и была старая, она уже, очевидно, выглядела потрепанной.       – Вы не постарели ни на один день, – не переставал удивляться отец.       – Потому что для нас не прошло и дня, – объяснилась Леона, понимая, что Стефани пока не в состоянии говорить.       – Вы пропали так внезапно, мы чуть с ума не сошли с мамой, – отец нахмурился. – Как… это произошло?       – Мы пошли в магазин за продуктами, – начала Леона. Стефани в этот момент принялась ходить по кухне и осматривать обстановку. – Когда мы возвращались домой по парку, мы увидели человека, который забыл свой портфель. Мы хотели вернуть его, подняли портфель с земли, и… – Леона замолчала, пытаясь понять, как вообще объяснить то, что произошло дальше. – Все произошло так быстро, я даже не знаю.       – Была вспышка света, и нас выбросило на землю, – дополнила Стефани, отвлекаясь от своего занятия. – И мы оказались здесь.       – В 2024-ом году.       Отец молчал, очевидно, осознавая всё услышанное. Знал бы он, что через семнадцать лет встретит пропавших дочерей, точно бы подготовился, но сейчас он был растерян – еще не до конца осознал, что это происходит. Перемещения во времени? Возможно ли это, или он сходит с ума?       – А где мама? – спросила Стефани, подходя к столу, за которым сидели Леона и их отец. Мужчина тут же отвлекся от своих размышлений и обратил внимание на дочь.       – Мама… мама умерла, – единственная фраза, которую он смог из себя выдавить. Стефани посмотрела на него так, будто впервые увидела, будто бы она столкнулась с чем-то таким, что не могла осознать.       – Как это… умерла?       – Вас не было семнадцать лет, Стеф, – он обратился к ней тем сокращением, которое обычно использовали Леона или мама, но точно не он. Стало очевидно, что за столько лет он смягчился. – Ты так внезапно появилась в нашей жизни. Как чудо, – голос его дрогнул. – Мама ведь всегда больше всего боялась, что она не заслуживает этого, что ты… исчезнешь. А потом и Леона стала частью нашей семьи. Ваше рождение само по себе чудо, – по мере рассказа он все больше казался сломленным. – Мама очень вас любила, она просто… Она не смогла выдержать это. У нее же проблемы с нервами. Она не смогла…       – Ее опять положили в больницу тогда? – Леона чувствовала подступающий к горлу ком, но сдерживалась изо всех сил. Она обернулась на Стефани, в голубых глазах которой уже стали видны слезы – Леоне нельзя было позволить себе заплакать, иначе ее сестра сорвалась бы окончательно.       – Она долго держалась. Верила, что вы найдетесь. Мы верили, – он опустил взгляд, сам стараясь скрыть влагу в уголках глаз. – Сначала вас признали пропавшими без вести, а когда маме предложили законно признать вас мертвыми… У нее случился срыв, – отец спрятал лицо в руки и замолчал.       Стефани внезапно сорвалась с места и убежала из кухни, а потом – и из дома. Леона сразу выбежала на улицу следом. Утренний свет уже начал распространяться по улочкам, но сестру трудно было не заметить: слабое розово-фиолетовое свечение около Стефани делало её более чем заметной. Сейчас Леону волновало не то, что их кто-то раскроет – она беспокоилась за то, чтобы сестра не навредила самой себе в таком-то состоянии.       Остановить ее криком было невозможно, поэтому Леона продолжала бежать за Стефани до самого парка, с которого всё началось. Сестра остановилась в том месте, куда их переместил портфель; она нашла его и попыталась взять в руки – ничего не произошло. Своеобразный телепорт был сломан (они ведь сами видели, как тот взорвался), но Стефани не унималась: начала осматривать и искать среди сажи хоть намек на рычаг, кнопку, инструкцию – хоть что-то, что могло бы всё объяснить.       – Стеф, он сломан, – Леона попыталась говорить убедительно, но мягко.       – Мы должны вернуться обратно! Мы должны! – она плакала. Свет вокруг нее начал усиливаться, медленно приобретать более холодные оттенки, перетекающие из фиолетового в синий.       Леона видела ее способность только до зеленого оттенка свечения – тогда у нее умер попугайчик, которого Стефани очень любила. Ей было семь, и тогда они впервые встретились. Леона узнала, что она не одна такая, что есть кто-то ещё такой же «странный», такой же «ненормальный» – ей это внушала мать. И только в доме семьи Голден она поняла, что ничего плохого в ее способностях не было.       И сейчас всё разрушалось на их глазах. Буквально час назад она была почти счастлива. Леона думала, что сможет найти свое место в семье у Стефани, но не успела, не уберегла приобретенное сокровище в лице любящих родителей. И если так себя чувствовала Леона, прожившая с ними всего несколько лет, то что тогда сейчас переполняло Стефани, которая с детства росла в любви, и которая сама же взялась за чертов портфель? Не нужно было и мысли читать, чтобы понять, что она была разбита и чувствовала вину.       – Стеф, пожалуйста, послушай меня, – Леона старалась подбираться к сестре осторожно. – Ты не виновата, слышишь?       Сестра ее, кажется, не слышала. Из синего свет стал уже голубым, он охватывал Стефани полностью и заставлял своей энергией колыхаться деревья – пока слабо. Леона огляделась, примечая, сколько рядом фонарей и электроприборов – благо, они сейчас находились среди деревьев, а парк – оставался в стороне. С того момента, как Стефани было семь, прошло одиннадцать лет, поэтому Леона не могла быть уверенна, что предел ее силы остался таким же. Это значило как минимум то, что тянуть до момента, когда цвет изменится на зеленый, не стоило.       Помешал ей хлопок в нескольких метрах от нее – буквально из воздуха появился юноша, на вид которому было от силы лет двадцать.       – Черт, – выругался он, посмотрев сначала на Стефани, а потом и на Леону. – Что ж вы никак не успокоитесь? – вопрос был, очевидно, риторическим. Юноша опять исчез и появился снова, теперь прямо перед Леоной с явным намерением напасть.       После очередной ссоры с Пятым, Лютер отправился в спортивный зал на цокольном этаже их дома. Место, где была заперта Ваня, сейчас было заброшено. Конечно, у обитателей дома возникала идея сделать из этого подвала своеобразную тюрьму, в которой можно было бы удержать опасного человека. Такие мысли чаще приходили Пятому, который свято верил в возвращение Комиссии: наверное, еще сильнее, чем христиане во Второе Пришествие. Никто, тем не менее, заниматься подвалом не стал, потому что, справедливости ради, опасения Пятого для всех выглядели почти нелепо. К тому же, ему и самому было, чем ещё заняться. Вряд ли, если бы он встретил кого-то из Комиссии, он бы ограничился только тюрьмой для них. Пусть ему и осточертели все эти убийства, в конце концов, Пятый оставался собой: самым опасным киллером во всем временном континууме. Пусть и без пяти лет «практики».       Обиды обидами, а навещать сварливого деда было необходимо, поэтому Лютер сходил в душ после тренировки, вернулся к лаборатории и осторожно постучал в дверь. Пятый был вспыльчивым, но, как оказалось, довольно отходчивым, так что сейчас он уже должен был спокойно работать. Лютер открыл дверь как раз в тот момент, когда Пятый исчез в собственном портале.       – Обижается что ли еще? – удивился Первый, а потом обратил внимание на мигающую красную точку на экране компьютера. Он подошел ближе, чтобы удостовериться в том, что зрение его не подводило. – Что б тебя, Пятый! – раздраженно бросил Лютер и тут же вылетел из лаборатории, намереваясь догнать проблемного братца как можно скорее.       Пятый был уверен, что его удар пришелся точно под дых, но в последний момент худощавая незнакомка увернулась. Он телепортировался снова, на этот раз ей за спину, чтобы она не успела ничего понять. Леона повернулась и отразила удар, уводя руку Пятого в сторону так, что он шагнул и, чтобы не упасть, снова переместился. Лицо его явно выражало недоумение, потому что если первый маневр можно было оправдать хорошей реакцией и подготовкой, второй – уже нельзя было. При повороте её темные волосы закрыли незнакомке обзор, тогда как ей удалось провернуть такое? Пятый уже начал думать, что плохо тренировался в спортзале в последние годы. Бен, наверное, сейчас пошутил бы о том, что Пятый «теряет хватку». Путешественник во времени и сам начинал так думать. Он попробовал еще несколько раз, но ничего не вышло – казалось, эта девушка читала его движения, будто бы они были совершенно предсказуемыми. Ее темные глаза выражали что-то, похожее на скуку, будто она отмахивалась от него, как от назойливой мухи. В один момент Пятый почувствовал себя неповоротливым, медленным и предсказуемым.       – Стеф! – опомнилась Леона, собираясь остановить сестру, сила которой стремительно выходила из-под контроля. Свет уже начал принимать зеленые оттенки, сухие ветки деревьев в парке опасно покачивались, какие-то даже начали ломаться, фонари предупреждающе замигали. Свет струями исходил прямо от небольшой фигуры, сжавшейся в приступе плача на коленях. Да, сейчас Пятый заметил, что она плачет – из-за ветра слышно не было, да и сидела еще одна незваная гостья спиной и к нему, и к своей приятельнице, но, тем не менее, дрожащие плечи и сама поза блондинки о чем-то да говорили.       Зрелище пугало и завораживало одновременно. Когда Пятый увидел их несколько минут назад, свет был голубым, и его мгновенно прошибло осознание того, что кто-то, владеющий такой же силой, как у Вани, оказался у Комиссии и сейчас пытался уничтожить мир. Однако теперь, когда цвет сменился, Пятый уже не мог сказать того же – да, чем-то это похоже на энергетические волны Вани, однако, это было что-то другое. И от этого было еще страшнее, потому что теперь было неясно, что более разрушительно и опасно: это или сила Седьмой.       Яркая вспышка озарила утренний парк. Пятый рефлекторно закрыл рукавом глаза, а потом, когда свет так же быстро погас, он осмотрелся. Та самая незнакомка с короткой томбоевской стрижкой теперь лежала на земле прямо рядом с его ногами: ее откинуло на десяток метров энергетической волной.       Зрелище открывалось не из приятных: половина ее тела была в ожогах, волосы на голове просто выгорели, одежда тоже. Ее будто наполовину окунули в кипящее масло. Пятый видел вещи и похуже, но он не стал отрицать, что выглядело это отвратительно. Леона была в сознании, но, очевидно, сейчас ей было так больно, что она не смогла бы не то что сопротивляться, даже себя спасти.       На удивление, после выброса энергии Стефани заметно успокоилась, а свет вокруг нее начал угасать.       – Лео…? – она обернулась, стирая со щек слезы. Теперь Пятый мог разглядеть и ее: блондинка с чистыми голубыми глазами, ростом ниже среднего, спортивного телосложения. Обе девушки внешне напоминали скорее школьниц, и вот теперь впечатление агентов Комиссии они точно не производили. – О Господи, Лео! – Стефани встала и побрела в её сторону, но, увидев ожоги, шокировано замерла, закрыв рот рукой. Свет вокруг нее снова начал усиливаться, и вот тут Пятый понял: дело запахло жареным уже для него самого. – Я не хотела… Я… – Стефани попятилась назад, голос ее дрожал. В этот момент что-то щелкнуло в голове Пятого: незнакомка своим страхом так напомнила ему Ваню в 2019-ом, что он даже на мгновение растерялся.       Через несколько секунд он отмер. Смекнув, что дальше будет только хуже, Пятый пошел на то, на что обычно предпочитал не рассчитывать – переместился во времени. Всего на полминуты назад, еще до того, как одна незнакомка вырубила другую. События будто в обратной съемке, пронеслись перед глазами. Он успел заметить, как именно сила одной девушки подействовала на другую – честно говоря, это выглядело довольно пугающе.       Леона снова стояла целая и невредимая, но почему-то не вела себя так, как до вспышки. Она только шокировано осматривала свои руки, а потом и вовсе подняла на Пятого растерянный взгляд.       – Как… как ты это сделал?