Причина

      У Пятого перед глазами картинка рассыпалась осколками, вонзилась острыми когтями в ребра, выбивая воздух: здесь было пусто. На пятом этаже ничего и никого не было. Ваня говорила ему, что не чувствует ничьих сердцебиений, не слышит больше ни единого шороха, извещающего о присутствии кого-то живого. Пятый от таких известий чуть заново не поседел, потому что слова Вани могли значить только то, что Леона уже мертва.       Но ее здесь даже не было.       Пятый пошатнулся, с трудом осознавая, что попался так нелепо, так глупо. Что позволил вымотать себя боем и оставить ни с чем. Куратор испачкала их руки в крови, которой можно было избежать, если бы они просто знали…       Взгляд его зацепился за стол – явно убранный, слишком чистый и неуместный для этого хозяйственного помещения. Аккуратно сложенный желтый лист бумаги призывно выделялся на фоне металлической поверхности. Еле дыша от усталости, Пятый трясущимися руками взял лист в руки и развернул, предварительно глянув на сестру. Ваня кивнула ему, и тогда Пятый стал читать.       «Мы оба знаем, что мне нужен только ты, номер Пять. Но так вышло, что встретиться с тобой довольно трудно, поэтому пришлось пойти на хитрость.       Того, кого ты ищешь, здесь нет, но портфель доставит тебя туда, куда нужно. Торопись, чтобы на твоей совести не оказалась еще одна отнятая невинная жизнь».       Они прочитали это про себя и одновременно посмотрели друг на друга. В глазах Вани Пятый отчетливо проследил ту же последовательность мыслей, что и у него: это ловушка; портфель может доставить его куда угодно – хоть в мезозой – и там же сломаться, как это было со Стефани и Леоной; на одном Пятом Куратор не остановится и уж точно Леону просто так не отпустит. Только вот размышления Пятого закончились тем, о чем Ваня не могла и помыслить. Он резко толкнул сестру так сильно, что она, не успев среагировать, отлетела на три метра к двери.       – Прости меня, – сказал брат на выдохе и бегло огляделся, выискивая портфель. Тот нашелся сразу же, стоя немного в стороне, в полумраке помещения – тот самый портфель, который он сам починил. Видимо, Куратор все-таки забралась к ним в дом.       Пятый снова посмотрел на Ваню, которая уже поднималась. В глазах ее застыл испуг, но не от того, что Пятый уже сделал, а от того, что собирался сделать дальше.       Она одними губами произнесла отчаянное «нет» и дернулась, чтобы встать, но Пятый был быстрее – он оказался около портфеля в два шага и взял его в руки, снова переводя взгляд на сестру, теперь застывшую на коленях в другой части комнаты.       – Не ходи туда один, я прошу тебя, Пятый… – голос Вани сорвался, предвещая истерику и слезы. Юноша только качнул головой:       – Больше из-за меня никто не пострадает, – и исчез во вспышке телепортации.       Руль под ладонями Бена жалобно трещал, а педаль газа была давно уже вжата в пол до основания. Стефани никогда не боялась скорости, но сейчас ей стало немного тревожно – они летели по трассе с такой скоростью, с которой эта машина вообще, наверное, никогда не передвигалась.       Студентка сидела рядом с Беном, смотрела на дорогу перед собой и не могла успокоиться: в голове роилась тысяча мыслей, которые никак не хотели оставить ее. Стефани грызла ногти и тяжело вздыхала, не в состоянии даже попросить Бена ехать осторожнее. Потому что разбитые в лепешку они Леоне и остальным точно не помогут.       Она плакала – без надрыва и крика, без причитаний и жалоб. Плакала молча и тихо, скованная страхом очередной потери. Что бы ни говорила ей Леона, Стефани всё равно чувствовала себя виноватой: это она взяла тот чертов портфель в руки, это из-за нее впоследствии погибла их мама. А теперь еще и Леона ушла к врагу одна – и снова, чтобы защитить свою сестру. Стефани знала, что сделала бы для нее тоже самое, но принять выбор Леоны не могла. Осознавать это было больно на физическом уровне: Стефани постоянно нужно было защищать, хотя она и сама могла постоять за себя. Так к ней относились родители: просто не воспринимали всерьез. В конце концов и сестра решила за Стефани, нуждается ли та в опеке или нет.       Стефани было стыдно. Не только за то, что затащила их в будущее, пусть и ненамеренно. Но и за то, что она всегда оказывалась в стороне, всегда смотрела своими наивными большими глазами, как «взрослые» решают проблемы. Если бы они с Леоной были цветами, то Стефани – она была уверена – была бы лотосом. Нежный и мягкий цветок, красивый, простой, чистый. А Леона была бы розой, обязательно с шипами – иначе она бы не выжила.       Осознавать, что ты – обуза, слабое место, что каждый только и делает, что пытается оградить тебя от опасности, не давая возможности расцвести – вот что было по-настоящему невыносимо. Стефани почувствовала боль вперемешку со злостью на собственное бессилие. Она стерла со щек слезы и выдохнула, обещая себе, что больше никому не нужно будет защищать ее, что теперь ее черед кого-то спасти.       Дорога не заняла много времени, но и для Шестого, и для Девятой это время показалось вечным. Пятый, Клаус и Ваня уже час как должны были сюда приехать, и что за этот час могло произойти – страшно было представить. Бен не мог объяснить это, но он чувствовал, что с Клаусом что-то не так. Шестой почувствовал, будто его парализовывает, и тут же постарался отмахнуться от этих странных фантомных ощущений. Он остановил машину у ворот, пройдя через которые, можно было попасть уже на промышленную территорию. Они со Стефани вышли на улицу и тут же увидели, как машина Диего остановилась следом. Как только оттуда он вышел не один, Бен и Стефани одновременно выпалили:       – А она что тут делает?       Лайла поежилась на месте, явно чувствуя себя неуютно. Она нелепо улыбнулась и зашла немного Диего за спину. Тот едва обернулся на нее, но потом объяснил:       – Долго объяснять. Главное, что она нам не враг.       Времени выяснять, что на самом деле произошло, у них просто не было, поэтому Бен выдохнул и, наконец, заговорил:       – Они все уже попали в ловушку, нам нужно придумать, как достать их оттуда.       – За это можешь не переживать: скорее всего, все агенты уже мертвы, – Лайла качнула головой, но потом пояснила. – Мама вызвала новичков, которыми проще всего было манипулировать. Один Пятый бы с ними справился, а уж Ваня…       – Мама? – одновременно спросили Бен и Стефани, а потом переглянулись. И если для Стефани Куратор была персонажем незнакомым, то для Бена она была личностью яркой, надолго отпечатавшейся в памяти. Поэтому удивились они оба, но каждый – по-своему.       – Сейчас они в 2007-ом, – вдруг сказал Диего. Стефани нахмурилась:       – Откуда ты знаешь?       Лайла состроила оскорбленное выражение лица, но потом все-таки списала недогадливость Стефани на стресс из-за потери сестры. Женщина отошла к машине, открыла багажник и достала оттуда портфель для перемещений во времени – он даже был подписан ее именем.       – Так это ты оставила нам тот портфель? – осознала Стефани. Если это правда было так, то она уже была готова уничтожить Лайлу прямо на месте, но та не успела ничего ответить, потому что Диего перевел тему:       – Сначала найдем остальных, – предупредил он. Стефани шумно выдохнула, чувствуя, как на смену тревоге, страху и отчаянию к ней приходил самый настоящий гнев. Тем не менее, времени ругаться и выяснять отношения у них сейчас не было, так что они все вместе направились к зданию завода. Однако, на всякий случай, Бен осторожно увел Стефани чуть в сторону, чтобы та случайно не прихлопнула Лайлу раньше времени.       На территории, что удивительно, их никто не «встретил». По всей округе царила такая тишина, что казалось, даже не было слышно птиц – или Диего просто заложило уши. Он просто не мог поверить, что его действительно предали. После всего, что ему уже довелось пережить, Второй надеялся, что вот сейчас настанет нормальная жизнь, что он сможет быть счастливым. Но, видимо, у членов семьи Харгривз такой опции просто не было.       – Уже стемнело, а здесь нет света, – справедливо подметил Бен, оглядываясь.       – Это была часть плана, – снова пояснила Лайла и поймала на себе такой красноречивый взгляд Диего, что поняла: ей лучше молчать.       – Я подсвечу, – вдруг предложила Стефани и, выдохнув, сосредоточилась. Спустя какие-то секунды вокруг них уже заискрился воздух, а еще немного позже – загорелись лампы по всей территории завода. – Я не смогу долго удерживать свет, давайте поторопимся, – попросила она, и компания двинулась в здание.       Как Лайла и говорила, все агенты уже были мертвы, но далеко не на всех можно было заметить типичные следы киллеров, какие мог оставить Пятый. Очевидно, Ваня и Клаус тоже приложили к этому руку. Бен интуитивно взял Стефани за руку: девушка была так шокирована увиденным, что не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть. Обычно в фильмах в такие моменты людей тянуло проблеваться, но Стефани, кажется, просто была в ступоре. Видимо, пока не осознавала, что это не театр и не кино, а реальная жизнь – и реальные люди, которые еще час назад были живы.       – Клаус! Клаус, очнись! – они услышали голос Вани и двинулись в том направлении. Седьмая тогда усадила брата к стене и попыталась привести в чувства. Как только Пятый телепортировался, она поняла, что ей нужно предупредить об этом остальных, но потом она нашла Четвертого лежащим на полу в одном из коридоров.       Брат едва внятно что-то говорил, но взгляд его постепенно прояснялся. Когда Диего, Лайла, Бен и Стефани достигли их, Клаус уже открыл глаза и смог выдавить из себя вопросительное «Ваня?».       – Хорошо, что вы приехали, – Ваня вздохнула с облегчением, увидев их, но потом из-за спины Диего она заметила Лайлу. Предвещая её вопрос, Диего известил:       – Это долгая история.       – Мне это тоже не нравится, – как бы невзначай заметила Стефани, когда Ваня нахмурилась. Они переглянулись, но больше ничего говорить по этому поводу не стали.       – Ему что-то вкололи, – Ваня протянула Бену дротик. Только сейчас Шестой понял, что до сих пор держал Стефани за руку. Они неловко переглянулись, и студентка отскочила от Бена, как ошпаренная, тут же отходя в сторону Диего. Когда дротик оказался в руке Шестого, Лайла вышла вперед и выхватила его у него из рук.       – Это наркотики.       – Просто супер, теперь у нас на руках угашенный Клаус, – Диего вымученно вздохнул и закрыл лицо руками. Только этого им не хватало.       – Не совсем, – Лайла увидела немного поодаль банку из-под таблеток. Она подошла ближе и присела на корточки, чтобы прочитать название и действующее вещество. – Это нейтрализаторы. Если пить эти таблетки вместе с приемом транквилизаторов, они взаимно уничтожают действие друг друга. Побочный эффект – паралич.       – Паралич? – голос Бена постепенно пополз наверх.       – Временный, – добавила Лайла и оставила банку в покое. – Через пару дней будет в состоянии стоять на ногах. Возможно.       – Лео… – выдавил наконец Клаус. – Я обещал ей помочь.       – Успокойся, Клаус, сейчас тебе нужна помощь, – заметил Бен, но его брат начал мотать головой и даже попытался сам переменить свое положение, но чуть не завалился на бок. Благо, Ваня успела подхватить его.       – Она знала заранее, она мне все рассказала, – Четвертый говорил едва понятно, во взгляде его еще просматривалась дымка.       – Как думаешь, он еще под кайфом? – спросил Диего у Стефани, стоящей рядом. Та качнула головой:       – Думаю, нет. Леона и правда знала всё заранее. Мы с Беном нашли несколько подсказок. И если Леона просила его помочь, он нужен нам.       – Он даже стоять не может, не то что способность использовать, – справедливо заметил Диего.       – А где Пятый? – вспомнил Бен. Ваня мгновенно поникла:       – Куратор оставила ему послание и портфель. Я… не успела остановить его.       – Черт! – выругался Второй и начал мерить шагами коридор, пытаясь сообразить, что делать дальше.       – Портфели в Комиссии сейчас не предназначены для переноса большого числа людей. Я могу перенести максимум пятерых, – вдруг отозвалась Лайла.       – Значит, кому-то придется остаться, – сделал простой вывод Диего.       – И не забывай, что Пятого и Леону нужно будет вернуть обратно. Пойти с Лайлой могут только двое.       – Я пойду, – сразу сказала Стефани. – Леона моя сестра, я не оставлю ее спасение на вас, уж простите.       – С Клаусом должен пойти я, – возразил Бен. – Я провозился с ним много лет, я смогу привести его в чувства.       – Послушай, – Стефани обернулась и сделала два наступательных шага в его сторону. – Я пойду туда. Даже если ты думаешь, что я не готова или не справлюсь. Я верну Лео. И Клаус с Пятым тоже вернутся домой.       Бен не помнил, чтобы за все полтора месяца знакомства он хоть раз видел Стефани такой суровой. Он привык к ее хрупкому, почти беззащитному образу, привык к ее легкой наивности. Она, конечно, всегда проявляла характер, и убедить ее в чем-то никогда не было простой задачей, но именно сейчас в ней что-то надломилось. Свет в помещении предупреждающе замигал.       – Я больше не могу контролировать все фонари поблизости, – призналась Стефани. Ваня огляделась:       – Так это ты? Я думала, включилось электричество.       Стефани ее восхищенных слов уже не слышала. Она смотрела в карие глаза напротив и пыталась прочитать его мысли, заглянуть в душу. Бена трясло от одной мысли, что они со Стефани могут вот так расстаться. Что, возможно, когда она там найдет Леону, они решат остаться в том времени, и обратно вернутся только Лайла, Пятый и Клаус. Они оба знали, что это их последняя встреча. И время было им слишком дорого, чтобы объясниться или попрощаться.       – Мы должны телепортироваться следом за Пятым, чтобы не создать временной аномалии и не переломать к чертовой бабушке таймлайн, – предупредила Лайла. – Так что достать мою маму до того, как она могла навредить Леоне, не получится. Если бы Пятый не ушел, то мы могли бы. Но увы, – она начала набирать какой-то код на специальной панели на крышке портфеля. – И нам нужно будет вернуться на пятнадцать минут позже, чем мы пропадем, по той же причине.       – Тогда встретимся через пятнадцать минут, – сказал Бен так, будто Стефани и правда должна была вернуться. Она не стала ему отвечать.       – Подняться можешь? – обратилась студентка к Клаусу, и тот слабо кивнул. Лайла вытаращилась на него, не в состоянии поверить своим же глазам: после такой гремучей смеси химикатов в крови он начал бы вставать с помощью не раньше, чем через несколько часов.       – Вы все реально психи, – заключила Лайла, на что Клаус только слабо рассмеялся: сознание его постепенно прояснялось.       – Если я иду за тобой, это не значит, что я тебе доверяю, – тихо и вкрадчиво предупредила Стефани, поддерживая Клауса. Обычно она не производила впечатления кого-то грозного, и любого другого человека, кого-то из Харгривзов, например, она бы такой фразой не напугала. Но Лайла, в отличие от всех, знала, на что способны сестры, поэтому провоцировать Стефани лишний раз не стала. Даже если такими могущественными они станут в далеком будущем, это совсем не означало, что в порыве гнева Лайле бы не перепало. Она только едва заметно кивнула и, бросив задумчивый взгляд на Диего, нажала нужную кнопку, и трое из присутствующих растворились в воздухе.       Свет от окна давно уже стал тусклым и холодным. Леона запрокинула голову и уперлась ею в стену: в этот раз она снова очнулась в просторной темной комнате, похожей на склад, только стеллажи стояли вдоль стен и были почти пустыми.       Терять сознание каждый раз было до смерти страшно – потому что студентка не знала, где очнется, и очнется ли вообще. Когда Куратор переместила ее с кушетки в другую комнату, Леона понятия не имела, но даже в полуобморочном состоянии, истекающая кровью, она заставляла себя думать, заставляла мозг работать так интенсивно, как он только мог. Чем дольше она оставалась в сознании, тем больше у нее было шансов выжить – все просто.       Леона давно поняла, что она действительно уже не в 2024-ом. Почему-то, даже зная всё наперед, планируя это днями, она сомневалась, что Куратор потащит ее сюда, снова в 2007-й. Туда, где они со Стефани три месяца, как пропали. Туда, где еще жива их мама. Думать об этом было больнее, чем шевелиться после пыток. Она бы так хотела сейчас вернуться домой и обнять ее, сказать, что с ней и со Стефани все в порядке. Леона просто хотела остаться здесь. Проблема только в том, что это было невозможно. Даже если ее спасатели вернуться позже ее прибытия сюда, чтобы не вызвать никаких временных аномалий, никто не мог гарантировать, что это нормально отразиться на будущем. Вообще-то с недавних пор Леона понимала так много, что едва могла уместить все это в своей голове, а уж тем более – едва ли могла поделиться с кем-то и малой долей того, что знала. То, что она рассказала Клаусу – просто капля в море по сравнению с тем, что ей открылось, и от этого было так жутко, что с трудом можно было в это поверить. Она рассказала только Клаусу, потому что любой другой сломал бы весь план и уговорил ее поступить по-другому: Стефани, Бен и Диего сказали бы, что это слишком рискованно; Лютер, Эллисон и Ваня были для Леоны совсем чужими людьми и явно не теми, кто способен на создание отменного плана. А уж Пятый… Даже вспоминать то, что она видела о нем в видениях было страшно.       Сначала пленнице показалось, что на улице, наконец, стемнело, но потом, уже на затворках сознания она поняла, что неизбежно теряла сознание.       Вспышка синего цвета озарила улицу. Пятый тут же огляделся, покрепче сжимая в свободной руке пистолет. Портфель в его левой руке предупреждающе заискрил и предсказуемо задымился, оповещая, что он снова сломан. Этого стоило ожидать, так что старик даже не удивился. Но расставаться с уже бесполезным куском металла он пока не торопился. Сбросить эту ношу он сможет всегда, а вот воспользоваться грудой железа, как щитом в случае чего – сможет, только если потащит махину в руках за собой.       Нервы его были накалены до такой степени, что Пятый физически ощущал, как плавятся в черепной коробке его мозги. Это было ловушкой с самого начала, он был обречен играть по чужим правилам и надеяться, что его спасет чудо. От тревоги его начало потряхивать: даже думать о том, сколько времени с Куратором могла провести Леона и как успела пострадать, было страшно. Он не мог предположить даже примерно, потому что Куратор могла настроить портфель на перенос так, что Пятый появился здесь уже слишком поздно, чтобы успеть спасти Леону. Мысль о том, что из-за него мог кто-то пострадать, заставляла его идти по коридорам торопливо, уже не особо заботясь о том, чтобы быть незамеченным. В конце концов, было очевидно, что все агенты Комиссии остались в 2024-ом. Куратор уже поймала его, не было надобности устраивать ему дополнительные сложности. Ощущение, будто он загнанный зверек, его нервировало.       Долго искать свой ночной кошмар Пятому не пришлось.       – Ты пришел, – Куратор покачнулась, отходя от стола, на который до этого облокачивалась. В ее руках привычно покоилась тонкая сигарета. Она была расслабленной и, как всегда, улыбалась отстраненно, будто происходящее в реальности волновало ее меньше всего на свете. Что, конечно, было не так, потому что Пятый знал – она маниакально одержима им. Для других членов его семьи Куратор – ярая защитница таймлайна, негодующая на тех, кто посмел помещать головорезам с комплексом Бога вершить судьбы миллиардов людей. Но Пятый знал, и оттого ему было еще тяжелее, что Куратор – его сумасшедшая фанатка, а не фанатка Комиссии. Она всегда восхищалась им, его навыками, упорством и способностью сохранять рассудок, выживая в апокалипсисе. Пятый для нее был как персонаж сериала, за которым она наблюдала в экране Коммутатора Бесконечности.       Взгляд Пятого закономерно упал на еще одного участника их импровизированного совещания. Леона сидела на стуле, даже не связанная – она едва удерживалась в сидячем положении, о попытке побега и речи уже не шло. От вида количества ранений, которые она успела получить, Пятый поморщился и почувствовал, как к горлу подступила тошнота, а от ладоней вверх, к плечам, а затем – к голове горячими потоками восходило нечто, что он охарактеризовал бы, как убийственный гнев.       – Ну, не делай такое лицо, – Куратор снисходительно покачала головой и остановилась недалеко от Леоны, убирая дулом пистолета пряди коротких темных волос с ее лица. Кажется, за этот месяц они даже немного отросли. – Как бы иначе я смогла встретиться с тобой?       – Единственная причина, по которой ты еще жива – это то, что жива она, – напомнил Пятый, сжимая в руке пистолет. Куратор выпустила сигарету из рук, и та приземлилась на пол, тут же скрываясь под носком каблука женщины.       – Правда? – она выгнула бровь и, взяв Леону за волосы, заставила ту держать голову. Студентка едва могла открыть глаза, картинка расплывалась, так что все, что она увидела: фигуру, застывшую в дверях всё того же складского помещения. Но ей не нужно было зрение, чтобы знать, кто стоит там.       От такого маневра Пятый дернулся, сжимая челюсть до такой степени, что казалось, сейчас он раскрошит себе зубы. Он уже было собирался посоветовать Куратору отойти от пленницы на лишних метров пятьдесят, но та приставила дуло пистолета ко лбу Леоны и, не задумываясь ни секунды, выпустила пулю.       Звук упавшей гильзы прозвучал, будто сквозь толщу воды. Тело Леоны упало на пол безвольной куклой. Куратор повернула ее голову, подталкивая в висок ногой. Эмоции на лице Куратора никак не изменились: она оставалась такой же расслабленной и довольной, как и минутой ранее. Только Пятый этого бы уже не заметил, потому что он застыл на месте, всматриваясь в мертвое лицо девушки, которую считал одним из самых невыносимых людей, которых он когда-либо встречал. Леона не обладала выдающимися физическими навыками, была совсем худой, хрупкой, до жути бледной, с большими темными глазами, в которых Пятый каждый раз видел ни искры, ни огонь – целый пожар. А сейчас они остекленели, покрылись льдом до самой сетчатки. Она была мертва. А у Пятого не было сил исправить это, потому что он и сам с трудом стоял на ногах.       – Думаю, причина того, что я жива всё-таки в том, что она – теперь мертва, – голос Куратора раздался слева. – Я ожидала, что ты отреагируешь по-другому. Не думала, что ты будешь стоять столбом, зная, что из-за тебя кто-то невиновный умер. Снова.       Это было похоже на какую-то изощренную пытку. Пятый пытался заставить себя двигаться, но картинка перед глазами рябила, трескалась, перестраиваясь теперь так, что он снова был там – в том своем персональном кошмаре. Там, где вся его семья под завалами и грудами камней лишилась жизней, потому что его, Пятого, не было рядом. Туда, где вся жизнь на Земле в одно мгновение оборвалась. И тело Леоны теперь было среди них: лежало в пыли, заглядывая в его глаза своими, теперь пустыми, холодными, уже даже не карими – черными.       Он снова допустил это. Снова опоздал. Пополнил личный список невинных душ, за смерти которых ответит в Судный день и за которые будет гореть в аду. И Пятый даже не был против – он и сам бы ушел в геенну огненную, если бы только это могло помочь им, если бы это могло вернуть Леону к жизни.       Она его почти не знала, и они уж точно не были друзьями. Поэтому ее поступок выводил его еще больше. Какого черта? Почему она вообще пошла на это? Пятый был уверен, что она знала обо всем заранее. Теперь-то он понял, что тогда она не сказала ему и половины того, что предвидела. Леона отмахнулась от него, как от назойливой мухи, втюхивая байку про пытки, умалчивая при этом, что в конечном счете, она планирует умереть здесь. За всех них. И за него в том числе.       «Я не просил защищать меня», – фраза застряла истошным криком в горле, не в состоянии вырваться наружу. Связки пережало от напряжения, а пистолет из его руки уже давно аккуратно забрала Куратор и отошла в сторону, с интересом ученого наблюдая, как у Пятого перед глазами рушился мир.       Он надеялся, что справился, что изменился, что больше он не допустит ничего подобного. Он правда верил в то, что, спустя пять лет после предотвращения апокалипсиса, он стал умнее, проворнее, что он подготовлен к неизбежной встрече с врагом. Но, в конечном счете, после всех его попыток предотвратить трагедию он оказался просто слепым беззащитным котенком. И если подумать здраво, разве мог он противостоять отработанной тысячами лет системе охраны таймлайна? Разве мог он тягаться с тем, для кого он – всего лишь персонаж занимательного кино?       – Даже грустно, что ты сдался так просто, – Куратор поджала губы, и только тогда Пятый медленно перевел на нее затуманенный взгляд. Холодный металл пистолета уперся ему в лоб.       – Лео! – крик Стефани резанул слух. Куратор, слишком увлеченная зрелищем сокрушения боевого духа Пятого, даже не заметила, как в помещение ввалились и другие персонажи этой драмы.       Крик заставил юношу проморгаться и посмотреть на Куратора теперь осознаннее. Пока он был в ступоре, он уже давно оказался лишен и портфеля и пистолета в руках. А силы до сих пор не восстановились.       Пятый не мог обернуться и посмотреть, кто еще пришел сюда, но он искренне надеялся, что здесь не было никого из его семьи. Куратор, будто прочитав его мысли, тут же негромко обозначила:       – Только ты, Пятый.       – Ты так уже говорила.       – Она – необходимая жертва. Иначе бы ты не был у меня, как на ладони, – ей, видимо, действительно казалось, что это оправдание вполне себе уместное.       – Когда ты остановишься? – голос Пятого дрогнул и почти осип. Клаус, даже находясь не в очень-то адекватном состоянии, от такого диалога сам едва не сошел с ума на месте окончательно. Это правда был тот Пятый, которого он знал?       – Только ты, – повторила Куратор, и теперь лицо ее начало приобретать то безумное выражение, от которого сознание Пятого начало трезветь. Она сжала оружие и улыбнулась так, будто выиграла войну, не меньше. Что-то прокатилось по его щеке от уголка глаза, и тогда Пятый с ужасом осознал, что это была слеза. Он прикоснулся пальцами к влажной дорожке на коже:       – Я так давно не плакал… – он посмотрел на ладонь, перетирая жидкость между пальцами, и тогда он заметил, что она – красная. В одно мгновение его прошибло осознание – это кровь Леоны проложила путь от дула пистолета вниз к его щекам. Наконец, раздался выстрел, и тогда Стефани закричала снова, закрывая глаза.       Она не могла поверить в это. Не могла осознать, что это произошло. Когда Стефани влетела в комнату, первое, на что она обратила внимание: ее сестра лежала на полу в неестественной позе с дыркой в голове и кучей порезов по всей коже. Казалось, на ней просто не было живого места.       Вот сейчас Стефани захотелось избавиться от содержимого желудка. Энергия в ее теле достигла оранжевого оттенка. Ни для кого из присутствующих, кроме Лайлы и Куратора, цвет света вокруг студентки не давал ни малейшего представления о происходящем. Только Лайла поняла, что еще какие-то жалкие секунды, и от целого города не останется и следа – Стефани уничтожит его в раз и даже не заметит. А если оттенок перейдет к красному… О таких масштабах Лайла боялась даже думать. Но подойти к Стефани было невозможно, потому что энергия вокруг нее концентрировалась с такой силой, что даже приближаться к ней было опасно.       Клаус увидел, как Пятый вывалился из собственного портала за спиной Куратора. Когда ему удалось выбить из ее рук оба пистолета, даже Лайла вздохнула с облегчением.       – Клаус, – Четвертый обернулся и увидел Леону, стоящую справа от него. Она нагнулась и осторожно улыбнулась уголками губ, только дырка от пули в ее голове оповещала, что это не галлюцинация, а правда та сумасшедшая студентка, втянувшая Четвертого в эту заварушку.       – Ты обещала, что не умрешь, – прохрипел мужчина, чувствуя, как скорбь овладевает им с каждой минутой все больше и больше.       – Прости. Я взваливаю на тебя слишком много, – она присела на корточки, продолжая держать его за плечо.       Пятый, держащий теперь пистолет у головы Куратора, увидел, как Клаус говорил с воздухом. Четвертый положил свою руку на собственное плечо, и тогда юноша осознал – Леона здесь, а он не видит ее. Не может высказать ей все, что думает, по поводу ее безрассудства. Не может сказать ей, что ненавидит ее за то, что пожертвовала жизнью ради него, ради всех них – потому что Стефани ничего не угрожало. Каждый в Академии для нее – чужой человек. И Пятый очень бы хотел ей об этом напомнить. И, черт возьми, сказать спасибо, потому что даже будучи уже мертвой она снова спасла ему жизнь: если бы не эта кровь от пистолета, он бы так и стоял перед Куратором, обездвиженный отчаянием.       – Но сейчас мне нужна твоя помощь, – Леона обернулась на Стефани, свет вокруг которой уже горел красным. – Я слышала, ты умеешь впускать в свое тело умерших. Сможешь впустить умершего в чужое тело?       – Что ты хочешь сделать?       – Спасти ваши жизни, – призналась она. – Так ты поможешь?       – Выпусти волну в свое тело, – в разговор вдруг встряла Лайла. Клаус и Леона непонимающе на нее посмотрели. – Я умею копировать чужие способности, так что да, я вижу ее, – объяснилась женщина, закатывая глаза. Но потом Лайла снова посмотрела на Леону. – Сделай, как я говорю. Клаус, давай, – она взяла Четвертого за второе плечо, и тот почувствовал, как их способности усиливаются из-за резонанса. Вдвоем у них могло получиться то, о чем Леона просила их.       Стефани трясло. Она плакала и сжимала руки в кулаки, задыхаясь. Струи красного света окутывали ее, не подпуская к себе никого.       Она ненавидела это ощущение, ненавидела саму себя за беспомощность, за то, что всегда оставалась позади, в стороне. За то, что все время плакала, тряслась от страха и оказывалась в ступоре тогда, когда решения нужно было принимать быстро.       Пятый и Куратор оба застыли, не решаясь пошевелиться. Ощущение надвигающегося конца застало их врасплох. Только вот Куратор стояла ко всем теперь спиной, а Пятый прекрасно видел, что происходило, и понимал с каждой минутой все меньше и меньше.       Стефани вдруг прогнулась в спине, и волны света вокруг нее опасно увеличились, расширяя, в том числе, и радиус опасной территории вокруг студентки. Вдруг взгляд ее приобрел осознанность и такое выражение, какое он никогда за этой их гостьей не наблюдал. Она выставила руки перед собой и, явно приложив усилия, направила всю свою энергию в бездыханное тело собственной сестры. Пятый решил, что она просто обезумела – и это было бы совершенно ожидаемо – но потом он решил, что обезумел сам, потому что только на мгновение ему показалось, что на месте Стефани он увидел ее сестру.       Через какие-то секунд пятнадцать свет вокруг Стефани резко погас, и она рухнула на колени, тяжело дыша. В это время произошло нечто невообразимое: раны на теле Леоны зажили, будто их и не было. Когда в помещении перестал свистеть ветер от энергии Стефани, комната погрузилась в гробовую тишину. Клаус и Лайла смотрели на тело Леоны также ошарашено, как и Пятый.       Хриплый звук резкого вдоха заставил юношу самого подавиться воздухом. Стефани, кажется, осознала наконец, что произошло. Удивление и облегчение в её взгляде, однако, быстро сменилось гневом. Она поднялась на ноги, но не для того, чтобы тут же подбежать к Леоне. Стефани вдруг выпустила из руки еще одну волну энергии и отбросила Пятого в сторону. Куратор обернулась и, подвернув ногу из-за каблуков, рухнула на пол, тут же поднимая руки в обезоруживающем жесте. Стефани стояла напротив нее, сжав пистолет в маленьких ладонях. Клаус, пошарившись в карманах, понял, что это было его оружие. И когда она успела его забрать? Когда держала его бессознательное тело под руку?       – Если она чудом ожила, это не значит, что выживешь ты, – Стефани сняла оружие с предохранителя: благо, этому Бен и Ваня ее успели обучить. Пятый, чертыхнувшись, смог сесть на полу, чувствуя, как от удара заболел левый бок. Он видел, как у Стефани, не смотря на накопленное отчаяние и гнев, дрожали руки. Она не сможет. Она не выстрелит. И если медлить еще хоть минуту, Куратор найдет способ сбежать – она та еще змея.       – Ты ведь никогда не убивала. Чистое невинное дитя, – голос этой женщины приобрел снова безумные интонации неуместного злорадства.       Лайла отбросила Стефани ее же силой следом, и вот тогда Пятый понял: сейчас они сбегут. Но подружка Диего достала свое оружие из кобуры и выстрелила.       – Зато я убивала, мама.