Белый лотос на чёрном мотоцикле

Цзян Чэн даже закашлялся, подавившись дымом от неожиданности. То есть как? Его Святейшество, Лань Сичэнь гееблаженный, вдруг желает ВЫПИТЬ в его компании?! В пятницу. Он, выходит, знает и всегда знал про их с Усянем братские посиделки... Ну, да, доложить же об этом всегда куча желающих найдётся. Они с Усянем со многими в клинике были в контрах, особенно Цзян Чэн. Но, с другой стороны... Может, это шанс хоть немного ослабить давление со стороны главврача на свою скромную персону? Да и любопытно до жути, какого хера он такой кислый? — Господин Лань, — прокашлявшись, он ощутил себя в состоянии разговаривать с начальством, — я конечно, очень извиняюсь, если Вам пришла охота выговориться без лишних ушей, так и быть, побуду Вашим внештатным психологом, но Вы уверены, что я для такого подхожу? Скулы Сичэня слегка порозовели, и он, не сводя с Ваньиня испытующего взгляда, изящно выпустил дым (и умеет же, гад! Ваньинь аж засмотрелся), а потом сказал, слегка прищурив глаза от дыма: — Ну я же сам предложил, так что с меня выпивка. Глаза Ваньиня, наверное, готовы были вылезти из орбит, он это чувствовал, хоть сам и не видел, а челюсть совсем отвисла, хоть может это и было неприлично. Не, ну пиздец! Выпивку предлагает? Он его кадрит, что ли?! Думает, небось, напоить его, да и... Пока его мелкая сволочь за границей шаландается, а Сичэнь мужик молодой, того-самого ему хочется, и ему видать пофиг с кем, главное чтобы мужская дырка была! Ну, это ещё он посмотрит, как у главного этот коварный план получится! Фиг ему! Чтобы Юньмэнцев кто-то да перепил?! Да никогда! Если только в пивасик чего-нибудь не подсыпать. А так — ни хрена у Сичэня не получится! И как оно мужики вообще вот это всё делают? Там же всё вот... это вот? Бррр! Противно! Но в бар сходить можно, не в спальню же. Да и какого он вообще об этом думает?! Два одиноких мужика просто пойдут вместе побухать, что здесь такого? Ведь ходил же он с братом, ну так что если с начальником вздумает пойти? Тем более, что тот сам предлагает, такого не было никогда. Да и явно ведь дал понять, что не для выпивки зовёт. Ну, ладно. — Будете Вы готовы к шести вечера, господин Цзян?

***

В баре было довольно шумно, хотя для основного наплыва народа время было ещё детское. Но они всё равно взяли пива и солёных закусок, и заняли столик в углу, подальше от толпы, пока тот ещё был свободен. Ваньинь после совместного перекура уже и не сомневался, что выпить главврач тоже не дурак, хотя вся больница, да что там — вся страна знала об уникальном своде уложений рода Лань, который вмещал несколько тысяч правил, обозначающих границы пристойного поведения. Похоже, случилось что-то из ряда вон, раз Лань Сичэнь решил нарушить их целую кучу, да в один день. Насколько помнил Ваньинь, когда-то поговаривали о правиле, где было запрещено общаться с недостойными людьми, а раз Ваньинь был официально включён в число недостойных... Хотя, с точки зрения его дяди Мэн Яо тоже являлся недостойным, а тот поцелуй, нечаянно ставший достоянием публики, вообще вопиющим скандалом. Ваньинь молча цедил своё пиво, поглядывая исподлобья на компаньона. Сичэнь же уткнулся взглядом в свою кружку, и пил, словно не замечая ничего вокруг. Весьма странное поведение для человека, который впервые сюда попал. Хотя, кто сказал, что впервые? Он и держится чересчур уверенно, и бармен стрельнул на них глазами слишком цепко и с явным любопытством. Ну ладно, Ваньиня тут знали, но похоже было, что и Сичэнь здесь нередкий гость. Только бывали они оба в этом заведении раньше с другими людьми. — Ну и как Вам здесь? — решил проверить свою догадку Ваньинь. К тому же, ему интересно было — правда ли захочет его начальник выливать ему душу, или ещё чего-то там. Сичэнь замер, затем перевёл взгляд на Ваньиня, и резко ответил: — Вы же уже догадались, что я раньше бывал здесь, господин Цзян, так к чему эти церемонии? Он залпом допил пиво, и пошёл заказать ещё, оставив Цзян Чэна молча возмущаться. Нет, ну это охренеть! Да что он о себе воображает?! Сам сюда позвал, Ваньинь не набивался! А теперь ещё он же и виноват! Да пошёл он вообще! Плевать, что начальник, Ваньинь заплатит за себя и уйдёт, гуй с ним, с этим Сичэнем, он не нанимался, а пива он и у себя дома выпить мог! Он тоже допил своё пиво и захватив упаковку арахиса в васаби, сунул её в карман, и стал подниматься из-за стола, но был остановлен батареей полных бутылок, поставленных перед ним на стол. Он как начал подыматься, так и плюхнулся обратно. Марка пива была его любимая. А может не надо никуда ходить? — Ну, вот, я ещё нам взял, — Сичэнь расставлял полную тару, открывая только для себя и собутыльника, чтобы не выдохлось остальное, — вы простите, господин Цзян, что я был резок с Вами, просто это было наше любимое место, моё и А-Яо. И я здесь ни разу не был с его отъезда. Цзян Чэн взял бутылку, собираясь налить в пивной стакан, и ответил: — Я уже понял, господин Лань, что Вам было интересно позвать меня сюда как замену Вашему... кто он Вам там, но... — Никто, — тёмные глаза главврача смотрели не так, как в начале посиделок, взгляд изменился, и больше не был ни отрешённым, ни пристальным. В нём светилась искренняя боль, и Цзян Чэн понял, что он впервые видит начальника таким, и подумал, что он возможно не такой уж и говнюк, — он мне теперь никто... Цзян Ваньинь. Он написал, что нашёл любовь своей жизни, и не собирается возвращаться в Китай. Так что моему достопочтенному дядюшке не о чем теперь беспокоиться. И Сичэнь, этот мистер Безупречность, хлебнул пива прямо из горлышка. И Цзян Чэну не надо было объяснять почему. Несмотря на вздорный характер, Цзян Чэна бросали в жизни только однажды, и то в глубокой юности. С тех пор он старался разрывать отношения первым, когда понимал, что девушка ему не подходит. А претензий к ним у него обычно набиралось много, так же как и у них к нему. И он никогда не доводил до того, чтобы эти претензии начинали перехлёстывать через край, доходя до открытого скандала — уходил первым. Тем более, что скандалов ему по жизни и матушкиных хватало. И теперь, то ли под влиянием парóв от выпитого пива, то ли от самого факта, что наконец-то хоть кто-то уел эту выёбистую семейку, он ощутил, что ему отчего-то стало легче. Он криво ухмыльнулся, и выдал: — Я бы от такой слежки тоже на фиг свалил. На хрена бы мне упали эти... папарации? Да и Вы вместе с ними, раз Вам пофиг было, что его выслали из страны! Он не знал почему, но у него словно камень с души свалился, когда он узнал, что это мелкое хитрожопое недоразумение с ямочками на щеках, на которое их главврач постоянно пялился, как на небожителя, больше никогда не появится на территории не только их больницы, но и страны вообще. А, хотя нет, знал! Все его девушки считали Ваньиня вполне себе приемлемым вариантом, пока не видели Яо. Стоило им хоть однажды пересечься с ним, когда они приходили к Цзян Чэну на работу, и они тут же оказывались очарованы его улыбкой, его грёбаной неповторимой грацией, его манерами, его голосом, и гуй знает чем ещё. А Цзян Чэна только бранили за любовь к собакам, пьяные песни с братом, и штопаные носки. Как будто он миллиардер — дырявые выбрасывать! У Лань Сичэня точно не водилось дырявых носков. И пьяных песен в барах он не горланил. И собак не любил. Ну, и за что его было бросать? Да вот именно за то, что не уехал вслед за тем, с кем на фотках засветился! Или Сичэнь всерьёз думал, что тот вернётся обратно, и всё пойдёт как раньше? Пиздец. Цзян Чэн передумал наливать пиво в стакан. Он тоже приложился к горлышку бутылки, и не остановился, пока не выпил половину. А потом выдохнул, громко и демонстративно рыгнув после пива, и выпалил без малейшего сожаления в голосе: — Извините, пивные газы! Сичэнь опустил голову, и Ваньинь мысленно уже стал писать заявление об уходе, поскольку лично он бы такого точно не простил. Но когда Сичэнь поднял лицо, Ваньинь с изумлением увидел, что его глаза как-то подозрительно блестят. И он, вопреки ожиданиям Ваньиня, выпускать наружу свою злость, которую в нём явно намеренно вызывали, не торопился. Его пальцы держали пивную бутылку так, словно это была не бутылка, а драгоценный кубок, и Ваньинь внезапно подумал, какие же всё-таки красивые пальцы у этого высокомерного засранца. Прямо как были у Цин-Цин. «О, ещё один плюсик!» — мысленно развеселился он, и так как пивцо вовсю шумело в голове, он ни с того ни с сего спросил: — А этот Ваш Я-а-ао любил собак? Сичэнь покачал головой и обронил: — Он котов любил, а у меня аллергия на кошек. — Хммм... — хмыкнул Цзян Чэн, и ещё раз рыгнул, но потише, и прикрыв рукой рот, — а Вы собак любите? Сичэнь как-то странно смутился и кивнул, прибавив: — Дядя не любит. Цзян Чэн икнул, и почувствовал, что его мозги уже куда-то уносит, а ещё, что хочет в туалет, и поднялся, усиленно держась за стол. — Гспдин Лань, я... пошёл! — Куда? — всполошился Сичэнь, выглядевший более трезвым. — Вы домой? Цзян Чэн помотал головой, да так что едва не упал, и схватился за край стола. Он чувствовал, что его уже не держат ноги, хотя пил столько же и то же, что и всегда, с Вэй Ином. Так почему же его сейчас развезло так, будто он не пиво пил, а что-то покрепче? Сичэнь ему ничего не мог подмешать, он бутылки при нём открывал. Но почему-то Ваньинь чувствовал такую расслабленность, что даже если бы Сичэнь захотел сделать с ним то, о чём он подумал, когда они договаривались об этой поездке, а потом ехали в машине Сичэня, то он бы и сопротивляться не смог. Может это потому, что он после ночного дежурства? Он без возражений дал себя дотащить до мужского туалета, потому что сам бы дойти не смог. Позорище! И это он думал, что его не перепить! А теперь его начальник тащит его в тубзик, и при этом выглядит трезвее него. Только скулы чуть покраснели. Когда Сичэнь в туалете вздумал придержать его за спину, пониже лопаток, чтобы Цзян Чэн смог помочиться, то он решительно попробовал оттолкнуть руки начальника. Он сам! Чего-чего, но таращиться на его член он не позволит всяким там... геям. Даже если они его начальники. И пофиг, что он перед начальством так выглядит! Но к сожалению, ни руки ни ноги его толком не слушались, и помощь Сичэня всё же принять пришлось, как это ни прискорбно. Но ширинку он расстегнул и застегнул сам. — Может быть, отвезти Вас домой, господин Цзян? — слегка остекленевшие глаза смотрели участливо. — Я вызову такси. Цзян Чэн попытался сфокусировать взгляд на нём, но не вышло, и он только икнул. И почему-то подумал, что у главврача удивительно сильные руки, когда тот усаживал его в такси, и называл какой-то адрес, но потом перед глазами всё поплыло, и дальше он уже ничего не помнил.