Белый лотос на чёрном мотоцикле

— Но ведь результат налицо, они зашевелились! Хуайсан и Минцзюэ смотрели друг на друга так, словно каждый из них был врагом всего человечества, по ошибке забредшем в этот дом. — Это ты называешь «зашевелились»?! — прогремел Минцзюэ, злобно сверля глазами младшенького. — Брат Сичэня пропал, больной калека, это по-твоему «зашевелились»?! Если с ним что-нибудь случится, будешь ты виноват! Я тебя китайским языком просил, чтобы ты ничего никому не посылал! Просил?! Хуайсан молча сердито сопел, продолжая смотреть на дагэ глазами злобной белки из «Ледникового периода», прижимающей к себе свой бесценный орех. Яо дотронулся до руки Минцзюэ: — А-Ли, ну ты конечно загнул! Скажешь тоже — калека! Он временно иммобилизованый больной, всего лишь навсего, а ты его калекой обозвал, — он покачал головой, — а по поводу, чтобы не посылать, так ты настолько неясно высказался, что А-Сан просто не понял тебя, вот и всё. А ты тут кричишь. Хуайсан заёрзал, поглубже погружаясь в объятия Вэнь Чао, демонстративно сидя у него на коленях, и продолжал зыркать на брата, но уже с толикой торжества. После ночи примирения он категорично заявил дагэ, что Чао-гэ останется тут, и это его дом, и ему решать, кого здесь оставлять, а если дагэ что-то не нравится... Дагэ тогда на это только усмехнулся в усы, и снисходительно проронил, что Яо его уже успел проинформировать, кто доставлял им сведения обо всём происходящем в клане Вэней и около него; и что он не ожидал, что среди таких ублюдков окажется паршивая овца. Это всё, надо понимать, в его исполнении было практически благословением, хотя и довольно прохладным. Но! Это же генерал Не! Он другим не будет, и поэтому следовало принять от него то, что он даёт, и сопеть в две дырочки. Спасибо, хоть руки-нос не ломает, и не ревёт раненым тигром, и то хорошо. Тем более, что Чао-гэ сказал — Сюй совсем с катушек слетел, и вконец снаркоманился, и дома ему жить теперь совсем стало опасно. И, к слову сказать, Чао посмотрел запись с больничной камеры, и узнал в одном из похитителей старшего брата, так что теперь они примерно, если даже не точно знают, где может находиться Лань Ванцзи. Только за его швами после операции вряд ли там обеспечат не то чтобы должный, а вообще хоть какой-то уход, и они могли загноиться. Да, вообще, могло начаться заражение крови, так что с его освобождением надо было поторопиться, иначе Чёрный Дракон на полном серьёзе рисковал сгореть в пламени «Антонова огня*», и помочь было бы некому. Это сказал Лань Хуань. Как врач. Как брат. Как участник предыдущего, практически, военного совета. Он сейчас не был с ними, так же как и Цзян Ваньинь. Проверка не то чтобы не закончилась, а наоборот, теперь, с учётом создавшихся прецедентов, ужесточилась в разы. Шерстили всё, даже то, чего трогать не собирались. Лань Хуань был временно отстранён от исполнения обязанностей, его место временно заняла Вэнь Цин, у которой едва хватало времени на посещение лежавшего здесь же, в стационаре, больного брата, и её по мере возможности заменял Чжулю, об отношениях с которым она узнала при таких трагических обстоятельствах. Заместителем она, как ни странно, назначила Цзян Чэна, поскольку кроме патологической любви к собакам, пиву по пятницам и штопаным носкам, ни в чём дурном он не был замечен. А формирующееся чувство к Сичэню дурным автоматически не считалось. Сичэнь, хоть и не будучи при исполнении, вынужден был всё же посещать клинику, и благодарить Небеса и дядю Цижэня за то, что он, Сичэнь, смог продолжать жить с подпиской о невыезде, но не сидеть в это время в изоляторе под следствием за свою халатность. И тут уже ему влетело и за то, что практикант Вэнь Цюнлинь пострадал из-за несоблюдения правил техники безопасности в захламлённом помещении; и за то, что в больницу пропустили непонятный фургон «Скорой», не проверив личностей незнакомого «медперсонала» в медмасках. И за недостаточно детальный просмотр в самой клинике сопроводительных документов на пациента совершенно другой, не ВИП-палаты, которые банда Вэнь Сюя, воспользовавшись проверочной суматохой, ткнула под нос старшей сестре, а когда та стала набирать Сичэня для уточнения, ткнули ей шокером под ребро, и прошли в ВИП-палату. И это всё вне зоны видимости камер. Счастье, что сердце у сестры было здоровое, и когда она очнулась, рассказала обо всём следователю. Это помогло снять с Сичэня часть вины, поскольку уж в самом что ни на есть разбойном нападении на старшую медсестру он точно не был виноват. И когда следователя Сюэ Яна просветили, кто похитил Лань Ванцзи, у него сразу стало слишком много вопросов к Вэнь Жоханю, и Жохань с изумлением обнаружил, что его влияния отчего-то не хватает, чтобы этого наглого мусоришку заткнуть, и желательно навсегда. И что это влияние блокируется кем-то не менее значимым, чем он сам. Вот только он не сразу понял, кем. Когда понял, захотел встретиться с Цижэнем, но ему было холодно заявлено, что больше он не Ци-эр, а Лань Цижэнь, и больше никто, и звать его никак иначе не полагается, и говорить им не о чем. А Вэнь Сюй был объявлен в розыск, и министру Вэню стало сразу весьма любопытно узнать, какая бешеная крыса насвистела Цижэню о том, кто стоял во главе банды похитителей, и какого хрена его собственный старший сын похитил Цижэнева племянника? Кто заставил думать всех, что Сюй сделал это по приказу отца? Он бы никогда не отдал такого приказа! Да и его приказов, если честно, Сюй давно уже не слушался. Он стал неуправляем, и министр вынужден был признать, что в отношении этого сына его отцовские усилия пошли прахом. Никто не верил этим разговорам. Это были всего лишь слова, не подкреплённые ничем, кроме честного слова министра Вэня, а вопрос о его чести теперь многими ставился под сомнение. А Лань Ванцзи где-то мучился в плену, да ещё с такими незажившими ранами, в гипсе, да ещё и неизвестно, не бьют ли его, кормят ли, и тепло ли там, где его держат — всё-таки весна была ещё холодная, хотя и без утренних заморозков. Всё это, плюс то, что поиски убежища Вэнь Сюя, который усыпил (в углу коридора на полу нашёлся шприц с остатками, как выяснилось, снотворного) и похитил брата главврача длились уже третьи сутки, а толку не было. И с каждым даже не днём, а уже часом, шансы на то, что Ванцзи найдётся живым и в нормальном состоянии, становились всё меньше. Тем более, что похищение состоялось после того, как неизвестный прислал на электронную почту жены Жоханя коротенькое видео, где яростно целуясь, обнимались двое голых мужчин, в одном из которых она без труда опознала бы своего мужа, а кто был второй — вот это должно было стать для неё неожиданностью. И пославший эту запись, прекрасно знал, что она в одиночку такую информацию не переварит, скорее всего мужу пилюлю выпишет. И вот каков оказался результат. Неудивительно, что нервы у всех были на пределе. Минцзюэ прекрасно знал, кто тот неизвестный, что послал такую видеобомбу жене Жоханя, поэтому на него и орал. Не этого они ждали от этой всей шайки, но в одном Хуайсан был прав — это и вправду было движение во вражеском стане, отрицать этого было нельзя. Только двинулось оно не в том направлении, которого они ждали, и вот этого Минцзюэ изначально боялся, и поэтому был против того, чтобы такое посылать. Но никто его не послушал, два великих стратега, Мэн Яо и Хуайсан, рассудили, что хватит сидеть сложа руки, и сделали то, что сделали. А сделанного, как известно, не воротишь. — Я кажется, могу ещё предположить одно место, где Сюй мог бы держать брата Сичэня, — вдруг подал голос Вэнь Чао, и все повернулись к нему, ожидая ответа. А он обвёл глазами всех, и сказал: — Ангар на мотодроме. Когда Сичэню передали версию Вэнь Чао, он, теряющий разум от усталости из-за всего свалившегося на него, ненароком включил на телефоне громкую связь, а рядом как на грех, оказались дядя и Жохань. Последний выслушал сообщение Хуайсана Сичэню о том, что его сын (который на данный момент даже не подозревал, что о нём слушает его отец), предположил, что старший брат может держать Лань Ванцзи в мотоангаре, рядом с мотодромом, сжимая кулаки и стискивая зубы, но не теряя лица. Что-что, а держать удар Жохань умел как никто другой, иначе он не был бы министром. В самом деле, это было серьёзное поражение — узнать, что твой старший сын просто идиот, а младший перешёл на сторону тех, кто мечтает тебя свалить. А всё из-за чего? Из-за того, что Вэнь Жохань обманом разлучил сына с младшим братом генерала Не, не подозревая, что в этом он с Минцзюэ хотел одного и того же. Три года назад они с Гуаншанем состряпали тот масштабный план с подставой и арестом несогласного с ними генерала, заодно включив в него и малюсенький эпизодик с поселением раздора между Чао и Хуайсаном. Просто, как вишенку на торте. Жоханю не нравилось, когда у его семьи могло быть с его врагами что-то, кроме войны, а вот эта любовь между его младшим и младшим Не, портила эту стройную картину. А Гуаншань завершать картины любил. Грёбаный эстет! Но то, что они явно опять вместе... Вот это уже был удар под дых. На заднем плане Жохань явственно расслышал голос Минцзюэ, который должен был в данный момент находиться за границей, и у него не было сил даже удивиться. Он тоже вымотался за это время, хотя и пытался держать лицо. Но чего ему стоило это удержание! Он обнаружил, что даже забыл включить у себя диктофон, и не сможет записать голос бывшего врага, вернувшегося в страну, чтобы дать послушать его Гуаншаню, как доказательство. Ему было не до этого. Да и, по здравому размышлению, вывод напрашивался однозначный — ну какой из Минцзюэ теперь враг? Так, ничего не представляющий из себя человечишка, без имени, без наград, без званий, фантом, никто и ничто. И стоит ли такого принимать во внимание? Он же пустое место, ноль без палочки, особенно когда собственные дети буквально ополчились против тебя. Жохань внутри кипел от ярости. Ну какого вздумалось этому дебилу красть родного племянника Ци-эра?! Как он мог?! Ещё и на связь не выходит, телефон отключил. Ну, пусть только в руки попадётся, мерзавец, уж он потребует от непутёвого сына ответа!

***

Если бы Жохань знал о том, что послание от анонима предназначенное его жене и матери его детей, она не прочла... Но министр даже не знал, что его посылали. Он голову сломал себе в догадках, почему Сюй похитил Лань Чжаня, с которым никогда до этого не враждовал? Никто не знал, что именно Сюй вошёл в комнату матери, когда её самой там не было. Зашёл, чтобы выпросить денег, потому что сам как назло был на мели, и знал, что она не откажет своему любимчику. Но тут как раз на её ноут пришло сообщение, и он, не думая, открыл его и просмотрел. А когда просмотрел, и прочитал текстовое пояснение, что эта связь длится не один год, пришёл в ярость. Как это так?! Отец обманывал мать годами? Его мать? Мать, которая всегда его жалела, покрывала долги и прикрывала перед отцом и этим мелким дебилом, Чао. Да ещё и с кем обманывал, с дядюшкой того нахального козла, того ублюдка, который постоянно берёт все призы на мотодроме! На его собственном, личном, подаренном папашей мотодроме, которое Сюй назвал «Королевство огня»! Папашка, видимо, откупиться хотел, зная страсть старшенького к мотоциклам, вот и подарил ему эту золотую курочку. Да только яйца из-под неё постоянно прокатывались мимо него, а ему перепадали только крохи. Всё шло в карман этим Ланям, будь они прокляты! Все они мерзкие педики, и не скрывают этого. Как и его зануда-братец, который даже не понимает толка в кайфе от настоящей скорости, этого адреналинового полёта, когда железный конь под тобой словно получает крылья, и ты летишь, не чувствуя дороги, словно по облакам. Вот его кузенчик, сладкая малявочка, тот знает. Тот всё знает. Он видел, кто сидит за рулём бордовой «Ямахи», хоть тот и напялил шлем и экипировку. И откуда только взял, шмакодявка мелкая? Но ему шло. Так шло, что когда посмотрел, даже в паху заболело. Нет, Сюй не считает себя педиком, но побаловаться с этой булочкой снова — это как к мавзолею Великого Кормчего сходить. Отчего бы и нет, при случае? И для здоровья полезно. Ни заразы от него, ни ублюдков, и хер вынимать не нужно, чтобы кончить мимо. Он рассчитывал, что даст поучаствовать малявке в гонках, а потом уже и... Тем более, что у них этого так давно уже не было, с самого того случая в подвале, когда они все кучей играли в секс-рулетку. Классную развлекуху придумал тогда Гуаншань, ведь это его была идея. Сюю это тельце очень понравилось. Жаль, отец запретил к нему подходить после этого, сказал яйца оторвёт. Но ничего, Сюй рассчитывал всё наверстать после гонок. И именно поэтому он шепнул на регистрации, чтобы разрешили выехать этому странному неизвестному гонщику на бордовой «Ямахе». В «Королевстве огня» все гоняли только на этой марке, таков был контракт. И откуда только мелочь взяла бабки на такую дорогую тачку, да ещё и на гоночный прикид? Папика нашёл? Ну, он мог, с такой-то сладкой попкой! Но ничего, папик не обеднеет, если поделится своей сучкой. Так думал он тогда, предвкушая будущее развлечение. Кто ж знал, что гонки закончатся вот так, и сучонок улизнёт в суматохе, даже не дав себя потрогать. Вэнь Сюй криво ухмыльнулся, подходя к двери своей личной комнаты, можно сказать, кабинета, который он отвёл себе в мотоангаре, рядом с бензохранилищем. Ему не раз говорили, что нельзя держать здесь топливо для машин, но он всегда хотел иметь под рукой запас, если вдруг что. Да, он сын министра и всё такое, всегда мог вроде бы надавить, чтобы топливо было, но прецеденты бывали, и он не хотел повторения. Пожар? Какой пожар? Да вздор! Тьфу, херня какая! Ничего не будет! Мотодром не оправдает своё название, это только метафора. Адреналиновая метафора. Ну и что, что с претензией? Почему «нет», если можно «да, да, и ещё раз да»? Вэнь Сюй не любил слова «нет». И он не любил того Ланя, который сейчас заперт у него в чулане позади кабинета. Здорово же его тогда перемясорубило! Лежит теперь почти как овощ, и уж точно никуда не сбежит. Он и себя-то обслужить толком не может, не то что бегать. А вот он, Сюй, его сейчас обслужит по полной. Скрутит, и разрядит то напряжение, которое болью крутит в паху. И какого хера он развспоминался о той мелочи со сладкой попкой и оленьими глазами? Мало ему сучек, что ли? Но отчего-то всё это время не хотелось забывать именно своего кузена, стонавшего под ним тогда. У Сюя было много разных развлекух со времён той рулетки, но она была первая, потому и не забывалась. Он набрал код, и открыл дверь в кабинет, шагнул за порог, и успел только почувствовать, как на голову ему упало что-то с потолка, и больше он уже ничего не видел и не чувствовал.