Кисельные дни, молочные ночи

― Ты точно знаешь, что делаешь? ― я опасливо вглядывался в зеркало. ― Конечно! Не волнуйся. ― Ай! Осторожнее граблями своими! ― Койю замер с расческой в руках и зло уставился на меня. ― В моих руках твои волосы, не боишься уйти лысым? ― Осторожнее ручками, пожалуйста, Койю. ― Так-то лучше. Не знаю, правильно ли я сделал, когда согласился на то, что меня покрасит Койю. И я не уверен, что вообще соглашался, но назад пути точно не было. Сосредоточенное лицо и тонкая расческа в зубах моего друга это подтверждали. Сегодня Такашима сдал последний экзамен, чем был, кажется, крайне доволен и воодушевлен. К вечеру он заявился ко мне, доел конфеты, сам себя поздравил, а при виде пачки светлой краски, которую я прикупил заранее, глаза его блеснули. Теперь сижу закованный в кресло, с просьбой заткнуться и безгарантийным обещанием, что стану красавчиком. Ни встать, ни пикнуть, и страшно. А завтра выпускной. ― Все, идем смывать. ― Если будет плохо… ― Если будет плохо, с меня парик… ― я затравленно посмотрел на Койю исподлобья. ― Все будет нормально, идем, ― заверил меня Такашима, усмехаясь, и выдернул из кресла за руку. Результат был более сносным, чем я ожидал. Даже вполне себе хорошим. Еще на влажных волосах я заметил, как значительно изменился. Было непривычно с новым цветом, но мне понравилось отражение белокурого парня в зеркале. В электрическом свете люстры волосы и вовсе переливались золотистым. ― Тебе очень идет, Така. ― Спасибо… Теперь не хотелось сидеть дома. Как Койю накануне спасался от мыслей об экзамене, еще больше я нуждался в том, чтобы отвлечься от завтрашнего выпускного и от всего в целом. Занять себя какой-то ерундой, выгулять новую прическу, подышать выхлопными газами – неважно. На улице начинало темнеть: скоро зажгутся первые фонари и красочно засветятся витрины магазинов. К тому же погода была приятной ― город остывал. Днем жара, ночью холод, забавно, да? Как в пустыне. ― Слушай, Койю… давай сходим в кино? Помнишь, ты хотел на этого… как его… ― я попытался вспомнить название, но Койю отвел взгляд и что-то промычал, собираясь отказаться, чему я, мягко сказать, удивился. ― Хорошо, тогда… в торговый центр? – вздох. ― Просто погуляем? ― Така, прости… я не могу. ― Но мне нужно проветриться! ― Мы с Юу… в общем, он заберет меня скоро. Мы договорились встретиться после моего экзамена. ― Вот оно как… ― Я не знаю, куда мы поедем, так бы ты мог присоединиться… но он сказал, мне понравится. Так что, в принципе, я думаю, он не будет против… ― Перестань, я понял. ― Точно все в порядке? ― Конечно, ― короткий звон мобильника в кармане Койю заставил его вздрогнуть. ― Оу… он уже здесь, ― улыбнулся Койю чуть натянуто. Наверное, из-за меня. ― Тогда беги, ― я мягко улыбнулся, ― расскажешь потом, в каких краях бывал? ― Разумеется, ― он махнул мне рукой на прощание и после того, как дверь захлопнулась, я быстрым шагом засеменил в лоджию. Аккуратно пристроившись к щелке жалюзи, я увидел Юу, восседающего на своем красном байке в темных джинсах, но ослепительно белой футболке. Его волосы были идеально прямыми, черными как смоль и собранными в высокий хвост с заколотой челкой. Вскоре показавшийся Койю подбежал к Широяме и, ловко перекинув ногу через сидение сзади, обнял со спины. Юу что-то сказал, улыбнувшись, и несколько раз обернулся на Койю, а потом полюбившийся транспорт издал характерный звук, и они скрылись за ближайшим поворотом, оставляя за собой только шелестящие деревья. Отчего-то стало тоскливо. *** Следующий день пролетел еще быстрее, чем прошлый. От Койю я удосужился только сообщения в первом часу ночи о том, что с ним все в порядке и он дома. Мама отпросилась с работы пораньше и хлопотала так, будто я отправлялся не на выпускной, а на конкурс «Мисс Вселенная». Бедный Корон постоянно попадался ей под ноги и скулил, когда она сшибала его, носясь по квартире то с моим галстуком, то с утюгом. В детском саду было то же самое. За десять лет ничего изменилось, она до сих пор считает меня ребенком. А сам мой родитель собирался еще тщательнее, чем я, будто это ее выпускной. Платье, сумочка, каблуки, духи, помада, бумажные платки, такси. И в итоге мы чуть не опоздали на церемонию. Все проходило очень долго. Конечно, было мило и трогательно, например, речи некоторых преподавателей и даже мудака директора, которого я терпеть не мог. Я узнал плакат со школой и сине-голубым небом, который мы рисовали с Наной, он висел по центру – самый красивый. Но было слишком муторно, а вместе с тем душно и жарко. Я был в черном костюме, после ателье он сидел на мне идеально – покупался на два размера больше и был отдан, чтобы ушили. Моего размера не было, а все, что было моего ― либо не нравилось, либо продавалось в детских магазинах. Под костюмом белая рубашка, обработанная строчкой из золотых ниток по краям воротничка и манжет. Золотистые волосы с тонной мусса для укладки и чуть подвивающимися кончиками. В общем, я чуть не умер. Я несколько раз порывался хотя бы ослабить галстук, но мама сзади показала кулак, и пришлось повременить с этим, пока в зале не прозвучала фамилия Мацумото и мне не отдали корочку с бумажками, собственно, ради которых и был весь маскарад. После церемонии проводов мама попросила меня быть осторожнее, поцеловала в лоб, и, как только она уехала, я снял галстук и расстегнул пуговицы на рубашке до самой груди. Я начал нормально дышать. А когда пришло время выйти на свежий воздух, стало еще лучше. ― Тебе очень идут светлые волосы, отлично выглядишь, ― оценила Нана, доставая пачку сигарет из сумочки. На соседней улице послышался звук салюта, а потом показались разноцветные фонтаны на темном небе. ― Ты тоже, ― усмехнулся я, ― закуришь прямо здесь? ― Теперь, ― она помахала своим аттестатом, ― да. На место празднования прибыли очень скоро. Но как только я переступил порог, заходя в помещение, по моей спине пробежал холодок. Может, это от контраста взмокшей спины и прохладного вечернего ветра, а может, из-за того, что здесь все до жути напоминало мой сон. Эти пульсирующие неоновые огни. Даже столики расположены так же. Я что, медиум? На всякий случай я посмотрел на то место, где, предполагаемо, находился Акира. Но вместо него, к счастью, там стояли два моих одноклассника. ― Така? Идем? – Нана удивилась моему ступору на проходе. ― Да, ― нет, просто совпадение. Это нереально. Просто все клубы и бары одинаковые. Громкие басы включившейся музыки ударили по ушам. Половина толпы ринулась на танцпол. ― Есть или танцевать? – спросил одноклассник, повиснув между мной и Наной на наших плечах. Мы переглянулись. ― Есть, ― сказали мы с ней в голос, и Нана усмехнулась, потянувшись за нами к столикам. А где есть, там и пить. На столах и так стояло шампанское, плюс в меню бросалось разнообразие алкогольных коктейлей. Через полчаса я почувствовал легкую расслабленность и несобранность; другими словами, мне начало давать в голову. ― О… медляк, ― пролепетала Нана: она тоже была слегка выпившей, ― пойдем, Така? Или поржем над… ― Пойдем, ― я не хотел, чтобы мой сон повторялся, поэтому снял пиджак, оставаясь наполовину в застегнутой рубашке, и взял Нану за руку. Она была единственной девушкой из класса, которая ниже меня ростом. Я бы не сказал, что мы так уж прям танцевали. Она просто повисла на мне, а я немного раскачивался, создавая эффект колыбельной. Некоторые одноклассники и их друзья делали то же самое, кто-то пил, кто-то не пил, некоторые уединялись, а кто-то даже сидел за одним столом с несколькими молодыми преподавателями, которые поехали с нами для контроля. Но толку, касаемо контроля как такового, от них не было, потому что пили они побольше нас. После того, что формально называлось танцем, мы с Наной сели обратно на наше место. Параллельно проходили какие-то подвижные конкурсы, но я не поднялся ни на один из них. Я подумал, что вообще навряд ли встану когда-нибудь еще. Действительно, не знаю, что бы заставило меня сейчас это сделать. Переборщив с выпивкой, я до сих пор чувствовал, как внутри разливалось тепло, а разноцветные огоньки смешивались в кашу. ― Слушай, Така… пользуясь моментом, что я чуть-чуть выпила, можно я поделюсь с тобой? ― Конечно. ― Только тебе одному… Мне очень давно нравится… ― Койю, наверное, проводит время сейчас веселее, чем я. Скорее всего, они опять с Юу гоняют по улицам или, может быть, смотрят кино, на которое я его звал. Интересно, насколько у них все хорошо? Акира так и не позвонил, не написал. Наверняка забыл, или у него появились какие-нибудь другие дела. Должна же быть какая-то причина? И, наверное, эта причина гораздо интереснее, чем я. Но я очень надеялся, что она была не такой же, как у меня во сне. ― И я переживаю, что воспринимаю его не так, как он меня, а по-другому, понимаешь? ― продолжала Нана. Я утвердительно промычал. Кажется, и вправду понимаю. Я горько усмехнулся последнему умозаключению. Вдруг телефон завибрировал в кармане, и я еле достал его из облегающих брюк. Текст входящего сообщения заставил меня протрезветь за две секунды: «Выходи, я снаружи. Акира». Он помнит! ― Что мне делать с Тоши? – Тоши? Какой Тоши? О чем она вообще? Поднимаюсь со своего места, накидывая на себя пиджак и поправляя челку набок. Он помнит! ― Бежать к нему? – больше вопрос, чем ответ. Ищу по дивану свою черную барсетку. – И рассказать о своих чувствах. ― Думаешь, получится? ― Конечно, получится! Нана, мне тоже пора бежать и заняться чем-то похожим… если преподаватели вспомнят обо мне, ― мы вдвоем покосились на дальний столик, и все, что мы там увидели, говорило о том, что они навряд ли вспомнят, ― э… если вдруг это все же произойдёт, то меня домой забрали родители, хорошо? ― Хорошо, а куда ты? ― К реке, песку, степным просторам… В общем, к тому, о чем мечтал все эти дни. Удачи, не скучай! – я потрепал ее по волосам и, кажется, испортил прическу, но сейчас меня больше волновало другое, поэтому я надеялся, она меня простит. Переборов неряшливое состояние, я быстрым шагом ринулся на улицу. Он помнит! Он… Я прирос к земле. Рядом с черным байком Акиры случилась катастрофа. Катастрофа с разлохматившимися, наверняка от быстрой езды, волосами. Катастрофа, которая стояла, поправляя свою короткую юбку. ― Спасибо, Акира, ― Таноми целует его в скулу. И кто сказал, что сны не сбываются? ― Пустяки, ― кивает Сузуки. Она улыбается и направляется в сторону входной двери, из которой я только что вышел. По дороге замечает меня, вроде узнает, но тут же делает вид, что я дерево или даже какой-то кустик, проходя мимо. ― Привет, ― Акира улыбнулся, осматривая меня с головы до ног и сложив локти на руле байка. Да, сегодня я выгляжу не как обычно. ― Может, подойдешь? Я сделал несколько шагов навстречу, но говорить ничего не мог. Я не совсем понимал, что только что увидел. Может, это коктейли? Может, показалось? Вот же он, Акира, в светлых джинсах и в белой майке, открывающей ключицы, приехал ко мне, за мной. Но почему с ней? ― Таканори? Ты проглотил язык? ― Привет, ― тихо поздоровался я. ― Ты… ко мне? – решил я уточнить на всякий случай. Акира вскинул бровь в недоумении. ― Ты еще кого-то видишь? ― Таноми только что видел, ― сказал я хмуро и сдал себя с потрохами еще и интонацией. Сузуки усмехнулся. ― Нам было по пути, и я подвез ее к сестре, которая сегодня тоже окончила школу, ― спокойно ответил он. ― А ты местный транспорт? Или только девочек подвозишь? – я сам удивился от того, как грубо это прозвучало, но мне казалось, еще чуть-чуть, и я вообще перестану сдерживаться. Либо позорно сбегу, либо вывалю кучу глупостей, что с трепетом хранились и созревали во мне. Как семена, только что-то другое и где-то в районе грудной клетки. Меня переполняли эмоции, когда я смотрел на Акиру; еще больше меня переполняли эмоции, когда я видел его с кем-то другим. И совсем чуть-чуть меня волновал тот факт, что некоторые одноклассники, вышедшие подымить, наблюдали за нами из курилки. ― Кажется, кто-то выпил лишнего и пытается закатить сцену ревности. Не будь клоуном, поехали. ― Выпил, ну и что? ― То, что ты предъявляешь мне претензии, будто я твой парень или муж. Мы не объявляли о помолвке, Таканори. Грубостью на грубость, в этом весь Акира. Он шумно выдохнул, но говорил слишком спокойно, как ледяная глыба. Это был плохой знак. Я разозлил его. ― Я вожу девочек, мальчиков и вообще кого угодно. С чего ты взял, что тебя это касается? Ты не можешь мне ничего запретить. ― Вот и очень жаль! ― голос дрогнул, и Акира поменялся в лице. Я опять упустил момент, когда глаза успели заслезиться, и я молился успеть договорить прежде, чем слезы предательски скатятся. ― Очень жаль, что я не имею на это право. Извини, я домой. Стало очень стыдно за свои слова и в то же время обидно от слов Сузуки. Я никогда не думал, что способен такое произнести, но Акире почему-то сказал, несмотря на то, что он только что опустил меня ниже плинтуса. Или это алкоголь вырывает искренность из людей? Не стоит употреблять спиртные напитки, имея при себе какие-то косяки в виде несказанных чувств. Развернувшись, я просто пошел обратно. Немного пошатываясь от плохой координации в пространстве, с немного трясущимися руками, возможно, от холода. Я слишком долго просидел в жарком помещении, и это сказалось, когда я резко оказался на прохладной улице. Ничего, завтра умру от стыда и назову тысячу раз себя идиотом. А сейчас вызову такси и приеду домой. Я быстро смахнул влагу с лица рукавом; раздражала обида и то, что я не мог ее сдерживать. Приеду и лягу спать с Короном. Ничего страшного. За спиной я услышал громкое «стой» и тихое «блять», но не думал останавливаться, пока властная рука не развернула меня за плечо. ― Черт бы тебя побрал, ― я не успел пискнуть перед тем, как меня схватили за шиворот, и чужие горячие губы накрыли мои собственные. Я не успел подумать, отвечать ли мне на поцелуй, прежде чем влажный язык уже ловко проскользнул в мой рот. Я не успел разобраться, был ли я этому рад? Акира целовал пылко, заражая своей страстью и напором и комкая в руках ткань моего пиджака. Он грубый от природы, но, кажется, все равно старался делать это мягче. Ловить его на таких вещах, как нежность к себе, было умопомрачительно? У меня подкашивались ноги. Я вцепился в его предплечья, чтобы не упасть, если вдруг он решит меня отпустить. Он точно хотел меня выпить, будто показывая, что я сам нарвался, поэтому теперь заткнись и поддавайся. И я отчаянно отвечал, каждый раз встречая его губы и язык своими, окончательно послав все к черту, когда моя рука потянулась вверх по оголенному плечу к его шее, зарываясь в жесткие волосы кончиками пальцев. Мне хоть раз хотелось задать импульс поцелуя самому, но я просто не успевал, таким напористым и неуклонным был Сузуки. Мне оставалось только ловить каждое его движение и держаться за крепкое тело. Акира первый разорвал поцелуй, судорожно вдыхая холодный кислород. ― Вот и все, ― сказал он. ― Теперь имеешь. ― Что? – спросил я через несколько глубоких глотков воздуха. ― Право. ― Я вожу девочек, мальчиков и вообще кого угодно. Ты не можешь мне ничего запретить. ― Вот и очень жаль! Жаль, что я не имею на это право. Я смотрел на него еще некоторое время, как истукан, не убирая руки с шеи и хлопая глазами, но что-то бьющееся об асфальт заставило обернуться. Это был телефон одной из моих одноклассниц, которая ошарашенно смотрела на нас на расстоянии, как и несколько других. Я, кажется, устроил отличное представление для выпускников, а меня еще обвиняли в неактивном участии в вечерней программе. Какое счастье, что я окончил школу, и мне не придется выслушивать сплетни. ― Поехали, ― произнес Акира, и я наконец-то отцепился от него, нагибаясь за барсеткой, выпавшей из моих рук во время поцелуя. ― И застегнись, ― на половину расстегнутая рубашка съехала наперекосяк, я поправил ее и застегнул несколько пуговиц. Акира вернулся, оседлав байк, кивая мне пригласительным жестом. Я подошел и хотел сесть как обычно сзади, но Акира был явно против, поймав меня за локоть. ― Тебя шатает. Переклинит и свалишься. ― И что теперь? Мне идти пешком? ― я слабо усмехнулся. ― Сядешь спереди, ― когда я перекинул ногу, Акира приподнял меня, взяв под руки, и сам посадил перед собой. Мои пальцы зацепились за руль рядом с его руками, голова слегка откинулась на его правое плечо, и после этого зарычал мотор. Звезды потихоньку пропадали со светлеющего неба. Водная гладь переливалась бликами и редкими закручивающимися спиралями из-за течения. Акира привез нас к реке. Он стоял на песке и курил. Я стоял возле старой шелестевшей ивы и смотрел. Не знаю, протрезвел я или, наоборот, опьянел еще сильнее за последний час. ― Как давно ты куришь? ― поинтересовался я. ― С тех пор, как ты нарвался на гопарей и ободрал задницу. ― Символично. ― Не то слово, ― Акира выкинул окурок. ― Что ты там стоишь? Смотри на рассвет, Таканори. Все выпускники его встречают, может, не так дерьмово, как ты... Но утро не виновато в том, что ты напился и закатил истерику. В общем… с праздником. Если ты, конечно, что-то запомнишь. ― Ты злишься? ― я снял ботинки и сделал несколько шагов за спиной Акиры, проваливаясь в песок босыми ногами. ― Я пошел на поводу у пьяной малолетки. Конечно, злюсь. ― Прости, ― я прижался сзади, вздохнув и обнимая Сузуки за живот. ― А говорил «я не влюбился в тебя», ― Акира передразнил. ― Я в тебя не влю… ― Таканори, заткнись ради бога. ― Я просто что-то чувствую. Что-то, когда вижу тебя или когда… ― Остановись, потом расскажешь, ― Акира снял мои руки с себя и резко развернулся. ― Мне не нужны пьяные признания. ― А пьяные поцелуи тебе нужны? ― я сделал несколько приглашающих шагов назад, опираясь спиной на ствол дерева, и, так как руки Акиры до сих пор удерживали мои, он сделал то же самое. Сузуки усмехнулся. ― Только еще парочку, ― я освободил одну руку, скользнув пальцами под линией роста волос на затылке и притягивая Акиру к себе. Я только успел прижаться к его губам, как Акира уже снова перехватил инициативу, контролируя все действия во рту и с силой вжимая меня лопатками в сухое дерево. По-моему, я слегка болезненно простонал от последнего, но контакт губ не разорвал, еще сильнее сжимая его плечи. Губы горели, дыхание сбилось, но так не хотелось останавливаться. Не хотелось останавливаться, когда я сам скользнул губами на теплую кожу шеи. Не хотелось останавливаться, когда с моих плеч соскользнул пиджак, глухо упав на песок. Не знаю, алкоголь ли еще придавал мне смелость или алкоголь был просто прикрытием, под которым я мог позволить вести себя чуточку смелее. Но я уверен, что завтра будет все по-другому. Завтра от этой смелости не останется и следа. Следы останутся другие.