Кисельные дни, молочные ночи

Я ощущал мягкую подушку щекой и кусочек простыни, зажатый в пальцах, находясь в каком-то переходном состоянии. То есть я знал, что уже не совсем сплю, но глаза еще не открыл. Осторожно прищурившись, я увидел еще несколько подушек сбоку от себя, а за ними ― знакомая кофейная стена и картина с золотым солнцем. В одноместной кровати, которая, без сомнений, принадлежала Акире, я спал один. Чуть повернувшись, я перелег, откинувшись на спину, и почувствовал кожей прохладную ткань. Учитывая то, что мое тело нагрелось, было, безусловно, приятно почувствовать ткань именно холодной, но дело не в этом. Несколько секунд, чтобы осознать, почему я мог ощущать эту прохладу. Я быстро заглянул под простыню, а затем, панически сдернув ее с себя, внимательно посмотрел на свой обнаженный живот, ноги и был счастлив заметить хотя бы нижнее белье. ― Надень мою футболку и ложись спать. ― Хорошо, сейчас надену, ― еще один долгий поцелуй в шею Акиры. ― Еще раз так сделаешь, и я за себя не отвечаю. Мучительно простонав, я побил себя по щекам. ― А ты местный транспорт? Или только девочек подвозишь? Как он меня вообще не убил после этого. ― Мне не нужны пьяные признания. ― А пьяные поцелуи тебе нужны? Я натянул на голову подушку, будто пытаясь себя задушить ― ничего не помогало, я помнил все. От воспоминаний горело лицо, я зачем-то обвел пальцами свои губы. Им просто понравилось прикасаться к кое-кому, и они постоянно искали с ним контакта, за что можно их винить? Но вчера уже закончилось, и я не очень заботился о том, что будет сегодня. А будет полный Армагеддон, что-то мне подсказывало. Я даже не знаю, как себя вести. Лечь обратно спать, прикинуться мертвым или найти Акиру и пожелать ему доброго утра? По-тихому одеться, найти барсетку и прошмыгнуть за ворота, а когда меня поймают за шиворот, будет ли уместно пожелать доброго утра уже в этот момент? Я начал с того, что сел на кровати, поморщившись от легкой головной боли, и мысленно пообещал себе, что больше никогда не буду пить. Громкий звук разбившегося стекла снаружи заставил вздрогнуть. На спинке стула, стоявшего в комнате, висела длинная серая футболка. Я надеялся, что Акира оставил ее для меня, поэтому, быстро нырнув в мешковатую вещь, выскочил босиком на улицу. Акира сидел на корточках и собирал крупные осколки того, что раньше, кажется, было тарелкой. ― Така? Не ходи сюда, здесь стекло, ― сказал Акира, когда поднял на меня голову, сдувая челку. Но я все равно подошел, присев рядом и помогая собирать. Я старался аккуратно подцеплять осколки ногтями, перекладывая их в другую ладонь. ― Ты всегда все делаешь наоборот? ― хотелось что-то ответить, но взгляд неожиданно зацепился за шею Сузуки. Кровоподтек, два фиолетовых пятнышка рядом. Я забыл, что в руке стекло, когда слегка сжал его в пальцах, но этого хватило, чтобы один из мелких осколков вонзился мне в ладонь. Акира проследил за моим взглядом. ― Что любуешься? Твоя работа. ― Я догадался… ― мой судорожный вздох, и Акира посмотрел обеспокоенно. ― Така, разожми ладонь, ― я медленно выполнил просьбу, разжимая пальцы и показывая выступившие капельки крови, которые перепачкали стекло. ― Все в порядке, мне не больно. Где урна? ― спросил я, чтобы выкинуть стекло, которое насобирал. Акира, как мне показалось, раздраженно выдохнул. А потом взял мою руку и перевернул ее, высыпав все стекло обратно на забетонированный участок; стало даже обидно. ― Ты сведешь меня с ума, ― он окольцевал мое запястье, держа порезанную руку вытянутой, и повел обратно в дом. Сузуки выглядел очень серьезным, когда сидел на корточках между моих ног и обрабатывал порез йодом. На стене только часы тикали, наполняя комнату единственным звуком, не считая моего порой всхлипывающего дыхания. Мне очень жгло, но я не мог сказать об этом, точно так же как и выдернуть руку. Мне что-то не давало сделать это сейчас, поэтому я просто терпел, закусив нижнюю губу изнутри, и рассматривал чужие ресницы, прикрывающие сосредоточенный взгляд. ― Тебя это так напугало? ― спросил вдруг Акира, закончив с моей рукой. ― Вот это, ― он провел пальцами по засосу на своей шее. ― Это просто было неожиданно. Я не думал, что так сильно… Вчера... ― Акира продолжал сидеть там же, где сидел, теперь уже глядя на меня. ― Ты злишься из-за этого, да? Прости, я… не знаю, что говорить… ― заглядывая в черные глаза напротив, я терял суть своих слов. Они такие глубокие и что-то настойчиво от меня ждали, только вот я отвел взгляд. ― Вчера у тебя с красноречием получше было. ― Сегодня я не такой смелый, надо было вчера и слушать. ― Если ты каждый раз будешь за смелостью обращаться к спиртному, придется лечить тебя от алкоголизма. Кончики пальцев Акиры продолжали ощупывать свою шею. ― Где ты научился такое вытворять? ― Талант. От природы, ― ответил я, на что Сузуки хмыкнул. ― От природы? На помидорах, что ли? ― я тяжело вздохнул. ― Врожденный, Акира… ― Ладно, в душ пойдешь, талант? ― Пойду. ― Иди. Сейчас принесу полотенце, ― я не глядя кивнул и вышел из комнаты. По границам беседки словно забором распустились розы, приятно пахло мятой, небо затянуло, а я обращал внимание на все, кроме своей тарелки, и постоянно сверлил спину Акиры, собирающего эти мятные листья. Между мной и Акирой поменялось что-то со вчерашней ночи: ощущение скованности и ограниченности удручало. Я не чувствовал себя свободным в своих действиях как раньше. Я не мог подойти и сказать какую-то глупость, не мог пошутить. Все, что бы я сейчас ни сделал, казалось мне нелепым, и это дико не нравилось. Он злится или просто не хочет разговаривать, или не придает большого значения тому, что случилось, а у меня все внутри сжимается, как только подумаю о том, что теперь не будет как раньше. Я сидел на лавочке и зачем-то обводил пальцем босой ноги только красные узоры на маленьком ковре. ― Почему ты не кушаешь? ― Акира присел рядом: передо мной остывал приготовленный им же завтрак. ― Аппетита нет. ― Прекрати себя накручивать. ― Прекрати делать вид, что ничего не произошло, ― Сузуки кинул пару листиков мяты в мой стакан. Я с детства любил такой чай. ― Кроме того, что ты поцеловал меня сотню раз, слава богу ничего не произошло, ― я набрал побольше воздуха в легкие, словно перед погружением. Что значит «слава богу»? ― Все-все помнишь? ― продолжил Сузуки. ― Все-все. И это ужасно, ― Акира едва усмехнулся, украв у меня глоток чая. ― Жалеешь? ― Акира, мне… понравилось. ― Тогда ты переживаешь, что целовал парня? ― Я переживаю, что целовал тебя, а ты… потом ты отталкивался от меня, как от пиявки! Ты больше не хотел. Такое ощущение, что я отдавал, а у меня не взяли, и знаешь, это очень паршивое ощущение, Акира. Я поднялся со своего места, становясь напротив Сузуки, который теперь держал в руках мою кружку с сетчатым синим орнаментом под его пальцами. ― Я переживаю, что перестанет быть как раньше. Но даже если мы забудем об этом… ― Забудем? ― Акира говорил ледяным спокойным голосом, но это обжигало лучше любой истерики. ― Ты думаешь, я вот так просто возьму и забуду твои поцелуи, твои губы, да? Как ты раздевался, как я… ― усмешка, ― одевал тебя обратно или, может быть, как дрочил, когда ты уснул? ― он говорил это серьезно, но свободно, в своей фирменной манере Акиры Сузуки. Я бы, честное слово, рассмеялся, если бы у меня колени не дрожали от его слов. ― Акира… ― С чего ты взял, что я не хотел? Таканори, я был на грани. Ты довел меня до грани, я просто переставал думать головой. Я боялся не сдержаться, и что бы было тогда? Что бы было, если бы я тебя трахнул? ― я чуть воздухом не поперхнулся от такой прямоты и непроизвольно сделал шаг назад, но взгляд не отрывал. ― Ничего, ― ответил я тише. ― Ничего хорошего? ― Акира невесело усмехнулся. ― У тебя даже сейчас страх в глазках, Така. ― Но я не имел бы права обидеться, я же сам… сам тебя провоцировал на это! К утру бы я это понял, во всяком случае. ― Кому нужно, чтобы ты понял это к утру?! Да будь кто угодно на твоем месте, я бы… Ты никогда не был с мужчиной. Я мог сделать тебе больно, понимаешь? ― Ну и что, что не был? Ты снова разговариваешь со мной, как с ребенком! Я не маленький, все прекрасно понимаю. Он был прав, вчера мне просто было хорошо рядом с ним, но я даже не думал о сексе, и это была единственная причина, по которой его не было. Акира об этом знал. Я вздохнул и отвернулся, вероятно, чтобы посмотреть на виноградную лозу или потому, что не мог больше смотреть в глаза Сузуки. Он был снова прав, а мне снова стало до смерти стыдно. ― Конечно, не маленький, ― через тонкую ткань футболки спиной я почувствовал тепло груди, к которой оказался прижат. Акира обнял меня под шеей и поперек живота другой рукой, а потом я почувствовал дыхание за ухом. Кожа покрылась мурашками. ― Но всему свое время. ― Акира? ― Да? ― Сузуки шумно выдохнул в мое плечо, не отпуская и дав понять, что он слушает. ― Спасибо… за то, что ты этого не сделал. Послышался шум грома где-то вдали, а после этого ушей достигли басы знакомой песни. Я не сразу понял, что звонил мой телефон. ― Чего стоишь? Барсетка твоя в комнате, ― Акира отпустил меня так резко, что я даже пошатнулся, а потом сорвался бегом в дом. По звуку отыскав барсетку, лежащую на диване, я выцепил из нее звонящий телефон и, наконец, ответил на вызов. ― Да, мам. ― Что «да, мам»? Где тебя носит? Рассвет был полдня назад. Ты в порядке? Где ты вообще? ― мама была такой громкой, что пришлось убрать трубку от уха. ― Я с Акирой, все хорошо, он меня забрал. ― В деревне? Погоди, я думала, ты поедешь туда с вещами и через день как минимум. ― Так и будет, я скоро уже вернусь. ― «Я скоро уже вернусь», ― передразнила она меня, ― дай мне Акиру, ― я должен был это предвидеть. ― Зачем, ты мне не веришь? ― я обреченно пошел обратно в беседку. ― Может, лучше со мной поболтаешь? ― Така, твою мать. ― Но ты моя мать, ― усмехнулся я в трубку: иногда она забавно ругалась. Тем временем я вернулся обратно и сел на лавочку, Сузуки нахмурился. ― К черту! Или ты мне дашь Сузуки сейчас же, или никуда не поедешь. ― Хорошо-хорошо, сейчас, ― Акира вскинул бровь, когда я протянул ему свой телефон. ― Прости, ― прошептал я ему. ― Да, здравствуйте… ― вздох. ― Да, он со мной, спал просто долго, ― Акира посмотрел на меня уничтожающе и показал кулак: тогда я закрыл себе рот ладонью, чтобы подавить смех, ― ешь. Быстро, ― шикнул он мне и показал взглядом на тарелку, я послушался, принявшись за еду. Его нахмуренное лицо было невероятным. Это потрясающе наблюдать, как Акира старается вежливо отвечать и успокаивать мою маму. ― Нет, я его сам отвезу, не беспокойтесь. … ― До свидания, ― минута молчания, я застыл с ложкой во рту. Акира тяжело выдохнул и посмотрел на меня так, что для полной картины ему не хватало только винтовки. ― С каких пор твоя мама устраивает взбучку мне вместо тебя? Это ты виноват, что не предупредил ее. ― Ты ей нравишься, она считает, что ты взрослый и ответственный, а я маленькое дерьмо, и позвонила проверить, ― улыбнулся я, меняя тему и отправляя в рот последний кусочек омлета; Акира смотрел скептически. ― Ладно, я просто забыл предупредить. ― Убью. ― Спасибо за завтрак, ― я быстро мазнул губами по щеке Акиры и побежал в комнату одеваться. Акира постоянно подгонял меня шевелиться, аргументируя это тем, что он не хочет ехать под дождем, так же как и не хочет быть заживо погребенным моей мамой, если я заболею. Когда я был готов, Сузуки ждал, сидя на байке в полной готовности. ― Собрался? ― спросил он. ― Ты так хочешь поскорее от меня избавиться? ― Акира закатил глаза. ― От тебя все равно не спастись, мы соседи, ― мой убийственный взгляд и звонкий смех Акиры, ― садись уже. ― Сзади? ― Где хочешь, ― Сузуки улыбнулся. Его шея была обвязана черной банданой на контрасте с осветленными волосами и белой футболкой, и только я знал, что под этой банданой секрет. Не отрывая взгляда, я сделал несколько шагов ближе и, остановившись совсем рядом, медленно перекинул ногу через сидение, оказываясь перед Акирой. Несколько ерзающих движений, чтобы подвинуться ближе и расправить плечи на чужой груди. Я осторожно оглянулся пару раз, когда ладони легли на мои брюки, скользнув по бедрам, и притянули еще ближе, чтобы удобнее усадить. Поддавшись внезапному желанию, я накрыл ладонь Акиры своей, неуверенно протискивая пальцы между чужих. А после завел левую руку согнутым локтем за его шею, притягивая к себе и мягко массируя кожу головы подушечками пальцев. Рука путалась в волосах, я слышал дыхание Акиры за спиной. ― Ты хочешь, чтобы я замурчал? ― я улыбнулся, разворачиваясь. Одна секунда, чтобы встретиться с угольно-черными глазами напротив своих. Чтобы вдохнуть свежий воздух и почувствовать запах дождя, смешивающийся с ароматом цветов вокруг. Была одна секунда, чтобы зажмуриться и прижаться к мягким губам. А потом оторваться и прижаться снова. И еще раз. Секунда, чтобы услышать звуки своих поцелуев, чтобы подумать о том, что сейчас может пройти кто угодно, знакомые или какая-то бабушка с пустым ведром и отвисшей челюстью. Секунда, чтобы понять, что это пиздец. Чтобы осознать что-то, когда мой язык аккуратно раздвинул губы, проникая в теплый рот. Чтобы задеть чужой язык своим, почувствовав влажный кончик. Чтобы запаниковать, понимая, что Акира не собирается отвечать. Чтобы перебрать в голове планы о возможном побеге, уезда из страны и смене имени. Я реально так сделаю, если он сейчас не ответит. Секунда, чтобы отстраниться. Секунда, чтобы обрадоваться, когда Акира сам притягивает мое лицо, сразу углубляя поцелуй, и укрепляет хватку на бедре. Секунда, чтобы повзрослеть. Одна секунда ― это так много. ― Почему…. Почему ты не ответил сразу? ― спросил настолько возмущенно, насколько это было возможно после нескольких глотков кислорода. ― Издевался. ― Ясно. ― Я козел? ― добрая усмешка. ― Да. Когда заревел мотор, на затянувшемся синем небе показались росчерки молнии, которые проводил глухой гром. Пошел дождь.