***
— Тш, Джереми, погоди… Да подожди ты, мне нужно кое-что проверить, — Клаус дёрнул плечом, вынуждая парня, уже прижавшегося к его спине, отстраниться и отступить на шаг. — Мне плевать, бардак у тебя в комнате или нет. Мы всё равно его устроим. — А мне не плевать, — повернулся и приложил палец к чужим губам. — Одну минуту потерпишь. Повернув ручку, Клаус проскользнул в комнату и тут же закрыл за собой дверь. Осмотрел все углы в комнате и заглянул в ванную. — Бабуля, сегодня тебе лучше не появляться. Я предупредил, — игриво подмигнув женщине на одной из фотоснимков, Клаус открыл дверь и втащил Джереми в комнату, а тот сразу прижался к его шее. Четвёртый податливо запрокинул голову и не сдержал стона, пока партнёр, вслед за проложенной дорожкой из поцелуев, провёл языком по линии подбородка и прижался к губам Клауса. Прервав поцелуй, Джереми отошёл на шаг и вытащил пробку из бутылки. — Вина? — Я не пью. — Совсем? Я думал, ты просто выпендриваешься. Джереми сделал большой глоток прямо из бутылки, а Клаус, выгибая спину, снял растянутую застиранную футболку и сел на кровать. — Нет. У меня были проблемы с алкоголем и я не хочу больше к этому возвращаться. — И что, совсем никаких безбашенных вечеринок? Безумного секса по пьяни? — Мне для веселья доза не нужна. Ещё один глоток и Джереми поставил бутылку на пол. Вытер губы большим пальцем, медленно снял с себя рубашку. Поставил одно колено на край кровати, а другая нога уместилась между ног Клауса. — Ну тогда показывай, как ты умеешь веселиться. Мальчишка распустил волосы, лукаво улыбнулся, пальцами обвил шею фотографа и утащил за собой на мягкие подушки. Клаус досконально знал своё тело и остро чувствовал как физическое взаимодействие с партнёром, так и эмоции, бурлившие внутри. Он эгоистично купался в этих ощущениях, ловя каждую волну, каждое движение и оборванный вздох, но в этот раз что-то было иначе. Что-то новое отчаянно рвалось из него наружу и Четвёртый знал только то, что это никак не связано с сексом. — Джереми… Джереми, постой… погоди, — Клаус упёрся ладонью о плечо парня и вынудил того приподняться над собой. — Что-то не так? — Нет, я… — несколько раз шумно вдохнул и выдохнул, выравнивая дыхание и разлепил ресницы. Перед глазами всё стало нечётким и расплывчатым, а в Джереми будто убавили яркость, он стал бесцветным. По телу Четвёртого разлилась холодная покалывающая слабость. — Мне нехорошо. Думаю, — он опять закрыл глаза. — Лучше остановиться... Прости. Клаус почувствовал, как парень коснулся костяшками его щеки, убрал волосы с лица. Провёл кончиками за ухом и вниз, по шее. — Ты такой красивый, Клаус. Выждав несколько секунд Джереми настойчиво прижался к губам парня и не обращал внимания на слабые попытки того прервать поцелуй. — Пожалу… Договорить Клаус не смог. Дыхание перехватили сильные пальцы, сжавшиеся на горле. Клаус схватился за руки Джереми и в панике распахнул глаза. Парень над ним состоял из красных, насыщенных, пульсирующих всполохов. — И, Клаус, ничто не может сравниться с обладанием этой красотой. Возможностью запечатлевать её навеки в кадре или держать в руках. Четвёртый захрипел и выгнулся, пытаясь вырваться, но не мог справиться с весом навалившегося на него тела. Сознание уплывало, глаза закатывались, а пальцы бессильно скользили поверх чужих рук. — Так восхитительно, почти уничтожить что-то прекрасное, спасти в последний момент и смотреть, как оно возвращается к жизни. Джереми разжал пальцы и с упоением слушал как воздух разрывает горло, как лёгкие пытаются дышать, а на лицо возвращаются краски. — Ты. БОЛЬНОЙ. УБЛЮДОК! Клаус оттолкнул его от себя и сел в кровати. Он пытался отдышаться и не мог. Такого всепоглощающего ужаса он не испытывал много лет, не говоря о том, что никогда не оказывался в шаге от другой стороны. — Эй, расслабься парень, — Джереми рассеянно подтянул к себе брюки и начал одеваться. — Я же не собирался тебя убивать или что-то такое. Ты сказал, что любишь повеселиться, а такие штуки обостряют чувства и… — Вон. Пошёл вон отсюда…— Цвета перед глазами вновь поплыли, и Четвёртому казалось, что он вот-вот потеряет сознание. — Убирайся. — Клаус, послушай… — УБИРАЙСЯ! Он кинул в него подушкой, но попал в бутылку и та со звоном покатилась по полу, оставляя после себя тёмное пятно. Клаус неловко поднялся с кровати, путаясь в одеяле и простыни, и вытолкал Джереми за дверь. Закрылся и защёлкнул замок. Осел на пол и обхватил дрожащими пальцами собственную шею. Парень смутно слышал, как в дверь стучала мама, а после к ней присоединился и отец. Впервые за время, что Клаус жил здесь, Ханна и Оуэн воспользовались комплектом запасных ключей и вскрыли его комнату. Кажется, в ту ночь они перебудили всех постояльцев в гостинице. Оуэн обещался достать Джереми из-под земли, Ханна вызвала полицию, а Клаус ещё долго лежал, свернувшись и обхватив себя за шею, и видел лишь мельтешение цветных всполохов перед глазами.***
Несколько недель Клаус не выходил из комнаты, но причиной затворничества был не случай с Джереми, а то, что осталось после. Оказалось, что не только ублюдок-любовник ни с того ни с сего полыхал ярким светом, теперь у всех окружающих людей из-под кожи пробивалось ровное свечение. Четвёртый быстро понял, что происходящее связано с даром, но ему потребовалось время, чтобы привыкнуть с этим жить. Человеческие ауры были разными — у кого-то бледнее, у кого-то ярче, иные переливались разными оттенками. Ханна светилась тёплым оранжевым, а Оуэн — глубоким синим. В первые дни ему было сложно долго находиться с кем-то в одном помещении, а когда в комнате, помимо него было несколько человек, казалось, что голову сжимают в тисках, а глазные яблоки вот-вот взорвутся. И это не зависело от того открыты ли глаза или нет — он не только видел цвет, но и кожей чувствовал пульсацию ауры. Но скоро он научился отключаться от какофонии красок вокруг, как научился отстраняться от слишком невоспитанных и требовательных призраков. Головные боли отступили, а мир вокруг Клауса изменился в очередной раз — теперь, помимо снующих во всех направлениях призраков, он был полон ярких цветов и вибраций. — Я волнуюсь. — Мам, всё будет в порядке. Кухня под контролем Пьера, в гостинице три постояльца, а вы уезжаете всего на выходные. Я справлюсь. — Чуть что, сразу звони. — Конечно, пап. А вы не переживайте. Передавайте привет Флоре и Майлзу. Ханна погладила мальчика по щеке, привстала на носочки и поцеловала в лоб. — Мы очень тебя любим, Клаус. — И я вас, вы же знаете. А теперь поезжайте, пока погода окончательно не испортилась. Оуэн с Ханной уехали, а Четвёртый остался за главного. Это был уже не первый раз, когда родителям приходилось временно оставить гостиницу и парень всегда идеально справлялся с возложенными на него обязанностями — успевал позаботиться о жильцах, прибраться, обсудить с ребятами как дела на кухне, а в дни посвободнее умудрялся брать у Пьера дополнительные уроки французского языка. Так проходили и эти выходные. Переделав все обязательные и неотложные дела, Клаус завернулся в тёплый кардиган, с ногами забрался в кресло за столом на ресепшен и увлечённо стучал вязальными спицами, общаясь со знакомым призраком — пожилой, но очень деятельный пенсионер обходил магазины и рестораны на ближайших улицах и в деталях докладывал, где беспорядок и антисанитария. Парень как раз пересчитывал петли, когда звякнул колокольчик на входной двери, а в помещение ворвался порыв холодного ветра. — Это вы… Клаус поднял голову и несколько раз моргнул. — Простите? Я могу вам помочь? — Это правда вы? Девушка шагнула внутрь и дверь за ней захлопнулась. Она сняла капюшон и сжала в пальцах мокрые перчатки. Её аура дрожала — она была бледно-жёлтой, излучающей надежду, с тёмно-серыми горестными провалами. — Простите, я не понимаю… — Вы говорите с призраками? Клаус отложил спицы и почувствовал, как холодеют ладони. Поднялся с кресла и сложил руки на груди. Он решил ничего пока не говорить, а дождаться, что гостья расскажет. — Моя подруга рассказывала историю, как к одной женщине приходил парень, который умел разговаривать с мёртвыми. Он принёс послание от её сына, умершего от пневмонии. И он дал мальчику… вселиться в своё тело и обнял мать. — Девушка отвела глаза, наполнившиеся слезами. Говорить подобное вслух казалось полнейшим бредом, но она была полна отчаяния и безразличия к том, что о ней могут подумать. — Я много раз слышала истории о человеке, разговаривающим с самим собой и что он живёт где-то в этой части города. Простите, но я проходила мимо и случайно заметила, как вы разговаривали, но в комнате никого нет, и подумала… Это вы? Клаус прикусил щеку и посмотрел на призрака, меряющего комнату шагами. Тот ждал, когда гостья уберётся восвояси и он сможет продолжить рассказ о том, как некая миссис из овощной лавки всегда подкладывает покупателю парочку мятых помидоров. Парень вздохнул и кивнул. — О, Боже... — Она закрыла рот ладонями и пошатнулась, едва не упав. Четвёртый тут же оказался рядом, придержал за локоть и помог сесть на один из стульев для гостей. Незнакомка поймала его руку в свои и зашептала сбиваясь и спотыкаясь. — Пожалуйста, умоляю вас, помогите… Моего брата сбила машина, когда он пошёл в магазин по моей просьбе и… У меня никого не было, кроме него. Если бы не я… Клаусу было больно от того, как крепко она сжала его руку, но ещё больнее было от испытываемого девушкой горя. Аура мерцала ярче, а исходящие вибрации, заставляли мурашки бежать по спине. — Тише, пожалуйста, — он встал на колени перед девушкой и заглянул в раскрасневшееся лицо. — Как вас зовут? — Эйприл. — Чудесно, а я Клаус, — освободил руку из крепкой хватки и убрал за ухо выбившуюся прядь. — Я прежде такого не делал, но постараюсь помочь. У вас есть его фото? Или что-то принадлежавшее ему? — У меня есть… есть его зажигалка. Он много курил и… — Эйприл засуетилась и начала хлопать себя по карманам. Достала металлическую зажигалку и вложила в раскрытую ладонь парня. — Есть и фотографии, конечно, в телефоне… Я сейчас найду… — Не стоит, этого должно быть достаточно, — Клаус остановил её и поднялся, расправил плечи. Открыл крышку зажигалки, щёлкнул колёсиком, захлопнул крышку. Открыл крышку зажигалки, щёлкнул колёсиком, захлопнул крышку. Открыл крышку, щёлкнул колёсиком и сфокусировал взгляд на пляшущем пламени. Он прикрыл глаза, а ладони мягко засветились голубым светом. Эйприл охнула, а потом вскрикнула и заплакала. — Тревор! Девушка бросилась навстречу ошеломлённому призраку, но, конечно же, пробежала через него. — Как мне коснуться его? — В таком виде — никак, — Клаус покачал головой. — Если я разделю с ним тело, то у вашего брата будет моё лицо. Так что, пока есть время, поговорите так. А после, сможете попрощаться. Эйприл кивнула. Кажется, она несколько часов провела в укромном углу прихожей, беседуя с призраком брата, пока Клаус вернулся к оставленному вязанию. Обычно спокойный разум теперь разрывали вопросы и сомнения, ведь впервые к нему за помощью обратился не призрак, а живой человек. Быть известным среди призраков удобно, они никому не скажут, кроме своих, а вот известности среди живых Четвёртый боялся. — Клаус? — Да? — Он вынырнул из мрачных мыслей, как из-под толщи воды и вроде бы даже удивился присутствию девушки, но быстро стряхнул морок. — Да, Эйприл? — Мы… — Она утёрла мокрые щёки. — Мы готовы попрощаться. Клаус кивнул и подошёл к Тревору. Объяснил, что требуется делать и открыл своё тело для призрака. Четвёртый редко пускал в себя чужие души и каждый новый раз был для него погружением в густой туман. Он полностью терял ощущение собственного тела и будто был заперт в тёмной комнате, или даже в гробу, где постепенно заканчивался воздух. Когда Тревор исчез, Клаус почувствовал крепкие объятия девушки и попробовал отстраниться, но голова закружилась, и он нашёл спасение и опору в ближайшей стене. — Не знаю, как вы это сделали, но… У меня нет слов, чтобы отблагодарить вас, и… Это же чудо. Клаус облизнул губы. — У меня есть просьба. — Конечно. — Не рассказывайте никому обо мне. — Почему? Вы же можете помочь стольким людям и… — Это тяжело и это не игрушки. — Но… — Обещайте. — Хорошо. Обещаю, я никому не скажу, кто вы. Эйприл ещё раз обняла его в знак благодарности и ушла. Призрак, дождавшийся своего часа, продолжил историю, оборвавшуюся на середине, а Клаус так и не смог побороть дурное предчувствие. Он подошёл к двери, защёлкнул замок и повесил табличку с просьбой использовать звонок в случае необходимости. Уже у себя в комнате, в приглушённом свете от бра и других ламп, он сел на пол и выдохнул, сложив губы трубочкой. Странно, что эта идея не приходила ему в голову раньше. Только сейчас, вызвав дух брата для незнакомой девушки, он подумал, что мог бы попробовать призвать призрак Пятого. Ведь до сих пор было неизвестно куда он исчез — прыгнул ли во времени, сбежал как Клаус или с ним что-то случилось. Разумеется, Четвёртый не получит чёткого ответа на свой вопрос, но хотя бы узнает жив ли брат. Клаус закрыл глаза и представил лицо брата, самодовольную ухмылку и голубую вспышку — нырнул в воспоминания и, кажется, нащупал след. Тонкий как нить, как если жилетка Пятого распускалась ряд за рядом. Он шёл сквозь размытые тени и чувствовал холод, но то был не ветер загробного мира, а значит брат жив. След продолжал вести за собой, и Клаус не отпускал нить до самого конца. Тени сомкнулись и Четвёртый остался совершенно один. Позвал брата по имени и долго вслушивался в эхо. Выкрикнул снова, и эхо позвало за собой, а вязкая плотная чернота стала хватать за руки и топить ноги, замедляла шаг. Когда Клаус в очередной раз крикнул Пятого, ощущение будто в лёгкие хлынула холодная вода с застоявшимся тухлым запахом, вытолкнуло парня из транса. Клаус прокашлялся и взглянул на Маргарет, внимательно наблюдающую за ним со стула. Осторожно улыбнулся. — Кажется, мой брат жив.***
Клаус не знал было ли это дело рук Эйприл, или в городе оказалось куда больше таких же сообразительных ребят, как она, вычисливших парня, разговаривавшего с самим собой и призраками, но со временем на пороге гостиницы всё чаще стали появляться люди, желающие увидеться с местным медиумом. Четвёртому нравилось помогать людям, но их было слишком много, а он всего один. Парень не мог отказать и посетителей становилось больше. Они приходили по разным причинам. Одни — увидеться с родственниками или друзьями, другие — узнать не мертвы ли пропавшие без вести, третьи просили сделать им расклад и ответить на десяток вопросов. Приходили люди из их городка, из дальних уголков страны, а иногда приезжали и с других континентов. Номера гостиницы были сданы на много месяцев вперёд, а те, кому не удалось заселиться в один дом с медиумом, днями и ночами околачивались около здания и пытались поймать его на улице. Клаус не хотел устанавливать плату за свою помощь, но так как по правилам для завершения сделки, медиум должен был получить хоть что-то взамен оказанной услуги, мальчик обычно просил оставлять ему ненужную мелочь — пуговицы, бусины, да что угодно завалявшееся в кармане. И когда бусин скапливалось много, он собирал из них браслеты. Многие из гостей, всё же оставляли деньги после сеанса. Другие пытались купить проход без очереди и умоляли родителей устроить встречу с их талантливым ребёнком за щедрое вознаграждение. Но Ханна и Оуэн, видя, что Клаус истощён и выжат, закрывали гостиницу, запирали двери и вызывали полицию, чтобы разогнать собравшуюся толпу. Но, помимо всего свалившегося на него и его родных за последние годы, самым ужасным и изматывающим был страх, что однажды в дверь гостиницы войдёт Реджинальд и жизнь, и без того трещащая по швам, рухнет.