Вирус нас рассудит

      Было уже за полночь, когда машина с братьями рассекала ночную тишину лесной дороги. Фары с дальним светом освещали темноту, и складывалось ощущение, что они едут по темному туннелю и ему нет конца. А впереди неизвестность. Вадим давно вырулил за МКАД и уже мчался по трассе. Глеб мирно спал на заднем сиденье и даже не ворочался, лишь тихое посапывание сообщало водителю, что тот еще дышит. Страх потерять брата на таком этапе отношений был сильным, поэтому Вадим, чуть сбавляя скорость, то и дело оглядывался на младшего и внимательно смотрел. Для него тот всегда останется мелким неопытным мальчишкой, который остановил своё развитие тогда, когда они еще были молоды и счастливы, тогда в них еще горела надежда на светлое будущее. Вадик обещал славу и стремился к ней, таща за собой брата. Лишь сейчас приходит осознание того, что Глебу не нужна была вся эта слава и гламур, ему нужен был брат и его любовь. Но Вадик, то ли не понимал этого, то ли не желал понимать. В любом случае время было упущено, и ничем не уменьшить эту пропасть, которую создал мужчина, чтобы отдалить от себя мелкого. И вот сейчас тот мирно спит на заднем сиденье, а Самойлов не может себе позволить даже погладить его по волосам. Всё всегда было против них. Видимо, им было не суждено помириться и жить в мире. Сначала один бунтует, потом второй в позу встаёт, и так всегда. Тяжело вздохнув и поджав губы, Вадим вернул внимание на дорогу, погружаясь в свои мысли, пытаясь придумать план действий. Ведь нельзя так просто взять и привезти больного брата. Нужно его обследовать.       Мужчина тихо включил радио и наткнулся на новости: «А сейчас сводка новостей. По всей России увеличивается количество заражённых новым мутированным вирусом. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие при встрече с ними. Они опасны только тем, что голодны. Первые признаки агрессии наступают после двух недель. Как только Ваши близкие начинают неадекватно себя вести, просьба срочно вызывать скорую помощь, и врачи быстро изолируют опасного человека. Они могут выглядеть нормальными, но не контролировать свои инстинкты. Это не зомби, но ими движет голод. Они не чувствуют боли, но чувствительны в спокойном состоянии. Вкусовые рецепторы отсутствуют. В порыве гнева инфицированные не отличают реальность от своих желаний. Просьба всем самоизолироваться, во многих городах вводится комендантский час...»       Слушая всю эту информацию, Вадим хмурился и сжимал зубы настолько, что они начали скрипеть. Он ругал медицину и страну за то, что допустили, не проконтролировали и не смогли наладить поток лекарств и должный осмотр. В его окружении не мало умерло друзей и близких, и мужчина молился, чтобы вирус не дошел до его семьи. Если в Екатеринбурге он еще мог чувствовать себя в безопасности, то сейчас он везет явную угрозу в лице брата туда, где еще не настолько заражено людей. Мужчина только сейчас понял, что везет инфицированного и потенциально опасного человека. Простонав от накатившей на него паники, музыкант затормозил и выругался. Как он мог не подумать об этом сразу? На въезде может стоять полиция и проверять тех, кто въезжает в город. Тяжело дыша, Самойлов и не заметил, как проснулся Глеб. Тот уже сидел и внимательно следил за старшим.       — Что-то случилось, брат? — нарушая тишину, спокойным голосом отозвался младший, и Вадим аж вздрогнул от неожиданности и быстро обернулся.       — Глеб, проснулся? Я не заметил, — он натянуто улыбнулся, скрывая своё беспокойство, и был искренне рад пробуждению. Но радость его была недолгой. Музыкант был хмур и серьезным взглядом смотрел на него, — всё хорошо?       — Ты напряженный, братик. Что-то случилось? — пропуская вопрос мимо ушей, мужчина наклонил голову чуть в сторону и выглядел отрешенным. Взгляд был холодным, и старший перестал улыбаться. Он до сих пор не мог привыкнуть к такому резкому перепаду настроения.       — Нет. Всё в порядке. Я устал просто, — понимая, что брат настроен недружелюбно и что один Бог знает, что у того сейчас на уме, он завел машину, и они снова поехали. Но Глеба такой ответ не удовлетворил, он вообще чувствовал какую-то перевозбуждённость. Дыхание участилось, а внизу живота напряглось. Температура тела снова дала о себе знать, и ему стало жарко. Быстро расстегивая куртку, он хаотично провел пальцами по лицу, чувствуя выступивший пот, и захрипел. Дышать всё еще было трудно, поэтому Вадим внимательно следил за младшим через зеркало, и всё происходящее ему начинало не нравится.       — Я тоже устал. Что-то непонятное твориться со мной, — музыкант продолжал себя всего щупать и елозить на сиденье.       — Что с тобой? — Самойлов обернулся и заметил, как брат, положив ладонь на свой пах, сделал несколько непристойных движений, от чего Вадиму и самому стало жарко. Заметив то, что старший пристально наблюдает, Глеб остановился и поймал смущенный взгляд водителя, который тут же отвернулся.       — Вадик, ты давно дрочил? — протянул младший, и губы растянулись в довольную улыбку. От такого вопроса Вадиму стало более неудобно, и он тоже поёрзал на своём сиденье, пытаясь не отвлекаться на провокационные вопросы и вообще не развивать эту тему.       — Какая тебе разница, вообще? — сухо ответил он, и мелкий ухмыльнулся.       — Значит давно. Наверно времени не хватает, да? Или жена удовлетворяет? Или? — старший понимал, что начинает раздражаться. Отвечать на такие личные вопросы и обсуждать сексуальную жизнь с Глебом он совершенно не хотел. Мужчина поиграл желваками и вцепился сильнее в руль, чувствуя, как вспотели ладони. От поднятой темы ему самому стало жарко, ведь он и сам забыл, когда у него был хороший секс. Всё, что было, его совершенно не радовало.       — Не твоё дело, — прочистив горло, быстро ответил он, и Глеб снова улыбнулся. Младший выпрямился и подался вперед, кладя свою руку, которая до этого момента была на пахе, на плечо брата. Вадим вздрогнул и напрягся, как пружина, замирая.       — Давай я сниму твоё напряжение, — Самойлов прошептал буквально на ухо, и водитель часто задышал, пытаясь отклониться в сторону и увернуться, но настойчивая рука проскользила от плеча вниз по рёбрам. Вадим почти не дышал, пытаясь сохранять спокойствие и выглядеть безразличным, но и сам не понимал, почему не может остановить младшего. Смотря на дорогу и не отвечая, Глеб продолжал свои искушения, казалось, тот был чересчур возбужден и настроен решительно, — помнишь, как когда-то давно я впервые отсосал тебе? — голос младшего был низким и проникновенным. Рука уже оглаживала живот, и Вадим бросил быстрый взгляд вниз, решая, что пора заканчивать эту тему. Он быстро взял перевязанное запястье младшего и отбросил в сторону, делая серьёзный вид, давая понять, что не хотел продолжать этот бессмысленный разговор.       — Это было давно и неправда, — злобно ответил старший, и Глеб снова улыбнулся. На этот раз он подался ближе и буквально положил свой подбородок на плечо, а потом снова вернул руку на живот Вадика, но теперь не стал долго ждать, а сразу опустил её на пах. Ощутимо сжимая достоинство своего брата, музыканта и самого неслабо окатило возбуждением, он даже успел лизнуть небритую щёку старшего. Вадим резко дал по тормозам, и машина на полном ходу еще проехала по влажному асфальту, издавая протяжный визг прежде, чем остановиться полностью. Глеба чуть отбросило вперед, и он упал на коробку передач, а старший, как мог, вжался в сиденье, чтобы не удариться лбом об руль. Его всего трясло от злости. Он ненавидел сейчас себя за свою слабость и еще больше брата, который знал его слабости и мог надавить на них, провоцируя.       — А ты псих, конченный! — очухиваясь от неожиданного полета и тряся головой, прошипел Глеб. Мужчина смотрел на него злыми холодными глазами и люто ненавидел его.       — Еще раз ты дотронешься до меня, и я дам тебе в табло! Ты понял меня?! — музыкант задыхался от переполняющих его эмоций и, отстегнув ремень, быстро буквально вывалился из салона. Глеб еще полулежал между сиденьями и чуть приподнялся, пытаясь разглядеть, куда пошел старший. Что-то заставило его осознать, что он переборщил, поэтому, кряхтя, еле выбрался из машины и не сразу заметил идущего брата прочь от машины. Вадима всего колотило, и он не мог успокоится. Он готов был провалиться сквозь землю, соглашаясь на эту авантюру. Всё, что он сейчас хотел, это уйти подальше, оставляя существо, которое звалось его братом, одного со своими проблемами. Он не обязан ему помогать и быть постоянно униженным. Сейчас Глеб бил по больному, в очередной раз втаптывая того в грязь. Мужчина еле сдержал себя, чтобы не проехаться по физиономии младшего. Но от ненависти ли его сейчас трясло? Музыкант понимал, что он продолжал любить мелкого в любом из его состояний. И этот инцидент, что произошел пару минут назад, в очередной раз взбудоражил его существо изнутри. Только брат мог так сильно его заводить, и член всегда предательски отзывался на ласку. Злясь на себя, он решительно шел прочь, желая скрыться с глаз долой, пропасть, испариться, чтобы младший его не нашел.       Глеб стоял у машины, и сердце его бешено билось. Он знал, что если брат сейчас уйдет, то с ним может случиться что угодно в ночь на безлюдной трассе. Да и сам он не знал, как ему быть дальше. Понимая, что переборщил, он метнулся за старшим.       — Вадик! Стой!       — Иди к чёрту! — не оборачиваясь, бросил мужчина.       — Вадик. Подожди! Не иди так быстро! — музыкант не мог быстро бежать, а широкий шаг Вадима увел его достаточно, чтобы тот смог задохнуться. Останавливаясь на полпути и тяжело дыша, Глеб уже не мог догнать старшего.       — Пошел в жопу, дебил.       — Брат. Ну, прости. Я сам не знаю, что на меня нашло, — взмолился младший, и Вадим резко остановился. Он не ослышался? Брат извинился?       — Что ты сказал? — музыкант обернулся, смотря на сгорбленный силуэт впереди.       — Я сказал прости меня, брат. Ты мне очень нужен сейчас и все эти годы. Не бросай меня, — старший не мог поверить в услышанное. Кто бы не говорил эти слова, брат или вирус в нём, они сильно тронули и без того израненное сердце, и Вадим шумно выдохнул. Он не знал, что ему делать и как быть. Брат был беспомощным, а в таком состоянии вообще не сможет о себе позаботиться. Мужчина был на распутье и не знал, какой путь ему выбрать.       Всё же жалость взяла верх, как и всегда. Самойлов ненавидел себя за свой мягкий характер, но делать было нечего. Он быстро пошел обратно, но всем своим видом дал понять тому, что он его не простил. Глеб, тяжело дыша, поплелся следом и был несказанно счастлив. Когда они сели в машину, ни один из них не проронил ни слова в течении получаса. Они оба были морально вымотаны и физическая усталость давала о себе знать. Вадима начало вырубать, и он понимал, что не выдержит такую дорогу, не поспав. Решено было свернуть к обочине.       — Почему остановились? — спросил Глеб, внимательно следя за тем, как брат извлекает из пакета бутылку кефира.       — Я устал. И тоже хочу есть, — сделав глоток, ответил музыкант.       — То есть кефиром ты решил наесться? — съязвил младший, и Самойлов одарил его снова свинцовым взглядом.       — Ну ты же спорол целый батон колбасы за десять минут? — ответил Вадим, тем самым пристыдив младшего, от чего тот поджал губы и отвел взгляд. Сказать было нечего, поэтому он промолчал, — вот поэтому мне достался только кефир. А сейчас мне надо подремать с часок, — убирая бутылку обратно в пакет, осведомил брата Вадим и принялся поудобнее усаживаться на водительском сиденье.       — Ты что, будешь сидя спать?       — А ты предлагаешь мне лечь на полу?       — Нет. Ложись на заднее, я посижу спереди.       — Как благородно. Но нет. Ты у нас болен, тебе тоже не мешало бы поспать, — отрезал Вадим и закрыл глаза, откидывая голову на сиденье. Глеб всё еще сидел и оглядывался по сторонам, пытаясь чем-нибудь себя занять. Спать не хотелось, поэтому он всё время смотрел на брата, который моментально погрузился в сон и выглядел таким беззащитным. Музыкант любил смотреть на спящего брата и всегда любил забираться к нему под одеяло, нарушая сладкий сон, но тот всегда его обнимал, прижимая к себе. Волна возбуждения снова охватила его тело, и музыкант тяжело выдохнул. Сердце запульсировало в висках, а на лбу выступил пот. Кусая губы и желая брата сейчас, как никогда, он колебался. Справиться с сопротивлением старшего у него хватило бы сил, но получить по физиономии ему тоже не хотелось. И всё же в нём начали просыпаться животные инстинкты, а мозг притупляло сильное возбуждение. Он не мог сопротивляться, это было выше его. Всё еще сидя на заднем сиденье, Глеб, тяжело дыша, пытался взять себя в руки и сдержаться, но желание было слишком сильным, а соблазн велик. Расстегнув ремень и ширинку тесных брюк, мужчина стянул с себя куртку, высвобождаясь из плена объемной одежды, и аккуратно привстал, чтобы не разбудить спящего брата.       Вадим и не заметил, как быстро провалился в сон. Он был настолько уставшим, поэтому стоило закрыть глаза и его моментально вырубило. Мужчина крепко спал и не сразу понял, что происходит. Он часто возбуждался во сне и, просыпаясь, приходилось снять напряжение ручным способом, но сейчас сон был каким-то натуральным. Он всем телом ощущал прилив энергии, и это было слишком реалистично. Чьи-то руки гладили его член, заставляя того подняться и затвердеть. Хоть возраст и был уже приличным, но проблем с эрекцией было мало. Шумно выдыхая от чувствительных прикосновений, мужчина даже простонал, когда большой палец надавил на головку, размазывая смазку. Самойлов не хотел просыпаться и наслаждался этими ласками, пока не ощутил, как чужие губы сомкнулись на члене и не вобрали его в рот. Сладко простонав и всё же приподнимая тяжелые веки, от увиденного его буквально повергло в ужас. Глеб чудом уместился между его ног и отсасывал. Вадима охватила паника, он хотел было дернутся, но тот угрожающе прорычал и дал понять, чтобы тот не делал резких движений. Вобрав член в себя, он замер, внимательно смотря на растерянного Вадима, который тяжело дышал и не верил собственным глазам. Самойлов сел снова на сиденье и отвернулся. Он не хотел показывать тому свою слабость, но это было сделать трудно. Глеб продолжил свои оральные ласки и начал активно работать ртом, помогая себе рукой. Он прекрасно знал, как любил брат, поэтому быстро сорвал с его губ очередной стон. Вадим шумно выдохнул, из последних сил пытаясь сопротивляться.       — Глеб, не надо, пожалуйста! — это вышло не слишком убедительно, ибо брат только увеличил темп и вбирал член всё глубже. Голова моментально пошла кругом, а по всему телу разлилось приятное напряжение, которое возвращалось в низ живота, и Самойлов, откинув голову назад, закрыл глаза, пытаясь скрыть свой стыд, — брат, ну, хватит, — последнее, что сошло с его губ, когда мужчина понял, что слишком зависим от этих ласк и уже не сопротивлялся. Он злился на себя, что не смог остановить младшего, пока тот наслаждался всем процессом, делая приятное обоим. Через несколько минут Вадим уже извивался от желания и чувствовал, что конец уже близок. Младший не на минуту не отрывался от члена, то ускоряясь, то замедляясь, дабы продлить мучения брата, который жадно глотал ртом воздух и нетерпеливо ерзал под ласками. Оргазм накатил неожиданно, и старший был полностью обезоружен. Давая кончить тому прямо в рот, Глеб, довольно улыбаясь, воспользовался драгоценными минутами и, нащупав рычаг под сиденьем, опустил брата в горизонтальное положение. Сейчас Вадим не мог дать в полной мере сопротивление, поэтому младший буквально оседлал его, смотря сверху. Мужчина вернулся в реальность и еще до конца не мог понять, где он и что происходит. Глеб смотрел на него голодными глазами, а улыбка явно не выражала радушие. Самойлов с ужасом осознал, что младший хотел продолжения и попытался резко встать, но тот быстро уложил его обратно, с силой надавливая на грудь. У музыканта в миг перехватило дыхание, и он охнул.       — Глеб. Хватит! Поиграли и ладно, — прошептал Вадим, но тот лишь улыбнулся.       — Хочу тебя, брат. Все эти годы мечтал о тебе, — изо рта его покатилась слюна, и старший с ужасом взглянул на своего обезумевшего брата, вспоминая слова диктора. Сейчас Глеб был в том состоянии, когда был голоден. И голод выражался отнюдь не едой.       — Брат. Давай ты успокоишься, и мы поговорим, — пытаясь отвлечь младшего, Вадим начал придумывать на ходу план действий, но мелкий уже приспустил штаны и касался ягодицами еще не опавшего члена. Мужчина шумно выдохнул, снова напрягаясь и чувствуя, как тело отзывается на такие провокационные действия.       — Наговорились уже, Вадик. Пора к делу переходить, — Глеб снова улыбнулся и засипел. Эти тяжелые вздохи вызывали опасение, но Вадим не мог сопротивляться. Младший умело взял член брата и начал надрачивать, пока тот снова не затвердел. Водя головкой у себя между ягодиц, мужчина пошло двигал бедрами, и Самойлов ловил себя на мысли, что если он войдет в него без растяжки, то это повлечет не нужные последствия.       — Глеб, я прошу тебя! Побереги себя... — не успел договорить обеспокоенный брат, как младший одним движением направил головку прямо в кольцо мышц и начал стремительно насаживаться на член. Вадим простонал, и в его ушах прозвенел гортанный стон Глеба, который издал животный рык и задрал голову вверх. Анус с трудом растягивался, и без смазки член входил туго. Старший заерзал, ощущая узость, и хотел было оттолкнуть брата, но тот резко опустился, вбирая в себя достоинство Вадика полностью. Не давая обоим передышку, он уперся обоими руками в грудь и начал приподниматься и снова опускаться на члене. Вадим морщился и жадно глотал воздух, ощущая, как мышцы сжимаются, не желая впускать и выпускать его из себя. Машина наполнилась тяжелыми вздохами и грудными стонами. Глеб вкушал брата и, не чувствуя боли, увеличивал темп, ритмично работая бедрами, изредка бросая взгляд на измученное страстью лицо брата. Когда анус привык к размеру, и член стал свободнее двигаться внутри тела, Вадим на автомате положил ладони на худые бёдра младшего, оглаживая их и сжимая подаваясь навстречу, подхватывая ритм брата. Глеб, как ненасытный, скакал на брате и рычал от удовольствия, ощущая головку, проходящуюся по простате, и невольно возбуждаясь сильнее. Вадим задыхался от бешеного темпа, напрягаясь с каждым погружением, вспоминая их редкие ночи, проведенные вместе, когда они еще не делили песни, группу. Они просто любили друг друга, и эта любовь была сильнее обычной, потому что она была братской. А семейный узы крепче всего, ведь они одно целое. Сливаясь в одном ритме, они оба ощущали эту связь и даже сейчас, хотя она была на грани злости, ненависти. Казалось, прошло много времени, прежде чем Глеб с диким рёвом кончил от настойчивой дрочки Вадика, а следом кончил и он, содрогаясь всем телом, остаточно подаваясь вперед и двигаясь внутри младшего. Они оба пережили это снова, и ничто не изменило их секс. Ни годы разлуки, ни ссоры между собой. Они, как и прежде, были единым целым даже спустя столько лет. Они оба продолжали желать друг друга, злостно ненавидя самих себя. Глеб подрагивал, лёжа на брате, и тяжело дышал ему в шею, а Вадим, отвернувшись, снова занимался самоуничижением и винил во всём только себя, ведь он не предотвратил то, что сейчас произошло, дал слабину и позволил брату сделать то, что называется грехом, снова. Мужчина лежал и ненавидел весь мир, злясь, что до сих пор любил этого дурака, каким бы он ни был. Ни одна женщина или молодая девушка не заменит ему любви младшего. Видимо, он точно мазохист, и любовь через боль заводила его больше всех. В любом случае то, что сейчас произошло, было недопустимым, но мужчина не стал отталкивать младшего сейчас, а терпеливо ждал, когда тот найдёт в себе силы и слезет сам, чтобы разойтись снова на разные берега их грешной жизни.