О том, чтобы быть Окклюменсом

Отбросив осторожность, Гермиона решила воспользоваться излишне декадентской ванной префекта, чтобы искупаться. Белые мраморные ступени, ведущие к ванне, почти сливались с огромным скоплением пузырьков, приготовленных для нее Хогвартсом. Здесь она вздохнула с облегчением: ей всегда лучше всего думалось в ванне. Она была благодарна за утешение, которое эта ванная могла предложить ей, на короткое время, возможно, на час или два, ей не придется быть Гермионой Грейнджер ни для кого, кроме себя самой. Она осторожно поднялась по небольшой лестнице, ведущей в ванную, слева от нее лежала стопка полотенец, и именно на них она собиралась положить свою сброшенную одежду. Сначала она расстегнула джинсы, желая освободиться от их мокрых манжет, и давление, ослабленное вокруг ее бедер, когда джинсы стали слабыми, она спустила джинсы вниз по ногам и сняла их на лодыжках, свободно сложив брюки и положив их поверх стопки полотенец. Затем последовала ее куртка, которая довольно легко слетела, так как ее плотная ткань отделилась от кожи Гермионы, почувствовав дрожь, пробежавшую по ней, и с тоской посмотрела на горные пузыри. "Скоро", - подумала она. Она легко ухватилась обеими руками за подол рубашки и подняла ее над головой, ее волосы на мгновение запутались в пучке ткани. Вслед за мимолетным одеянием ее кожа стала холодной и открытой, а Гермиона начала чувствовать себя все более и более естественно. Затем она сняла лифчик, сложила руки в локтях и завела их за спину, выполняя этот слишком знакомый маневр. Быстро лифчик был положен поверх стопки полотенец вместе с другой одеждой, к этому времени она чувствовала себя очень свободно и вполне довольна мыслью о хорошей горячей ванне, чтобы успокоить свой ум. Последней Гермиона скинула нижнее белье, прозрачная ткань слегка задела ее ноги, когда тепло ее сердцевины излучилось и растворилось в тепле комнаты. Теперь, когда она положила последнее покрывало на груду одежды, ей открылась вечная красота ее тела, кожи и волос, которые пели в унисон, когда она легко шагнула к ванне.Поднимающийся жар от тела горячей воды целовал ее плоть, оставляя за собой след из мурашек. Когда Гермиона ступила в обжигающую воду, с ее губ сорвался вздох, и она была вынуждена сесть на край большой белой мраморной ванны, пока ее тело не привыкло к горячей воде. Она мягко покачивала ногами в воде, когда на ее пути образовались миниатюрные волны, звук журчащей воды наполнял ее уши, а запах мыльной пены наполнял нос. Затем мысли Гермионы обратились к Беллатрисе: принимала ли она ванну? Какую ванну с пеной она любит? Насколько горячей она хотела бы видеть свою воду? После недолгих раздумий Гермиона решила, что да, Беллатрикс Лестрейндж будет принимать ванну-при свечах и часто. Ее пенная ванна будет пахнуть фиалками, снова решила Гермиона. Пьянящий и густой, как тайный затененный уголок в глубине сада, где растут фиалки, переполненные фиолетовым сиянием. Их запах окутает темную ведьму-тайно под одеждой. Гермиона попыталась вспомнить дым Беллатрикс, когда она выходила вслед за ними из комнаты пророчеств, почувствовала ли она запах фиалок, когда частицы ведьмы вторглись в нее и стали единым целым со всеми ее чувствами? А ее вода, решила Гермиона, должна быть на грани кипения, почти невыносимой, но не совсем. Здесь, в попытке почувствовать связь с Беллатрисой, Гермиона соскользнула с мраморного выступа, на котором сидела, и погрузилась в воду, которая была на грани кипения, почти невыносимой, но не совсем. Она тут же застонала, когда вода залила ее тело, кожа, лежавшая на холодном мраморе, теперь дрожала от сильного жара. Ее глаза закрылись, когда горячая вода успокоила ее, и горы пузырьков скрыли ее под своими белыми и пенистыми вершинами. Горячая вода пробудила в ней все плотские рефлексы, которые, как она знала, обычно были более спокойными: ее грудь медленно вздымалась и опускалась, когда горячая вода омывала ее грудь, между ее легкими сердце Гермионы начало колотиться, и по всему ее телу она чувствовала его настойчивое биение, а на лбу образовались стеклянные капли пота, которые упали назад в ее волосы, стягивая пряди каштановых волокон вместе в пучки. С закрытыми глазами и всем телом, погруженным в сладко пахнущую пенную ванну, в голове Гермионы зашевелились вопросы. Кем она была для Беллатрикс, кроме подростка, а?. грязнокровка. Ничего больше. Что она могла предложить темной ведьме, чего никто не предлагал ей раньше, у такой женщины может быть любой любовник, которого она выберет, любой чистокровный должен быть удостоен чести быть выбранным Беллатрикс в качестве любовника. Много ли она приняла? Тогда Гермиона подумала, чувствуя себя неуютно при мысли о том, что кто-то другой будет с Беллатрисой и полностью удовлетворит ее, кто-то другой, кроме нее. Ей хотелось заглушить эту мысль, поэтому она скользнула под пленку пузырей, горячая вода окутала ее лицо, как дым Беллатрикс, и она улыбнулась про себя. На краткий и чудесный миг мысли Гермионы обратились к Беллатрисе в самом акте... этого. Ее щеки покраснели еще сильнее, когда в памяти всплыли образы старой ведьмы в кульминации, ее тяжелые глаза были плотно закрыты, губы дрожали в экстазе, а ногти, когти впивались в бледную и гибкую плоть ее будущего возлюбленного, который должен был бы кричать вместе с ней в унисон. Гермиона села, ее голова высунулась из-под воды. Ее каштановые кудри теперь стали темнее от насыщенности, а волосы были прозрачными до самой головы, когда вода свободно стекала по лицу, по щекам и губам и тихо капала обратно в воду. И снова она подумала: кто она для Беллатрикс? Кто она такая? Под водой Гермиона позволила своим рукам скользить по ее коже. Чем была эта кожа для Беллатрикс, кроме тонкой оболочки для ее крови? Ее мускулы, что подумает об этом Беллатрикс? Будет ли она ненавидеть их так же, как ненавидит свою кровь? А ее груди-достаточно ли их, чтобы удовлетворить желания и желания темной ведьмы? Гермиона вошла в ванную, чтобы очистить голову, но теперь, когда она сидела в воде без дела, все больше и больше вопросов, казалось, формировались и формулировались внутри нее. Хотя, ее главная внутренняя ссора была хорошо и действительно успокоена, когда она выбирала свое собственное тело для чего-то, чтобы предложить Беллатрикс, для чего-то, чтобы порадовать ее. Затем Гермиона начала водить ладонями по рукам, стараясь стереть с них все следы грязи, грязи или пота, оставшиеся от министерства и ее маленького путешествия к лодочному домику. Быстро рассасывающиеся пузырьки намыливали ее кожу, оставляя ее пахнущей сладостью и чистотой. Она сложила ладони рупором и позволила воде течь в них. Насытившись, она поднесла руки к лицу и плеснула водой на лицо, ее кожа остыла, когда вода капала с подбородка. Медленно, так как ее суставы немного затекли после почти обжигающей ванны, Гермиона поднялась из воды. Сначала обнажились ее плечи, а затем руки с напряженными мускулами, которые выдерживали ее вес. Нежные контуры ее груди начали формироваться, когда ее шелковистая, влажная кожа поднялась из жидкости, вода соскальзывала с ее сосков так же легко, как и окружала их. Она вышла, секция за секцией, в прохладный воздух, ее раскрасневшаяся кожа выделялась на фоне почти полностью белой ванной. Вода растеклась лужицей у ее ног, когда она осторожно вышла из ванны, холодная мраморная лестница заставила ее пальцы ног сжаться от неудовольствия. Положив руку поверх груды одежды, Гермиона взяла полотенце из стопки, не потревожив остальных. Она быстро обернула пушистое кремовое полотенце вокруг своих плеч и была благодарна за то, что оно согрело ее кожу. Она принялась вытираться, натягивая ткань на руки и ноги, и вдруг заметила на полу что-то странное, чего, как она была уверена, не было, когда она вошла в ванну. Маленький сложенный листок бумаги смотрел на нее с кафельной плитки комнаты, его смятый и потертый вид заставил ее подумать, что, возможно, это был какой-то Староста, который раньше пользовался ванной и не видел его. Она опустилась на колени рядом с пачкой и протянула к ней руку, прозрачная бумага слегка прилипла к ее мокрым пальцам. Осторожно, очень осторожно она развернула пачку. Ее глаза с большим интересом следили за пальцами, медленно раскрывавшими бумагу, ее разум ожил от новых возможностей - в глубине души она надеялась, что это Беллатрикс оставила ей записку, написала записку, чтобы она хранила ее под одеждой, у груди. Теперь развернутый лист бумаги оставил Гермиону задыхающейся, с замешательством и разочарованием она дико переворачивала бумагу спереди назад, ища больше, что-нибудь еще. Ее не столько задело то, что было написано в газете, сколько сама мысль о том, что Беллатрикс была здесь или, возможно, ее магия была здесь, а она этого даже не заметила. Глупая девчонка! она задумалась. Снова и снова ее глаза читали слова, нацарапанные незнакомым почерком на бумаге. "Ты всегда будешь грязной со мной." Гермиона поспешно закончила вытираться, оделась, сложила записку и засунула ее между грудью и лифчиком, как и хотела Беллатриса, и поспешила в спальню девочки, где ей предстояло еще раз проанализировать записку. Прежде чем спрятать записку под одежду, Гермиона тихонько заметила почерк Беллатрикс, а позже постарается воспроизвести завитки и петли ведьмы.