О том, чтобы быть Окклюменсом

Гермиона проснулась внезапно, как будто какой-то звук или прикосновение потревожили ее, но, открыв глаза из-под пелены сна, она обнаружила, что комната пуста, и только свет, струящийся через окна, был единственным возможным объяснением ее нынешнего состояния бодрствования. На короткое мгновение она закрыла глаза и упивалась приятным и теплым ощущением, которое она испытывала во всем теле, укрывшись под одеялом. Решив, что ей пора просыпаться, Гермиона снова открыла глаза и вытянула руки и ноги. Рядом с ней, на маленьком столике, Гермиона была, пожалуй, более чем шокирована, увидев свой блокнот, открытый на странице, на которую она скопировала фотографию Беллатрикс, как самодельную фоторамку. Сидя на кровати, Гермиона потянулась через прохладный воздух, ее мышцы все еще были утомлены сном, и взяла блокнот; она смотрела на страницы на мгновение, как будто они сказали ей, что произошло, пока она спала. Прежде чем положить блокнот на прикроватный столик, Гермиона заметила, что между страницами выскользнул еще один маленький комочек бумаги-это было так непохоже на нее-оставлять в книгах разбросанные и неорганизованные листы бумаги, - и решила, что, должно быть, ее туда положили, чтобы она нашла. Кто это сделал? Что ж, у нее была неплохая идея. Возможно, она немного испугалась того, что могло быть написано в записке: "может быть, Беллатрикс наблюдала за ней, пока она спала?" И как, черт возьми, она попала на территорию замка, не говоря уже о том, чтобы так тихо войти в спальню гриффиндорской девочки. У нее внезапно пересохло во рту, когда адреналин закачался вокруг пальцев, готовых поднять маленький сложенный листок бумаги. Когда ее пальцы коснулись поверхности бумаги, рука метнулась назад к груди с быстротой молнии, как будто сама бумага была сделана из лезвий бритвы, которые резали ее бесконечное количество раз. Но бумага не была сделана из лезвий, и она не порезала ее - то, что потрясло Гермиону так мгновенно и полностью, был тот факт, что крошечный комок бумаги был теплым под ее пальцами. Она застыла на мгновение, когда в ее голове закружились тысячи предположений, почему этот маленький свернутый комочек бумаги должен быть теплым, как давно его туда положили? И где она хранилась до того, как ее положили рядом с кроватью? Гермиона робко и тихо надеялась, что он был прижат к груди Беллатрикс, когда она путешествовала туда, где была раньше. Быстро, чтобы больше не было жара от бумаги, Гермиона схватила записку с прикроватного столика и прижала ее к груди, снова блаженно представляя, где она могла быть. Через несколько таких мгновений Гермиона поднесла к глазам сложенный листок бумаги и принялась осторожно разворачивать его. Теперь записка была раскрыта, на ее лице был нацарапан тот же самый почерк из записки, которую она получила в ванной префекта, петли и завитки казались настолько хорошо обработанными, что она улыбнулась при мысли о Беллатрисе, владеющей ручкой. Гермиона оторвала взгляд от анализа почерка Беллатрикс и принялась читать саму записку. Ее глаза расширились, и она на мгновение перестала дышать, когда странная смесь чистого ужаса и возбуждения закачалась в ее теле так же быстро, как и ее собственная кровь. Встретимся на колокольне. Она непроизвольно прикусила нижнюю губу, когда мысли о Беллатрикс Лестрейндж на самом деле в Хогвартсе выплеснулись из ее головы, садистской, довольно красивой и преступно безумной Пожирательнице смерти - если бы ее поймали, она вызвала бы всевозможные разрушения и, возможно, несколько смертей. Если Гермиона собирается встретиться с ней, ей придется быть невероятно осторожной, чтобы никто не увидел, как она поднимается на колокольню. И что бы она сделала, если бы Беллатрикс была там, что бы она сделала, если бы ее не было? Неужели она действительно надеялась, что сможет нормально разговаривать с Пожирателем Смерти, который хотел, чтобы все грязнокровки были мертвы? Она с трудом сдерживала трепет в животе и биение пульса на шее. Гермиона на мгновение задумалась, не пойти ли ей вообще и просто проигнорировать записку, но потом поняла, что Беллатриса должна пойти искать ее, если она никогда не появится, и решила, что это, скорее всего, к лучшему, что она пошла; Гермиона едва ли была в состоянии смотреть ведьме в лицо, когда та внешне флиртовала с ней, не говоря уже о том, что она злилась на нее за то, что она буквально ее подставила. "Нет, это к лучшему, что я иду и встречаюсь с ней лицом к лицу", - подумала она. Она аккуратно сложила записку и положила ее рядом с другой, между грудью и лифчиком, где они будут в безопасности - Гермиона не хотела признаваться в этом тогда, но втайне ей нравилось чувствовать, как записки Беллатрикс впиваются в ее нежную кожу, как будто это невидимое действие доставит удовольствие старой ведьме. Гермиона поняла, что Беллатриса не указала время, она любила быть пунктуальной и чувствовала себя так, будто уже ужасно опаздывает. Она начала сгибать пальцы ног под одеялом, пробуждая ноги, чтобы они могли нести ее на вершину колокольни, чтобы встретить Беллатрису. Она так нервничала, что ее дыхание было неглубоким, когда она медленно вышла из кровати и встала на дрожащие ноги. Но прежде чем уйти, она должна одеться и привести себя в приличный вид, возможно даже желанный, для темной ведьмы, ожидающей в одном из многочисленных шпилей замка. Ее тонкие пальцы вцепились в перекладины старой дубовой лестницы, ведущей на колокольню. Любой смекалистый студент знал, что нельзя идти на первую колокольню на подиуме, что лестница ведет в кабинет Филча, и любой студент, достаточно глупый, чтобы подняться сюда только для того, чтобы войти прямо в кошачью берлогу, так сказать, заслужил то, что он получил. Каждый шаг, который она делала ближе к вершине колокольни, вызывал Эхо вокруг нее, она волновалась, что прошла весь этот путь, не издав ни звука по всем коридорам, только чтобы быть пойманной на полпути вверх по лестнице. Заставив легкие набрать побольше воздуха, Гермиона вдохнула поглубже, пытаясь успокоить нервы, которые давали о себе знать с размаху. Конечно, ей было совершенно неудобно нервничать в это время, трясущиеся ноги не очень хороши для лазания по лестницам. Гермиона мечтала о побеге, о том, чтобы спуститься по лестнице, а не подняться наверх, она с трудом могла вынести мысль о Беллатрикс Лестрейндж, ожидающей ее наверху. Но она все равно карабкалась вверх, ее руки и ноги уже выработали определенный ритм, и ей почти не нужно было думать о том, чтобы пересечь следующую ступеньку, и следующую, и следующую. Теперь она могла видеть небольшое отверстие в потолке, к которому вела лестница, воздух становился тяжелым от пыли и возраста, а луч света становился все ярче и ярче. Она подумала, что это, должно быть, то, что чувствует умирающая, ее тело разрывается между двумя совершенно противоположными действиями, когда, словно по автоматике, она поднимается в неописуемый луч света. Теперь оставалось пройти еще несколько ступенек, и она была почти на месте. Бабочки в ее животе пришли в движение и начали метаться внутри нее, тысячи их, казалось, умножились из ниоткуда, когда ее пальцы обхватили последнюю ступеньку, а затем... тишина. Когда она потянулась вверх и ее руки коснулись пола колокольни, Гермиона вдруг перестала нервничать, как будто все ее тревоги и тревоги упали с лестницы вниз, к их гибели. Ее глаза задержались на краях досок пола, когда ее тело поднялось с земли. Она боялась поднять глаза и посмотреть, куда она пришла и с кем пришла встретиться. Как будто какой-то неслышный голос внутри нее прозвучал, Гермиона внезапно выпрямилась, и ее глаза судорожно оглядели комнату, она была окружена единственной изогнутой стеной, которая образовывала круг вокруг нее, было четыре окна, расположенные на равном расстоянии друг от друга, которые впускали весь белый и пыльный свет, который она видела струящимся вниз по лестнице ранее. Крыша возвышалась высоко над ее головой, когда стены сходились в одной точке, и если она продолжала вращаться, то казалось, что стены тянутся вечно, а бесконечное количество окон пропускает бесконечное количество света. На мгновение ей стало больно, она подумала, что не хочет признаваться себе в том, что Беллатрикс там нет, и рассудила про себя, что едва не пришла сама из-за страха столкнуться с ведьмой и не ожидала, что Беллатрикс все равно появится. Вот что она твердила себе снова и снова, медленно подходя к одному из окон и глядя в него, ни на что не обращая внимания. Она чувствовала себя обиженной и разочарованной, она боялась того, что подумает о ней ведьма, бегущая ей навстречу в редко посещаемом уголке замка в мгновение ока. Ее пугала мысль о новой встрече с Беллатрисой, но теперь, когда она прижалась слегка раскрасневшимся лбом к оконному стеклу, весь страх покинул ее, и она бесстыдно возжелала Беллатрису. - Бедная маленькая грязнокровка, ее подружка не пришла!- Голос Беллатрикс злобным эхом разнесся по маленькой круглой комнате. Глаза Гермионы мгновенно расширились, и она задохнулась, набрав огромное количество воздуха. Бабочки внутри ее живота на этот раз появились в животе, посылая через нее самые необычные ощущения желания и похоти. В состоянии почти недоверия Гермиона обернулась и увидела Беллатрису Лестрейндж, Беллатрису Лестрейндж, стоящую в той же комнате, что и она, и смотрящую прямо на нее. Ее ноги превратились в металлические блоки, пригвоздившие ее к полу, а губы отчаянно пытались произнести слова. - Гермиона, не так ли?- Дразнила Беллатриса, - мне говорили, что ты умная и красноречивая. Как жаль. Ну, иди сюда и дай мне на тебя посмотреть.- В голосе Беллатрикс послышался намек на доброту, что в целом заставило Гермиону почувствовать себя невероятно неловко. Словно движимая какой-то невидимой силой, Гермиона неуверенно шагнула к темной ведьме, появившейся из ниоткуда в этой крошечной комнате. "Ее волосы выглядят невероятно", - подумала Гермиона, на мгновение оторвавшись от собственного тела. Она остановилась в центре комнаты, в нескольких футах от Беллатрикс. Гермиона слышала, как кровь стучит в ее голове, когда темная ведьма оглядела ее остекленевшими черными глазами, и на ее лице появилось выражение удовлетворения. -К-как ты попала в замок?- Гермиона наконец-то смогла заикнуться. - Как, как, как. Это все, что тебя волнует, грязнокровка? Это был не настоящий ответ, но в тот момент он, казалось, удовлетворил Гермиону, которая едва ли вздрогнула от использования этого термина, по крайней мере, когда он исходил от Беллатрикс. Трепещущее чувство в животе Гермионы усилилось, она чувствовала, как ее пульс отражается в каждом мучительном толчке чувствительной плоти, в то время как глаза этой темной ведьмы отказывались разорвать контакт с ее собственными. Бессознательно Гермиона начала покусывать внутреннюю сторону своей губы, как бы освобождаясь от своих нынешних разочарований. Не в силах вынести ощущения, охватившие ее изнутри, Гермиона опустила взгляд в землю, отчаянно пытаясь восстановить контроль над своим телом. Некоторое время назад Беллатриса заметила, что девушка ведет себя довольно развязно, и усмехнулась про себя. Гермиона услышала, как Беллатрикс сделала тяжелый шаг, затем еще один, и еще, пока она не начала кружиться вокруг нее, запах кожи старой ведьмы волнами накатывал на ее чувства. Она лукаво пыталась дышать в те моменты, когда могла вдохнуть как можно больше Беллатрикс Лестрейндж. -Ты не боишься меня, маленькая грязная Гермиона?- Беллатрикс почти наслаждалась тем, как имя Гермионы складывалось и слетало с ее губ. - Нет, я думаю, что ты просто боишься самого себя, - продолжала она, - просто боишься всех тех маленьких мыслей, которые были у тебя обо мне с тех пор, как я преследовала тебя в Министерстве. Боюсь, как долго я наблюдал за тобой в ванне, не волнуйся, Мадди, это было не слишком долго.- Гермиона подумала, что в этот момент Беллатрикс должна была бы угрожать ей, а печально известный Пожиратель Смерти кружил вокруг нее, как будто она была добычей, но все, о чем она могла думать, это о том, как хорошо пахнет ведьма.-Знаешь, что я думаю, Гермиона, - тут Гермиона вздрогнула при упоминании своего имени, - мне кажется, тебе нравится, когда я смотрю на тебя и оставляю записки своим самым красивым почерком. Гермиона почему-то чувствовала себя все увереннее, когда Беллатриса кружила вокруг нее, и решила посмотреть в глаза ведьме. Оторвав взгляд от пола, она подняла глаза и обнаружила, что глаза темной ведьмы уже сфокусировались на ее собственных, и когда она это сделала, бровь Беллатрикс приподнялась, и она почувствовала, как еще один толчок желания прошел через ее тело. Она кружила все плотнее, так близко, что в некоторых местах ее коленей волосы Беллатрикс касались тела Гермионы - казалось, что к этому времени бабочки в ее животе загорелись, и она изо всех сил старалась сохранять спокойствие перед темной ведьмой, которая, без сомнения, получит огромное удовольствие от того, что она делает с самообладанием Гермионы. - Я думаю, ты хочешь меня, Гермиона, как только увидела в Министерстве. Почему ты думаешь, что я когда-нибудь захочу трахнуть такую грязную Грязнокровку, как ты?- Голос Беллатрикс стал низким и грубым, что, конечно, затронуло бы Гермиону только в одном месте. Она изо всех сил старалась казаться безразличной, боролась с растущим желанием и непреодолимой пульсацией внутри. Гермиона невольно представила себе, каково это ... трахать Беллатрису, она представила себе чувства в своем собственном теле, когда они будут проходить через ее пальцы в другую ведьму, она представила себе все совершенно грязные вещи, которые Беллатриса будет шептать ей, и была почти готова вцепиться в нее прямо сейчас. Но она оставалась стойкой, она отказывалась казаться слабой этой женщине. Беллатрикс еще сильнее напряглась, она была так близко к Гермионе, что ее тонкая и сильная рука сначала задела бедро Гермионы, а затем быстро скользнула по животу девушки - на что она не могла, она изо всех сил старалась, но не могла отказать себе в ответе: она застонала. Было тихо, и только на секунду, но в маленькой и тихой комнате громкость звука едва ли имела значение. С губ Беллатрикс сорвалось тихое хихиканье, заставившее ее зажмуриться. -Значит, я была права, не так ли, Гермиона? Я всегда такая. Гермиона хотела, чтобы Беллатриса перестала называть ее по имени, чтобы ведьма перестала дразнить ее, чтобы она могла восстановить свое самообладание, но теперь ей казалось, что Беллатриса сломила бедную молодую ведьму, которую она отказывалась остановить. Беллатрикс молча начала оставлять за собой тень дыма, кружась вокруг Гермионы, которая отказывалась разорвать их зрительный контакт, как бы сильно она ни краснела. - Ну, грязнокровка, я наслаждался нашей маленькой беседой, но девушке есть где побыть! Я буду рядом.- Беллатрикс закружилась вокруг Гермионы быстрее, но только как волнистая струйка дыма. Все еще сохраняя остатки самообладания, Гермиона стояла совершенно неподвижно, пока Пожиратель смерти буквально кружил вокруг нее. Беллатриса недооценила молодую ведьму и чувствовала себя обязанной получить от нее более определенный знак. В то время как дым бушевал вокруг нее последние несколько раз, Гермиона снова почувствовала форму рук и запястий Беллатрикс, прежде чем ведьма исчезла в утреннем свете - все произошло так быстро - дым вокруг нее остановился на долю секунды, когда Беллатрикс появилась сзади и обхватила ее одной рукой за талию, другой откинула волосы назад, закрывая ее ухо, а затем, Затем, она почувствовала губы, теплые губы, прижатые к ее уху. Дрожь пробежала по всему ее телу, и она вдруг почувствовала влагу между ног. Дыхание и голос Беллатрикс доносились до ее ушей, тонкие движения этих полных губ на ее собственной коже были почти как поцелуй, почти. Гермиона останется сильной, она должна! - Пока, пока, грязнокровка.- Голос ведьмы был подобен сиропу, который вливался в ее голову. Хватка на ее животе усилилась, и их тела на мгновение прижались друг к другу, когда шепот сорвался с ее губ, и Гермиона больше не могла сдерживаться. Ее руки, которые все это время висели по бокам, вдруг взметнулись вверх и схватили Беллатрису за волосы, кончики их почти исчезли в темных прядях, ее голова снова уткнулась в Беллатрису, и их тела прижались друг к другу. Ее глаза затрепетали в экстазе, а с губ сорвался гортанный стон. И во вспышке пепельных частиц, так же быстро, как это произошло, Беллатрикс исчезла. Оставив Гермиону стоять посреди колокольни в полном отчаянии. Через несколько мгновений, когда ее мозг обработает последовательность событий, у нее невероятно закружится голова, но еще не совсем.