О том, чтобы быть Окклюменсом

Гермиона чувствовала себя немного странно, сидя в Большом зале в полном одиночестве, поедая скромный завтрак из тостов и тыквенного сока в этой самой нескромной обстановке. Она серьезно смотрела на подрумяненный узор на своем тосте, прошлой ночью она видела еще два таких сна и была близка к тому, чтобы сойти с ума. Ее кусок тоста был утоплен в меде в момент отсутствующей мысли, и теперь она смотрела в его янтарный блеск, думая обо всем, что она могла бы сделать с избытком меда. Она вздохнула про себя, никогда еще ее собственные мысли не казались ей такими невыносимыми и в то же время приятными. Глаза Гермионы бесконечно блуждали по корочке ее тоста, никогда прежде она не находила продукты для завтрака такими интересными. Сделав глоток тыквенного сока, Гермиона на мгновение рефлекторно закрыла глаза, когда вспышка черноты заставила ее вспомнить, более интенсивно, свои сны прошлой ночью. Ее тошнило от снов о Беллатрисе - она бы предпочла, чтобы сны прекратились и темная ведьма пришла к ней наяву. Беллатрикс вызвала ее с запиской, и Гермиона не видела причин, почему бы ей не сделать то же самое в обратном порядке. Гермиона снова подумала о том, чтобы позвать ведьму, но поняла, что не знает, что ей сказать и что написать. Слишком рано для такого рода дилемм, решила она и вернулась к своему уже сырому тосту. ======================= Закончив завтрак, Гермиона обнаружила, что бесцельно бродит по лабиринтам коридоров Хогвартса, пытаясь решить, что делать с Беллатрисой. Ходьба была методом, который она использовала, чтобы успокоиться и очистить голову перед экзаменами, едва ли во всем замке была тропинка, по которой она не ходила. В данный момент она оказалась в коридоре, который не многие студенты увидели бы, на полу не было отчетливых следов износа ног, а пустоты без окон в стене делали весь проход здания почти невыносимо холодным. В какой - то момент между Большим залом и тем местом, где Гермиона ухитрилась взять кусок пергамента и нацарапать на нем записку Беллатрисе, она почувствовала себя глупо, бродя по залам с запиской в потных, нервных ладонях-но вокруг все равно никого не было, чтобы увидеть ее. Гермиона на мгновение испугалась, услышав хлопанье крыльев, она почувствовала, как порыв ветра пронесся мимо ее ног, когда она обернулась, чтобы увидеть рыжевато-коричневую сову, идущую по земле позади нее, чирикая каждые несколько шагов. Сбитая с толку, она посмотрела на сову в ее маленьких глазках-бусинках, когда та снова защебетала, словно прося передать ей записку. Нервничая, она присела на корточки перед птицей, засовывая записку в сумку, и, вставая, попыталась придать своему голосу властность, запинаясь на каждой фразе.: - Отнеси это Беллатрисе Лестрейндж. Сова несколько мгновений смотрела на нее, словно ожидая, что она исправит свою просьбу. Гермиона не знала, что сказать существу, и вместо этого стояла молча, выжидающе глядя на птицу. Ее сердце забилось немного быстрее, когда оно прыгнуло на подоконник и вылетело в утро; она все еще чувствовала потный отпечаток на ладони, где была записка. Сова быстро скрылась из виду, и Гермиона думала только о том, получит ли Беллатрикс свою записку. Кто знает, где она была в этот момент, надеюсь, сова знает. Засунув руки в карманы джинсов, Гермиона подошла к подоконнику, из которого всего несколько секунд назад вылетела сова, и медленно села, подтянув колено к подбородку, чтобы опереться на него. Глядя на небо в поисках ответа. Теперь, когда у нее было время все обдумать, она чувствовала себя непринужденно со своим влечением к Беллатрикс, очевидно, если бы старшая ведьма хотела ее смерти, она бы уже давно ушла, возможно, даже в ту первую ночь в Министерстве она сделала бы это. Но она не была мертва, она была очень жива и страстно желала садистскую ведьму почти при каждом удобном случае. Вид из ее окна был несколько тусклым, что определенно объясняло отсутствие посетителей в этой части замка, это было в стороне, холодное и довольно разочаровывающее зрелище. Другие пары (тут она недоверчиво улыбнулась этому слову в связи с ее собственным положением) в Хогвартсе обычно выбирали окна с видом на озеро, причем ночью. Не только после завтрака во вторник утром. После нескольких мгновений раздумий и нетерпения Гермиона встала и начала расхаживать взад и вперед перед пустыми окнами, ее дыхание конденсировалось, когда оно покидало ее губы. Происходя из маггловской семьи, она всегда удивлялась тому, что в Хогвартсе всегда тепло, хотя двери часто оставались открытыми, а некоторые коридоры, как этот, не были полностью закрыты. Она начала беспокоиться, что ответа никогда не будет, что сова, которую она послала, потерялась или погибла, что Беллатрикс не получила и не получит ее записку. Ей стало жаль бедное создание, и она сравнила его судьбу со своей собственной - вылететь по прихоти, чтобы доставить записку печально известной ведьме, и быть убитой либо в пути, либо по прибытии. Гермиона печально вздохнула, услышав это шаткое сравнение, и пообещала себе в будущем быть добрее к совам. Гермиона услышала за спиной знакомый звук-звук трансгрессии-и, обернувшись, увидела Беллатрису, сидевшую на подоконнике, с которого только что слетели черные облачка дыма. Спокойно, она восхищалась уравновешенностью и уравновешенностью, которыми обладала старая ведьма, она изо всех сил пыталась сесть на неуклюже вылепленный и слишком мелкий выступ, но, по-видимому, у Беллатрикс не было никаких проблем с этим вообще. -Ты писала?- Это были ее единственные слова, когда выжидающий взгляд отразился на ее прекрасном лице.-Ты же знаешь, я не могу просто взять и убежать ... - тут Гермиона оборвала ее. - Беллатриса, я больше не могу видеть тебя во сне!- Выпалила она, удивленная и собой, и темной ведьмой, стоявшей перед ней. Пожилая женщина поднялась со своего места на подоконнике и спокойно подошла к Гермионе с выражением недоверия, смешанного с юмором. Только тогда, глядя на медленно приближающегося Пожирателя Смерти, Гермиона поняла, что она сделала-она прервала Беллатрису Лестрейндж. В горле у нее задрожал пульс, а ладони снова вспотели, когда она услышала знакомый звук приближающихся шагов. Конечно, она написала Беллатрикс пощупать ее в колокольне, но, конечно же, этого было недостаточно, чтобы не убить ее, а может быть, просто причинить боль. Гермиона начала беспокоиться о том, как близко Беллатрикс решила подойти, сводящее с ума выражение ее лица пугало ее бесконечно, когда она решила, что будет выглядеть равнодушной и сильной, в конце концов, что всегда имело довольно приятные последствия в ее мечтах. Выпрямившись и расправив плечи, Гермиона слегка приподняла подбородок в сторону медленно приближающейся ведьмы, пытаясь выглядеть спокойной. Одна из ее бровей поднялась почти автоматически, точно так же, как это происходило, когда она отвечала на вопросы своих профессоров. Беллатриса остановилась всего в нескольких дюймах от Гермионы, так что она боялась, что если она выдохнет слишком сильно, то ее опущенные плечи могут заставить ее задеть куском своего тела старую ведьму. Она решила, что это было больше мотивацией, чтобы поддержать ее нынешнюю позу. - Ты только что прервал меня, грязнокровка? Видите ли, не так уж много людей сделали это и остались в живых, так что вы могли бы просто дать мне обязательство, которое я не хотел бы выполнять.- Ее голос прозвучал пугающе тихо. Гермиона по-прежнему уверенно стояла перед пожилой ведьмой, и так как ее подбородок был поднят, а глаза сосредоточены на Беллатрисе, она едва заметила, как руки женщины поднялись по бокам и потянулись к ее телу. То есть до тех пор, пока когтистые руки Беллатрикс Лестрейндж не коснулись с обеих сторон ее талии; тонкие пальцы обхватили ее так же плотно, как свитер, который она решила надеть в тот день. Не готовая к неожиданному прикосновению Гермиона ахнула, все еще глядя в глаза Беллатрикс, что заставило старшую ведьму слегка ухмыльнуться. Она была напугана, но Гермиона не позволила себе выглядеть слабой и все еще стояла так прямо, как только могла, в то время как Пожиратель Смерти, положив руки на бедра Гермионы, остался почти незамеченным. Видя, как в этой юной девушке снова вскипает чистая сила воли, Беллатриса снова почувствовала себя обязанной сломить ее. Старшая ведьма сделала несколько маленьких шажков ближе к девушке, пока они не смогли, в буквальном смысле, не приблизиться. Таз Беллатрикс теперь безжалостно прижимался к спине Гермионы, а ее спина выгибалась наружу, позволяя ей сосредоточиться на молодой ведьме. Жестоко, но именно желание Гермионы смотреть в глаза и уверенность в собственной силе сделали сенсационное давление поперек и вокруг ее бедер намного сильнее. Они на мгновение уставились друг другу в глаза, когда между ног Гермионы начал собираться жидкий жар. -Не слишком ли много снов снится моей маленькой Мадди о подлой, старой Беллатрисе?- Прошептала Беллатриса, ее дыхание было тяжелым от тепла и жестокости. Здесь, руки Беллатрикс начали мягко разминать плоть Гермионы, ее большие пальцы прижались к животу Гермионы, так далеко от того места, где младшая ведьма хотела их видеть. От этого прикосновения ее лоб нахмурился, а дыхание перехватило, когда сильные пальцы безжалостно схватили ее за бока. Ее самообладание было окончательно сломлено, когда она услышала тихий смешок, сорвавшийся с губ Беллатрикс, которая, без сомнения, наслаждалась своей победой. - Тебе не нравятся мои поцелуи, Гермиона?- Продолжала ведьма. Еще один вздох сорвался с губ Гермионы, когда Беллатрикс отошла от нее, унося с собой все восхитительные прикосновения, которыми она так наслаждалась, и бабочек в животе. Старая ведьма ехидно улыбнулась и пошла назад, хихикая над несчастным выражением лица Гермионы. Руки Гермионы сжались в кулаки, когда она поняла, что именно сейчас была бы прекрасная возможность провести пальцами по спине и бедрам Беллатрикс. Она мысленно обругала себя. -Я не такой, как те парни, которым ты позволяла прикасаться к себе в прошлом, распутная грязнокровка. Я не позволю тебе поцеловать меня, потому что мы только что познакомились! Старшая ведьма была уже на некотором расстоянии от нее, когда ее голос эхом отразился от каменных стен и пола, возвращаясь к Гермионе. По необъяснимой причине Гермиона начала улыбаться, преследуя воркующего Пожирателя смерти по заброшенным коридорам Хогвартса, где никто не хотел проводить время.