Прекрасный герцог

— Скоро для Вас наступит счастливый день, мадам. Ваш сын, молодой герцог Алансонский, вновь обретет свободу, и сможет сражаться во благо нашего дофина…короля. Выкуп ведь уже почти собран, не так ли? — Жорж де Ла Тремуй — фаворит дофина Карла, говорил участливым тоном, но Мари Д,Алансон, он почему-то был неприятен. «Скользкий, хитрый интриган.» — говорили о нем при дворе, но Карл благоволил Ла Тремую и прислушивался к его советам. — Господь милостив, месье Тремуй. Скоро выкуп будет уплачен, и мы вновь увидим Жана, после стольких лет… — усилием воли Мари сдержала подступающие слезы, — Пять страшных лет в плену у нашего врага. Мой сын не заслужил такой ужасной участи, — по ее щеке все-таки скатилась одна слеза, материнское сердце не выдержало мысли о печальной судьбе единственного сына. — О, мадам, прошу Вас, не плачьте, — Тремуй протянул Мари свой платок, — Господь испытывал Вашего прекрасного сына, и я уверен, что он выдержал это испытание с честью. Годы неволи не сломили силы его духа, в герцоге Алансонском течет кровь Валуа, и он нес свое бремя с истинно королевским достоинством. — Вы правы, месье Тремуй. Моего сына не так просто сломить, — Мари отерла слезы, и ее взгляд стал твердым, решительным, — Последний раз он плакал еще мальчиком, когда мы вынуждены были бежать со своих земель, оставив их врагам. С тех пор, я ни разу не видела слез в его глазах, только решимость отомстить и защищать нашу землю от ненавистных захватчиков. Мой Жан — достойный сын своего отца, он бы гордился им, — Мари грустно улыбнулась, подумав о покойном муже. — И скоро, мы все будем иметь честь убедиться в этом, мадам. Мое почтение, — Тремуй учтиво поклонился, и поспешил к только что зашедшему в залу Карлу. Его обязанность — всегда быть подле дофина, вдруг ему срочно понадобится какой-нибудь совет, а кто же даст совет мудрее? Уж точно не теща, и не эта деревенская выскочка из Лотарингии, которая крутится около дофина и обещает снять осаду с Орлеана. «Посмотрим, как у нее это получится», — усмехнулся про себя Тремуй. Оставшись одна, Мари погрузилась в свои грустные мысли. Она понимала, что пройдет еще немного времени, и Господь вернет ей сына, он будет на свободе, они снова станут одной семьей. Но…каким вернется к ним ее Жан? Не подорвало ли пребывание в плену его здоровье? Жан рос здоровым и сильным мальчиком, почти никогда не болел, но как с ним обращались в неволе? В письмах он писал, что ни в чем не нуждается и живет в хороших условиях. Быть может, просто не хотел огорчать ее и Жаннет? А если условия содержания и правда были хорошими, то что сделали с его душой? Жан попал в плен еще совсем юным, слишком юным… Хватило ли у него силы духа вынести это испытание и унижение? Его покойный отец сказал бы, что это удар с ноги по самолюбию. Может быть и так. Страдания души сильнее, страшнее страданий тела. Даже, если тело ее сына осталось невредимым… Внезапно, Мари почувствовала тревогу и беспокойство. Ее Жан был очень красивым юношей, его красотой восхищались с детства, а при дворе называли прекрасным юным герцогом. Могли ли враги воспользоваться его юностью и прелестью? Тревога в душе нарастала. Мари слышала, что Бедфорд жесток, но набожен, способен ли он на это отвратительное, противное Богу деяние? Она вдруг поняла, что способен. Этот человек способен на все. «Господи, сжалься над моим сыном!» — взмолилась про себя Мари, ведь поделиться своими страхами и сомнениями она не могла ни с кем. — Матушка написала, что эта девушка обещала снять осаду с Орлеана, — Жан протянул письмо. Он не скрывал от Джона писем матери, да и скрывать было особо нечего. Зная, что письмо могут вскрыть и прочитать, она не писала никаких ненужных подробностей о жизни при дворе дофина. — Девушка…снимет осаду? — Джон приподнял бровь в удивлении, — Я о ней слышал, но вероятнее всего это вздор. Шарлатанка, желающая вытрясти деньги из вашего несчастного дофина. Правда, я сомневаюсь, что у нее это получится, он ведь и сам побирается. — Не говори так о нашем короле! Ты вредный, ужасный герцог, — Жан встал с постели и легонько пихнул Джона кулаком в грудь. — Да какой он король. Ты защищаешь своего кузена, а ведь он и пальцем не пошевелил, чтобы тебя выкупить, — усмехнулся Джон. — Он помог, чем смог помочь. Казна пуста, так как, война кое с кем ее разорила, — Жан обвил руки вокруг его шеи. — И с кем же? — Джон привлек его к себе и поцеловал в губы, чуть прикусив. Он знал, что целовать эти губы оставалось совсем недолго. Скоро они с Жаном расстанутся навсегда. Он должен отпустить его. Энни сказала правду, время пришло. И пусть выкуп еще не был полностью уплачен, но Джон обязан его отпустить. Энн уверяла, что, впоследствии Жан его возненавидит. Возненавидит самого себя. Но, ведь сам Джон никогда не сможет испытывать ненависти к своему врагу. Он умеет только любить его. Лишь любить. «Если любишь — отпусти.» — сказала ему Энн. Права ли она? Так или иначе, по законам рыцарской чести, своему пленнику, уплатившему за себя выкуп, Джон Бедфорд обязан даровать свободу. Имеет ли значение пара месяцев? Признаться честно, он не ожидал, что деньги будут собраны так скоро. Пять лет пролетели, как один миг. «Нужно было требовать за это сокровище больше», — мелькнула мысль. Казалось, еще вчера он наклонился над раненым юношей, на поле боя, близ Вернея, заглянул в его прекрасные глаза… А теперь, уже должен освободить его. Деньги… Джон не представлял какими деньгами и сокровищами можно измерить его боль. Ему вдруг стало невыносимо больно, как казалось, не было никогда прежде. Даже, когда умер Хэл. Даже тогда, сердце так не разрывалось, отчаяние не засасывало, как трясина. Но, быть может, еще есть слабая надежда? — Think twice.* Подумай. Прошу тебя, — оторвавшись от губ Жана, Джон взял его лицо в ладони и заглянул в глаза. — Ты просишь? — Жан смотрел с нескрываемым удивлением. Джон Ланкастер, герцог Бедфорд, регент Франции — просит. — Да, человек, который почти всю свою жизнь лишь отдавал приказы, просит тебя, прекрасный герцог, — Джон горько усмехнулся. — Над чем же я должен подумать? — спросил Жан, хотя ответ он знал и сам. — Ты ведь знаешь, — Джон провел ладонью по его щеке, очертил линию губ. — Остаться с тобой? Быть твоим пленником вечно? Ты этого хочешь? — Жан опустил голову, не желая, чтобы он увидел тоску в его глазах. — Ты этого тоже хочешь. Не обманывай самого себя, sweetheart, — Джон приподнял его лицо за подбородок. — Ты прав, Джон. Я хочу. Но не здесь. Не в этом мире. Здесь мы враги, и мы всегда ими будем. Я должен исполнить свой долг перед Францией, королем, своей семьей, перед отцом, — голос Жана дрогнул, — Я мужчина, я рыцарь, — он понимал — все, что он говорит о своем долге, Джон прекрасно осознавал и сам, убеждая в этом, скорее самого себя, нежели его. — Я знаю лишь один мир, и в этом мире я люблю тебя, несмотря на то, что нам суждено быть врагами. Останься со мной, мое сокровище, — Джон взял руку Жана и поднес к губам, — Я боюсь за тебя, мой мальчик. Я чувствую, что тебе там будет нелегко. Я буду заботиться о тебе, как и прежде, ведь нам было хорошо вместе эти годы. Мне не нужны деньги, мне нужен только ты. С тех пор, как я увидел тебя, мне нужен был лишь ты. — Я уже не мальчик, Джон. И я знаю, что мне будет нелегко, но такова воля Господа. Я не могу остаться с тобой. Ты же сам понимаешь, что не могу, — Жан обнял Джона и стал покрывать его лицо поцелуями, — Почему наши народы должны вечно воевать? Неужели это никогда не закончится? — Это закончится, sweetheart. Когда-нибудь… — Джон осторожно опустил Жана на постель. В сегодняшнюю близость он вложит всю свою страсть, всю нежность, всю любовь. Пусть его мальчик запомнит ее навсегда, ведь Жан Алансонский всегда будет для Джона его прелестным мальчиком. Несмотря на то, что он пойдет против него, защищая свою Родину и своего короля, мстя за смерть отца и страдания матери, за убитых соотечественников, и даже за своего боевого коня. Он не просто имеет на это право. Это его долг. — Рыцарский кодекс чести не позволяет мне участвовать в сражениях, пока выкуп за меня не будет полностью выплачен. Но он вскоре будет уплачен, обещаю. Я не останусь тебе должным, — Жан старался не смотреть в глаза своему врагу, которого покидает навсегда. Врагу, в чьем плену провел пять с лишним лет, которого…любил, с которым никогда не хотел бы расставаться. Но сейчас он должен уйти. Уйти навсегда. У него свой путь, и если их пути когда-нибудь вновь пересекутся, то лишь на поле боя. — Я верю тебе, мое сокровище, — Джон ласково потрепал Жана по голове, — Посмотри на меня, мой прекрасный герцог. — Что ты видишь? — Жан подошел вплотную и пристально посмотрел ему в глаза. — Сожаление, грусть и…долг. Пусть будет он исполнен. — А что еще? — Жан положил руки Джону на плечи. — Любовь? — Джон привлек его к себе, гладя по голове, спине, целуя и чуть прикусывая мочку уха. В последний раз. — Я люблю тебя, Джон Бедфорд, — Жан признался в этом своему врагу в первый и последний раз. — И я люблю тебя, Жан Д,Алансон. И всегда буду, — Джон приник к его губам, наслаждаясь долгим прощальным поцелуем, — Прощайте, милорд. Леди Бедфорд проводит Вас. Все необходимые распоряжения уже отданы, — он с трудом оторвался от самых желанных губ на свете, целовать которые ему уже не придется никогда. — Прощайте, Ваша светлость, — Жан развернулся и навсегда покинул человека, с которым желал бы остаться до конца своих дней.