Прекрасный герцог

— Дорогой… — Анна подошла к Джону и осторожно положила руку ему на плечо. Он сидел за массивным столом, читая донесения с полей сражений. Орлеан был освобожден уже, почти, как месяц тому назад. Вслед за ним, французами были отбиты города на Луаре — Жаржо, Патэ, Божанси. И это чудо сотворила какая-то неграмотная крестьянка! Девица Жанна из Лотарингии… Неужели Джон Ланкастерский, герцог Бедфорд, регент Франции смог проиграть слабой девушке?! Но ведь у нее были верные соратники. Безусловно, она была всего лишь символом, а победы одерживали опытные военачальники. Опытные ли? Французскими войсками в Луарской кампании командовал ближайший соратник Лотарингской ведьмы — молодой герцог Жан Алансонский, кузен дофина Карла, его бывший пленник…его бывший возлюбленный. Говорят, он очень привязан к ней и во всем поддерживает, что он храбр и силен, отважно сражается и вселяет ужас в английских солдат. «Жаль, мы не встретились лицом к лицу в бою, мое сокровище… Нет, я не убил бы тебя, я вновь забрал бы тебя себе, чтобы уж не расставаться никогда…» — горько подумал Джон, — «Когда-нибудь я выиграю, Джон. И вовсе не в шахматы.» — Ты выиграл, мальчик. Пока… Но я не сдамся. Эта ведьма умрет страшной смертью, клянусь могилою брата, — Джон высказал свои мысли вслух, будто не замечая стоящей рядом жены. — Джон, прошу тебя, отдохни… Ты уже давно не спал. Отдохни дорогой, я принесла тебе отвар. Выпей, — Анна протянула ему чашу. — Мне не нужна эта трава, налей вина, — Джон раздраженно отставил чашу с отваром. — Хорошо дорогой, но я прошу тебя выпить его, хотя бы потом. Твое сердце болит последнее время, он укрепит тебя, — Анна очень беспокоилась о здоровье мужа. После отъезда Жана, сердце Джона иногда болело, а ведь никогда прежде ничего подобного не случалось. Он всегда отличался крепким здоровьем. — Энни, милая, я выпью. Не обращайся со мной, как со стариком. Да, я не молод, но и в немощные старики записываться не собираюсь, — Джон заставил себя улыбнуться и поцеловал руку жены. Он ценил ее заботу и любовь. — Ты молод, Джонни. Я просто волнуюсь за тебя. Неужто я не понимаю? Я знаю, тебе сейчас очень больно. Но ты поступил правильно. У Жана своя жизнь, он идет вперед, к своей цели. Его окружают близкие ему люди — молодая жена, мать, его боевые соратники и Орлеанская Дева… — Анна осеклась, поняв, что быть может, говорит не то, но все же решила продолжить, несмотря на то, что глаза Джона сузились в гневе, — Мне больно видеть твои страдания, Джон. А он, вероятнее всего, даже не вспоминает о тебе. Он молод и ветрен. Прости меня, любовь моя. Может быть, я не должна была говорить тебе этого, но стоит ли он того, чтобы страдать? Стоит твоего здоровья, твоего сердца? Я люблю тебя, мой супруг и я всегда буду рядом, — Анна погладила мужа по волосам, провела рукой по спине, — Мы давно не были вместе, я так соскучилась… Прошу, проведем эту ночь вдвоем, я сделаю то, что тебе нравится. — Хорошо, sweetheart. Только закончу с одним делом и я весь твой, — Джон улыбнулся, — А помнишь, на нашу свадьбу я подарил тебе часослов? Помнишь, что там написано — «Я целиком Ваш». — Как не помнить, Джонни? — Анна ласково улыбнулась в ответ, — А помнишь ли ты, что я приказала написать в ответ? — Конечно! Ты написала «Весьма этому рада» И ты ведь рада? — Джон опустил руку и погладил жену чуть ниже спины. — Весьма, монсеньор! — Анна наклонилась и поцеловала мужа в щеку, затем в губы, но потом, неожиданно весело рассмеялась, — вот только, мы изображены там совсем на себя непохожими! — Это верно. Особенно я. Я ведь у тебя красавец, правда? — Джон встал из-за стола и подмигнул Анне, — Жди меня в спальне, sweetheart, я скоро приду. Джон поднес горящий факел к портрету, лежавшему на земле, во дворе замка. На портрете был изображен прекрасный юноша лет шестнадцати, с полными чувственными губами и красивыми зелеными глазами, в богато расшитом пурпуэне. «Такая красота должна остаться для потомков» Нет, ее не останется… Только, если этот юноша не пожелает заказать себе другой портрет. Да и он был уже не юношей, а молодым человеком, молодым, очень красивым человеком… Жан Алансонский, прекрасный герцог. Тот, кого Джон любил, тот, кого он и сейчас любит и будет любить всегда. Он это знал. Чуть сузив свои серые глаза, Джон наблюдал, как пламя пожирает самые прекрасные и любимые черты на свете. Если бы только возможно было так же выжечь эти черты из своего сердца! А ведь Энн, вероятнее всего права. Прекрасный герцог и не вспоминает о нем, у него своя жизнь. Что ж, нужно уметь проигрывать. The winner takes it all? Ну уж нет, победа останется за ним, за Джоном Ланкастером, герцогом Бедфордом. И эта ведьма погибнет в пламени, так же, как сейчас погибает портрет самого желанного человека. Что тогда скажет прекрасный герцог? — И это корона? Это недоразумение, а не корона! — Карл скривился и сунул скромно украшенную корону в руки вовремя подоспевшему Ла Тремую. — Но Ваше Величество, корону забрали англичане! — ответил архиепископ Рено де Шартр, тоже оказавшийся поблизости. — А что они, скажите на милость у нас не забрали? Мне обещали пышную коронацию, но кажется, зрелище обещает быть очень убогим!* — Что Вы, Ваше Величество, коронация пройдет прекрасно! Вот увидите. Разве важно, какая у Вас будет корона? Важно лишь то, что Вы — истинный король Франции, помазанник Божий. Господь помог нам, услышал наши молитвы, — Ла Тремуй достал платок и обтер корону, — А она вовсе не так и уж плоха, Ваше Величество. — Господь помог нам, это верно. Но, если бы не Жанна и мои верные соратники, не бывать бы этой коронации. А вы еще сомневались, что она посланница Бога, не доверяли ей. Она, безусловно достойна награды. — Вы правы, Ваше Величество, быть может мы и ошибались, но я уверен, коронация все равно состоялась бы. Господь бы не оставил Вас и всех нас своею милостью, — Ла Тремуй заискивающе улыбнулся Карлу. — Как думаешь Тремуй, какой награды достойна Жанна? — Карл задумался. — Я думаю, что то, что Вы для нее уже сделали — весьма щедрая награда. Вы освободили от налогов ее родную деревню, разве этого недостаточно? — Тремуй нахмурился. — Я дарую ей и ее потомкам дворянство, и надо бы дать ей земельный надел… — Ваше Величество, простите, что вмешиваюсь, но Вы и сами понимаете, в каких стесненных обстоятельствах находитесь, — Тремуй не дал Карлу договорить, — казна совсем опустела, Вы не можете сейчас разбрасываться землями! Ежели желаете совета, то я думаю, что дворянства простой девушке вполне хватит. Самая лучшая награда — Ваша милость и Ваше расположение, Ваше Величество. — Хмм… Ты прав, Тремуй. Разбрасываться землями я не могу, — Карл взял корону из его рук, — ну что ж, час настал, пора наконец стать настоящим королем Франции. — Вы всегда им были, Ваше Величество, — подошедший Жиль де Ре учтиво поклонился Карлу. — А, Жиль. Мой новый маршал.* Все ли готово? Жан здесь? — Да, Ваше Величество. Все в сборе. Мы не можем дождаться, когда корона опустится на Вашу голову. — Мы исполнили свой долг, Жанна! Неужели это свершилось? — красивое лицо Жана сияло, делая его еще прекраснее. Таким счастливым он не чувствовал себя уже давно. Семнадцатого июля, 1429 года, в соборе Реймса был коронован его кузен — дофин Карл. Теперь он стал королем Франции — Карлом VII. Отныне никто не посмеет сказать, что Карл — незаконнорожденный сын* королевы. У Франции есть король. «Vive le Roi!»* — слышалось под стенами старинного собора, где короновались многие поколения французских королей. Во время коронации Жанна держала знамя над королем, а Жан был одним из шести светских пэров. Накануне, утром, Карл посвятил его в рыцари. Что еще можно желать для счастья? Кажется, у Жана было уже все, что необходимо. Матушка, молодая красивая жена, любимый кузен, наконец получивший то, что принадлежит ему по праву и лучший друг — Жанна, Орлеанская дева. Но кое-чего все-таки не хватало… И Жан прекрасно понимал, чего именно. Серых глаз, иногда сужающихся в гневе, а иногда смотрящих так нежно, коварной усмешки, низкого голоса, ласково произносившего «мое сокровище…» Нет, он не забыл своего врага, и все еще любит его и всегда будет. Но теперь Жан научился с этим жить, боль больше не терзала его сердце. После разговора с Жанной и своего признания, ему стало гораздо легче, силы вернулись и он увидел свет в своей жизни, в ее глазах. Он отомстил, они победили. А Джон… Джон, быть может уже и не думает о нем, скорее всего уже забыл о своем красивом пленнике. А если и думает, то с ненавистью, ведь он проиграл. На это раз он проиграл. И вовсе не в шахматы. — Да Жан, но война еще не окончена. Нам предстоят новые битвы. Мы должны полностью освободить Францию от захватчиков! — Жанна была настроена решительно. — Я согласен с тобой. Но, черт возьми, мы заслужили немного отдыха! — Жан рассмеялся. — Не ругайся! Ты ведь не Ла Гир*! — она шутливо пихнула его в грудь. — Прости Жанна, я от него ведь и научился, — Жан усмехнулся, — в плену я, между прочим, не ругался, — он прикусил губу, ведь с того памятного разговора они больше ни разу не говорили с ней о годах, проведенных им в плену. — Ты не против, если мы выйдем на воздух, здесь душно, — Жанна кажется, заметила его смятение. Жан кивнул и они вышли в сад из замка, где отмечали коронацию Карла. — Все еще грустишь? — она взяла его за руку и крепко сжала. — Нет, я не грущу. Мне больше не больно. У меня есть все, что нужно для счастья. Я счастлив, Жанна. Я сумел исполнить свой долг. — Отец гордится тобой. Он сейчас смотрит на нас с небес, я знаю это. И он простил тебя. Он простил, поверь мне, — Жанна вновь осторожно провела рукой по щеке Жана, как и тогда, после его признания. — Ты все знаешь. Ты так близка к Богу. Ты обещала Жаннет вернуть меня живым и невредимым, и спасла мне жизнь*, — он с нежностью и благодарностью посмотрел на нее. — Твоя жизнь дорога мне, мой прекрасный герцог, — Жанна опустила глаза. — Твоя жизнь тоже дорога мне, Жанна, — Жан чуть приподнял ее лицо за подбородок и пристально посмотрел в глаза. Что он видел в этих прекрасных и чистых глазах? Любовь ли это? Или ему кажется? — он опустил голову и прикоснулся к губам Жанны своими, потом чуть углубил поцелуй, стал целовать нежно и осторожно. Она робко ответила, чуть приобняла за плечи. Но потом, вдруг резко отшатнулась от него и покраснела. — Прости. Прости меня, Жанна. Я не хотел тебя обидеть. Не знаю, как это вышло, — Жан чувствовал себя виноватым. — Я не сержусь, Жан. Я…я никогда этого не делала, — Жанна была в смятении. — Этот поцелуй был первым? — зачем-то спросил Жан, хотя ответ он знал и сам. — Первым. И последним… Воспоминания о нем согреют меня, когда… — Жанна резко умолкла и вновь опустила голову, — только пообещай мне, что это останется нашей тайной, милый герцог. Об этом нельзя будет никому говорить, все придется забыть. — Я клянусь тебе в этом. Теперь мы оба связаны тайнами. Но моя тайна — то конечно пострашнее невинного поцелуя, — он негромко рассмеялся. — Ах, вот вы где! А мы вас обыскались! Да и король спрашивает, где же его любимый кузен и его спасительница? — Жиль де Ре подошел незаметно и было видно, что он уже изрядно выпил, — Чем это вы тут заняты? — он посмотрел на Жана, даже в темноте его глаза прожигали, как горящие угли. — Обсуждаем стратегию, взятие Парижа. Ведь Париж все равно придется освобождать от англичан, верно Жанна? — Жан улыбнулся. — Жан прав. А чем еще мы можем быть заняты, Жиль? Вот чем был занят ТЫ, нам уже ясно, — усмехнулась Жанна. — Да, я веселился и собираюсь повеселиться еще. Разве мы этого не заслужили? Идемте выпьем, в конце концов! Отдохнем от разговоров о войне, — Жиль взял Жанну под руку. Что ж, Жиль был прав, они и правда заслужили веселье и имели на это полное право. Жанна вдруг поняла, что такой счастливой как сегодня, она уже не будет никогда.