Аджай Мин

Аджай оказывается прав, когда думает, что разбираться с мостом придется именно ему. Сабал, как и в первый день, не принуждает его воевать в одиночку или участвовать в перестрелке напрямую, но всячески намекает на это и проговаривает весь план действий, под конец все же добавляя, что без его сигнала не начнут и сейчас на счету каждая жизнь. Парень понимает все еще на просьбе зайти в Банапур, но начинает строить дурака, не давая определенного ответа. Обычно он сам вызывался помочь, не надо было и уговаривать, но сейчас смысла в этом уже нет. Если только сын Мохана может справиться с этой нелегкой задачей, то не было смысла продолжать дело Гейла старшего изначально, а после надеяться на одного человека. А если бы он не приехал, Золотому пути пришел бы конец? Захват Кирата не входит в интересы простого парня, пришедшего развеять прах матери. А уж тем более когда никто не знает правды и не может ответить, за что сражаться самому Аджаю. За Кират? Пусть он здесь родился, он не помнит свою родину, да и никогда не было желания стать революционером и вмешиваться во всю эту политическую чушь. Воевать ради отца? Из-за того, что Мохан был против Пэйгана? Аджай его не помнит, не знает, даже не понимает, все детство прошло без него, даже его фотографию он увидел впервые у Сабала. Дело отца — явно не повод бросаться с винтовкой против армии, рискуя жизнью ради сомнительной пользы. Может, сражаться, чтобы отомстить Пэйгану? Только вот за что? Все же, черт возьми, молчат, словно мертвые. Жители ничего не знают, им нет дела до этой войны, а Сабал настолько фанатеет от Мохана, что ни в жизни не скажет правду, какой бы она ни была, лишь бы Аджай верил в святость отца и его идей. Будь Гейл старший таким святым, Сабал бы не уходил от ответа на вопрос, кто его убил и за что. Может, потому что и не за что сражаться, потому что все в прошлом, а в настоящем только урна с именем Ишвари и неумелые кукловоды, запутавшиеся в нитках, отчего кукла если не стала управлять кукловодами, то уж точно перестала потворствовать чужим желаниям. Однако Аджай решает все же отправиться к мосту. Не чтобы отвоевать его и помочь Сабалу, который только и ждет звонка, а чтобы добраться-таки до Северного Кирата. Этот путь находится так быстро и легко, будто раньше парень был кем-то одурманен и сам не понимал, что делает. Да и времени не было размышлять, как лучше поступить — сначала ему помогли сбежать от Пэйгана, потом привели в Банапур и сказали, что идет война, помогать с поисками никто не будет. Сабал изначально не принуждал сражаться за них, думал, Аджай не умеет, но, безусловно, его прибытие в Кират только сыграло на руку — сын некогда великого лидера Золотого пути мог дать людям надежду, стать глотком свежего воздуха после двадцати лет поражений и шагов назад. Однако, как показывает нынешняя ситуация, не помогло. Пусть парень сам вызывался помогать — сначала это были лишь мелкие услуги, очень простые, но помогающие жителям. Лишь после кражи Де Плера Аджай понял, что идет не по своему пути и действует только по чьей-то прихоти. Теперь понял, что только он имеет все нужные навыки стрельбы и скрытности, с которыми можно воевать, не несясь напролом, ловя все вражеские пули. Но лидером он точно становиться не хочет — опять же, какая цель? Свергать короля, чтобы найти Лакшману? Этот путь — та самая «короткая» дорога из анекдотов, что ведет в тупик. Он становится на вершину горы, самой высокой, что смог найти поблизости, перепроверяет дорогу по карте и с разбега прыгает вниз, привычными движениями расправляя костюм-крыло. Ветер лохматит уже давно не короткие волосы и приглушает своими встречными порывами посторонние звуки. Лишь едва слышны выстрелы внизу, столь привычные для далеких от деревень полян. От мурашек по коже и в такую солнечную погоду не спасает любимая синяя куртка, а от страха и адреналина в груди не помогают и десятки таких же прыжков за минувшую неделю. Когда до земли остается несколько метров, сквозь звуки стрельбы неподалеку парень слышит уже знакомый голос, единственный, который еще не раздражает. — Привет, Аджа-ай, — странно-счастливым голосом, как в их первую встречу, начинает Пэйган, и Аджай сразу приземляется, путаясь в костюме и на ходу доставая рацию из кармана, чтобы не пропустить ни слова. Всегда интересно, что на этот раз ему расскажет сам король. — Ты не заскучал еще? Твои обезьянки по-прежнему развлекают бессмысленными поручениями и грандиозными планами по свержению меня, а? Знаешь, Аджай, про меня ходит много слухов: что я фанатею от традиционной медицины, ем яйца животных на обед для омолаживания, никогда не сплю, избегаю солнца и все такое, — продолжает он, но его на несколько секунд прерывает трубящий во всю силу слон. — Так вот. В чем-то люди, конечно, правы, а в чем-то нет… Но самое смешное, что я слышал, ха, — не поверишь — будто я последние десять лет сижу в своем дворце и не выхожу оттуда! Представь, жители и правда считают, что если не видят меня на улице, то я сижу дома. Какая чушь, да так же с ума сойти можно! А я тут решил освежиться, на слоне, вот, катаюсь. Хоть я и не верю во всю их священность, но, признаться, животные это спокойные и даже отчасти умные. Ты пробовал кататься на них? Я позвал бы и тебя с собой, но ты же у нас занят, тебе стольких еще нужно убить, да, мой мальчик? А вид-то какой… Эй, эй, ты куда помчал, тупая ты скот… Вдали слышатся звуки выстрелов, крики и взрывы, после чего все резко стихает, оставляя Аджая наедине с колотящимся сердцем. Он невольно представляет разорванного на куски животного, наступающих повстанцев и солдат короля, окруживших неподвижное тело в луже крови. Хотя в северной части страны Золотого пути нет. А если есть? А если Пэйган прилетел в южную часть, надеясь проверить, как дела у его гостя и Сабал приказал его убить? А что, если кто-то его предал, дождался хорошего момента и убил. А что, если… Аджаю остается лишь надеяться, что Пэйган Мин жив, а все эти версии — не больше, чем бредовые шутки его подсознания. В конце концов, это же Пэйган, король Кирата и сумасшедший узурпатор. Не может он так быстро и просто умереть, не в его стиле. Парень держит рацию зубами, пока выпутывается из костюма и приводит его в порядок. Полезная вещь для более-менее безопасного спуска с большой высоты. Без нее Аджая пришлось бы закапывать еще в первые три дня с его-то любовью к неряшливым падениям. Теперь до моста совсем немного. — Пробовал ли я кататься на слоне? — Думает вдруг Аджай. — Нет. Но я достаточно опытен для этого. Надо будет попробовать. Интересно, а как на них забираться… Мост, помимо того, что разделяет Кират на две части, еще и соединяет меж собой две горы, под ним огромное ущелье, в котором не видно конца, только туман и дорожки по бокам. Аджай без труда пролетает незамеченным под дорогой — хоть и чувствует страх перед тем, что ждет его внизу — и удачно приземляется на одну из тропинок, на этот раз без путаницы с костюмом, потому что взял дельтаплан. С помощью крюка-кошки поднимается вверх, держась за веревку с такой силой, что жжет руки. Ноги соскальзывают с гладкой поверхности, и помимо страха в голове только одна мысль — одному пробраться через воображаемый барьер куда проще, чем сквозь армию Короля тянуть весь отвоеванный аванпост, чтобы воины Золотого пути смогли удержать территорию. Все же ни от кого не зависеть — это прекрасно, дарит чувство свободы и желание свернуть горы, чтобы показать свою силу самому себе, а не кому-то. Отойдя на приличное расстояние от моста, Аджай находит тихое и безопасное, на первый взгляд, место за камнем у аванпоста и вновь раскрывает карту. Куча аванпостов, колоколен, подписанных зданий и пещер, но нигде нет ничего похожего на Лакшману. Порой начинает казаться, что Ишвари бессовестно обманула сына несуществующим словом, чтобы тот вернулся в Кират, но Аджай только слегка улыбается этой мысли. Мама никогда бы так не поступила, она всегда была лучшей, кого он знал, не смогла бы. И все же север Кирата совершенно другой. Здесь нет и намека на Золотой путь, а потому в любой точке карты, куда приходит Аджай, мир и спокойствие. Здесь мирные жители не учатся стрелять, не отдают маленьких детей на убой, не пугаются каждого шороха. Даже хищников на дорогах в разы меньше, будто и они не видят смысла бунтовать и бросаться на проезжающие автомобили. Здесь нет «безопасных» полян, какие Аджай любит на юге, потому что спокойно везде так же, как там. Странно думать об этом, но на территории врага он чувствует себя лучше, чем в кругу союзников. И чувствует неописуемую свободу, хоть сейчас ложись на траву и смотри до утра на небо, не боясь, что в это время медведь на аванпосте поблизости будет дожирать незнакомого тебе человека. Даже атмосфера здесь располагает к спокойствию и в ней чувствуется какая-то часть самого Пэйгана — деревья вокруг переливаются не то оранжевым, не то розовым, словно Йоги и Реджи опять вкололи какую-то хрень Аджаю, и мир заиграл новыми красками. Здесь каждый занят своим делом — солдаты патрулируют местность, рабочие работают на полях или в шахтах, женщины смотрят за домом и детьми, а дети без страха играют на улице. Первым делом он направляется к жителям ближайшей деревни, надеясь узнать что-то о Лакшмане. Его карта составлена разведчиками Золотого пути, но здесь их штаб давно закрыт, и информация устарела. По дороге он встречает только один автобус с местными, по привычке доставая гранату из кармана. Отсутствие людей Пэйгана одновременно удивляет и настораживает. Аджай ожидает его звонка с момента пересечения моста, практически уверенный, что королю уже доложили о его небольшой самодеятельности. Если уж у него на юге есть свои уши, то на своей территории он должен узнавать о проникновении мгновенно. Но рация молчит, и парень с подозрением думает, не оказались ли его мысли правдой. Хотя будь король мертв, новость об этом разнеслась бы по всему Кирату в считанные минуты. Ему открывают почти сразу же, милая девушка на пороге радостно приветствует гостя и даже без раздумий приглашает в дом. Сначала любезно, а потом более настойчиво, когда Аджай отказывается, планируя обойти за день хотя бы пару деревень, а в лучшем случае узнать все, что ему нужно, в течение суток. Однако он сдается и соглашается пройти. На хлопок закрывшейся двери из второй комнаты выбегает маленький черноволосый мальчик, лет восьми-девяти, в одних шортах и с горящими от счастья глазами, которые, правда, потухают при виде Аджая, сменяясь разочарованием. Но потом на лице появляется легкая натянутая улыбка, и уже сам мальчик приглашает к столу. — Аджай Гейл? Слухи о вас дошли и до севера. Вы сказали, что ищете Лакшману. Я не знаю, где это, но мой муж служит в королевской гвардии, думаю, он может вам помочь, когда вернется, — девушка ставит перед Аджаем свежий кофе с приятным ароматом и предлагает корзину с фруктами, не терпя возражений. — Он как раз должен вернуться сегодня вечером. Аджай обхватывает кружку двумя руками, чувствуя, как жар от кипятка распространяется по ладоням, но не обжигает. Мальчик садится напротив и подтягивает к себе ноги, внимательно и с подозрением следя за движениями гостя. — Спасибо, не стоит, — мягко отказывается Гейл младший. — Я не хочу, чтобы Пэйган знал о моих передвижениях. — Король все равно узн… — начинает девушка. — Почему?! — перебивает ее сын и обиженно надувает губы. В голосе слышится заметный акцент, который позже Аджай замечает и у матери, но не столь заметный. — Вам не нравится мистер Мин? Мам, он же не из группы тех террористов? — Мэтт! Веди себя прилично. — Ну ма-ам, хватит меня учить. Мне папа сказал, что все, кому не нравится мистер Мин — террористы. — Нет, Мэтт, я не из Золотого пути, — подумав, произносит Аджай и отпивает кофе, обжигая искусанные до крови губы. — Но все же я не хочу, чтобы Пэйган за мной следил. Мне нужно найти Лакшману, и я уеду, — «надеюсь» — добавляет он в мыслях. — Не уедете, — с легкой ухмылкой отвечает хозяйка. — Все знают, что вы особенный для короля, а без его согласия и муха не пролетит, мистер Гейл. «Особенный?» — проскальзывает в голове. Аджай делает еще глоток, на этот раз аккуратно. — Эй, он не особенный! Это я вырасту и пойду в его армию, как папа, я особенный! Я сегодня сам, своими глазами видел Короля, — мальчик косится в сторону матери и в ответ на ее тяжелый вздох лишь складывает руки на груди и надувает щеки. — Что? Это правда! Я с крыши видел — он сидел на огро-о-омном слоне, а рядом была куча машин. Вот столько! — он показывает раскрытую ладонь с загнутым большим пальцем. — А потом БА-АХ, — и огромный взрыв! — Да хватит тебе уже, сказочник, — девушка качает головой и двигает его стул на себя. — С самого утра про короля своего рассказываешь. Иди лучше, погуляй. И чтоб на крышу больше ни ногой! Мэтт пытается подвинуть стул обратно, но его останавливает нависшая фигура матери. Он, сгорбившись, поднимается и быстро уходит к выходу. — Я не стану говорить мужу о вас, но вы же понимаете, что королю уже известно, где вы. — Я знаю. Его территория не запрещена для меня, но я не хочу становиться его марионеткой или просить о помощи. Я найду сам то, что мне нужно. — Ладно, как знаете, — она понимающе кивает. — Я спрошу без упоминания имени и свяжусь, если что-то узнаю. Надеюсь, вы найдете, что ищете, — добавляет она, когда Аджай залпом допивает кофе и на ходу поднимает снятый при входе рюкзак. Перед выходом она протягивает ему сложенную в несколько раз карту Кирата. — Мое имя Джоан, я позвоню, — добавляет она и закрывает за Аджаем дверь.

***

С недавних пор Аджай не любит первым связываться с Сабалом или Амитой, хотя бы потому что находится в том месте, которое им только снится, и потому что не желает больше быть сыном Мохана на побегушках, но любопытство пересиливает, и он ближе к вечеру интересуется у Сабала, как дела с планом по захвату моста, к которому столь долго и упорно готовились обе главы, пройдя череду ругани и скандалов. К сожалению или к счастью, в ответ он получает бессвязный поток ругани, перерастающий в крик, который, впрочем, никак не относится к самому Аджаю. Просто план провалился, и посланная на мост группа не только не дождалась подкрепления, но и в общем не смогла ничего сделать, умерев в самом начале от залетевшей в багажник гранаты. Солдаты Пэйгана не только защитили мост, но и отвоевали назад злосчастный аванпост поблизости, от чего Аджай чуть ли не орет в голос от смеха, но сдерживается, понимая, что этим еще больше разозлит Сабала, с которым и без того на фоне воюет Амита. «И это план человека, который так яро пытался спасти людские жизни», — невесело вздыхает Аджай, приходя к мысли, что он мог этого не допустить. Сабал вряд ли поймет данный ему урок, а вот невинные воины продолжат гибнуть за идею. С другой стороны, — они все понимали, на что идут, это их осознанный выбор. И все равно глупо то, как просто они сдаются, еще совсем молодые воины, неопытные и наивные, которым просто дали задание, отправляя на убой. Что-то подсказывает Аджаю, что солдаты Пэйгана, как ни крути, не только лучше экипированы, но и хорошо обучены, в отличии от Золотого пути, где просто нет людей, которые могли бы обучать новобранцев. Не Сабалу же тратить на это время. В ожидании звонка от Джоан на следующий день Аджай решает освободить крепость Нур недалеко от моста, хотя ослабленную крепость Де Плера оставил нетронутой. Бедная женщина долгое время выполняла аморальные приказы против своей воли в надежде спасти семью, которую, как оказалось, давно убили, и пусть это бессмысленно, но Аджай хочет избавить ее от рабства Пэйгана хотя бы посмертно. Если для других собственная крепость — знак доверия и награда за заслуги, то для Нур это место являлось лишь еще одним напоминанием, чем она занимается и кому должна служить, что она человек Пэйгана и ответственная за арену Шанат, как бы ей не хотелось думать иначе. Золотому пути до крепости никак не добраться, что только радует Аджая. Часто бывало, при захвате аванпоста он не замечал, как мимо проезжал автомобиль его «союзников» и начиналась перестрелка с бронированными солдатами. И спасти их было очень трудно, потому что лезть с автоматом против пулемета и бронежилета — крайне безумная идея. Аджая раздражала такая самонадеянность и недальновидность слишком самоуверенных в себе людей. Он лучше потратит несколько часов, выслеживая противников по одному, привлекая животных приманками или выманивая каждого посторонними звуками, но не полезет напролом даже с командой и защищенной спиной, да и в одиночку всегда проще — нет ответственности за других. Аджай умеет отвечать за свои ошибки и с радостью делает это, потому и захват ослабевшей крепости Нур дается ему легко. Не поднимается даже тревога, хотя последний выживший танк перед смертью замечает его, однако сигнализация слишком далеко для такого медленного бойца. Так сын Мохана Гейла захватывает очередную точку Пэйгана, но впервые не по приказу Сабала с Амитой и переходит она только ему. Как раз в тот момент, когда Аджай с ухмылкой думает, стоит ли переименовывать крепость в свою честь, рация в кармане дает о себе знать. Губы невольно расплываются в улыбке, а воображение рисует живого Пэйгана с подготовленным пламенным монологом на далекую от всей неразберихи тему, но образ рассыпается на кусочки, стоит парню услышать женский голос. — Аджай Гейл? — уточняет она. — Это Джоан. Мой муж еще не вернулся, но у меня есть вариант, как решить вашу проблему, только откладывать нельзя. Приезжайте скорее. Ничего не успев ответить, Аджай замирает с рацией в руках и после недолгих раздумий седлает ближайший гирокоптер в крепости, чтобы гарантированно добраться до деревни без проблем, не рискуя нарваться по пути на хищников или кого хуже. Ведь королю теперь уж точно известно, что Аджай на севере, после захвата крепости Нур. Вполне возможно, он может приказать своим солдатам быть наготове или вообще послать на поиски Аджая, чтобы начать слежку. А может, и правда паранойя. Через десять минут он уже идет с другого конца деревни сквозь непонятно откуда взявшуюся толпу жителей. То и дело до него долетают слова о чьей-то смерти и даже раз он слышит свое имя, но ничего не может разобрать в бессвязном потоке, а времени вслушиваться нет. Джоан с сыном встречают воина на пороге, и девушка без лишних слов ведет его за тот же стол, что и ранее, только теперь на месте корзины фруктов стоит небольшой цветной телевизор со статичным изображением. — Я долго думала над вашей проблемой, мистер Гейл, — начинает она, скрещивая руки на груди. Мэтт усаживается слева от Аджая и нетерпеливо стучит ладонями по сиденью стула. — И мне кажется, я знаю, кто приведет вас к вашей цели. Либо тот, кто наиболее приближен к королю и входит в его круг доверия, либо сам ко… — Я знаю только два таких человека. Но одна мертва, а второго я собственными руками сдал Золотому пути, — он опускает взгляд на сжатые в кулак ладони, — и пока вернуться не могу. Есть кто-то еще? Словно в ответ на его вопрос статичное изображение в телевизоре сменяется на трибуну и фотографию Кирата на фоне. Еще полторы минуты ничего не происходит, словно картинка зависла, но после появляется тень, и за трибуну становится сам Пэйган Мин в неизменном розовом костюме. Аджай поднимает брови в легком удивлении и бросает быстрый взгляд на Джоан, будто задавая вопрос, что происходит, но девушка только кивает в сторону экрана и устраивается поудобнее за столом. Мэтт, который до этого почти не шевелился в ожидании, расплывается в улыбке и с блеском в глазах смотрит на мать, но радостно прыгать и кричать все же не осмеливается, предпочитая следить за каждым движением кумира. Аджай решает взять с него пример, радуясь в мыслях, что Мин жив, хоть его столь непривычно долгое молчание давало повод думать об обратном. — Кхм-кхм. Итак, начну сразу с главного: есть две новости — хорошая и прекрасная. Начнем с прекрасной: я жив и все хорошо. До многих наверняка дошел слух о моей смерти, но, как видите, я цел и невредим, — с довольным видом произносит Пэйган, растягивая в привычной манере окончания слов, а Аджай мгновенно замечает плохо замазанную ссадину на щеке и почти заживший порез на ребре его ладони, когда тот поправляет воротник рубашки. — Нет поводов для беспокойства, ведь я в полном порядке и вы можете продолжать спокойно трудиться на пользу страны и своего короля. Но хочу напомнить, что любое пособничество запрещенным в Кирате террористическим организациям карается смертной казнью, так же, как и распространение информации для определенного круга лиц. Теперь вторая новость, не такая прекрасная, но хорошая: Юма Лау — мой главнокомандующий, который управляет шахтами Кирата, моя правая рука, мой помощник, друг, которому я могу доверить не только свою жизнь, но и свои тайны, всегда поможет мне, знайте это. Все, что знаю я — знает и она. Ей известен каждый кусочек нашей страны точно также, как и мне, поэтому если решите скрыться, то я буду рад посмотреть, как вы бросаете ей вызов, — заканчивает свой монолог Мин и в конце добавляет, смотря прямо в камеру и наклоняясь ближе к микрофону: — Да озарит вас свет Пэйгана Мина. Счастливый Мэтт чуть ли не вскакивает со стула, когда экран вновь сменяется на статичную картинку, и улыбка растягивается от уха до уха. С еле разборчивыми из-за акцента криками: «Он посмотрел на меня, посмотрел!» мальчик вприпрыжку убегает на улицу рассказывать такую новость друзьям. — Юма Лау? — удивляется Аджай и находит подтверждение в кивке девушки. — Странно, не слышал о ней. Шахты, значит…