«Когда-то я поклялся душой, что прикрою его»
...и не прикрыл.«Даю слово: облегчу его страдания и буду пробовать все, дабы излечить/воскресить»
...и не воскресил. Сильнейший среди живых и мертвых погиб сам... и не выполнил обещание. Ни одного не выполнил. — Он никто иной как Господь Бог этого мира и остальных. Ооцуцки Тарине послан Вселенным свыше, — по залу прокатилось эхо властного, чуть надменного голоса, выдающего усталость. Слова Бозацу... Кудокутен повернулась к лестнице, устеленной синим ковром: вверху ее встречала хозяйка дворца — низкорослая, миниатюрная, миловидная женщина в простом абрикосовом кимоно. Ее плечи накрывало белое хаори, расшитое золотыми перьями, — оно ранее принадлежало Нидайме, поэтому висело на ней, почти как одеяло. В обычной ситуации она бы прокомментировала немного неопрятный вид Никко, но по потухшим, строгим небесным глазам с тонкими желтыми узорами внутри она поняла, что лучше прикусить язык. Жена Тарине заправила длинные лавандовые пряди за ухо, терпеливо ожидая, когда графиня очнется. — Ты верила в него? — вновь повернулась к картине Кудо. Она не услышала, как подруга подошла, ибо та была босая: — В Тарине? Пошел он, — нервничает и из-за этого перегибает — ее главный защитный процесс. — Всегда пытался быть тем, кем никогда не являлся, а Бозацу лишь поощрял это. Зачем он так возвышал его? Тарине — среднестатистический выскочка с ужасным характером. Клан преувеличил его значимость и послал в бой, который он не вынесет. Результат очевиден. Кудокутен нахмурилась. Что-то она увлеклась. Бледные губы Никко сжались в тонкую полоску. Женщина вдруг вышла из себя: — Да этот полоумный мне жизнь испортил! Какое он, блять, имел право сдыхать в бою с какими-то, — она запнулась, подбирая слово, — бездарями! Отступники и миллиметра его волоса не стоят!!! Я их буквально в порошок сотру! — Ты кричишь на картину с... покойниками... — неплохо... А почему бы не попробовать? Графиня приблизилась к полотну и, подняв голову, прошипела, зло буравя взглядом мужа: — Ты тоже... предал меня. Никко-химе продолжила яростную тираду: — Он и меня предал! И наших детей! И Ооцуцки! Какой из него Шодайме-сама, если он погиб в рассвете сил?! Позор Наместникам! Кудо тоже перестала сдерживаться впервые за долгие годы: — Вечно они творили какую-то бессмыслицу, гнались за абсурдной мечтой. Пусть горят в аду со всеми, кого убили! Сами и захлебнулись в крови, в которой хотели утопить Вселенную! — Позор Наместникам! — снова воскликнула женщина. — Позор Наместникам! — громко повторила графиня, развернувшись к ней. — Я воскрешу их и лично казню на главной площади! Как в старые добрые! — А Тенсейганом можно? — Кудокутен вспыхнула любопытством. — Я бы с радостью... — Можно! — презрительно выплюнула Никко. — Только у меня... Подруга помрачнела — от разъяренного воина ничего не осталось. Она потупила взор в плитку и опустилась на ступеньку, зажав голову между колен. Кудо тоже быстро остыла и неспешно подошла к ней: — Эй, Никко?.. «Только» что? Бесцветный ответ последовал через полминуты: — ...у меня не получится... — под конец фразы ее голос начал подрагивать. — У меня... н-не хватит сил. — О, Никко, не надо— — Я ничего не могу с этим сделать! Я ничего не могу поменять! Почему он мог, а я — нет?! Тарине ни разу не упрекнул Никко в слабости или в том, что она не дотягивает до его уровня, — она сама когда-то решила, что... — ...я жалкое существо! Я была недостойна даже жить на одной планете с ним! С ними!!! Жена Первого села рядышком, осторожно приобняв подругу, и размеренно сказала: — Каждый получает по заслугам. Сначала мы заслужили счастье, а потом... сделали много ужасного и понесли наказание. Заслуженное наказание. Примем его, как подобает мужественным существам. — Что я такого сделала, чтобы у меня забрали его? Что?! — Никко никогда не поддавалась эмоциями в трудные времена. Видимо, в ней произошли необратимые процессы — душа загноилась скорбью, что отравила все. Графиня на миг испугалась, что подобное происходит и внутри нее, но она пока не понимает этого или не признает. Она хорошо изучила себя за тысячелетия, и до сих пор остались вопросы... — Нахера я за него вышла?! Самой было бы спокойнее! Истерика. Приплыли. — Возможно, ты права... К слову, в своем браке я была счастлива. Женщина подняла голову, высморкалась в подол кимоно и начала вытирать слезы. Покрасневшая кожа постепенно белела, мимические мышцы расслаблялись — она довольно отходчива, однако с легкостью может вновь зарыдать. — Думаешь... — Никко обратила равнодушный взгляд к картине, — они нашли счастье, что испытывала ты? Кудокутен глубоко вздохнула. Она знает ответы и почему-то все равно спрашивает. — И нашли, и умерли в один день... как в сказках. Мастера эффектности. — Дурацкая эффектность, пропади она пропадом, — процедила сквозь зубы жена Нидайме, резко встала, и из ее ладоней вылетело два белых шеста, идеально попавших во лбы Наместников. Минуту она гневно пялилась на картину и опять опустилась на ступеньку, шурша бумагами во внутреннем кармане хаори. Никко достала обычный распечатанный конверт и угрожающе сощурилась на него. Чтобы подруга не сглупила, Кудо отняла конверт. — Ты чего? — Без понятия, хотела ли ты его порвать или не— — Спасибо, — в холодной благодарности блеснула искренность. — Я правда... хотела его порвать, когда читала утром. — Тогда пока отложим письмо, — заключила графиня. Дальнейшие слова вышли сами: — Я все утро размышляла над версиями. Отступники могли бы убить только Тарине... либо только Бозацу. Обычно в них целились по отдельности, а тут... вспомнили, что умеют думать. — Сбрендила? Это до какой степени нужно быть поехавшим, дабы замахнуться сразу на двух сильнейших? — На этот вопрос я и пытаюсь ответить. Если бы убили только Бозацу, Тари спалил бы все миры. — Как было с Джигоку... — заторможенно подметила Никко. — Точно. Убили бы только Тари, Бозацу заставил бы их... — сложно представить, что бы сделал ее муж. Он был полон сюрпризов и креативно подходил к проблемам. — У отступников не было иной опции. Им следовало убить их за один раз, ибо... — Убить обоих — выиграть, — с маленьким шоком продолжила женщина. — Но... как у них получилось?.. Никко горько улыбнулась и покачала головой. Отчего-то у Кудо пошел мороз по коже. — Момо отчаянно хочет доказать, что они живы. Представляешь? — бедный ребенок... — Тарине, козлина, вдолбил ему в мозг, что его невозможно убить, и Момо свято в это верит, а моим сенсорам — нет. Доводы и слушать не хочет. — Ужас... — У Урашики случился срыв, Кагуя... с ней все хорошо... — поникло закончила она. Не выдержав долгого тяжелого молчания, Кудокутен решила развить тему: — Что с ними случилось? Никко выпрямила спину и серьезно выдала: — Тарине в последние годы искал способы выйти на новый уровень. Скорее всего, в бою применялись техники антиматерии, к которым он так и не нашел поход из-за страха и не справился с нагрузкой. В отсутствие самоконтроля произошел мгновенный распад его чакры при столкновении энергий разных полярностей, и вокруг разрушилось множество секторов. Не сомневайся: там полегли все. Не осталось и пылинки. — Бозацу не смог его остановить?.. — Ха... он мог умереть до того, как битва завершилась. В отчете наблюдателей говорилось, что его чакра почти пропала за полчаса до конца. Киншики-сан подтвердил, — Тарине держался, даже когда Бозацу погиб?.. — Вот мы и выяснили причину потери контроля. Грудь Кудо сдавила тревога от кратких вспышек сцен, что рисовало внезапно разыгравшееся воображение. — Надеюсь, они не страдали... — приглушенно молвила графиня и отдала подруге конверт. Та вынула лист, развернула его и начала читать вслух: — Ох, Никко, — она остановилась и слегка скривилась. — В этой реплике он стонет, надеюсь... Кудокутен еле подавила смешок. — Читай дальше!***
«Ох, Никко, мне так жаль... я испортил все Это неправильно. Я не должен был подводить тебя Никакими словами не передать, что я чувствовал, когда писал это в надежде, что тебе никогда не придется узнать содержимое. И ты читаешь. Значит, я провалился Я очень-очень боюсь за тебя и за то, что будет. Прошу, все свои небрежно кинутые фразы о том, что хочешь забыть меня... воплоти в реальность. Я ушел из твоей жизни, и ты вновь сможешь в полной мере ощутить себя ее владычицей. Я правда старался, чтобы тебе было комфортно рядом, но лучше других понимаю, что лишь нервировал тебя Не держись за старое — оно не нужно и подавно. Расправь наконец свои пышные крылья и начни новый полет. Верю, что все получится Единственное, о чем я вправе просить, касается детей. Пожалуйста, передай им, что жить местью хуже всего на свете, — придет час возмездия тем мразям. Пусть строят будущее и не горюют (знаю, грустить по приказу они не перестанут). Помогай им, а они будут помогать тебе, — ты отличная мать И не кори себя за слабость. Всего, что ты делаешь, достаточно, понимаешь? Твоя невероятная сила полностью находит применение, в отличие от моей Зачем в меня заложена мощь стирать измерения, если я не смог вернуться? Так и не разобрался, благодарен ли я за подарок Небес столько воспоминаний... Помнишь, когда ты впервые увидела меня настоящего? Когда догорало янтарное небо на захолустной планетке в пятнадцатом секторе, когда ты стояла передо мной, когда поняла, что нас ждет...***
Бозацу очнулся от оглушения. Белые точки все еще мелькали перед глазами, в ушах громко звенело, мозг словно взболтали. Он приподнялся на локтях и посмотрел вперед: оранжево-желтое небо постепенно темнело, сливаясь с угольным песком. Полчаса назад кто-то в драке случайно охладил внешнее ядро планеты настолько, что оно затвердело, — начали пропадать магнитные полюса и испаряться атмосфера. Класс. Если это сделал Тари, то можно будет зарядить ему подзатыльник после боя, ведь далеко не всем удобно переключиться на другие условия, а здесь, на минуточку, примерно пять сотен Ооцуцки и было столько же отступников. «Было», ибо они почти всех убили. А что? Под надзором господина Второго Ооцуцки культурно пришли на планету собирать урожай, а они кинулись на них, — пусть несут наказание за бестактность. Юноша предполагал, что произойдет стычка: привык, что, если он идет куда-то вместе с другом, жди приключений. И не ошибся. Ему осточертело заниматься бюрократией, и Тарине, добрая душа, заметив это, вытащил его на миссию с лучшими из лучших. Среди охотников реально оказалось много интересных личностей с занятными и редкими способностями. В Бозацу даже закралась белая зависть — Тари-чан попал в отличную компанию. Сыну Шодайме хотелось познакомиться с главой добытчиков силы, но... Познакомился с мечом Трех звезд Митеширо-самы. Упертый сукин сын. Решил под шумок выпустить его товарищу кишки.— Я остановлю его. Меня не переубедит ни Император, ни Хаттошики... ни ты, глупый ребенок.
Наместник принципиальный, однако кто сказал, что Бозацу не сдержит свое обещание? Митеширо мог отложить разборки на потом? Он расскажет отцу о происшествии и настоит, чтобы тот устроил коллеге профилактическую беседу. Между прочим, юноша полгода не виделся с ним... Можно было бы попросить дать ему направление на передовую, но не военную работу Первого переложили на отпрыска Хаттошики. Вдобавок он не хочет оставлять друга одного в Столице надолго. Бозацу тряхнул головой, возвратившись на поле боя. Тари явно не повезло: он в который раз на кратковременный срок запечатал свой Ринне Шаринган ради экспериментов с Джоганом. Казус в том, что он умел ставить печать Бинди, однако не умел снимать ее в должное время, — печать разрушалась сама под стрессом или нагрузкой (1). Зная стиль Наместника, без Ринне Шарингана принц все равно не мог точно угадать движения противника, что мог Митеширо. Переключить Джоган на Риннеган тоже не представлялось возможным: Дракон вымотан отступниками и, скорее всего, мысленный переключатель снова пропал. А его вновь выбили из игры. — Бозацу! Чего спим?! — разъяренное обращение заставило отлипнуть от красивого поединка. Проклятие, нужно же вставать. Бозацу подхватил лежащий рядом шест и, опираясь на него, с трудом поднялся. Глаза не активировались, шум в ушах до сих пор не утих, казалось, лишь усиливаясь, зрение и сенсоры решили синхронно отказать. Странно, но травм вроде нет. Дело определенно не в давлении других особых глаз — с ним он справляется. Это либо сотрясение... либо техника — все-таки с Нидайме дерутся. Юноша сощурился в попытке сфокусироваться на молниеносно двигающихся расплывчатых фигурах. Для начала следует уменьшить меч Второго, потом собрать чакры Инь и Ян, попробовать закрыть единственное око мужчины и на этом закончить бесполезную битву. Главное, чтобы им хватило скорости. Как вариант, он может попытать удачу в снятии печати Тарине, рискуя повредить что-то очень важное в сложнейшей системе Тенкецу или просто сделать больно... Хорошо, последнее на самый крайний случай. К плану приступить воин не успел: товарищ пропустил удар в висок, отлетел на пару метров и повалился на песок. Они с господином Митеширо потрясенно переглянулись и ринулись к Тари-чану. Нидайме будто давал ему фору, не стирая с губ победной ухмылки. А Бозацу еле-еле бежал, стараясь не споткнуться о какой-нибудь камень, и уперто следил за оппонентом. Наместник в спешке занес над сыном меч — опять-опять-опять, — но сегодня... юноша успел, напрыгнув на друга, — Митеширо-сама остановился. — Святые Небеса, Бозацу-кун! Я приказываю тебе отойти! — он не видел выражения лица Второго, но был уверен, что оно раздражено злостью. Обожает выводить их. Они непримиримы. В глухом тупике. С кардинально противоположными мнениями. Бозацу быстро осмотрел Тари, который просто вырубился от усталости за секунды до удара, и бережно прислонил к себе. Теперь нужно дождаться, пока другие заметят неладное или пока придет глава охотников. Драться с этим мудаком он не собирается: нет сил. — Нашли, кому приказывать! — тянем время. Юноша почувствовал кончик лезвия немного ниже затылка. — Вы не можете меня убить. — Ты обрекае— Он цокнул языком и с холодным спокойствием прервал мужчину: — Вы говаривали, что Вас не остановит глупый ребенок. Тогда почему лезвие дрожит? Смелее! Митеширо способен убить соклановца без приказа, однако убьет ли он дитя своего друга? Однозначно нет... или да? Нет. Ни в коем случае. Даже мысли такой допускать нельзя. — Ты сошел с ума, — опасно прошипел Нидайме ему в ухо. Из-за неожиданного жеста сердце сына Первого упало вниз живота, но он не шелохнулся, только сильнее прижав к груди бессознательного Тари. — Сидишь в обнимку со смертью. Бозацу иронично фыркнул. — Я устал повторять, что в Тарине больше жизни, чем в ком-либо и где-либо во Вселенных. Если с ним что-то случалось, то виноваты в этом Вы. Он умеет творить чудеса, его воображению и силе нет предела. — Чудеса, значит? — за вопросом последовал громкий надменный смех, который вызвал лишь неловкость. Неожиданно Наместник серьезно добавил: — Докажешь в течение пяти минут — отдам его тебе. Навсегда. Юноша прикусил щеку, дабы не вмазать воину. Обращается с сыном, как с вещью. Как с оружием. Митеширо такой мерзкий. Что отец нашел в нем? Но Бозацу дали шанс. — Откуда мне знать, что Вы не блефуете? — Я ненавижу вранье, — он хотел возразить, что это не дает гарантий, ибо они не знакомы близко. — Ты обычно долго не размышляешь в подобных случаях, а тут завис. Сомневаешься? Чертов Митеширо. Слепец, и видит насквозь. Бозацу повернул к нему голову и внимательно уперся взглядом в черную повязку. — Глаза — зеркало души. Ваша мне недоступна. — Ха! Потому что у меня ее нет. Учись читать по всему. Пропадешь еще. Включай мозги — они у тебя прекрасно работают, — первая толковая вещь из его уст за годы. — «Широ отражает клан Ооцуцки». «Широ отражает клан Ооцуцки. На нем проявляется вся правда о нас», — отец намекал ему, что он и есть зеркало, когда Бозацу попросил описать Нидайме по совету самого Митеширо.«...мне очень жаль его»
Первый Наместник жалел его, и это вводило Бозацу в ужас. Жалеть того, кто держится в бою против судьбы, жалеть того, кто опустил руки, но до сих пор хочет опираться, неправильно. Отец пытается помочь и в то же время, черт возьми, принижает коллегу. Может, поэтому Второй-сама сдался когда-то? Может, если бы в его силу полностью верило хоть одно существо, то он бы не сломался? Виноват не «проклятый» дар, а сами Ооцуцки. Сила Митеширо когда-то была поразительна, однако она не подпитывалась поддержкой Хаттошики и угасла. Сила Тарине сейчас поразительна, однако она надежно укреплена пониманием Бозацу и в будущем засияет еще ярче. Вероятно, Нидайме желает убедиться, что не все потеряно, и готов оставить боязнь неизвестного позади — в таком случае, задача юноши разжечь надежду. Приступим. В его распоряжении чакра, которая может все... Всего-то нужно знать, куда направить ее. Есть неплохая идейка... Тари-чан был бы за риск. Он уложил товарища на песок, стер большим пальцем кровь со своей разбитой губы, потом взял кровь с рассеченной правой скулы Тарине и начертил у себя на лбу каплю, идентичную печати Бинди. Бозацу опустил веки и полностью выдохнул, отстраняясь от стресса и боли от травм, пытаясь прийти в мысленное равновесие с принцем. На данный момент Тари ни о чем не думал — будет легче проникнуть к нему в голову и прочнее соединить их чакры. Тело медленно наполнялось чуть покалывающим теплом. Внутри опять скопилось упоительное напряжение, заставившее открыть глаза, которые будто готовы были лопнуть. На мгновение он увидел тонкие белые нити, прицеленные к каждой клетке сына Нидайме. Интересно, Дракон знает об этой особенности? Глаза Тарине тоже отрылись из-за связи — Джоган в его власти. Дальше следует максимально осторожничать и прислушиваться не только к себе, а и к носителю звездных очей. Наместник встал напротив них, скрестив руки. — Хм, что за трюк? — нетерпеливо задал вопрос мужчина. Нервничает. — Впервые делаю. — Тарине даже не в сознании, я так понял?.. — Да, я просто запустил его чакру, — методично подтвердил юноша, продумывая технику. — Джоган активировался сам. — С этого момента будь осторожнее. — Ваш совет лишний. Он еще раз окинул друга внимательным, слегка испуганным взором. Справятся. Вот они — чистое безумие в душной, захватывающей тьме и покой водной глади в безветренную погоду гармонично сливаются во вроде бы хрупком теле. Время пришло... Ооцуцки тысячи лет игнорировали то, кем они есть на самом деле — творцами жизни, а не только смерти. Они забыли истинную силу. Пора исправить это, и они готовы — два существа, не избранные, не помилованные, может, чуть-чуть гении. Бозацу положил испачканную в их крови ладонь принцу на грудь, отсчитывая нечастое сердцебиение, и на одном дыхании приглушенно выдал: — Умашиашикабихикоджи-но ками, — Митеширо не ожидал такого поворота. — Сотворение Всего Сущего. Унисон. (2) Сын Шодая сначала испугался, ибо ничего не произошло, однако... ...из песка начали прорастать и распускаться пестрые хризантемы. Те, кто добивали отступников вокруг, стали удивленно оглядываться и спрашивать друг у друга, что произошло. Боги, их чакры начали перемешиваться и создавать цветы из неоткуда. Только бы не запороть все... Над распахнутыми глазами принца вдруг появилась небольшая трещина, затем — другая... перед лицом Бозацу. И мир погрузился во тьму.***
Тари видел только бесконечную черноту: слева, справа, вверху и внизу. Между прочим, он толком не понимал, где что находится, — вестибулярный аппарат шалил. Неожиданно отовсюду прозвучал вопрос: — Что ты такое?.. Что за голос? Чей он? Почему он будто обволакивает, когда касается слуха? — Что я... такое?.. — юноша прислонил кончики пальцев к холодной матовой поверхности, возникшей перед ним: похожа на пленку, но очень прочную. — Ты не «что», а «кто»! — немного разгневанно поправил Бозацу, заставив его отскочить от барьера. — Что ты там делаешь?! — принц начал перепугано продавливать пленку, чтобы освободить товарища. — Помогай! — Тари, я без понятия, где мы, а пленка, — ладонь юноши по ту сторону отпечаталась на поверхности, — появилась искусственным образом, то есть... Вот блять. — Мы в чей-то ловушке, — хмыкнув, подитожил Тарине, все внимание которого было направлено на... чужую ладонь на пленке. — Разрушить вряд ли получится. Нужно как-то призвать или подождать хозяина. Голос сына Первого-самы звучал где-то далеко-далеко, хоть и казалось, что следует только протянуть руку, дабы ощутить родное тепло. Он, словно под гипнозом, медленно коснулся отпечатка и... ...барьер вмиг пропал. Вокруг все побелело, ослепив его. Длинноволосый неуклюже приземлился на бок, ударившись о твердую поверхность. — Гравитация... непривычная, — Бозацу опять близко. Отпрыск Нидайме хотел повернуть голову для проверки, однако что-то не давало шевельнуться. — Бозацу, что ты натвори— — Все хорошо, — перебил вездесущий незнакомый голос. — Вы живы, но пока что не в безопасности. И сейчас вам лучше не смотреть друг на друга. Перед ним из неоткуда возникло сидящее на коленях белокожее существо в изумрудном кимоно без рисунков — он был незаметен, потому что не имел даже легкой ауры. Его голову, как корона, обвивал сплошной рог с аккуратными вертикальными выемками. Глубоко посаженные в череп выразительные Джоганы смотрели на него почти с лаской, из-за чего хотелось отвести взор. У существа отсутствовали брови, зато через глаза и переносицу проходила черная толстая полоса. От точеного подбородка и до нижней губы тоже была подобная линия. Телосложение чем-то напоминало отца, но незнакомец точно будет повыше, если встанет. За существом сын Второго еще заметил лежащие на поверхности светло-голубые локоны. Мужчина — вероятно — загадочно улыбнулся, что аж морозец защипал кожу, и обернулся в сторону друга — волосы собраны в хвост. Незнакомец резко оживился и всплеснул руками, звякнув черными когтями: — Ой, я случайно вас обездвижил. Простите, это от волнения. Тари непонимающе склонил голову набок, принимая более удобное положение, и, не отрываясь от существа, кинул: — Бозацу, ты в норме? — Да, — друг снова был далеко. — Оно тоже перед тобой? Незнакомец издал краткий смешок. — Вы создали сильное искривление с помощью соединения ваших ошеломляющих способностей, вследствие чего материя на стыке измерений порвалась, — Бозацу нехило постарался... — И вот вы здесь. Я никак не мог связаться с вами, но мне даже не пришлось напрягаться! Вы сделали все сами. Принц оглянулся и через пару километров белой пустоши увидел еще существ: — Кто это? — он показал на них. — Не обращай внимания! Я говорю с разными существами в разные отрезки времени. Они в одной плоскости, ибо мне так удобнее. — А-а-а, понял, — черт, как он это делает? Фантастика! — Мужчина, кто Вы? — Бозацу сказал в среднем роде — ты уверен, что я мужчина, — не переставая снисходительно улыбаться, молвил незнакомец. — Концепт пола придумали мои дети. Ты думаешь, я задумывался над подобным пустяком? — Хм, Вы безусловно правы. Не столь важно, что у существа между ног, а главное— — Душа. Он замер, изумленно хлопая глазами, и стеснительно растянул губы. Существо странно повторило за ним и быстро поняло, что смутило Ооцуцки. — Я Аменоминакануши. Приму любое обращение. Юноша спохватился и поклонился, прислонившись лбом к белой поверхности. — Извините! Не признал! — Ох, давай без официоза, — чуть поежился бог. — Ха, и как ты мог меня узнать, если ни разу не видел? Нуши-сама прав. Изображений первых обителей Вселенной нет даже в древнейших свитках — остались лишь статуи и фрески. Твою мать, ну и денек: сорванная миссия, тяжелая битва, поединок с отцом, встреча с Правителем Неба. — Так зачем... Вы вытащили меня сюда? И почему мы с другом не можем выслушать Вас вместе? — Насчет Полярной звезды не волнуйся, — как он его назвал?.. — Я всего-то хотел сказать кое-что. Пойми, то, что я сообщу, касается каждого из вас сугубо по отдельности. Тарине поджал губы и скрестил руки на груди, ожидая снисхождения вселенской мудрости. Проницательные глаза Аменоминакануши сузились: — Я долго за тобой слежу, да не могу предугадать, что скажешь или сделаешь. Парадоксально, но, по правде говоря, я отроду плохо понимаю эмоции. Нетерпеливость требовательно заклокотала в Драконе: — К делу. Тот посерьезнел, однако все равно остался расслабленным. — Встань, — они поднялись на ноги. Сын Нидайме угадал: бог был под два метра ростом. Нуши-сама пристально посмотрел на него — стало не по себе. — Для начала хочу прояснить одну вещь, — он почему-то вдохновленно взмахнул кистью, и из сердца принца натянулась светящаяся голубая нить, конец которой был где-то за спиной. Юноша повернулся по ее направлению — она вела к товарищу, возле него меняя цвет на ярко-желтый. Тари помахал отпрыску господина Первого, но тот не заметил. Как некультурно. — Что чувствуешь? Отныне он подопытный покровителя всех кланов Вселенной — достойно. — Его. Я привык. В эту самую секунду... — Тари максимально осторожно провел подушечками пальцев по нити, — ...он волнуется. — Верно, — в глазах мужчины вспыхнуло больше любопытства. — А Бозацу ответил, что ты волнуешься за него, и пытается подавить эмоции, дабы не мешать тебе. Издевается. Они в гостях у бога, а он на него нервы тратит. — Блять! Бозацу, не отвлекайся! — крикнул Тарине в сторону однорогого. — Извини! — послышалось от крошечной фигуры вдали. — Прелестно, — буркнул принц и инстинктивно вздрогнул, будто его пощекотали: Аменоминакануши дотронулся до связи. — Зачем эта штука? — Может быть, объясню, — заинтриговал он и начал довольно мелодично брынчать на ней, как на струне. На удивление, это действие не вызвало дискомфорта... — Ваше звучание — услада для моих ушей. Комплименты испепелялись абсолютным непониманием происходящего. Нуши-сама вроде хотел поговорить... Правитель Неба щелкнул пальцами, и перед юношей возникло четыре объемные полупрозрачные тени, стоящие парами друг напротив друга. Одна пара состояла из длинноволосого существа с подвернутыми вперед рогами в традиционной одежде клана и существа пониже в плаще и с растрепанной шевелюрой, другая — из высоких фигур: та, что пониже, не выделялась ничем, кроме шеста за спиной, а вторая... имела рог и пальто с воротником, очень похожие на те, что у Бозацу. Из него ко всем шла нить, и все они тоже были связаны. Самые сильные всплески энергии разбивались о сердце из-за струны к длинноволосой тени: эта связь была... поразительно болезненна, но согревающее чувство любви неизвестного происхождения все глубже заседало внутри, заставляя теряться в догадках. — Постарайся войти в состояние наподобие медитации. Твоя задача внятно ответить на мои вопросы. Тарине быстро ограничил поток ощущений от длинноволосого и стал прислушиваться к остальным. Первым ярко уколол «Бозацу». Сын Нидайме подошел к нему, и, когда ладонь почти накрыла щеку незнакомца, у тени загорелось правое око, которое Тари узнает из миллиардов, — глаз, меняющий физические свойства объектов, в деактивированном состоянии напоминающий солнечный диск с восемью перекрестными черными линиями. Неожиданно в голове обыденно щелкнул переключатель — включился Джоган, оповещая о специфической чакре позади — с ней разберется позже. — Противоположные глаза резонируют, поэтому ты сориентировался на знакомую энергию. — Нет, — отстраненно вставил принц. — Этот глаз... — внезапная мысль стиснула горло, и он тронул пустоту напротив узорчатого ока — палец лежал на золотой нити, ведущей опять же к другу. — Я любуюсь им чуть ли не день за днем... Я засек его, ибо он подключен к нашему с Бозацу, м-м-м, духовному вместилищу... Это — глаз Бозацу. — Ты понимаешь, что перед тобой не он? Дракон обернулся, прожигая Нуши-саму допрашивающим, исподлобным взглядом. — Кто это? — Не столь важно сейчас. Юношу ледяными руками схватила паника, и он строже повторил вопрос: — Кто это? Минуточку... Не может быть. По голубоватой нити передался неясно-приятный звон, направляя к необычной чакре, которую ранее засек Джоган. Тарине с опаской перевел глаза на низкую фигуру со смешной прической — в ней что-то звало его. Он покорно приблизился и наклонился: их взоры словно встретились — в правом глазу тени включился Джоган: вдоль ободка радужки у него были тоненькие топазовые жилки, придающие им больше жизни. — Что скажешь? — нарушил тишину бог. — Джоган... с частичкой меня... в ином существе, — Тари не верил тому, что показывают очи... хоть и доверял им. Откуда эти из ряда вон выходящие ощущения? — Раньше Чистым глазом владело много существ. Сейчас ты один, и потому чужой Джоган вызывает странную реакцию нервной системы и сети Тенкецу. Имеет смысл, однако есть одно «но». — Тогда почему на меня не давит Ваш Джоган? И где Ваша чакра? — Чакра спрессована в специальном измерении, чтоб не мешала, а Джоган не продавливает пространство, ибо оно тут и есть я. — То есть, — принц восторженно оглядел белое ничто, — хотите сказать... это все — Ваша плоть? — Не то чтобы плоть, — размеренно поправил Аменоминакануши. — Скорее, материализованная энергия, сгенерированная Джоганом и Ринне Шаринганом. А Ринне Шаринган он не открывает по какой-то причине... — Воу... Вы правда ошеломляете. — Ты и крупицы не видал, — судя по приподнятому тону, Правитель Неба гордился собой. — Продолжай, Тарине. Сын Второго кивнул и повернулся к тени с шестом: связь заметно слабее остальных, но в ней присутствовала стабильность. Он перестал что-либо понимать. Вообще. Связи между присутствующими играли с его разумом, который тщетно искал разгадку. У Нуши-самы в руках появилась записная книжечка в синей обложке и кисточка с тушью. Мужчина, немного хмурясь, полистал ее и спросил: — Первый вопрос: что объединяет этих существ? Похоже, он реально что-то выясняет, а не играет. — Связь со мной... — растерянность подавить не удавалось: его снова беспокоили эмоции Бозацу... Черт, о чем они там разговаривают? Нарушить покой отпрыска Шодайме — сложная задачка. — Теперь представь ситуацию: тебя закрыли, скажем, в комнате без входа и выхода и залили ее непробиваемым металлом. При этом никто не ведает, где ты и что с тобой. Вопрос: кто из четверых первым почувствует, что что-то не так? Эм... что за проверка смекалки? Придется отвечать, а в голове каша. Тари сосредоточенно взглянул на тени. — По идее, первым должен заметить обладатель Джогана, однако одинаковые глаза не гарантируют результат. Связь между нами не очень прочна, — взор рефлекторно сфокусировался на длинноволосом. — Я бы положился на тень с рогами. — Ты бы доверился ему, даже если вы не знакомы? — То, что передается по нити... эти чувства... не могут быть фальшивкой, — Боги, кто они?.. Аменоминакануши быстро что-то записывал, периодически кидая на него прошивающий взгляд. От образовавшегося напряжения принц начал комкать грязное, порванное в битве светло-голубое хаори, расшитое мелкими серебряными чешуйками и подвязанное широким алым поясом. Он жалел, что поленился и ничего не надел под него, — бинты на животе и руках не спасали от прохлады, которую юноша заметил лишь сейчас: адреналин закончился. Тарине нервно подтянул серые штаны и занялся угадыванием личностей фигур. Чудак с оком и одеждой Бозацу, носитель Джогана, явно сильный соклановец и непонятно кто с палкой — нити между ними были разной толщины, цвета и яркости: меж существом с Джоганом и высоким с палкой бежала белая... казалось, неиссякаемая сила; меж носителем Джогана и длинноволосым — неоново-голубая неоднозначная, однако тоже очень мощная связь, потрясающая сознание при контакте с ней; меж тем, что с палкой, и высоким подозрительным типом натягивалась красная струна, веющая безысходностью и жестокостью. Последняя тонкая черная нить объединяла рогатых... Тари удивился, ибо при попытке докопаться до ее сути сенсоры упирались в какой-то тупик. Хорошо, пусть пока останутся тайной. Нуши выдернул его из мыслей: — Как думаешь, Бьякуган чистой природы и особый Джоган могут дать глаза, которым открыто грядущее? — Мне откуда знать? — принц неловко пожал плечами. — Ты глубоко изучаешь теорию чакры и свойства глаз. Почему не можешь дать ответ? — Разве не Вы распределяете способности? Мужчина захлопнул дневник, и тот исчез вместе с кисточкой. Он заложил руки за спину и, подойдя, наклонился к сыну Нидайме: — Ты считаешь, что я заправляю основным измерением?.. Вот как со стороны выглядит Джоган... Дракон вспомнил день, когда у него было препаршивое настроение, потому что ему надоело третью неделю подряд видеть в зеркале «никудышную звезду в идиотской тьме». Бозацу тогда ходил за ним и неустанно описывал божественные глаза, внушая их обладателю уверенность в совершенстве дара. В них бездонный мир самых разных эмоций, небеса воли, не имеющие конца, и океаны силы. Они могут одновременно мерцать миллиардом чувств, а могут голубоватым светом прикрывать сущность носителя, спасать и приносить страдания. — Ты вроде не веришь в предрасположенность к определенной доле. — Да, но клан Ооцуц— — При чем они? — честно, задрал уже перебивать. — Я не вмешиваюсь в другие жизни — это мерзко. Я разве что готов помогать... и то, по желанию. — И поместили нас сюда, — не сдерживая язвительность, напомнил юноша. — И забыли упомянуть про долбаную цикличность судеб моих родственников и Наместников. Нуши-сама только обрадовался желанию поспорить: — Во-первых, меня попросили поговорить с вами. Во-вторых, цикличность, — бог показал кавычки, — вы сами себе придумали как оправдание. Ее нет. Тарине поморщился, обрабатывая сказанное. — Кто попро— Правитель Неба не дал закончить: — Джоган — проявление величайшей любви и сострадания. Остается он лишь у тех, в чьем сердце царят светлые чувства. — Тридцать поколений были недостойны его? Как среди тридцати доблестных воинов не нашлось того, кто вынес бы испытания... этого проблемного глаза? — «Доблестными» ты назвал тех, кто убивал свои семьи? Тех, кто продавал друзей? Тех, кто не щадил невинных? Тридцать поколений убийц. Тари всегда знал, что творили предки, однако надеялся, что хотя бы половина не опускалась до самых чудовищных поступков. — Не я лишал их глаз. Они самостоятельно принимали решение забыть краски мира. Джоган не обладает сознанием — есть такая прекрасная штука, как карма. Сделал нечто аморальное — жди расплаты. Это я давно усвоил. В старых текстах было что-то о первом кровопролитии, совершенном первым живым созданием для спасения любимого... Сойдет за контраргумент: — Если правильно помню, Вы тоже однажды убили, однако остались живы, здоровы и при глазах. Где «расплата»? Аменоминакануши прикрыл веки, уголок его губ едва искривила печаль. — Прими мое восхищение твоим сочетанием таланта к прицельной, жесткой полемике, — отпрыск Второго победно поднял подбородок, но был одернут: — И невежливости. М-да, вы с Бозацу пришли сюда с обширным багажом знаний о первых существах и доклановой истории. Все-таки древнее наречие нашло применение. Твою мать, умеет же сболтнуть лишнего... — Я задел Вас? — вышло чуть-чуть робко, что не должно попасть во внимание Повелителя Неба. — Нет, — на секунду он горько усмехнулся, — ибо я несу наказание, — принц сглотнул ком в горле: удрученно-равнодушный вид бога напомнил ему... — ...ха, ты увидел отца?.. — Откуда Вы— — Я упоминал, что продолжительное время наблюдаю за тобой. Успокойся. Скоро образ Митеширо заменится на Бозацу и станет спокойнее... Только помни, что это и сила, и слабое место. Император сказал почти то же... Однако предупреждение Нуши-самы не содержало угрозы — от него веяло доверием. В голове всплыл вопрос, который Тарине всегда хотел задать: — Почему Вы покинули наш мир? Вы могли бы разрешать конфликты, строить цивилизации, учить. Почему изолировались в белой гигантской мертвой коробке? — Ты сам ответил: я убил и, угаснув со Вселенной, закончу заглаживать вину. — Ваша мощь и умения перевешивают груз вины. — Кто бы говорил. После побега ты хотел посвятить себя открытиям, но, встретив родственную душу, бросил мечту ради комфорта и ее защиты. — Вы сравнили меня, ничтожную мошку, и— — Убийцу, — опять встрял Повелитель Неба. — И твое самоунижение неуместно, ведь ты сильнее меня в каких-то аспектах. Взять хоть Джоган: мой образовался из умирающих звезд: я не родился с ним, а твой — из молодых, и он постоянно был частью твоего тела. Тарине задумчиво хмыкнул, сверля отрешенным взглядом белое пространство под ногами. — До сих пор не знаю причину... — Митеширо и Ооноитами, — коротко и осторожно изрек Аменоминакануши, вероятно, боясь вызвать неприятные воспоминания. — Ты и есть проявление величайшей любви. — Какая любовь? — скептически буркнул Тари. — Я помню одну брань. Вдобавок отец хочет меня со свету сжить. Если бы он хоть немного уважал маму, то заботился бы обо мне. — Факт остается фактом. Джоган дал тебе не я, а они. Его челюсти сжались до скрипа — бог прав, но от этих слов лучше не стало: мама мертва, отца трудно назвать отцом, а их «любовь»... — Любовь для всех разная. — Отец точно меня не любит, — отрезал принц, не поднимая взора. — Митеширо руководит преданность клану и любовь к тебе. Проблема в моральном компасе. Патриотизм, боль прошлого и неуверенность дали ему сомнительную идею уберечь Вселенную от беды и избавить тебя от страданий лишением жизни. — Я не хочу его оправдывать и слышать, как кто-либо оправдывает. Он истерзал меня чуть ли не до смерти, но хер ему. Пусть хоть бошку сломит, пытаясь достать меня, — юноша зыркнул на бога ледяной суровостью. — Будь у меня ребенок, я бы никогда— Мужчина поднял раскрытую ладонь, призывая остановиться: — Знаю. Ты существо слова. Может быть, Нуши-сама хотел донести, что убить можно, и когда любишь... Почему разговор перешел именно в это русло? Нужно перевести стрелки: — Мы отклонились от темы. Вы и Ваши знания слишком ценны, чтобы запирать их... здесь. — Ах, да-а-а, — мужчина якобы забыл... Гений актерской игры. — Если до тебя не доходит— На этот раз перебил Тари: — Конечно не доходит. Ну убили Вы кого-то, однако во благо. Загоняться незачем. Правитель Неба измотанно выдохнул и снова дал задачу: — Представь: под твоей пятой клан и Вселенная, уже есть семья, куча друзей. Среди всей картины выделяется Бозацу — главный приоритет на уровне подсознания. Ты готов положить мир к его ногам и заодно свои тело и душу — что угодно, — сыну Второго не нравилось, к чему он клонит. — И-и-и настает день, когда ты убиваешь того, кто ему дорог. Без возможности этого не делать. Бесповоротно. Безвозвратно. Случайно, намеренно — неважно. Главное, что ты сделал ему больно. Воображение пробовало как можно детальнее обрисовать вопрос. Мозг отказывался принимать чувства, что воспроизводило сердце, — он отчаянно искал выход. Не бывает такого, что ничего нельзя сделать, не бывает необратимых действий, особенно для претендента в сильнейшие со знанием техник Внешнего Пути. И как принц может совершить подобное? Бредятина. Поступить так с Бозацу — предать себя. — В описанной ситуации ты на моем месте. Различие в центральных фигурах, — то ли от всплеска эмоций, то ли для запугивания у бога во лбу раскрылся третий Джоган. Блять... — В книгах, написанных моими детьми, настоящая история опущена, ибо они хотели оставить меня идеалом небесного создания. Легенда врет, Тарине. Я убил, не спасая любимое существо, а... из ревности. Это ли убийство «во благо»? Ревность — довольно странное, за мгновение охватывающее, жгущее чувство. Юноша испытывал его нечасто даже в силу своей обыденной вспыльчивости. Оно не казалось настолько опасным, потому что Тари справлялся с ним, переключая внимание с объекта ревности на что-нибудь другое. Но у Аменоминакануши иной характер, и он сорвался... — Ну, Тарине, как ты посмотришь Бозацу в глаза? Нуши-сама завел его в самую глубь чащи страхов, где тихо-тихо прозвучал ответ: — Я не смогу в них смотреть... Лучше вырвать свои... и пасть ниц. Просить прощения тоже не смогу... — Вот и я не смог. Никакие знания, никакие «божественные» преимущества не освобождают от ответсвенности. То, что мужчина поселился тут, исключительно его выбор — переубеждать бесполезно и неправильно. Аменоминакануши все-таки помогает кому-то, даже пребывая в другом измерении... На его принципиальность и благородство, напоминающие Бозацу, стоит равняться — он достойная личность. Тарине согласился и получил в ответ добрую улыбку с одобрительным кивком.***
Бозацу одолевал приятный мандраж: встреча с богом — это вам не бумажки заполнять. Он догадался, кто их вызвал, — Аменоминакануши-но Микото, предок трех величайших народов, владыка неба и земли, первый носитель всесильных особых глаз, создатель гравитационных и пространственно-временных техник сложнейшего уровня. Его заслуги и вклад в развитие Вселенной трудно оценить. — Умашикашиабихикоджи-но ками, — с толикой восхищения молвило существо за спиной. — Еще и техника Сотворения. Хвалю твою смелость и уверенность в контроле, Полярная звезда.— Полярная звезда прольет с благодатных небес свет, равный солнцу, что укажет путь царю, и расцветет у царя три великих древа...
Вздрогнув от неожиданности, сын Шодая обернулся, увидев высокого стройного бога в зеленом кимоно, который с ярко выраженным интересом разглядывал его Джоганами. — «Полярная звезда»?.. — может, он не расслышал... Неловко. — Тебя пока так не называют, но я уже привык. — Ибо знаете будущее?.. — вновь не понял юноша. — Ха-ха! Лишь одно существо во Вселенной может отчетливо увидеть грядущее. Я могу только подглядеть определенные отрывки с помощью этого места — Такамагахары (3), измерения вне основной реальности. Однорогий взглянул на пустынный белый пейзаж, где вдалеке двигались какие-то фигуры: — Вы здесь не одни? — Да, я общаюсь с несколькими существами из разных периодов, — Бозацу присвистнул. Другого не стоило ожидать. — Про будущее не спрашивай — не отвечу, — Нуши-сама прав. — Почему раскололась материя при выполнении техники?.. — тихо поинтересовался юноша. — Я вроде все продумал. — Ты сделал практически идеально — не хватает тренировок. Пространство потрескалось из-за очень резкого столкновения чакр — нужно чуточку мягче и осмотрительнее. Также ты забыл учесть окружающие факторы: Ринне Шаринган Митеширо, искривления, создаваемые бойцами. — Благодарю, Аменоминакануши-сама, — поклонился он. — Приму к сведению. Бог мелодично рассмеялся и махнул рукой: — Вы с Тарине смущаете меня. Кланяетесь, выдерживаете официальный тон, словно я... Отпрыск Первого закончил за него: — Божественная сущность. — Вот! — Воспитание. Заранее прошу прощения за поведение Тарине. Он может быть... грубоват. — Грубый, упертый, бестактный — все равно. Хорошо, что ты его принимаешь. Если бы не твоя исключительная забота, Дракон бы погиб. За ребрами что-то почти незаметно кольнуло. Правитель Неба прекрасно осведомлен... Вдруг юноша заметил ярко-желтую нить, проходящую через грудь. Она тянулась вперед, очевидно, туда, где стоял Тари-чан. По этой штуке... бежали острые разряды, будто его бьют током. — Мы с Тарине кое-что пытаемся выяснить. Ой, как все понятно стало! — А я Вам зачем? — Серьезно поговорить. — Давайте говорить вместе, — сдержанно предложил воин, у которого все внутренности скрутились под пытливым взором Нуши-самы. Его вводило в ступор то, что пара Джоганов и что-то во лбу не создавали фона. Вероятно, бог пользуется тем же приемом, что и друг: прячет чакру в ином измерении. — Эффективнее будет беседовать по отдельности. У нас ограниченное время. Чего?.. — Для Вас существуют ограничения? — И для меня, и для вас. Я, конечно, могу продержать вас здесь дольше, но разлом в основном измерении затянется, и вы не сможете попасть домой до момента, когда кто-нибудь расколет материю равносильно, — Аменоминакануши прямо сейчас исправляет оплошность Бозацу... — Тем более прорваться к Такамагахаре, лежащей в совершенно другой плоскости, даже сложнее процесса осушения измерения. — Необходимы взаимообратные глаза... — И хотя бы две связанные чакры, что ужасно редкое явление. Помимо тебя и Тарине будет всего одна подобная пара. К сожалению, они не будут пользоваться этим дарованием, как пользуетесь вы. Кто же это?.. Внезапно грудь точно опустела. Чутье предупреждало о неладном. — Он волнуется, — Бозацу повернулся в сторону товарища. Чересчур громкий ответ заставил его шагнуть назад: — Блять! Бозацу, не отвлекайся! Он сложил руки рупором и крикнул: — Извини! — сделав расслабляющий вздох, юноша молвил: — Приступим, — лучше побыстрее. Аменоминакануши, видимо, думал, с чего бы начать, потирая затылок. Сын Шодайме терпеливо ждал, когда тот подберет слова. — Как обстоят дела с предсказанием? Ничего себе... Прошло пять лет со дня нахождения подводной фрески. С тех пор они с Кудо застряли из-за недостатка информации. — Мы ни на шаг не приблизились к разгадке. Не хватает материалов. — А вы продолжали поиски? — задумчиво сощурился Правитель Неба. — Подключили бы Тарине — он сообразительный малый. — Он не знает об этом, — сожалеюще признался Бозацу. — Отчего? Была веская причина не делиться? — он лезет к нему в голову. Определенно. — Я опасаюсь, что эти предсказания про него. Тарине буквально значит «царь» на старом языке. И, впервые услышав его имя, я решил молчать. — Куда делась та запредельная открытость, что сделала твою душу уязвимой? — Кудокутен на это частенько давила... Беспроигрышный аргумент. — Не боишься, что когда настанет час, то объяснять предсказание будет поздно? Добрыми намерениями устлана дорога в ад. Скрывать ничего не нужно, особенно когда сердце не спрятано, — на это и намекает достопочтенный предок. — Я обязательно расскажу ему, — твердо пообещал он, с трудом игнорируя скачки захлестывающих эмоций, врезающихся в него по связи. — Молодец, — просиял Нуши-сама. — А теперь... — взгляд Бозацу упал на правый кулак бога: там что-то есть, — ...ты должен пообещать мне, что станешь голосом разума твоего друга и сделаешь выбор за него, если потребуется. Отпрыск Наместника отрицательно замотал головой: — Тарине отлично знает, что правильно, а что — нет. Я полагаюсь на него. — Клянись, — потребовал Правитель Неба, внезапно оказавшийся с ним нос к носу. — От этого зависит и твоя, и его жизнь, Полярная звезда. Цветы без света и тепла не растут. В светло-голубых космических очах просквозила угроза и... искренняя мольба — Аменоминакануши ведает, о чем просит и с какой целью. Все ради Тари. Оцепеневший воин послушно кивнул. Слова бога словно вытатуировали у него в памяти. — Клянусь. — Дитя мое, — его руку взяли и вложили в ладонь теплый острый предмет. — С этой секунды, по моей воле ты светило всех народов Вселенной, а в твоем сердце, — Бозацу опустил взор на ладонь: это была сережка величиной с указательный палец в виде восьмиконечной звезды, в середину которой вставлен кроваво-красный рубин, — самое могущественное оружие, — Нуши-сама сделал шаг назад, пока однорогий надевал подарок в левое ухо. Бог протянул ему такую же серьгу, только с сапфиром: — Вторую вручи оружию. Аменоминакануши не Митеширо-сама: из его уст «оружие» не звучит унизительно... Будущий господин Первый выпрямил спину и как можно серьезнее высек: — Я не подведу Вас. — Я верю в вас обоих. Юноша вновь поклонился, услышав смешок. Обещание трудноисполнимое, однако... на что годен Бозацу, если не сможет направить и уберечь друга? — Он был бы рад повидаться с таким сильным и находчивым носителем его прекрасных глаз... — тоскливо промямлил бог, что не укрылось от сына Шодая. Нуши-сама с необъяснимой грустью сверлил белое пространство и резко продолжил: — Рядом с тобой я будто снова с Таками... Сын Шодая понял, что речь идет о втором божестве — Такамимусби. — А где Такамимусби-сама? Почему вы не вместе? Он вроде исчез из мира, как и Вы... — судьбу этого существа древние письмена подают размыто, поэтому лучше спросить. Бозацу должен заполнить пробелы в истории, ибо сквозь Такамимусби лежит путь к раскрытию полного потенциала его глаз. — Он не просто исчез. Его убили. Однорогий скептически вскинул бровь: — Богов можно убить?.. — Не поверишь! Я однажды чуть не помер... правда от горя. Не суть! — несколько беспечно бросил Аменоминакануши. — Таками утопили в плазме звезды, а регенерация, как мне сказали, слишком замедлилась: из него вырвали чакру. Кто его за язык тянул? Нуши-саме, очевидно, неприятно ворошить прошлое. — Сочувствую... — нейтральный тон хотя бы никого не обидит... кроме Тари-чана. — Это необязательно. Жизнь приходит и уходит. — Не для Вас, — юноша начал загибать пальцы, считая возраст бога. — Вам почти четырнадцать миллиардов лет — какой «приходит и уходит»? — Ты не учел, что вокруг меня умирали существа... Сильный отпечаток, знаешь ли. Наверное, Бозацу горячится, потому что, судя по линии, протянутой к правому глазу, друг что-то творит. Беспокойство упало камнем в груди, и он обернулся. — Мы уже почти закончили, — «успокоил» Правитель Неба. — Вы точно не травмировали его там?.. — он с опаской искривил губы в вежливой улыбке. Из Аменоминакануши выскользнул подозрительный смешок. — Я предельно серьезно. — Он больше всего на свете ненавидит, когда к нему обращаются, как к хрупкому цветочку. С Нуши-самой можно поделиться — точно не разболтает. Отпрыск Первого робко опустил взгляд: — Не могу заглушить желание предотвратить все то плохое, что может с ним приключиться. Он будто магнит для неприятностей. — «Я крепче, нежели кажусь», — он подслушивал их?.. — Тарине хочет, чтобы ты всецело доверился ему. От ударивших по душе воспоминаний стало так... скверно. — И незадолго после того, как он сказал это, решил зарезать себя у меня на глазах. — И незадолго после того, как он сделал это, Тарине нашел силы идти дальше... благодаря тебе, — выдержав грузное молчание, покровитель Ооцуцки менторски молвил: — Вероятно, ты не привыкнешь к его выкрутасам, однако вполне можешь позволить ему делать невероятные вещи, опираясь на ощущение правильного. Просто следи либо отдайся величайшему удовольствию находиться хотя бы рядом, не говоря уже про общение и взаимодействие в бою. Когда увидишь, что Тарине гаснет или скатывается в бездну сумасшествия, смело вмешивайся и следуй обещанию. На словах все обстоятельства упрощаются до невозможности, а Бозацу жить с этим... Главное не накручивать себя и держать в уме наставление Аменоминакануши.***
Дракон всматривался в существ вдали. Он пытался разглядеть их Джоганом, но тот больше не активировался по желанию Нуши-самы. Из-за скопившегося от непрерывных попыток напряжения голову привычно прошибла тупая боль. — Даже не пробуй, — крайне самоуверенно посоветовал бог. — Джоган не сладит. Блокировка выработки чакры Джогана поправима, но не в его изможденном состоянии. Применить туз в рукаве?.. Тарине в секунду зажег фиолетовые Риннеганы, ловя ими каждую мелкую деталь в аурах незнакомцев. Откуда здесь три носителя Риннегана?.. При чем один принадлежит сразу двоим — как это возможно? Одно и то же существо, но из разных отрезков времени? — Тарине, перестань, — строгое замечание Аменоминакануши вызвало недовольный вздох. Ему разрешили переключиться на Джоган, и он сел, ожидая развития событий. Мужчина опять предстал перед ним: — Ты выяснил свою особенность Риннегана? — Не-а, — скучающие ответил юноша, намеренно избегая зрительного контакта. — Я создаю техники для него, но способность не могу различить уже много лет. — Ты слишком спокоен, когда используешь Риннеган, ибо тебе легко. — А что я должен делать? Вести себя, как импульсивный придурок? — ой, это его обычное поведение. — Так как Риннеган — это устойчивая стадия Ринне Шарингана, нужно направлять в него эмоции, дабы не снижать мощность чакры, что генерирует мозг. Заодно сам Ринне Шаринган улучшишь. Когда-то отец объяснял, что в Риннеган прибавляются томоэ, только если ты проходишь через очень сильные эмоции... Однако при всей природной темпераментности его рода носителей двух или трех Ринне Шаринганов можно пересчитать на пальцах одной руки — до отказа от Джогана многим удавалось заполучить максимум Чоку-томоэ. — Нуши-сама, почему для Джогана требуется полная умиротворенность, а для Ринне Шарингана— — Ринне Шаринган появился именно из-за интенсивных чувств, — к регулярным прерываниям можно было бы и привыкнуть... — Оттуда я и вывел механизм развития. — Первый носитель потерял кого-то?.. Мужчина закрыл веки, с тусклой улыбкой вспоминая что-то. Ужасно, когда тебя кидает по памяти, ибо какой-то придурок не способен заткнуться. — Наоборот. Око сформировалось от неистовой, пламенной любви. Все встает на свои места — небось имеет ввиду Такамимусби. Интересненько. — М-м-м, красота-а-а, — протянул Тари, уже готовясь слушать историю, понимая, что первым был Аменоминакануши. — А чего во лбу? Бог прижал руки к груди: — Тогда мы сидели лоб в лоб, — он зачарованно вздохнул, но резко распахнул глаза и сильно нахмурился, словно только что не говорил о предмете обожания. — Забываю, что все давно уже закончилось. Скорее всего, Нуши-саму раздирает одиночество и отдаленное чувство, будто от него оторвали что-то... Тарине не хочет когда-либо испытать такое на себе, потому что попросту сломается. — Зато Ваши эмоции живы... и будут с Вами до конца. — Верно... — дернул уголком губ сникший Правитель Неба. Его внимание привлек необычный кулон бога, выпавший из зеленого кимоно: это был маленький продолговатый кусок металла с винтовой гравировкой и шляпкой, обмотанный простой ниткой. Из украшения струилась знакомая энергия — откуда он ее знает? Почему настолько просто распознает? В голове закружилось желание коснуться и проверить, что произойдет. Он подавил неясный порыв и, прочистив горло, поинтересовался: — Нуши-сама, что у Вас на шее? — Ты про... — он взял предмет в ладонь и неуверенно посмотрел на него. — Это болт. Не буду объяснять предназначение: тебе сходу будет сложно понять. — А польза от него какая? Амулет, может? Ответ создал больше вопросов: — Нет. Обещание. Тот, кто подарил мне сей кулон, просил передать, чтобы ты учил их всему без исключений. От простейших Природных Трансформаций до Джогана. Принц захлопал глазами, пытаясь выстроить логическую цепочку. Сколько бы он не подбирал варианты к этим словам, выходила какая-то чушь. Бозацу вроде не при чем... Эм, у него много родственников, владеющих Стихиями, но кого учить Джогану, если отпрыск Нидайме — единственный и неповторимый носитель? А главное как учить? Он сам еще не ощущает полноты понимания своего тела и разума. — Ты все поймешь. Помни, что более попыток нет, — башка сейчас треснет, ей Богу. Только Тари открыл рот, моментально был перебит: — Долго объяснять. Тебе пора. И Бозацу тоже. — Я ни слова не понял! Увидев напряженное смятением лицо Ооцуцки, Аменоминакануши закатил глаза и спросил: — Запомнил, что для них не должно быть запретных знаний? — Допустим, — процедил Тари, скрестив руки на груди. Его скоро затошнит от этого места и всего, что происходит. Из пустоты появился Бозацу, заставив длинноволосого испуганно отпрыгнуть: — Спокойнее, — крякнул друг сквозь сдержанный смех, — невротик. Оу... — Ах это я невротик?.. — зловеще сощурился отпрыск Второго-самы — хохот Бозацу стал громче. — Я рад, что тебе весело... Аменоминакануши вмешался, напомнив, что пора. Мужчина сказал им занять положения, в которых они были, находясь в родном измерении. Юноша помнил, что потерял сознание, однако, когда рядом на колени опустился товарищ, он угрюмо покосился на него и критикующе сказал: — Я думал, под смешением наших способностей подразумевалось, что ты взял мою энергию и начал бить отца, а ты... — Тарине не закончил, ибо не знал, что конкретно натворил сын Шодайме. Однорогий поначалу стушевался, но не отступил: — Я проделал технику... ультрасложного класса. Превращения энергий. Умашиашикабихикоджи. — Зачем ты пошел на крайние методы? — тихо проворчал Тари и резко повысил тон: — Не мог что-нибудь посмертельнее придумать, гений?! Бозацу виновато отвел взгляд — его пальцы беспокойно мяли белое кимоно. Кретин какой-то! Кто в здравом уме исполнит технику этой категории без координации действий с партнером? В первой битве с отцом у них с горем пополам получилось, потому что они оба были в сознании. А Бозацу вдруг решил забить на рассудительность и создал глубочайшие трещины в материи. Ужасно зачесались кулаки — внутри зажглось желание вбить ему в голову, что Тари погубит его. — Митеширо-сама сказал, что... — во имя Восьми Богов, теперь стыдится! — ...отстанет от тебя, если я докажу, что ты можешь создавать жизнь... Ого-о-о, Бозацу забыл, что доказывать бесполезно! — Да ему как об стенку горохом! — Я до сих пор здесь. Принц весь горит намерением закатить сцену, а Нуши-сама... не вовремя. Ладно, пока что Бозацу пощажен. Он не нашел иного варианта, кроме как закрыть глаза и лежать с максимально оскорбленным видом, что трудно, ведь Правитель Неба посчитал это комичным и залился смехом, раздувая неловкость момента. — Тари-чан... — едва слышная застенчивость друга буквально в секунду размягчила его. Слишком быстро — это все чертов бархатистый голос. — Можно ли я— — Делай, что знаешь! — нарочно отсек Тарине и чуть не дернулся, почувствовав на груди тепло чужой широкой ладони, расслабляющей тело еще больше. Ох, неуместно таять при боге... хотя тот понимает. Аменоминакануши сел напротив сына Первого — на грудь, частично накрыв кисть воина, легла вторая ладонь. — Бозацу, закрой глаза. Услышь мелодию переливов энергии. Ощути неисчерпаемую силу и медленно влейся в поток. Будь предельно аккуратен и чуток — Тарине не потерпит жесткости, — мужчина иронично кинул: — Я правильно говорю? В словах принца звякнула язвительность: — Правильно, Нуши-сама! — Я когда-либо был жестким с тобой? — и с закрытыми глазами Тари засекает оттенок каждой эмоции... — Разве что когда дубасишь в поединках. — Ты сам просишь в полную силу, — Бозацу вновь сконцентрировался на деле: лучше игнорировать пробуждение капризов Дракона. — Так что вопрос закрыт. Однако Тари не утихомирился: — Мог бы хотя бы в нос свою мелкую хрень не запускать? Ты однажды мне тарелкой чуть зуб не выбил, — жалобы... в их ситуации... Сойдет! Нуши-сама немного сильнее сжал пальцы сына Шодая: — Потом разберетесь. — Так точно! Тьма постепенно заливала пространство от купола. Ласковый голос бога в последний раз тронул слух: — Любая перемена прокладывает путь другим переменам. Удачи.***
Тринадцать миллиардов лет Нуши практически не улыбался, но после регулярных встреч с потомками к нему возвращалась память того, как приятно видеть ответную приветливость. Он всей душой и сердцем болел за сохранение мирной Вселенной — надежда на отличный исход появилась недавно. Игра стоит свеч. И это — последняя попытка. Их план проваливался уже два раза, однако они нашли корень проблемы и нашли оптимальное решение, которое как может подействовать, так и наоборот. Третьего раза не дано. В истории межклановых распрей будет поставлена жирная точка. В правой руке снова возникла записная книжечка.~ заметки ~
— связь с глазом бозацу не подойдет. если бы их было два, могло бы получиться, но особенность именно в привязке душ наместников — джоган справится лучше — особая чувствительность ко всему, что связано с ним, т.е. вполне можно положиться на энергетические дорожки от ринне шарингана. время любви не помеха иронично, ведь он прочувствовал вас всех невероятно четко. говорят же, невидимой красной нитью соединены те, кому суждено встретиться, несмотря на время, место и обстоятельства. нить может растянуться или спутаться, но никогда не порвется (4) моя сила с вами. отбросьте страх и сомнения Его губы опять растянула широкая улыбка. Пальцы левой руки взяли парящую кисточку и аккуратно вывели: «для момо» Осталось передать.***
— Все равно даже под твоим удивительным контролем он не совладает с силой, — подвел итог Митеширо, что остро ужаснуло Бозацу, ведь это было первым, что он услышал в родном мире. Тело покрылось мурашками и несильно задрожало от растворившейся в крови слабости. Перед глазами все исказилось, будто юноша вот-вот потеряет сознание. Мутный взгляд уперся в бессознательного Тарине, чья голова лежала в белых хризантемах. (5) Он судорожно вздохнул и принялся нащупывать пульс друга, уже не ощущая какой-либо чакры вокруг. — Тари-чан, не смей! — рыкнул Бозацу, находясь на волоске от того, чтобы провалиться во тьму. Проклятье, почему-почему-почему они побелели?! Кожу пальцев на холодной шее стабильно часто ударяло. Хвала, блять, Небесам, Аменоминакануши и другим! Сердце точно освободили от тисков, и он закашлялся из-за внезапного возобновления быстрого ритма. Продержится, сколько нужно. В следующее мгновение сын Шодая вспомнил, что на деле традиционно труднее: Наместник отбросил ватного воина на десяток метров и, уже не церемонясь, замахнулся мечом Трех звезд, собираясь отрубить голову Дракону. Бозацу активировал глаза и хотел сжать меч... ...но не вышло... ни с первого раза, ни со второго... ни с двадцатого. В черепе завертелась жуткая мысль: вероятно, это — конец. Меч Трех звезд — далеко не посредственное оружие: в лезвии из белой сверхпрочной стали запечатана энергия трех молодых светил — он имеет гигантскую массу, потому, дабы сжать его, требовалось иметь чакру, хотя бы чуть-чуть компенсирующую массу этих звезд... на что сейчас Бозацу не способен. У него ни на что не хватало сил: ни на портал, ни на то, чтобы прицельно кинуть какой-нибудь камень... все, что он мог, — умолять. Это не жалко, не унизительно по отношению к Тари, однако позорно для отпрыска господина Первого, и он, черт побери, заслужил этот позор. Юноша не сдержал надрывный, безысходный крик: — Нидайме-сама, стойте!!! И снова время замедляется, как будто он вновь переживает такой же момент, ставший результатом его беспредельной самоуверенности. Десять сантиметров, и его друг лишится головы. В прямом смысле. Почему-то именно в эти блятские секунды — наказание — зрению вернулась четкость. Еще немного и... Правая ладонь Тарине крепко обхватила лезвие — Митеширо и Бозацу парализовало. Кровь стекала алыми дорожками по белой руке — ха, раны все равно заживут, — веки Тари-чана оставались закрытыми, а лицо... абсолютно умиротворенным: ни намека на напряжение. Наместник, стиснув зубы, пытался протолкнуть меч дальше, пока не отпускающий лезвие принц не встал на колени. Шокированный Второй-сама резко потянул оружие на себя, забрызгав кровью сына белое кимоно с серебряными звездами. Задыхающийся от непонимания, обессиленный Бозацу снова закричал: — Уходи оттуда! — по идее, если товарищ обратит на него внимание, наконец-то откроет глаза. Тарине угрожающе-неспешно встал на ноги, не поднимая головы, спрятанной в пышных прядях парящих, растрепанных волос. Его отец попятился назад, готовясь к обороне. Тари не убьет его — они договорились, что последуют закону, и Бозацу не хотел даже сомневаться в верности обещанию. Однако... Дракон непредсказуем. — Ты, сука, достал уже... — грозный хрипловатый голос выбил из легких юноши такой нужный воздух. Стоит ожидать худшего. Аура Тари-чана потяжелела, цветы превращались в пепел — на страх Митеширо было смешно смотреть... в какой-то мере. Закинув голову назад, друг расслаблено размял шею — Боги, зачем красоваться? Отпрыску Шодая дико нравились эти выкрутасы, но ситуация требует некоторой... серьезности. — М-м-м, нападай, что ли! — с фальшивой игривостью попросил он. Потрясенный Наместник язык проглотил. Тарине открыл огненно горящие золотые глаза и так, что мурашки прошли по коже, бросил: — Не лезь. Глаза-солнца закатились, кулаки разжались... и длинноволосый повалился вперед, на песок с жжеными цветами. — Тарине!!! — позвал еле держащийся в сознании Бозацу, и пейзаж медленно начала окутывать страшная темнота — настоящая пытка. Нет! Какого хера сейчас?! Митеширо победно покривил губы и, опять замахнувшись, надменно переглянулся с теряющим связь с реальностью юношей. Все вокруг затмила белая вспышка, которая выдернула Бозацу назад. Когда оранжевые и темно-зеленые пятна исчезли, он увидел стоящую между отцом и сыном стройную фигуру, на голову ниже Наместника даже на такаях, в мужской охотничьей робе и длинными светло-фиолетовыми волосами, оттенка бледнее, чем локоны Митеширо, — они были затянуты в высокий тугой хвост. У этого Ооцуцки из спины торчали большие белые крылья, загораживающие Тари. Невообразимо надменный, царственный девичий голос отчеканил: — Этот Ооцуцки в моей юрисдикции. Вы не смеете распоряжаться им. Бозацу прокрутил слова в голове пару раз — мысли стали совсем, как смола. Кто она?.. Плотная чакра, сконцентрированная в теле, мужская одежда, общипанные крылья, какой-то неоново-зеленый огонь на кистях. — Будете и дальше калечить моих подчиненных, да еще и настолько ценных, устрою суд над Вами. И ни милость Императора, ни симпатия со стороны Хаттошики-доно Вас не спасут. Вдобавок... — снова потерявший зрение юноша ощутил на себе изучающий взор, — ...Вы избили достопочтенного регента. — Я в порядке, — пробуя встать, брякнул отпрыск Первого-самы, но свалился на песок. Будто высушили до дна... Неудовлетворенный хмык Нидайме облегчил дыхание Бозацу. Он в долгу перед этой девушкой. — Более не повториться, — Боги, заткните этого сумасшедшего, — Солнцеликая Никко-химе. Твою мать! Самая молодая глава охотников в истории клана и образцовый лидер, любимица Совета, лучший боец на дальних дистанциях, обладательница Тенсейгана и редкой способности стирать в прах все, чего касается. Она смогла поднять значение гильдии для Ооцуцки до невиданных высот. Ходили слухи о ее строгости и непроницаемости, что превосходили сложного, гордого Дракона, — потому его не брали в главную шестерку, дабы предотвратить баталии нравов. Солнцеликая Ооцуцки Никко-химе.***
it was a bad idea calling you up was such a bad idea 'cause now i'm even more lost
— Короче, — громко хрустнул рисовым сухарем с сахарной пудрой Тари-чан, — поднимаю, значит, я такой голову, а меня закрывают ангельские крылья! — во время восторженного повествования он размахивал руками, в одной из которых, между прочим, была общая глубокая тарелка с мороженым, купленная в обычной городской забегаловке, — сухари нес Бозацу. — Поменьше экспрессии, — отпустил смешок юноша, наслаждаясь крайне радостным и энергичным сегодня товарищем, — я и так понимаю, что ты чувствуешь. — Пф! Не-е-е, — отрицая, нахмурился принц, и задумчивый взгляд янтарных очей, как по-настоящему, задел висок. Лучше спросить сразу, а то обвинят в игнорировании: — Что? — С каких пор ты носишь побрякушки? — пытливо сощурился юноша, параллельно поедая тонкий сухарь. Началось... Он и забыл про сережку. — Сказал тот, кто разрисовывает себе и без того стремное личико. Тарине вообще не проявил раздражение или обиду, просто посмотрев на него сверху вниз: — А ты у нас первый красавец во Вселенной, — добил легким понижением интонации... — Иди флиртуй с прохожими, мелкий, — хохотнул сын Шодая, всей душой надеясь, что щеки не зарумянились. — М-м-м, я же абсолютно серьезно, — черт, черт, черт, зачем он?.. Нужно срочно переходить в защиту: — Напомни, кто с набитым ртом минуту назад орал на всю улицу?.. — Не суть, что за сережка? Бозацу с треском проиграл поединок всевидящим глазам и упоительному голосу. Восхитительно! Он был не в настроении рассказывать о вещах... подобной тяжести. Недавно затянувшиеся раны Тари вновь засочатся печалью, а ведь их два дня назад выписали из лазарета, откуда друг сбегал ежеминутно, якобы вылечившись, ибо держать его в четырех стенах нельзя. Даже если Бозацу на койке рядом. Плюс, воин практически не спал эти две ночи, как раз-таки потому что придумывал способ подачи обещания Аменоминакануши. Тарине... может воспринять в штыки и послать божью просьбу нахер. Конечно, был вариант подарить серьгу с иным посылом — необязательно же раскрывать истинный смысл?.. Или обязательно?.. Нуши-сама советовал делиться с Тари-чаном — блин, еще предсказание, — но обещание закреплено за юношей, не за Драконом... Боги, он слишком грузит себя... однако при этом в конце концов может загнать себя в угол и... утратить его драгоценнейшее доверие. — Давай рассказывай, — поубавил азарт Дракон и протянул ему хрустик. Кусок в горло не лез — пришлось отказаться. — Хочешь, дома объяснишь? — поздно давать заднюю... Пара его сережке надежно спрятана в левом нагрудном внутреннем кармашке светло-желтого хаори. У сердца. Особенной вещи особенное место. — Бозацу, если это касается чего-нибудь важного, смелее! Я подожду, но и ты не задерживайся. Тебе точно нужно выговориться. Выговориться... Все давние тревоги, сбывающиеся один за другим страхи, насильно цепляющиеся паранойи... долбаные кошмары, мучившие его уже две ночи, — неужели это придется повесить на Тари? Ему и своих проблем хватает, а тут Бозацу с откровенной херней на фоне. Он должен быть поддержкой. — Мне не о чем... — непривычно сухо для себя кинул сын Первого, не отводя взора от улицы, боясь столкнуться с решительно настроенным товарищем. — Ты не отстаешь от меня, пока я не выложу все. Я знаю, как хорошо становится, потому что у меня— — Я не психотерапевт. — Не перебивай! Где твои манеры? — там же, где и Тарине. — Лучший друг у меня — вот что! — гордо просиял принц и снова посерьезнел: — Прошу, не принижайся, — проклятие, он слушает мысли, — все мы существа из плоти и крови, оживленные особым для каждого сердцем. — Ты тоже принижаешься, — напомнил юноша, хмуро разглядывая серую брусчатку под ногами. — Такой парадокс — ничего не поделаешь, — пожал плечами Тари-чан, и опять раздался хруст. — Мы оба упертые козлы, какого-то хера боящиеся задеть друг друга. Мы ж не маленькие дети, — да? — Много раз принимали удары судьбы, прорывались в самых худших ситуациях. И, бля, с каких пор лишь у меня «реальные» проблемы? Ты принял меня фальшивого и настоящего, ты не обратил внимания на мое вранье и продолжил верить, ты дал мне силу, о которой я и не мечтал! Ты защищал меня от отца, жертвовал здоровьем и пытался положить жизнь, ты выносил мои истерики и приступы, выносил всю дичь, что я нес и творил. Ты даже видел, как я собирался уб— — Стой, — от секундного воспоминания опустела грудь. Это было... словно взаправду. Золотые Бьякуганы чуть светились мягким светом — днем едва заметно, но в тени деревьев... — Алло, только не выпадай! — Тари приобнял его, не разрывая сцепку взглядов, стараясь сохранить спокойствие. — Все это — прошлое, ты — в настоящем. Дорога, дома вокруг, прохожие, я, ты — настоящие. В голове звенела абсолютная пустота. Почему тот момент... сразу опустошил его?.. Тарине вроде бы жив... и идет рядом, смотрит в глаза, говорит, придерживает еле теплой рукой; его волосы колышет ветер, белое лицо освещает солнце... Почему тогда на миг захлестнули сомнения?.. Его больно ущипнули за плечо. — Ауч! — от неожиданности вскрикнул Бозацу. — Достаточно, чтобы развеять сомнения? — очевидно, Тари-чан был доволен совершенным действием. — Если бы не я, тебя бы паничка хватанула, — с Тари иногда такое бывает... — Потому я и распинался: ты годами запирал в себе ужас пережитого, который осложнил и будет осложнять жизнь. Ты забыл, что тоже чувствуешь разное, игнорируя это, дабы служить моей опорой: ты всегда уверенный и сильный, аж бесит! Однако тебе пора разобраться в себе. И так как источник твоих тревог — это я, то и копаться в тебе буду я. Бозацу побледнел и быстро отвел глаза. Было страшно думать о том, что подразумевает друг. — Может, не на— — Надо! Иначе в скором времени ты загнешься, каким бы стойким себя не возомнил! Поверь, я понимаю, о чем говорю. Он и не знает, как реагировать... Внутри расцветало тепло благодарности, но давящий страх того, что непоколебимый, идеальный образ разрушиться... Тарине жизненно необходимо за кого-то держаться — у него всегда должен быть тот, кто заставит очнуться и в крайнем случае поможет принять или примет за него решение. — Сегодня вечером мы запираемся на террасе, ясно? — молвил Тари и одним только взглядом кинул: «Не желаю слышать ни мельчайшего намека на отказ» Увиливать бесполезно. Спорить бесполезно. Лгать бесполезно. Сегодня вечером впервые придется достать свою душу. Причем так, как Бозацу никогда не делал и наедине с собой. Для Тари раскрытие уже было более привычным делом, ибо Бозацу подбирал верные ключи. Сам отпрыск Шодайме-самы раньше считал, что его иллюзорно широкой открытости достаточно. Да, он готов на все ради товарища, даже если тот захочет вонзить клинок в сердце, — эта установка неизменна и таковой останется. Наверное, Бозацу просто опасается увидеть там, под опрятной обложкой, кровавое месиво, раздраженное годами не литыми слезами, — последняя упала в озерцо возле дворца, куда он пришел переварить горький рассказ сына Нидайме почти пять лет назад: тогда, убедившись, что Тарине уснул, юноша покинул комнату. Новый день едва осветлял горизонт. Полчаса он бесцельно разгуливал по дворцу и зачем-то отправился в беседку — ту самую, где принц познакомится с Императором четыре года спустя, — и долго спрашивал у отражения, за что Тари-чану достались настолько ужасные испытания. Вся эта история определила его главную цель — стать непреодолимым препятствием для невзгод, грозящих принцу. А для этого требуется постоянно растущая сила, стрессоустойчивость, мужество и прозорливость. Итог? ...ни разу не одолел главный кошмар того, кого хочет защитить больше всего на свете. ...сорвался, когда Митеширо-сама чуть не отрубил сыну голову. ...в тот же момент поддался страху и принял конец. ...не учел, что не сможет сжать меч Трех звезд. В общем, провалился по каждому пункту. Последствия? Видимо, нервы перестали держать удар, превратив пережитое в бесчисленные травмы. Он хранит в себе мысли, которые чертовски сложно изложить. Он слишком долго пренебрегал внутренним голосом, отдавая всего себя иной душе. Он жутко боится погрузиться с головой в кошмары и разрешить Тарине взглянуть на них. Он не представляет, что тоже слаб... не хочет признать, ведь Бозацу — могущественный защитник хрупкого существа. «Хрупкого»? Регенерация, Джоган, Ринне Шаринган, Риннеган, отточенное владение разнообразным множеством техник, обширные познания в теории чакры, звездной механике, астрономии, истории, философии, литературе и космической навигации. Знание трех основных языков Вселенной и первого языка Ооцуцки, на котором написаны все манускрипты и предсказания. Преданность делу, великие планы на будущее, невероятные идеи, закаленный характер, любовь к битвам, обширный опыт как для восемнадцати с половиной лет. По рассказам, он с детства выигрывал поединки со знакомыми Второго Наместника и, вероятно, дрался даже с Шодайме — не помнит. Аменоминакануши указывал на то, что Дракон не разобьется, подобно хрустальному бокалу при ударе, — Бозацу столько раз убеждался воочию. Тари сильный, и эта поразительная сила дух захватывает... но желание уберечь сильнее. Эти образы... Боги... Что он сделал со своим рассудком? Одна, на первый взгляд, рядовая битва, один разговор с богом, одно данное обещание, одно осознание собственной ничтожности уничтожили его представление о себе. В какой момент юноша свернул не туда? Когда, зайдя в спальню, увидел, как чудной новый знакомый в одном полотенце мокнет под немилостивым и холодным, словно вся его жизнь, ливнем? Когда думал ночами напролет о том, что нового углядел в нем за день? Когда был весь как на иголках, не вторгаясь в его личное пространство, видя неготовность делиться? Когда просыпался от ничуть не надоедливого храпа, ибо «читательский вечер» традиционно затянулся? Когда слушал его интеллектуальные и не очень споры с местными? Когда давил вопросы о том, почему при взгляде на себя в зеркало, он вечно опускал глаза, а если и смотрел, то губы начинали кривиться и дрожать? Когда держал запястья, сидя на нем, в попытке усмирить и отогнать мысли о— ...нет. Тари-чан до судьбоносной битвы с отцом мог каждый день думать о том, как освободиться... Оставить мечты, бросить его. Каждый день он хотел умереть... и была вероятность, что временами Бозацу ничем не скрашивал его состояние. Это может повториться... Друга все еще изводят глаза и божественные силы, он все еще может валиться «от усталости» ранним утром, у него под кожей все еще скребется боль.— С радостью наслажусь твоими страданиями из-за него, Бозацу. И с радостью наслажусь, как Тарине погаснет и умрет. Вполне возможно, что на твоих руках... Справишься?
Чтоб этого Митеширо на мелкие куски разорвали... Чтоб он сдох самой мучительной смертью... Вдруг все размышления затмило его же мерзкое, эгоистично самоуверенное:— Справлюсь.
Хм-м-м, Бозацу — настоящий подонок. «Справляется» он. Сын господина Первого чуть не врезался кому-то в спину — товарищ вовремя выставил руку. Им загораживала проход большая шумная толпа Ооцуцки. Некоторые сидели на черепичных крышах трехэтажных домов: они тревожно перешептывались и изумленно вздыхали. Атмосфера была очень напряжной — они с Тари это заметили... Что-то произошло. На верхушку фонтана запрыгнул парень их возраста, может, младше и громко огласил: — Наместники погибли в стычке с солнечниками и отступниками! Фумейо Ооцуцки и Хикаринаши Йорунотайо объединились! (6)it was a bad idea needing you so late was such a bad idea 'cause i can't think straight
«Будь осторожен со своими желаниями. Внимательно следи за мыслями и не подпускай лишние... Успокойся и оставайся начеку». Рубрика «Советы отца» Желания затихли. Мыслей нет... Он предельно спокоен. Вот. Сидит на бархатном диване с бордовой обивкой, облокотившись на спинку и закинув голову назад. В зубах пустая трубка. Вверху загадочно подмигивали звездочки, недавно расцветшие нежно-розовые, благоухающие розы изредка волновал теплый ветер — на фоне черно-синего купола они смотрелись чудесно... Погода отчего-то была прекрасной: в меру влажный воздух не приставал к коже летней преддождевой духотой, пока что кристальное небо поражало чистотой — может быть, если залезть на шпиль дворца, будет видно зарево города через пятьдесят километров — как настроение друга не повлияло? Должен носиться ветер, топить все вокруг дождь, падающий стеной воды, либо волшебная чакра спалила бы леса и осушила озера... однако любимая ночная погода Бозацу решила пробиться именно в этот ужасный день, когда даже цикады не осмеливались нарушать устоявшееся меланхоличное безмолвие. Клан осиротел, два царевича — тоже. Тарине уже давно считал себя сиротой, а Бозацу... не мог понять, что изменится? Отец никогда не вернется домой? Они никогда не отправятся путешествовать в поисках храмов, никогда не обсудят приключения, книги, техники? Он никогда не попросит родителя помочь? Его... правда не стало? Так быстро? Неужели все, кто остались у юноши, — Тари-чан и Кудо?.. Теперь он самостоятельный, взрослеющий Ооцуцки, который вступит на пост, оставленный предками? Ооцуцки Бозацу Мьекен... Полярная звезда и Первый Наместник. Тари частенько вставлял в разговоры шпильки о будущем правлении, называл его «Шодайме-сама» и кланялся, получая в ответ обращение «господин Второй». Ха, они по глупости думали, что еще лет так пять тысяч не вступят на должность и смогут пожить для себя, однако... все решилось за день. Готовы ли они к полноценному руководству огромным кланом? Хорошо, Бозацу более менее, ибо два года провел в качестве регента отца, — одновременно выполнять обязанности Наместника в северном сегменте клана и вести военные действия Хаттошики был не в состоянии. Митеширо успевал все: мотался по Вселенной на битвы, шлялся на миссии с охотниками, дрался вместе с отцом на передовой, правил южным сегментом земель — не хотел делиться властью с сыном. Естественно, отпрыск Шодая готов помогать товарищу, но Тарине много раз доказывал, что в некоторых вопросах разбирается лучше Бозацу, борясь со стопками документов, когда он валился без сил. Боги, почему из головы выветрилась пустота?.. Он не хочет слышать ни внутреннего голоса, ни одной мелкой мыслишки, ни эмоций — пусть будет пусто. За прошедшие три дня ему в конец надоело то, что он думающее существо. Как Тари в приступах сгорал в боли и агонии и держался за потертую нить упрямства, отстраняясь от постороннего?.. Кудо зачем-то рассказала... Секрет в том, что боль была физической?.. — Э-э-эй, — тихонько донеслось со входа впереди. Тарине хотел встретиться на террасе — Бозацу пришел без напоминаний и уговариваний. Только... он не сможет высечь и слова по теме — толку ноль. Ему ничего не хочется. Друг подошел к такому же дивану справа и опустился на край. Однорогий все еще пялился в небо. — Как ты... себя чувствуешь? Давно приятно хриплый голос не раздражался робкой тревогой: она делала приглушенную молву особенной — редкий отблеск. Нужно запомнить. В темноте и вообще в подобной обстановке обожаемый тембр воспринимался по-другому... Да... Пусть будет он вместо пустоты. Трубка выпала изо рта и упала на диван. И ладно. — Это так неожиданно... — практически неслышно выскользнуло из юноши. — Я шел и думал о Митеширо-саме... и желал ему смерти... Я никому не желал смерти раньше... еще и с такой сильной ненавистью. Откуда она во мне?.. Ненависть, порожденная защитой кого-то... Ненависть, сотворенная теплыми, светлыми чувствами... Ненависть, обвернувшая чистейшую душу мудрого существа от и до... Тари-чан неуверенно вздохнул и осторожно молвил: — Он умер не по твоей вине... Обычное совпадение. — Чего теряешься через слово? — бесцветно вклинился Бозацу. — Разве не ты обещал... разобраться во мне? — Не думаю, что сейчас это хорошая идея, — еще и не подвигается ближе... Утроился на краешке другого дивана и боится сказануть невпопад. — Просто я... переосмыслил все это и пришел к тому, что рано или поздно мы должны были остаться наедине против всей Вселенной. — Я не хочу воевать, — откуда дрожь в тоне? — Эти склоки и конфликты... отнимут у меня все. Как отняли родителей... и пытаются отнять тебя... — Даже не смей заливать о том, что собираешься биться один! — наконец-то завелся. — Пошел нахуй с такими предложениями, — абсолютно спокойно послал принц. — Мы готовились к этому чуть ли не с рождения. И я мно-о-ого раз твердил, что по крепкости не уступаю тебе. Почему ты не веришь?.. Быстро он выделил главный вопрос. — Я-то верю, однако... после всего увиденного очень-очень боюсь, — краем глаза Бозацу заметил, как друг вздрогнул от его нервного смешка, словно полоснули острым ножом. — Ты не представляешь: я думал, что умру на месте, когда ты... — неровный, глубокий вздох нарушил зыбкую размеренность. — Тари-чан, я не переживу... Понимаешь? — Я тоже не переживу... — прошептал длинноволосый. — Но... жизнь не ограничивается стенами дворца. В наших тенях всегда будут смерть и беды... — обычные аксиомы. — Со мной можно чокнуться. Что я могу сделать, чтобы ты перестал волноваться?.. О, если бы одни действия Тари изменили чувства... Это так не работает. — Это я должен— — Всего, что ты делаешь, достаточно. — Нет! — резко перебил юноша и закрыл глаза руками. — Не достаточно! Сука, ты дохнешь при мне... или пытаешься сдохнуть! — он подорвался с дивана и яростно уставился на принца, опасно сверкая лучистыми глазами. — А еще у тебя был долбанутый отец, который, между прочим, хотел грохнуть тебя и доказал мне дважды, что я бездарь! — Бозацу остановился, подбирая слова, и с едким презрением к себе продолжил, нервно обхаживая диван принца: — Я всю жизнь думаю о том, как обуздать Джоган, и пять лет бьюсь над мыслью, что если что-то пойдет не так, то потеряю тебя! Если опоздаю с поиском контрмер, то потеряю тебя! Если ты будешь выжимать себя на максимум, то потеряю тебя! Если отпущу, то потеряю тебя! — он остановился за спиной Тарине. — Аменоминакануши возложил на меня миссию. В нее входит объединение Вселенной и... — он запнулся, — помощь тебе. Да вот только он не учел, что я не того уровня! Лицо обжег горячий порыв ветра — Тари-чан разразился гневом, взбешено вскочив с дивана, и впился в него мечущим молнии взглядом: — Блять, у тебя шарики за ролики заехали? Если Нуши-сама попросил тебя, значит, он знает, что говорит! Он верит в нас, а ты сдаешься через два дня?! — проорал сын Второго. — С каких пор тебя колышет мнение маньяка с шизой? Ты смог дважды расквасить смазливую физиономию сильнейшего пользователя Ринне Шарингана, лучшего мечника среди Ооцуцки и пятого во Вселенной! Ты заставил жевать пыль Наместника! М-м-м, и как ты его обозвал тогда?.. «Бесчестный слабак»? — И что с того?! Если первый бой мы вытащили вместе, однако с огромным риском, то второй закончился для меня неудачно выполненной техникой и пополнением колекции твоих страданий из-за моей неспособности держаться до конца! — Чего ты там себе в уши налил, что нихера не слышишь?! Ты не причастен к разборкам моей семьи! Ты и так из кожи вон лезешь, чтобы прикрыть меня! — Тари-чан отступил назад, бегая глазами по окружению, будто ловил мысли. Золотящиеся яростью глаза вновь сцепились с отпрыском Шодая. — Видишь, до чего довела твоя доброта?! Ты запутался в себе из-за меня! Из-за моего деструктивного поведения и эгоизма! И я не просил меня защищать!!!***
it was a bad idea to think you were the one was such a bad idea 'cause now everything's wrong — bad idea! - girl in red
Тяжелое дыхание Тарине стало единственным, что нарушало тишину. Бозацу пусто смотрел ему в глаза, в какой-то момент залившиеся тьмой, выделяя белую звезду в середине.— Меня не нужно опекать!
— Я и не опекаю. И если создал такое впечатление, то прошу прощения: я искренне восхищаюсь твоей прекрасной силой и... хочу, дабы ты не стыдился ее. Хотя бы приоткрывай щелочку на это... мне.
Друг опустил потухающий взгляд, отвернулся, скрестив руки на груди, и наклонил голову вперед. Он простоял так пару минут. Тари хотел перепрыгнуть диван и... что-то сделать, но исходящий от однорогого душащий страх пригвоздил к плитке. Бозацу боится грядущего, боится того, о чем думает, боится обещания Нуши-саме, боится всего, а он... не заглушил порыв поорать. — Боги, что со мной?.. — на вдохе высек юноша и поднял взор наверх. Нет-нет-нет, если он пустит хоть слезинку, принц вспорет себе живот. Возникла острая потребность что-нибудь сказать: — Прости, я сорвался... Я сам говорил днем, что ты забываешь о чувствах, и сейчас... тоже перечеркнул их значение. — Ты прав... Я навязываюсь... — ноль эмоций... даже сердце начало поскрипывать. Пару секунд спустя сын Первого-самы ожил, подошел к своему дивану и упал на него, приняв исходное положение. Пламя гнева внутри Тарине постепенно угасло. — И Аменоминакануши прав, — обстановка усугубляется... Необходимо выкручиваться. — Я реально сморозил чушь... Ты не навязываешься. Ведь это все ради меня, — тускло улыбнулся юноша и шагнул к товарищу. И что делать? — Он сказал довериться, но я все равно не могу отделаться от мысли, что ты постоянно на грани, и я... ...он может только залоснить собой либо держать за руку. Бозацу упал в котел его страданий по воле случая... и с того момента он достойно проходил через все мучения, изначально предназначенные только для одного. Боги, почему друг не понимает, что на первом месте стоят именно его жизнь и здоровье? Что за разрушающая любовь?— Мне все равно. Когда тебе грозит опасность—
Какой же он... неправильный... Широкий взгляд невидящих глаз ловил далекий звездный свет, пропуская его в душу через призму перламутрового стеклышка, — у Бозацу оно было благородным и драгоценным, не то что у Тари, пусть оно и наполнилось золотом — смешение их чакр делает... невероятные вещи. Слияние не повлияло на друга, ибо косвенно происходило в теле принца, ускорив эволюцию Бьякугана до Второй формы. Чем больше лет проходит, тем больше силы он получает... Есть ли предел? Стоит ли готовиться к чему-то, что хочет предотвратить товарищ? Это может быть чем-то страшным, доныне невиданным, чем-то непостижимым и неконтролируемым — никто не будет знать, что делать. Начало конца уже положено — дальнейшее зависит от них и от существ будущего. Юноша опустился на край дивана и пытался привлечь пустой взгляд Бозацу. Он должен смотреть на него. Не вытерпев и минуты, Тари-чан придвинулся и, забыв, как дышать, скользнул кончиками пальцев по тыльной стороне правой ладони, внимательно наблюдая за реакцией. Он хотел было обидеться на то, что остался незамеченным, но понял: надо продолжать. Отчего-то стало так легко и тепло... — Возможно, ты еще до-о-олго не сладишь со страхами, но в них кроется сила. И я... хочу помочь тебе превратить их в силу, как ты помогаешь мне. Все очень сложно: душа — потемки, однако существует ли то, с чем мы бы не справились? Мы найдем решение всех проблем. Не обойдется без рисков, но нам все по плечу, — охотник невольно сжал ладонь отпрыска Шодая. До сих пор не отвлекся от долбаного неба. — Постарайся на постоянной основе держать в голове то, что я с тобой, даже когда в отключке или не в себе, даже если тебя ранит херня, которая происходит. Ты же прекрасно знаешь, что я всегда с сюрпризом. Почти неслышный вдох Бозацу закрыл ему рот. Черт, сейчас может прозвучать все, что угодно. — Как ты... избавляешься от этой боли? Все намного хуже. Главное продолжать говорить: — Когда я путешествовал по мирам, то решил, что более не могу и не хочу бороться с ней. Она часть меня, потому самое правильное принять ее: приняв боль, я приму себя — это всего лишь особенность моей физиологии, — друг должен понимать, что методы борьбы с изъянами тела могут не подействовать... на сердце. Либо вопрос был брошен только ради выяснения состояния Тарине, и он угадал: — А сейчас, — во имя Восьми Богов, куда девались все оттенки его голоса? — ты чувствуешь ее?.. Охотник зарекся врать ему. — Да, — еле выговорил Тари, однако и это не привлекло внимание Бозацу. Тонкие струны нервов лопались одна за другой. Время для крайних мер. Принц, игнорируя разбушевавшийся ритм под ребрами, закинул его руку к себе на плечо, лег боком и, устроившись в импровизированных объятьях, прижался к нему. — Прости меня, — с трудом изрек юноша, надеясь хоть на какой-то отклик и удерживая предательские слезы. — Я-я... Я даже не в праве обещать тебе что-либо, кроме того, что буду осторожнее... и разберусь в своих силах. Я сделаю все возможное и невозможное, чтобы тебе не пришлось убиваться из-за отбитого обалдуя, — внезапно чужая ладонь аккуратно огладила плечо, снова отняв у него дар речи. Тарине быстро пришел в себя и более уверенно продолжил: — Все будет хорошо. Вибрирующий в груди шепот Бозацу заставил прижаться лишь сильнее: — Ты мое чудо... — ох, эти слова, на которые Тари-чан старался не обращать внимания в повседневности, ибо сразу краснел, безотказно расслабляли, заполняя тело теплой нежностью. Наконец-то его обняли в ответ, как-то горестно и отчаянно... будто завтра они расстаются навсегда. Наверное, только ночь да розы были свидетелями знаменательного события: сыну Нидайме вручили вторую сережку от бога. Надев ее в правое ухо, на миг почудилось, что она была у него и до рождения, словно неотъемлемая деталь. Товарищ объяснил, что это нормально: его одолевали те же чувства. На этом... буря утихла. Они просто следили за неспешным сгущением громовых туч — скоро придется спрятаться в спальне в домике из одеял. Конечно, Тарине понимал, что друга нужно уложить спать, — следующий день обещает быть горячим. Хм, он неосознанно владеет душой будущего правителя клана... Щека Бозацу медленно терлась о его макушку, иногда он зарывался носом в пышные волосы и уговаривал остаться тут минимум до утра. Тари с огромнейшим удовольствием сидел бы в руках юноши, но у него начали затекать конечности и болеть полусогнутая спина, так что он открыл под ними портал в спальню. Высшие силы отомстили ему за неповиновение желанию господина Шодайме: охотник грохнулся мимо кровати. Негодующее обвинение можно было услышать даже на краю Столицы: — Бля, все из-за тебя!!! Дракон все-таки опоздал на свое первое заседание Совета в жизни. Раньше вход на подобные мероприятия был закрыт для него из-за запрета отца, а после четырнадцати лет было как-то не до политики. Вероятно, Бозацу не захотел тревожить его и без того чуткий сон, полагаясь, что внутренние часы разбудят. В другие дни Тари не просыпался с желанием скрутить кому-нибудь шею, но сегодня он готов был выдернуть друга с совещания и при помощи контроля движений Ринне Шаринганом заставить тщательно причесать утренний взрыв на голове. Черт, а там, в императорском дворце, соберется вся элита клана: восемь советников Нефритового, сам правитель, главная шестерка охотников, в число которых входит его начальница, спасшая принца от смерти, — он хотел отблагодарить ее и заодно нормально познакомиться: за два года в рядах кормильцев клана они ни разу не виделись; двадцать два помощника Наместников — по одиннадцать на юге и на севере; глава элитной армии Центральных регионов — был шанс, что он повидается с Доку-химе; примерно десять прославленных воинов и деятелей; глава разведчиков и два его сподручных и... дуэт Наместников. Тари-чан никогда не сможет понаблюдать за поведением отца на публике... и не сможет оценить речи Хаттошики-самы. Однако сегодня будет отжигать Бозацу, — отступники и солнечники в открытую обьявили войну Ооцуцки после тридцати лет «перемирия» — это означало, что клан необходимо привести в боевую готовность и на пост срочно должны вступить новые Наместники. Однорогий юноша уже на протяжении нескольких лет регент Первого-самы — инаугурация определенно будет на заседании, но есть большая проблема с троном Второго: Митеширо своим указом — угрозой — пятилетней давности принудил Совет отстранить Тари-чана от законной автоматической передачи полномочий. Механизм усложнился: требовалось выслужиться и получить рекомендацию высших чинов, тогда Совет рассмотрит кандидатуру, которую после передадут Императору — он и решит. «Пометка: мнение Первого Наместника не учитывается», — прочитав этот пункт документа, Тарине вообще не удивился и едва отговорил друга не вызывать Нидайме «поболтать» — хватило поединка Кудокутен и Митеширо три с половиной года назад. Ранее принц не особо рвался за должностью: он хотел быть посланником и советником Бозацу, однако все изменилось: Наместников всегда двое, следовательно, его нельзя оставлять одного. Охотник прыгнул в портал и выскочил рядом с высокими белыми дверями в тронный зал. Без него же не начнут, да?.. От нервного ожидания охотник стал всячески поправлять любимую робу, расшитую золотыми перьями, и приглаживать неопрятно пушащиеся локоны — будет делать вид, что так и задумано. Желание зайти с руганью в сторону друга усиливалось. Ух, лишь бы правда не брякнуть что-нибудь, позорящее нового Шодая... Двери в неизведанную среду открывались для него уж слишком медленно — время вроде не замедлял. В животе тихо заурчало — сказывалось отсутсвие завтрака. Как он отсидит, Боги знают, сколько часов? А вдруг Джоган или Ринне Шаринган раскапризничаются из-за новых знакомых? По идее, глаза товарища должны чуть-чуть компенсировать перепады его чакры, однако черту действия неумышленного контроля переступить легко. Конечно, можно попросить Бозацу постоянно ограничивать распространение его энергии, но отвлекать — ужасная идея... Двери полностью распахнулись. К нему обратилось пятьдесят две пары глаз сидящих за длинным столом, во главе которого стоял трон с высокой спинкой и черным гербом вверху. В тяжелой тишине принц буквально ощущал, как его лапают липкие, враждебные взгляды. Выделялся лишь привычно приветливый друг: он молча встал и, не переставая немного виновато улыбаться, подошел к нему. Тарине тоже хотел улыбнуться, однако зубы свела оскомина, и вышла какая-то кислая гримаса, чуть не рассмешившая однорогого. Тот галантно подал ему руку и торжественно молвил: — Добро пожаловать, Тарине-сан, — необыкновенная уверенность заблестела в пастельно-лиловых очах, затмив все остальное. Заметив восхищенный ступор, Бозацу секундно тронул пальцами его прохладную ладонь: — Ты это... не теряй сознание. Тари слабо дернулся — совсем забыл, кто он и где находится, — пренебрежительно фыркнул и быстрой походкой направился к своему законному месту — возле Императора и господина Первого. Да?.. Однако место отца было занято девушкой примерно его возраста, чей суровый взор будто приставил к горлу лезвие. У нее были длинные светло-фиолетовые прямые волосы, затянутые в высокий хвост, древовидные рога, заостренные на кончиках, аккуратной «диадемой» обвивали виски и чуть закрывали лоб — удобно в бою. Скорее всего, она из королевской ветки клана. Поистине роскошная незнакомка была одета в белое кимоно с серебристыми хризантемами. Сенсоры орали, что это она — спасительница. Острый взгляд сосредоточился лишь на нем. Даже какая-то неловкость пробрала... Девушка встала и почти командным тоном спросила: — Почему опаздываешь? Я за тебя своей шкурой отвечаю! Удумал посрамить честь охотников? Стоп, что?! Нужно быть повежливее хотя бы сейчас: — Опоздал. Извиняюсь. Позвольте узнать, кто Вы, чтобы отчитывать меня? Ее бледные губы искривились от недовольства. Зная себя, Тари мог что-то не так сказать... — Никко-сама, остыньте, — вмешался Император, и юношу точно молнией ударило. Солнцеликая Никко — его начальница. Имя сын Второго запамятовал, чего и следовало ожидать. — С кем не бывает? М-м-м, сам Нефритовый прикрывает, пока Бозацу занят главой разведки. Занятно. Тари-чан позволил себе усмешку превосходства. Никко испустила краткий безразличный вздох, и Дракон неслышно хохотнул. — В конец стола, — надменно бросила она и вновь опустилась на его кресло. — Но я— — В конец стола, — не глядя на него, безапелляционно повторила глава охотников. Тарине закатил глаза. В какой-то мере с ним поступили справедливо, однако, кажется, всем в высшей степени похер на его репутацию и положение. Ладно, место «на галерке» — тоже место. Он послушно направился к другому краю стола, пересекшись с едва сдерживающим смех товарищем, негодующе зыркнув на него. Длинноволосому досталось самое последнее место напротив какого-то лысого воина — невозможно было поддерживать зрительный контакт ни с Бозацу, ни с Никко-самой, ни с Императором. И он нашел выход, с противным скрипом передвинув увесистое кресло во главу стола. Принц, как ни в чем не бывало, уперся локтями в мраморный стол с черными узорами и устроил подбородок на пальцах, сложенных в замок. Только через минуту настойчивого привлечения внимания отпрыска Первого Тари опять ощутил на себе каждый осуждающий взгляд — и снова один Бозацу, сидящий слева от правителя, с азартом ловил его движения и эмоции. Он впопыхах настроил канал мыслей. — Чего пялишься?! Отвлеки их! — щеки постепенно накалялись. Громкий смешок товарища принудил и вовсе опустить голову. — Прошу-прошу-прошу! — Секунду, — друг встал, оправив золотое хаори со звездами поверх классического молочного кимоно из шелка, и огласил: — Собрание можно считать открытым. Хвала Аменоминакануши, блять. Однорогий сел и последовала Императорская речь: — Дамы и господа, сегодня мы собрались здесь из-за проблемы вселенского масштаба: мы потеряли наших главных защитников — Хаттошики и Митеширо. Они сослужили клану прекрасную службу и навечно останутся героями. Также нас в открытую вызвали на «поединок» народов, а это означает, что Ооцуцки снова придется воевать. Мы будто возвращаемся на тридцать лет назад в часы междоусобиц и кровавых расправ. К счастью, мы взрастили новое поколение искусных воинов и нам есть, чем ответить, — да-да, они обычный ресурс, как вода или земля. — Надеюсь, они заставят врагов попотеть и смогут достичь компромисса с оппонентами. С пользой, в первую очередь, для нас, конечно. — А разве не легче, дабы польза была для всех?.. — пробурчал себе под нос охотник, и его окликнул Нефритовый: — Ты что-то хотел сказать, Тарине? И вновь гробовая тишина. Не день, а— — Смелее, Тарине-сан, — мягко подбодрил друг... и с плечей груз упал. Похоже, он будет говорить только после Бозацу. — Не проще достичь равноценного соглашения сразу, а не «с пользой для нас»? — черт, он передразнил Императора. — Если мы перетянем одеяло на себя, то нового конфликта не избежать. Зачем попусту истощать Ооцуцки, если можно предотвратить ку-у-учу проблем путем адекватного диалога? — Ты думаешь, там с нами кто-то захочет говорить? — скептически спросил кто-то с середины. Что за привычка обращаться на «ты» к королевским особам? Возник действенный способ показать всем, кто здесь «на галерке», и заодно попробовать смутить друга в качестве сладкой мести: — Ваше Высочесво Бозацу Мьекен, не хотите ли в ближайшие дни отправиться со мной к Йорунотайо и продемонстрировать этим существам Ваше исключительное красноречие? — по-светски предложил Тари, кокетливо глядя прямо на него. — Каков прок? — Бозацу мгновенно вычислил замысел и слегка игриво вскинул бровь. — Я не Наместник. — Для Вас ничего не жаль, поэтому... — сын Второго-самы встал, распрямил плечи и предложил: — Как Вы смотрите на то, чтобы вступить на пост прямо сейчас? — он начинает привыкать к удивленным, изучающим взорам. — Почему-то никто не вынес сей важный вопрос, хоть это — первое, что мы должны были сделать. — Ты прав, — настоящее согласие правителя отчего-то неприятно осело в груди. — Бозацу-сама? Товарищ одними губами проговорил охотнику «огромное спасибо» и признательно кивнул — осадок сменился знакомой теплотой. — Я полностью готов. Пышной инаугурации не надо, но... — он замолк, еще раз непонятно, с каким-то тайным посылом, окинув глазами Тари-чана. Внезапно доступ к его мыслям пропал, словно их нет, — Бозацу провернет что-то. — У меня есть специфическое условие: я хочу дать клятву не Вам, а... Тарине-сану, как высшему и достойнейшему среди всех присутствующих. Во имя Восьми Богов, что это было?! Им не до шуток! Император проткнул принца взглядом, вытаскивая на поверхность позабытые слова о слабости, однако отвлекся на прочистившего горло друга, — он лишил Нефритового дара речи. А Тари предупреждал. Спасая правителя, поднялась Никко, упершись ладонями в стол: — Бозацу-сама, это неэтично. Отпрыск Шодая расплылся в мягкой улыбке и объяснил: — Падать в ноги одному нелепо, если ты собираешься править Вселенной, — шикарно замахнулся: народ удар хватит. — А Тарине-сан — отражение природной мощи Ооцуцки, олицетворение чистой воли, которую разделяю и я.***
Вкус заведомо выигранной словесной перепалки входит в категорию любимых. Не то чтобы Бозацу самоутверждался за счет других, но Никко-химе следует дожать: — Если Вас смутило, что я выдвинул кандидатуру Тарине-сана, то, думаю, он не обидится, выбрав я Вас. Сильно хотите засвидетельствовать мое вступление на пост? Пожалуйста — вперед. «Уж лучше этот копуша со взрывом на тупой голове», — послышался царственный голос главы охотников... на их с другом волне. В канале, видимо, образовалась брешь из-за хлещущей чакры Тари-чана, либо на этапе установления соединения была допущена ошибка. Тоже уловив реплику, Тарине удивленно вылупился на нее. Два солнечных блюдца, ей Богу. Юноша выглядел больше комично, чем оскорблено. — Спасибо за предложение, однако откажусь, — она с однорогим разделяет одну черту: не выдает чувства, но проявляет характер. — Все на усмотрение Императора. — Тут Вы ошибаетесь, Никко-сама, — язвительно протянул принц, уже сверливший солнечными глазами Императора, который, в свою очередь, неодобрительно глядел на почти Шодайме. В золотых радужках отражалось миллиард ледяных угроз и готовность кинуться на правителя в любой момент. Тари закончил это бессмысленное дело и снова встал, как никогда серьезно молвив: — Наступает новая эпоха — наша эпоха. Я заставлю приклониться каждое живое существо, положу каждую планетку, каждый клочок каждого измерения к ногам нового Первого Наместника и буду верно служить ему до самой кончины. Советую всем последовать моему примеру и направить взор к свету нашей новой звезды. Эти слова отбились эхом о все стены души, озаряя все ее границы. В то же время подобные призывы Тари-чана смущали преданностью и заложенной любовью, что делало их по-особенному вдохновленными и искренними. Бозацу смог пошевелить лишь головой для благодарного кивка, вызвав у товарища гордую ухмылку. Тарине обвел строгим взором присутствующих, закрепляя свою позицию, и опустился на место. — Это — моя клятва тебе, Бозацу. Твой черед, — подозвал его принц. Сердце юноши закатилось в пятки. Настал момент, к которому неумолимо шло дело с его рождения. Рядом с другом возникла полупрозрачная тень под два метра ростом. Из знакомого образа выделялся лишь рог-корона.— Дитя мое, с этой секунды, по моей воле ты светило всех народов Вселенной, а в твоем сердце...
— ...самое могущественное оружие, — еле слышно слетело с его губ. Каким образом краткое воспоминание высекло слова?.. Нуши-сама с ними. Сын Шодая рефлекторно накрыл ладонью сережку, что почему-то сделал и охотник, — сей жест вернул ему самообладание. В полной тишине — только для них двоих — Бозацу медленно подошел к слегка растроганному Тари и поднял левую ладонь. — Начинайте, — фальшивое равнодушие Нефритового вызвало у них лишь ехидное хихиканье, однако момент требовал серьезности. Друзья встретились взглядами. Ни у кого в мире нет таких бесподобных глаз... Пора вступать в новую эпоху. — Я, Ооцуцки Бозацу Мьекен, по воле Вселенной избранный Первым Наместником, правителем северных земель империи Ооцуцки, вступая на этот высокий пост, торжественно присягаю на верность клану. Обязуюсь всеми своими делами отстаивать его суверенитет и независимость, заботиться о благе родины и благосостоянии народа, отстаивать права и свободы граждан, соблюдать законы Ооцуцки, исполнять свои обязанности в интересах всех соклановцев, повсеместно повышать авторитет Ооцуцки. — Клан превыше всего, — присяга словно отпечаталась на янтарных радужках... Веки господина Шодайме опустились, и он твердо повторил: — Клан превыше всего. Полярная звезда засияла во всей красе. Идиллию прервала глава охотников: — Это все очень душевно, но мне кажется, что мы тут лишние, Первый-сама. Можете устроить свидание в другом месте? — Нет, Никко-сама, свидания будут только в зале заседаний, — парировал следующий Нидайме, — да, Бозацу-доно? Хм, он должен Тари помпезное посвящение в Наместники. Бозацу бархатно рассмеялся и хлопнул в ладоши: — С официальной частью закончили. За работу.***
Никко вышла из зала со смешанными чувствами: вроде Бозацу и классно провел собрание, решил множество вопросов и заявил, что он не будет воздерживаться от споров, как Хаттошики-сама, а вроде... бесил тем, что давал изъясниться бестактному грубияну, — она отказывалась признавать, что он, ее подчиненный, может общаться на равных с Его Величеством, еще и передергивать Императора, что недоспустимо. Те двое иногда правда вели себя так, будто они обсуждают политику за обедом, — не хватало тарелок с лапшой или супом. Главное, что время провели не впустую и все смогли вкусить методы новой «звезды» их народа. Это не очень хорошо, что теперь они держатся на одном Шодае, но с собравшейся компанией можно пока обойтись без Второго-самы. Девушка рано обрадовалась, что нестабильный Митеширо полег в бою, ведь «познакомилась» с его не менее эксцентричным сынком. Когда тот вступал в ее армию, Никко не могла поверить, что из ниоткуда заполучила сильнейшую единицу клана. Поначалу она сомневалась, что у покойного Нидайме есть дети, но, когда в графе личного документа «особые способности», девушка увидела Джоган и Риннеган с не выявленной особенностью, выпала из реальности на пару минут, представляя, какие способности можно получить, запечатав его в ком-нибудь или скормив Десятихвостому. Из-за его невероятных объемов чакры и других энергий она начала верить в теорию о создании сразу нескольких Плодов из одного Древа, и у нее чесались руки проверить на практике. Она всего лишь ждала момента, давая юноше раскрыться. Никко лично съест его и разнесет отступников в купе с солнечниками за раунд, чем собирается «унаследовать» место Второго Наместника. Это сильно повлияет на отношения с Бозацу, однако время излечит. Тем более он должен быть не против выполнения долга, а Тарине, по идее, не будет сопротивляться: не имеет права. Вдобавок в руках главы охотников решение по продвижению Дракона в Наместники — она определенно этим воспользуется. Ее отвлек вид на зеленый сад — из коридора четвертого этажа, где вместо стен были колонны, делающие его открытым, можно легко спрыгнуть туда подальше от суеты, но скопление Ооцуцки, снующих вокруг, не позволяло пойти проветриться. Сейчас кто-то да прицепится с бессмысленными вопросами о делах и замужестве. Девушка готова прихлопнуть Кудокутен за то, что она не изволила прийти и оставила ее в кодле пустоголовых кретинов. С графиней они познакомились после травматического поединка с Митеширо три с половиной года назад: лежали в одной палате городского лазарета. Обе из-за боевых ран. Кудо-химе неохотно завела с ней беседу, однако потом привыкла к желанию Никко обсудить что-нибудь интересное. Девушка обычно не так уж и разговорчива, но от Кудокутен даже с обмотанным бинтами разбитым лицом и сломанными руками веяло интеллигентностью, и она возбуждала сильный интерес. Отчего-то хотелось знать ее мнение по поводу разных вещей, особенно когда охотница выведала причину, по которой графиня решила убить главного головореза клана. За три недели они сдружились и, разъехавшись по регионам, продолжили общаться по переписке, пересекаясь на собраниях и в битвах. Та-а-ак, она не слишком долго пялилась на дерево внизу?.. Глава охотников услышала на входе в зал слегка хриплый смех Тарине — господин Первый что-то энергично рассказывал ему, а тот не мог успокоится, пока они шли по коридору. Боги, постыдились бы. Почему Шодайме поощряет такое поведение? И Император ни разу не заткнул его... Неужели Джогана боятся? Никко старалась не привлекать их внимание и смотрела в сторону, когда юноши проходили мимо, однако... ее подчиненному взбрело остановиться. Из него ярко исходила неловкость, и сын Нидайме выпалил: — Спасибо, что спасли меня. Бозацу-сама как-то странно-довольно растянул пухлые губы, глазами указывая девушке на вьющиеся, словно в невесомости, пышные волосы. Ужас, какой он неряха — больно смотреть на колтуны в восхитительных локонах. — Я выполняла свою обязанность, — не отрываясь от спутанных волос, промямлила она. Тари заметил, что все косятся на его шевелюру, моментально покраснев, и взял локоны в руки, прижимая их к себе. Однорогий прыснул, зажав рот ладонью, — охотница не понимала, почему в ласковом взгляде столько обожания к этому выскочке. — Я просто отвлекся, а отец воспользовался этим, — попробовал оправдаться Дракон. Правда, что ли? К ее горлу подступил самый ядовитый сарказм: — Ага-а-а, значит, тебя можно было не спасать. Ты же такой искусный вояка! Приму к сведению, — золотые глаза изумленно расширились, отражая какой-то страх. Она иронично ухмыльнулась, крутанулась на пятках и, якобы случайно ударив юношу по лицу длинным хвостом, хотела уйти, прислушиваясь к репликам Первого о том, что Тарине — идиот, каких поискать, но решила еще разлучить сладкую парочку, окликнув Шодая через плечо: — Бозацу-сама, будьте добры, уделите мне немного времени. — Конечно, Никко-химе, — Наместник переглянулся с другом, и Тари послушно ушел. Бозацу поклонился ей в качестве повторного приветствия и с милой робостью сказал: — Моя очередь благодарить за его спасение. Я Ваш должник, — огромная честь. — И не серчайте на него за это. Он от стеснительности брякнул. — Вам нравится оправдывать его? Господин Шодайме пропустил ее холодность мимо ушей и, мягко улыбаясь, подошел к перилам, оглядывая сад. — Выражусь так: это моя забота о нем, — мерно объяснил он. — Тарине-сан немножко не любит находиться в большой компании, потому в его манерах есть острые углы, которые сглаживаю я. — Что Вы, что Кудокутен вступаетесь за него, — Первый-сама изумленно поднял бровь. Не ожидал услышать имя подруги. — И я не понимаю этого. — Может, Вам и не надо понимать. Захотите — поймете потом, — резонно. — Так о чем Вы желаете поговорить? — Хорошо бы уединиться. Бозацу озорно оглянулся, без колебаний перепрыгнул перила и приземлился на плиточной дорожке в саду. Ясно, отчего они с Тарине под ручку ходят. — Прыгайте, не стесняйтесь! Никко со скепсисом взглянула вниз, потом по сторонам и тоже грациозно опустилась рядом с юношей. — Не думала, что Вы прибегните к... подобному. — Я привык к свободе. Прошу и Вас привыкать к ней. — Посмею напомнить, что Вы Первый Наместник, а не оборванец с окраины Вселенной. — Так и что? Держать всех в страхе и напряжении? — Поддерживать авторитет. — Ваш авторитет как-то понизился, когда я спрыгнул сюда? Придется признать поражение: — Нет. — Вопрос исчерпан, — у него настолько приподнятое настроение, что звезда будто померкнет сейчас. В ее окружении было крайне мало существ с располагающим видом, манерой речи, движениями и даже взором. Сын Хаттошики не выделялся непроницаемостью отца, а наоборот: был спокоен и приветлив. Рядом с ним откровенно приятно находиться. Еще и чакра такая... специфическая: легкий тип гибкой энергетической сигнатуры, похожей на материю. Если разглядывать пространственными глазами, наверняка станет видно, что его чакра разнесена по смежным измерениям. Вероятно, она утекает в собственные искривления и создает эффект кокона материи с аурой в нескольких плоскостях. Ооцуцки шли по саду, каждый собирался с мыслями, но Бозацу, скорее всего, просто гулял, терпеливо ожидая, когда она заговорит. Лучше изъясниться как можно проще. Девушка сухо сказала: — Я собираюсь принести Тарине в жертву. Вы поболее других знаете его способности — я хочу предугадать, что произойдет с моим телом. Шодайме-сама задумчиво промычал. — Я не вижу абсолютно никакой пользы от этого опрометчивого действия, — его настрой совсем не изменился. — Не убирайте его с игральной доски раньше времени — он наш мощнейший союзник. — Мы играем в игру, в которой не будет ни победителей, ни проигравших, — все окажутся равны, а Ваша просьба базируется... на личной симпатии. — Отчасти, но подумайте логично: с годами он будет набирать силу, а Вы хотите остановить развитие главного преимущества Ооцуцки для одиночного выстрела, который может оказаться неудачным. Сейчас у нас есть силы побороть и отступников, и солнечников, и демонов. В памяти мелькнул бой два дня назад. — Хотите сказать, что Вы уже достигли уровня Вашего отца, Его Высочества Хаттошики-самы? Вы не справились с Митеширо-самой вдвоем. О чем может идти речь? — Вы забываете, что мой отец, ха, к превеликому сожалению, был куда слабее господина Нидайме, поэтому мы с Тарине задали уровень. Мы с ним успешно дрались со старшими из королевской четы Йорунотайо, заставили Фумейо-саму потерять сознание раз шесть точно. Дракон однажды загнал дочь Хааторесу в иллюзию, которая разрушила ее мозг, представляете? За год активной деятельности мы выиграли в четыре раза больше боев, чем дуэт Наместников за последние пятьсот лет! — этот преисполненный гордости восторг... — Я уже не говорю о том, что мы творили до того, как вышли на арену. Неужели они?.. Нет, невозможно... Это глупые слухи. Или все-таки нет?.. — Случайно не вы избили Митеширо-саму почти пять лет назад?.. — Мы! — просиял Бозацу и в умиротворении опустил веки, подставляя точенное лицо под солнечные лучи. По рассказам коллег, они... невероятны как дуэт. Увидев ее замешательство, юный Шодай дал совет: — Просто верьте в то, что он говорит и делает. Верьте в его силу. Три дня назад Бозацу-сама лежал на земле и, казалось, усомнился в вере, которую продвигает, но смятение и разбитость исчезли из его взгляда за такой короткий срок... Наверное, дело рук Тарине. На всякий случай лучше спросить: — А Вы сами-то верите? — Безусловно. Она не любила долго обдумывать что-то или бесконечно ходить вокруг одной мысли. Это отягощает и туманит разум, а ей всегда нужно сохранять ясность мышления. Из головы не выходили слова Наместника... и почему-то исчезла уверенность в решении съесть Тарине. Ебучий сын Хаттошики... У Бозацу определенно талант ломать чужие убеждения — прирожденный правитель. Все его слова имеют вес, однако все равно мало гарантий, что, набравшись опыта, те двое одолеют три озлобленных народа. Либо у Шодайме иные планы... Недаром он прозван Мьекеном: за доброй улыбкой куются миллиарды головокружительных идей, невидимых никому живому, кроме центральной фигуры этого расклада. Вокруг Тарине собрался какой-то странный культ. В нем же нет и капли чего-либо ценного помимо силы. Хотя он довольно умный... Да кого она обманывает?! Он очень умный. Настолько умный, что вступает в гармонию с Первым-самой! Не то чтобы Никко выделяла Бозацу-саму на отдельный пьедестал, ибо они борются за одно и то же, но их взаимопонимание с полуслова что-то сродни фантастики. Может, охотница считает их союз странным, потому что ни разу не дружила и не любила с такой силой? Вся жизнь — работа. Все существа — или союзники, или враги. Девушке правда не хотелось делить мир на черное и белое, однако приходится. Где-то в душе пылится боль поступков, сделанных на почве суждений, привитых жестоким миром, — Никко загнала себя рамки и старается не анализировать... прошлое. Четкий профессионализм. Бозацу и Тарине без рамок: они наслаждаются волей, наслаждаются друг другом и помогают посторонним найти ту заветную свободу. У них другая идеология, другой подход к проблемам и окружению. Видимо, они задумали... изменить клан, которому тринадцать миллиардов лет. Две ярчайшие звезды, два пылающих огня, две сплетенные жизни. Одну жизнь охотница хочет отнять, а вторую сломать. Не-е-ет! Куда выветрился «профессионализм»? Ей должно быть абсолютно пофиг на чувства, однако... ...блять, сердцу не прикажешь. Никко слишком быстро сдается пред шаткой, заманчивой альтернативой и мягким, убеждающим тоном Наместника. Она обязана поставить точку в войне, дабы не пришлось ее потомкам, но на горизонте маячил более длинный, но увлекательный путь, который почему-то хотелось пройти. М-да, девушка злоупотребляет экстримом. Охотница ковырнула кусочек Плода чакры палочками и, устало вздохнув, откинулась на спинку стула. Приходится поедать кусочки Плодов, дабы не превратиться в горстку праха. Ей достались самые ужасные гены среди Ооцуцки вкупе с редкой болезнью: со способностью наращивать себе любые части тела организм всегда регенирирует — в процессе восстановления есть какой-то сбой, потому вместе с генерацией нормальных клеток в маленьких количествах генерируются клетки обратного действия, которые, по идее, должны разрушать тело, но она нашла им применение: девушка накапливает их и иногда выпускает со смертоносными костями. Сильный иммунитет противоборствует злокачественным клеткам, однако к ней частенько цепляются болячки, и приходится есть кусочки Плодов в надежде, что организм, эволюционировавши, приспособится к клеткам. Иногда глава охотников просто что-то делала и ее пальцы осыпались... или она оставляла за собой еле заметный след из песка. И дома постоянно пыльно. Она не могла умереть от этого, но много раз была в критическом состоянии, ибо не пользовалась костями. Боги, если что, смерть от болезни будет позором. А кандидат в сильнейшие во Вселенной может исцелить ее?.. У Дракона должны быть убойные лечебные техники. Его чакра сильно влияет на среду и энергии вокруг. Между прочим, на улице сегодня засушливо и знойно: горло превращается в пустыню при первом вдохе. Надо бы собрать немного его чакры и применить на себе. Девушке надоело обедать в одиночестве — в своей же компании душно. Должно быть, прислуга смеялась над ней: огромный стол в огромном мраморном зале и за ним всего одно существо — самолюбивая Солнцеликая Никко-химе. Громко говорить не пришлось — эхо сделало свое дело: — Приведите сюда Тарине Ооцуцки,— и через пять минут у противоположного конца стола, что был достаточно далеко, по струнке стоял высокий худощавый юноша уже с прилизанными волосами. Никко скривилась и, специально отвлекшись на тарелку, хладно молвила: — Растрепанные патлы тебе больше идут, — он уткнулся ничего не выражающим, странным взглядом куда-то мимо нее. Глава охотников вопросительно обернулась и, так ничего и не увидев, с поддельным интересом спросила: — Дух отца? Эта фраза его одернула, хвала Небесам, а то подумала бы, что у него паралич. — Зачем звали? — с какой-то досадой отведя глаза в сторону, буркнул Тари. — Заранее узнать, какой я на вкус? Она бы засмеялась, будь между ними дружеские отношения. Никко азартно сощурилась, решив немного... поиграть. — Пожалуй, для начала я вырву язык твоему любимому Шодаю, а потом займусь... — она многозначительно посмотрела на Дракона сверху вниз, — вот этим... чудом, — с последним словом на ее лице сверкнул злорадный, предвкушающий оскал. Говорящий взгляд, мать его, Джогана сразу впрыснул в нее черный страх, но отступать рано. Он все равно понимает, что начальница блефует. — Не знала, что Бозацу такое трепло, — не переставала метать шпильки Никко. — Я бы не доверила ему даже любимый цвет, — охотница встала и под тщательно скрывающим гнев и неприязнь взором подошла к нему и оперлась бедром о стол. — Бозацу сли-и-ишком мягок для Наместника — кого он уломает на что-нибудь? Спорим, ему отсекут голову на первых же переговорах? Отпрыск Нидайме медленно затянул в себя воздух и, когда темнота в глазах сменилась на золотые солнца, противно спокойно сказал: — Это Ваше мнение. Однако мы оба будем подчиняться ему. — Ты вроде тоже приверженец «свободы»? Ослушался отца, сбежал из дома, наплевав на семью и клан в стремлении сохранить свою ничтожную душонку... едва не угробил Бозацу. Тогда почему подчиняешься? — Мне кажется, Вы пропустили мою пламенную речь на заседании. — Ты прав, — иронично ухмыльнулась девушка. — Ваши милые парные сережки показались мне интереснее твоей патриотичной, влюбленной чуши. — Благодарствую за Вашу оценку, хоть она мне... и нахер не сдалась. Ура! Получилось! — Не боишься, что отправлю тебя под трибунал за нарушение субординации? — Не боитесь, что пожалуюсь на Вас за превышение служебных обязанностей ради получения личной выгоды? — А где ты видишь личную выгоду? — у него нет аргументов. — На собрании Вы думали о том, как бы занять место Нидайме. Никко изменилась в лице, сарказм превратился в серьезность. Изменился и подчиненный, победно растянув губы. Захотелось врезать по этой самодовольной роже. Допустим, он случайно угадал. — Не докажешь. Тари раскинул руки в стороны и, все еще сияя улыбочкой, шокировал ее: — Давайте! Бейте! — Ты?.. — охотница непонимающе нахмурилась и отступила назад. — У тебя даже Бьякуган не активирован. — Я не контролирую способность чтения мыслей, — невинно и слегка горько пожал плечами он. — Наверное, дело в том, что из-за сильных сенсоров мое сознание настроено на несколько уровней восприятия. Некоторые до сих пор загадка. — Как у тебя не поехала крыша?.. Вокруг столько мыслей, и ты их все фильтруешь? — Во-первых, свихнулся я ой как давно. Во-вторых, голос моих мыслей громче — я привык отстраняться от чужих раздумий. — То есть ты специально меня подслушивал? — заключила девушка, готовясь наступать. Он точно начнет краснеть и врать. — Да... — Дракон поежился. Что? Он говорит правду и не стремится угодить ей?.. Да что же он такое? — Позволь спросить. Почему ты, читая мысли, не обращаешь внимание на... мнение существ о тебе?.. — Ибо мне начхать. — Но ты в обществе. А как же мнение Наместника, Императора... мое? — Я хочу нравится лишь определенному очень узкому кругу. Император мне откровенно противен, потому что задел нечто глубоко личное и угрожал. Вас я уважаю и питаю огромную признательность за спасение, а Первый-сама... — Тарине тускло улыбнулся, так и не закончив: там все ясно. Невероятно... После всего, что она наплела о Бозацу... — Вы искренне шутили, поэтому я не злюсь, — вскользь ее мыслям объяснил принц. — Хоть подобный юмор мне не по нраву. Никко застыла узким взором на нем. Кудо отмечала, что он чудной... — Ты Ооцуцки вообще? Откуда в тебе... это все? Тари опустил сникший взгляд и, натянув маленькую улыбку, стукнул пальцем по сережке. Точно... Бозацу. — Твою мать, ты странный. — Спасибо. Они вышли на небольшую террасу дома, выделенного ей на время пребывания в Столице. Юноша стоял, опершись на перила, и задумчиво глядел вдаль. Никко сидела за ним на голубом диване и пыталась понять, что с ним не так. Как при стольких трагедиях, искалеченном рассудке, никакущем воспитании получился... он? Один Шодай не мог выстроить новую личность — подвох, скорее всего, в душевной организации. Либо Бозацу правда имеет настолько сильное влияние. — Вы слишком много думаете о таком пустяке. — Не твое собачье дело, о чем я думаю. Он что-то пробурчал, однако глава охотников не расслышала. — Знаешь, мне тоже не нравится Император, — внезапно поделилась Никко. — Он казнил моих родителей не за что, когда мне было пять. — Оу, сочувствую. — Думаю, я помогу вам с Шодаем. И начну с того, что... выясню кое-что о Митеширо-саме, дабы запятнать репутацию Нефритового. — Месть никуда не приведет. Вы уверены? И при чем тут мой отец? — У меня есть ста-а-арое предположение, что покойный Нидайме убивал Ооцуцки не по своей воле и ему все сходило с рук не из-за «идеальной» защиты Хаттошики-самы— — Стойте-стойте-стойте! — замахал правой рукой Тарине. — Тут все очевидно: отец клал на законы клана, а господин Хаттошики успешно защищал его на протяжении... — он резко замер. Было слышно, как у него в голове все перевернулось вверх дном. — Терпение не вечно... Рано или поздно нашелся бы кто-то, кто поставил бы отца на место, ведь он не умел спорить и быстро срывался... Значит, его покрывали на более высоком уровне, чем Хаттошики-сама... — Да, Тарине. Митеширо-сама выполнял приказы. Приказы оттуда, — девушка показала пальцем наверх. — Хаттошики-сама, наверное, о них и не подозревал. И одним из приказов легко мог оказаться... — ее палец направился на подчиненного, — ты, — от этого жеста принц прижался спиной к перилам, сжимая их до трещин. — Это не отменяет того, что он подонок, но наталкивает на мысль, что тебя хотят убрать. Для подтверждения версии предлагаю отправиться в закрытую секцию архива Императорского дворца. Там должны храниться указы с древних времен. Может, найдется что-нибудь и о Джогане. Сын Второго решительно кивнул. — Вы знаете, как пройти в архив? — Двери пропускают только заданные излучения чакры. Сегодня я захватила чуть-чуть Императорской. Я трансформирую маленькую часть энергии во внушительные объемы и спокойненько пройду. — Усиление по принципу Такамимусби-но ками? — Типа. Но без использования Риннегана. Зато есть Тенсейган — механизм похожий. — Тогда я отправлюсь в кабинет отца. — Договорились. Главное не наделать шуму. Никко поднялась с дивана, намекая, что аудиенция заканчивается. Жаль. — Эй, а почему Вы не сделали этого раньше? — чуть растеряно спросил Дракон. Надо ответить так, чтобы не зазнавались потом. — У меня не было маломальски шевелящей извилинами поддержки. Искренняя улыбка Тарине зажгла маленькую радость и в ней. — Добро пожаловать на свободу, Никко-сама, — вдруг длинноволосый сосредоточенно прищурился и протянул руку к ее плечу. — У Вас что-то на— Она врезала кулаком ему под дых и сделала шаг назад, наблюдая за его попытками глотать воздух в полусогнутом состоянии. — Я-я-я... Я всего-то хотел... смахнуть пыл-линки. Охотница вскинула подбородок, снова надев холодную маску высокомерия: — В следующий раз ткну пальцами в глазницы. — Все-все, я понял! — побледневший до болезненной зеленцы юноша распрямился, сделал поклон и пошел прочь. Неподвижно провожая его, Никко кинула в догонку: — Мир, что мы видим, — ложь, — Тари остановился, обернувшись вполоборота. — И Бозацу искренне верит, что лишь твои глаза способны разглядеть настоящее. Не подведи его, — меня и... — Не подведи клан. Тот слабо кивнул, сверкая золотыми радужками, и удалился. Девушка посмотрела на маленький светло-голубой шарик из его чакры на ладони — время экспериментов. Эти парни будут работать до седьмого пота — должна и она. Из этой затеи может что-нибудь выгореть. Да приведет их Полярная звезда... ...к свободе.***
Это — всего лишь дверь, а он боится притронуться к ручке, сверкающей позолотой в полутьме коридора гигантского дворца Императора. Блять, это не «всего лишь дверь», а чертов вход в кошмарный мир отца. — Все хорошо? — украдкой взглянув на него, поинтересовался Бозацу. — Да, — сухо обронил Тарине, продолжая прожигать белое дерево. Шодайме вздохнул, закатив глаза, и быстро отворил дверь. — Прошу! — показал он руками внутрь, пропуская принца вперед. Казалось, обдумывая каждый шаг, он дошел до центра небольшого кабинета в светлых тонах с высоким потолком и встал напротив стола. Тари ни разу не был здесь из-за дебильного правила не покидать поместье. На удивление, комната не пропитана мимолетной чакрой Митеширо — след Ринне Шарингана тоже отсутствовал. Сын Нидайме подошел к окну, которое было за деревянным столом и креслом, и раздвинул серые шторы: открылся вид на вечерний дворцовый сад. — Не зажжешь свет? — вскользь спросил длинноволосый юноша, заглядевшись на нежные магнолии внизу. — В потемках интереснее и атмосфернее, что ли, — ой, любитель мистики проснулся. — Мы все-таки пробрались сюда тайком. Свет в окне кабинета мертвеца привлечет ненужное внимание. Значит, обойдутся без подушки. Дракон отодвинул мягкое белое кресло и упал в него, расслаблено съехав. Бозацу с неясной гордостью окинул его любопытным взором. — Ты чего?.. — Тарине вжался в кресло, скептически прищурившись. Искорки в мягко светящихся Бьякуганах друга настораживали, хоть и были прекрасны. — Мне уже нельзя смотреть на тебя? — Ага. Отвернулся! — вполне серьезно приказал он. Бозацу с вызовом вскинул бровь, однако послушался. Тари-чан резко нырнул под стол, пытаясь найти какую-нибудь заначку или сейф. Он плохо знал отца в бытовом плане, потому понятия не имел, где бы тот спрятал ценности. Во многих книгах герои устраивали тайники внутри столов. Вены на висках с треском вздулись, поле зрения расширилось — письменный стол пуст. Ничего не вызывало подозрений. — А что конкретно мы ищем? — принца изрядно веселило то, что Первый-сама так и не повернулся. — Что-то интересное, — отрешенно ответил Тарине, полностью занятый поиском. Он встал и начал внимательно изучать комнату. Тут нужен не Бьякуган, а знаки. — Может, лучше искать Джоганом или Риннеганом? — Риннеганом? Ладно еще Ринне Шаринганом и Джоганом, но Риннеган чем поможет? — Ты рассказывал, что в некоторых местах при активации Риннегана ты слышишь эха голосов, видишь тени и различаешь их эмоции. Почему бы не попробовать? Господин Митеширо мог рассчитывать на то, что ты не вспомнишь про свои «слабейшие» глаза. Бозацу, как всегда, мыслит шире. Охотник стушевался и сел на стол по-турецки, быстро водя нерешительным взором по светло-серым стенам. В грудь опустилась тяжесть сомнений: что он увидит? Что услышит? Что ощутит? Вдруг что-то ужасное? Воин заметил перемену настроения, повернулся, подошел к нему и беспокойно заглянул в золотые глаза, спокойно задав вопрос: — Не включается?.. Голова Тари печально опустилась, уходя из-под внимательного, пытливого взгляда, и он утвердительно покачал ею. Наместник задумчиво фыркнул. — Дело... даже не в этом, — пробубнил отпрыск Второго. — Я, конечно, могу попробовать— — Если тебе некомфортно, то не нужно, — Боги, почему он такой понимающий?.. От окончательного погружения в черную пучину грузных дум принца остановили чьи-то шаги: приближалась группа из четырех Ооцуцки. Не мешкая, Тарине активировал Ринне Шаринган и спрятал их с другом чакры в другое измерение. Он тихо спрыгнул со стола и начал судорожно искать укрытие. — Мы можем просто уйти через портал! Вашу мать, его мысли и так в беспорядке, а еще Бозацу лезет! — У нас нет времени! Заметят по характерному искривлению, — быстро отказал охотник и без особых усилий затащил Шодая в небольшой деревянный шкаф справа от двери. Бозацу испытывал большие неудобства: его рог упирался в стенку, заставляя согнуть шею в сторону так, чтобы не биться рогом и не выколоть себе глаза «деревяшками» Тари-чана. Вдобавок ему мешал рост и ширина плечей. Узкий шкаф затопили пушистые локоны отпрыска Второго-самы: они постоянно лезли Наместнику в лицо. — Мы бы успели уйти! — громко прошептал товарищ, возмущенно вперившись в довольного Тарине, с ребяческой заинтересованностью и хитрой ухмылкой смотрящего в маленькую щелочку. — Хорошо, что ты все-таки не зажег свет, — в предвкушении хохотнул в ладонь длинноволосый. Дверная ручка скрипнула и в темноте начали практически беззвучно двигаться четыре фигуры. Прекратив дышать, он пытался распознать взломщиков хотя бы по движениям и походке, но понял, что слишком плохо присматривается к нудным окружающим, дабы иметь обширную базу для обнаружения. С каждой долгой секундой ему все более казалось, что кто-нибудь подойдет к шкафу и придется устроить драку, а потом и допрос с пристрастием. Кто-то додумался залезть в закрытый для посторонних кабинет Второго Наместника — отец наверняка запрещал вход тем, кто ему не нравился, — то есть почти всем. Конечно, собралась очередь желающих побывать в довольно обычной комнатке без изысков. Слишком громкий вдох Шодайме отвлек его: — Давай схватим их? — Я хочу узнать, кто это, — мысленно ответил принц, и на висках вздулись вены. К сожалению, и Бьякуган ничего полезного не сказал. — Зачем они пришли? — Нашел у кого спросить, — скрипнул зубами товарищ и случайно стукнулся головой о стенку шкафа. Тари с опаской взглянул на него, а потом снова в щелку. Шорохи не остались незамеченными — кто-то медленно подступал к шкафу. Охотник взмок, неотрывно наблюдая за приближающимся существом. Бозацу осторожно обхватил его запястье — в глазах напротив сверкала паника: — Делай портал, и валим отсюда! — Не-е-ет, — ехидно протянул Дракон. — Это скучно, — вид потрясенного Бозацу очень забавлял. — Нужно что-нибудь увлекательное. Что можно придумать?.. — Сдурел?! Нет времени! — Похер на время. Мы же повеселиться планировали, — так весело, что волосы на затылке дыбом встали. А незнакомец в трех метрах от шкафа... Теплые пальцы сильнее сжали запястье. Как долго его не держали за руку?.. — Нас сейчас раскроют, а я портал не сделаю, ибо твой долбаный Ринне Шаринган сковал меня! Есть пару секунд на добивание Первого — используем правильно. — М-м-м, есть идея: существа смущаются, значит, просто начни стонать, и они сами уйдут. Полупрозрачные во тьме глаза Бозацу стали размером с блюдца. Он вжался в стенку шкафа и медленно моргнул. Спокойствие и природная уверенность испарились — Шодай беззащитен, ибо у длинноволосого юноши опять блестяще вышло выбить его из колеи. Тарине дико нравилась растерянность друга: она словно кровь, упавшая в чистую воду. — Это по-твоему весело?.. — Естественно! Хочу видеть их лица. — И слышать мои стоны, — логично закончил друг. — Так что? — Не заслужил, чудо в перьях. Этот отказ довольно сильно кольнул... Ладно, запасной план. — Могу начать первым, — как бы невзначай предложил принц. Бозацу еще пуще залился краской, скептически сверля в нем дыру. — Начи— — Тари-чан, блять, не до твоих выходок! — Ой, чего такой важный, как— Наместник вдруг прижал свою ладонь ко рту Тарине, который сразу начал вырываться и возмущенно хмуриться, стреляя угрозами из Джоганов. Со скрежетом чьих-то когтей о ручки шкафа по Дракону наконец-то прокатился настоящий страх — мгновенное, отдающее в горло желанием закричать ощущение замороженной крови. Указательный и средний пальцы сомкнулись в отточенном знаке, открывая за спиной друга черную бездну, что уронила их в прохладную воду. Принц даже сначала не понял, куда подсознание телепортировало их. Вынырнув, он облегченно выдохнул: они дома, в дальнем саду. Рядом показался слегка раздраженный Шодай и молча поплыл к берегу. Приятный холодок расслаблял мышцы и остужал голову. Впервые за несколько ураганных дней Тари дал себе возможность отдохнуть, лежа на успокаивающейся после их «прыжка» водной глади. Мановение ветерка закружило над ним светло-фиолетовые и белые лепесточки пьянящих глициний, ночь купала их во тьме; вокруг трещали цикады... Во имя Восьми Богов, сколько в этом дворце магических мест... Юноша лениво перевернулся на живот и направился к берегу — там под пышными кистями деревьев стоял Бозацу, снимающий с себя мокрое кимоно. Тарине вылез из воды, отжимая потяжелевшие волосы и параллельно наблюдая за воином. Тишина взбесила его: — Теперь кабинет опечатают, и мы точно туда не попадем! Что я скажу Никко-саме? С пустыми руками явимся?! Друг будто вообще не видел проблемы в ситуации. Он встал возле него и, выжимая одежду, загадочно поправил: — Между прочим, не с пустыми, — его очи звонко вспыхнули желтым светом, и в них появились черные шипы. В темноте Тари-чан не разглядел, что друг держит между пальцев, — словно муху поймал. Внезапно его ладонь обхватила рукоять сверкающего белой сталью меч с рисунками трех восьмиконечных звезд на лезвии. Меч Трех звезд — главное оружие покойного отца. — Н-но откуда?! — это шутка какая-то... — Ты мстишь мне, да? Друг поднял ладонь, успокаивая его: — Воу-воу, я не сержусь, — излюбленная мягкая улыбка немного потушила вновь накаляющегося юношу, однако при взгляде на меч... украшенное жемчужными каплями воды острое лицо укрывала тень грусти. Опять он вспоминает битву... — Вероятно, Митеширо-сама предвидел, что не вернется, и попросил моего отца уменьшить меч. — Откуда они знали, что мы найдем его?.. — Они могли и не знать... — ...и оставили одно из опаснейших оружий во Вселенной в шкафу? — Не забывай, что мы говорим о тех, кто проиграли целую армию солнечникам в шоги, — вполне могли додуматься до шкафа. Плюс, если бы они хотели спрятать меч, то запечатали бы его в каком-нибудь карманном измерении. — Они рассчитывали на нас, — прозорливость у тех двоих работала что надо... Однорогий юноша чуть печально дернул уголком губ и протянул ему орудие: — Он твой... как и пост Второго Наместника. Второй Наместник Тарине Ооцуцки... Неплохо, особенно из уст Бозацу.***
Наступают такие моменты, когда Бозацу теряет связь с реальностью, — это случается в том случае, если мозг отказывается воспринимать то, что видит. И видел он господина Митеширо. Порванное белое кимоно, окрашенное в черную и красную кровь, торчащие, местами отсеченные вражескими клинками волосы; выражение лица невозможно будет забыть: отчаянно-разъяренное напряжение заставляло его задыхаться от переполняющей сердце через края злости. Хвала Богам, у мужчины нет глаз: они наверняка бы убили всех присутствующих на втором собрании. «Восставший из мертвых» Нидайме стоял в дверях, наполняя шокированную тишину отрывистыми вздохами. Бозацу перевел взор на Тари, сидящего ближе всего к дверям белого зала: тот даже не заметил, что он на него смотрит, — оценить состояние товарища сложно без зрительного контакта. Не менее шокированный Император медленно встал и, сощурившись, обронил: — Митеширо?.. Реплика главы клана сильнее взвинтила Второго-саму, и он прыгнул на стол, босыми, изодранными ногами шагая к Нефритовому, который старался не замяться под несуществующим, палящим взглядом. Мужчины оказались нос к носу. — И что ты скажешь?.. — громовой вопрос напомнил нихрена непонимающему юноше Тарине... — Что ты скажешь? — Император будто все слова забыл, как и остальные Ооцуцки. Воин криво, немного безумно усмехнулся и обернулся ко всем: — А вы что скажете? — молчание... Они не понимали, что делать. — Вам нечего, сборище ублюдков! Здесь больше нет Хаттошики!!! — на последних словах Митеширо сорвался на крик, пронзивший зажмурившегося Шодая. — Он больше не защитит вас от моего гнева! А знаете почему?! Потому что вы бросили нас, и он погиб, блять! Вы бросили нас двоих на произвол судьбы в закрытом, мать его, измерении! Чем вы думали?! — Наместник снова обратился к Императору: — Хотел убить его?! У тебя получилось, мразота! — Митеш— — Но я-то выжил! Хоть и ценой его души! Теперь до конца дней своих я должен буду извиняться перед этим ребенком!!! — он указал на однорогого. Отец не пожалел себя ради Нидайме... — Ты, сука, рассчитывал, что он кинется спасать меня и потом я сдохну от скорби? Не-е-ет уж! Я буду жить тебе назло, хоть этот мир достал, как и этот клан, как и это... жалкое существование! Правитель все-таки взял себя в руки и преспокойно предложил: — Если тебе надоело, то не стоит пересиливать себя, — для Нефритового ни один Ооцуцки не имеет ценности. Боги, насколько рассказы отца правдивы... — Хочу отметить, что не я повинен в гибели Первого-самы. Это — плод твоего... бурного воображения. — Я бы плюнул тебе в харю, однако ты недостоин и сего унижения, — сквозь зубы сказал Нидайме и резко повернулся к залу, нацелившись на сына: — Тарине! — Дракон встал без особого желания общаться, внимательно разглядывая родителя. Неужели они собираются говорить именно сейчас?.. — С тобой будет то же самое! Готовься! Эти слова ударили молнией в Бозацу, и он мигом принялся искать способы потушить друга, но тот отреагировал равнодушно: — Отделяй меня от себя. Ты слабак, и поэтому Хаттошики-доно... — Тари-чан со смесью грусти и сожаления посмотрел на Шодая. — Аменотокотачи для тебя шутка, что ли? — высокомерно фыркнул Митеширо. Тари-чан поджал губы и, садясь на место, вскользь кинул: — Вероятно, ты мало тренировался. А еще панически боишься своих способностей. — Повтори громче, дабы все слышали! — Тари несомненно повторит... — Хорошо, господин Второй, — ядовитый сарказм заставил изумленно прикрыть рот даже неподвижную Никко. — Ты ленивый, самоуверенный слабак. — Ты тоже самоуверенный! Понимаешь, что Джоган убьет твоего друга?! — опять он за свое... — Да ты законченный эгоист! На лице Тари промелькнула невыразимая горечь, отдаленно понятная лишь Бозацу. — Твои тупые слова не свернут меня с пути и— Терпение лопнуло, и Первый Наместник остановил обоих одним единственным приглушенным: — Тарине. Длинноволосый сразу смолк и, пытаясь достучаться до мыслей Бозацу, откинулся в кресле, ловя его взор, опущенный в мраморный стол. Друг постоянно спрашивал, что с ним и почему он прекратил перепалку... ...будто не ясно... — Так вот она какая... королевская семья. И не семья вовсе, — Никко не вовремя застала Шодая в саду дворца, где они впервые нормально поговорили. — Почему Вы тут? Он сам не знал... После совещания на него снова опустились тяжелые чувства, сковывающие даже движения. Наверное, однорогий случайно зашел сюда и просто улегся под деревом, бесцельно куря трубку. Природа определенно утихомиривает разум, однако красивые виды не могут залечить душу... в его случае. Внутри зудело желание поболтать с отцом... — Вы это... не раскисайте. Ну выжил Митеширо-сама, ну заявился на собрание, ну вновь записал Вас в мертвецы раньше времени. Вы же не верите в его слова?.. Наместник вынул трубку изо рта, выпуская кольцами белый дым, и пригласил девушку сесть рядом. Глава охотников села на колени в метре справа от него. — Ни разу не верю. И никогда не верил. — Тогда в чем проблема? — В Нидайме и Тарине-сане... Они перегрызут друг другу глотки. Я думал, что со смертью господина Митеширо исчезнет часть наших с Тарине проблем. — Однако Вы Шодайме. В Вашей власти— — Ха! — ироничный громкий смешок прервал девушку. — Их не разнимет даже приказ. Отец прекрасно осведомил меня по поводу характера Второго-самы, — Никко понимающе кивнула. — Но я найду выход. Всегда нахожу. — А Вы хотя бы чуть-чуть злитесь, что Митеширо-сама не защитил Хаттошики-саму? — его бровь взмыла высоко на лоб. С чего бы подобные вопросы? Она посчитала нужным разъяснить: — По сути, он погиб из-за неосторожности Митеширо-самы в использовании техник. — Мы достоверно не знаем, что случилось... Митеширо-сама вряд ли расскажет — эта рана не заживет никогда. Бозацу не видел смысла наказывать Второго. Он не представлял, каково тому было, когда убили отца... Митеширо сам оказался на грани смерти, запечатался в каком-то солнечнике и поглотил его почти за три дня — новый рекорд клана. И эти три дня могли стать главным адом в его жизни. Скорбь, вина, бессилие — как Наместник не захлебнулся в одиночестве?.. — Почему он обвинил Императора?.. — с видимой робостью спросила Никко. Юноша расслабленно закинул голову назад, уперевшись рогом в кору дерева. — Император и прошлые Наместники имели много разногласий. Отец старался быть осмотрительным и держался молодцом. Император мог запросто сговориться с отступниками и Йорунотайо, дабы поменять власть на более... неопытную. — Это Вы и Тарине неопытные? Нефритовый не понял, на кого напоролся. Невероятно приятно слышать такое от нее. Судя по всему, разговор с Тари-чаном изменил направление мыслей девушки. — Спасибо за комплимент, — хм, даже неяркую улыбку вызвала. — Кстати о Тарине. Я несколько дней задаюсь вопросом, какие у вас отношения. Про Императора спрашивать боится, а про отношения — без запинки. Забавно. — Я обожаю его. Думаю, это что-то сродни дружбы или около, — надо как-нибудь вывести ее на написание рекомендации, если уж на то пошло. — Дружба не может быть основана на подчинении одного другому. В вашем, э-э-эм, «дуэте» слабая натура подчиняется сильной. Он не сдержал смех: — Ха-ха! Боги, Никко-химе! Зачем вы разграничиваете роли? У нас абсолютный баланс. — Дружбы нет, — кратко установила охотница. Сейчас будет весело. — Зато есть любовь. Она сразу задавила удивление от самоуверенности Первого: — Говорят, что если кто-то часто выходит из себя, постоянно волнуется по мелочам, то это существо нуждается в куда большем понимании и... любви. Выходит, Вы делаете недостаточно, милостивый Шодай. Не переставая азартно усмехаться, воин встал и, поклонившись, сказал: — Спасибо за замечание, — он встал на плиточную дорожку и «просто так» кинул напоследок: — Знаете, как понять, что Тари что-то или кто-то нравится? — девушка нахмурилась, и в соприкосновении их взглядов Бозацу выловил код от архива. — У него начинают развиваться волосы. Она точно в ступоре. Пусть живет с осознанием. Поздним вечером Шодайме стоял у высоченных дверей в закрытую секцию самого большого архива клана Ооцуцки — сюда запрещено ходить даже Наместникам. Разрешение имели только Император и его советники. Если верить сенсорам, сейчас во дворце правителя никого нет, а архив не охраняется, потому что на протяжении миллионов лет существования дворца ни одна живая душа не позарилась на хранилище тайн. И Бозацу Мьекен первый. Первый во всем, ха — вчера у Никко-химе не получилось пробраться сюда. Черт, здесь никого нет, однако юноша не мог впустить в себя спокойствие и тупо стоял у дверей. Бозацу весь как на иголках, словно там то, что решит его судьбу... Может быть... Левая ладонь загорелась императорской синей чакрой. Скопированную сигнатуру обычно сложно воссоздать, но, учитывая его натренированность в управлении энергиями, задачка оказалась легчайшей. Наместник приложил руку к плоской настенной каменной панели справа от дверей, и они бесшумно отворились. Мозг инстинктивно пытался заполнить пустоту темного зала мелькающими тенями, заставив его поежиться от мурашек. В синей мгле, из которой веяло холодом и запахом старого папируса, он разглядел бесконечные ряды высоких полок и стенды с реликвиями. Сколько мощной, нестабильной чакры... Она по какой-то причине реагирует на него, вызывая резонансы в Тенкецу, слегка ослабляющие некоторые части тела. Хотя с его генами и серьгой, подаренной богом, ситуация проясняется... Сделав пару подготовительных вдохов, Бозацу вошел во тьму зала — двери незаметно закрылись. А как выходить, он не знает... и ориентироваться — тоже. Придется импровизировать. К нему прилипло чувство, будто за ним следят сотни чужих ледяных взглядов, но тут все равно никого. Скорее всего, это — эффект артефактов и игра подсознания. Взор Наместника упал на Карасуки — на всякий случай полезно владеть информацией о его местонахождении. Он проходил мимо пятнадцатиметровых книжных полок, читая указатели. Ему нужны были документы хотя бы двадцатилетней давности, а лучше найти записи с начала правления отца и Митеширо-самы. Справа на полке висела белая табличка: «Приказы Императора». Юноша повернул в тот ряд и начал искать в темноте отметку их правителя. Может, удастся узнать, как в иерархию клана закралась новая ниша — пост Императора. Может, он узнает, кем является их руководитель. Существо без имени, без семьи, без подвигов. Среди толстых папок стояла книга о древних временах — сережка засветилась тусклым красным светом. Если она здесь, значит, ее кто-то переложил... еще и недавно. Бозацу весь напрягся, услышав чужие шаги. Двое. И один из них Император, второго он чувствует первый раз. Он начал закидывать первое попавшееся под руку в карманное измерение, прекрасно понимая, что его могут накрыть. Они говорили что-то о Никко и Наместниках, но концентрация на судорожном сбрасывании папок не давала распознать контекст. С приближением шагов сердце ускорялось, однако Первый-сама не имел права останавливаться, — от него зависит судьба Ооцуцки как минимум. И только когда Нефритовый и неизвестный почти подошли к ряду, где прятался Шодай, Бозацу сделал портал в свою спальню. Он очнулся через пару минут, потому что непривычно испуганный Тарине тряс его за плечи. Юноша немного дезориентировано оглянулся: посреди темной спальни лежали сломанные доски, раскиданные свитки, из некоторых папок высыпались бумаги. Наверное, Дракон сразу вытащил его из-под обломков полки, которую разрубило неосторожным порталом. Лишь бы искривление не заметили... — С тобой все в порядке?! — прикрикнул друг, нервно бегая по воину большими взволнованными глазами. — Что случилось? Бозацу потер локоть — будет синяк — и, игнорируя вопросительные, острые взгляды Тари, подполз к груде обломков. Он достал оттуда старинную книгу в толстом переплете: на багровой обложке отсутствовало название. — Бозацу, мать твою! Язык проглотил? Книгу прочтут позже — нужно срочно взглянуть на содержимое свитков. Шодайме подкатил к себе небольшую железную тубу с красным гербом, открыл ее, достал свернутую в рулон бумагу, расстелил на полу: она была пустая, кроме краев: на каждом нарисован черный круг, в который легко помещалась ладонь. — Бинго, — Наместник думал, что запищит от радости. Товарищ все еще не разделял его восторга. Сделает сюрприз. — Отец рассказывал о зашифрованных картах. Они активируются при помощи чакры. Комбинация наших может подойти. Губы принца сжались в полоску: он понял, что с Бозацу все отлично, однако тревога тучей висела над ним. Тари положил руку на совсем не потертую бумагу, недовольно ожидая объяснений, чем они занимаются. Первый-сама тоже устроил ладонь в круге и скомандовал: — Для чистоты дела активируем глаза: больше данных откроем. Дракон, молча таращась в бумагу, зажег Джоган, Бозацу включил свои очи, и их энергии начали окрашивать древний текст белым светом. — Ооцуцки, — озвучил охотник и тоже запылал азартным энтузиазмом. Свиток принял их. Юноши поднялись на ноги. Буквы погасли, и из бумаги начали прорастать яркие разноцветные узоры, тянущиеся к потолку, — они выстраивались в карту. На потолке появилась надпись: «Карта храмов Цоокасаншин» — Кто такие... Цоокасаншин?.. — нахмурил лоб сын Нидайме. Бозацу быстро взял багровую книжку — на первой странице он нашел определение и зачитал: — Цоокасаншин — три великих бога сотворения. Думаю, имеются ввиду Аменоминакануши, Такамимусби и Камимусби. (7) Первый-сама неуверенно взглянул на завороженного узорами Тарине. Светящиеся линии только больше выделяли две звездочки в черной огранке — они будто часть карты. Длинноволосый зажмурился и сосредоточенно прошептал: — Я ощущаю... связь с этими местами. Я хочу туда. Меня тянет к ним. Слабый звон в голове Наместника заставлял его смотреть на определенные точки карты — одна была на их планете в южных регионах. Откуда-то возникло желание оказаться там. В храмах должны храниться другие части предсказания... Грудь наполнилась уже знакомым смутным беспокойством, к которому он не мог привыкнуть. Рука по инерции потянулась к защите, ведь он верил в то, что только Тари-чан избавит его от... страданий, пусть Шодай создал их себе сам. Еле теплая кожа, робко переплетающиеся пальцы, осторожные поглаживания... Боги, как он все это любит... и умудряется подводить эту любовь, расстраивать, утаивать якобы лишнее... Они стояли плечом к плечу, вслушиваясь в отдаленный звон, может быть, десять минут, а может, и час... Время потеряло значение — оно более не действовало в самой магической комнате во Вселенной. Пальцы Бозацу чуть напряглись, и Тари пытливо взглянул на него. Воин не спешил глядеть в ответ, не зная, каким методом его вскрывают. Сердце подсказывало, что пора. — Я должен поведать тебе кое о чем.