Три года спустя
Сегодня двадцать седьмой день третьего месяца — за три с лишним года Момошики успел запомнить эту дату. Сегодня День рождения у его Сосуда, который уже три с лишним года нормально не отмечал собственный праздник, — впрочем, он еще легко отделался: Ооцуцки не отмечал свой более трех тысяч лет. Принц, конечно, пытался ради интереса перенести свой День рождения на лад здешнего календаря, но не вышло... Боруто даже вызвался помочь и усердно старался разобраться, однако, как выяснилось, с астромеханикой у него крайне туго. Иногда Моши делал вид, что забыл о празднике, иногда специально поздравлял на следующий день — раздражать Узумаки превратилось в хобби. Все равно нечего делать, а медитировать целыми днями не хотелось... Он шел по ночной пустыне, слегка проваливаясь в теплый, щекочущий ступни песок: инопланетянин направлялся к точной копии «резиденции» семьи Седьмого Хокаге, где в окнах никогда не горел свет из-за отсутствия электрики во внутреннем измерении. Домик появился здесь незадолго после инцидента с Каваки, развернувшего игру на сто восемьдесят: с момента, когда Момоши пришлось внедрить в лисеныша оставшиеся восемнадцать процентов данных своей Кармы, их сознания начали теснее переплетаться, из-за чего Боруто смог попадать в мир принца, теряя сознание или засыпая, — между прочим, тут подросток тоже мог уснуть по-настоящему. Сперва им обоим не нравилось совместное существование — тем более тогда в жизни Узумаки грянули не лучшие времена, а Ооцуцки слегка впал в отчаяние, ибо отрезал себе прямой путь к возрождению, но утешался тем, что это ради поиска Наместников. Главное не сгинул раньше времени. И во время одних молчаливых, неловких посиделок Боруто стало скучно, и он силой мысли создал идентичную модель уже разрушенного в реальности дома — без коммуникаций и прочих благ цивилизации, естественно. Правда, чуть позже у находчивого юнца получилось в одиночку присоединить воду. Само собой, Момошики не понравилась новая инфраструктура: его измерение фактически оккупировали, граница личного пространства разрушалась. Он не стеснялся выражать протест, но в ответ слышал: «Угомонись, белобрысая истеричка. Ты живешь в моем теле, а не я в твоем» Белобрысая истеричка... Прозвище уместно, учитывая ярость, с которой он негодовал. Масло в огонь подливало то, что все громкие угрозы и неосторожные грубости Сосуд пропускал мимо ушей, — то есть Моши зря срывал голос и нервничал. Через полгодика он привык к постороннему объекту в излюбленной пустыне и даже начал заходить в дом. Немного позже Боруто официально разрешил ему посещать все комнаты и быстро пожалел об этом, ибо однажды заскучавший Ооцуцки, прогуливаясь коридорчиками, случайно нашел коллекцию эротических романов, — конечно, Момоши показал находку хозяину обители, и тот сразу залился краской, разозлился ни за что и припрятал книги себе. Смехотворный малолетка. Посмел удумать, что высшее существо озабочено мирскими похотливыми делишками. Он поднял голову к темно-синему куполу, чтобы мысленно поприветствовать две сияющие рядом луны: одна висела выше, другая — ниже... прям как дома. Раньше небо тут было пустым... а когда Боруто активировал Джоган, то взошли они... Как это взаимосвязано, принц так и не выяснил. Видимо, внутренне измерение по-своему отражает все происходящее, бывает, самыми непредсказуемыми путями. Феномен образования маленького мира за границей души Сосуда является следствием соединения данных двух организмов, включая память о пережитых событиях и эмоциях, поэтому проявление у Боруто рецессивного гена Джогана, насильно вынутого из Кармы, могло легко повлиять на инопланетную пустошь. Проще говоря, спутники взошли из-за внезапно поднятых из Печати воспоминаний на фоне приведения в работу нежеланного доджуцу. Однако почему именно пара лун с родной планеты?.. Неужели измерение просто подарило Момошики возможность хоть чуть-чуть ощущать... дом? Или... боги таким образом напомнили о цели номер один — вернуть Наместников? Земной пацан тоже неоднократно интересовался, что означает двулунье, заставляя Ооцуцки задумываться еще сильнее. Самым приближенным к истине ответом было то, что луны представляют союз пары существ: друзей, супругов, боевых побратимов, любовников — каждый представляет, кого хочет, лишь бы... в груди теплело. Вдобавок, если прикреплять к ярким дискам на небосводе образы, можно поговорить с ними... попросить совета... высказаться... В особо тихие вечера Моши и Боруто смотрели в чернеющую высь, вместе пытаясь скрасить тянущую под ребрами тоску... Чаще принц сдавался первым, потому что мысли приобретали слишком личный, болезненный тон, а истекать горем при мальчишке он не собирался и просто... уходил за высокие барханы ругать луны за то, что они... покалечили ему жизнь. Если отец не погиб, то он бесспорно видит страдания сына, который нарочно показывает их молчаливо светящим спутникам. И Второй-сама точно пересказывает все Бозацу-сану. Да, где-то там им и так тяжело, а здесь еще и Момоши со своими психами... но он не может сдерживаться, ибо... рискует развалиться окончательно. В «общении с лунами» он хотя бы разгружал душу, пусть и ранил руганью и обвинениями тех, кто тоже наверняка рыдает по ту сторону. Папа вдоволь наплакался за прежние времена... и приходится опять. Почему же у этого существа настолько... ужасная судьба?.. За чьи грехи его наказали? В ушах на миг поднялся громкий звон — аж перепонки в ушах задрожали. Каваки снова ищет их резонансом... Никак этот пришибéй не успокоится. Достал. Момоши уже тысячи раз просил Боруто выпустить его, чтоб напихать бывшему Сосуду Ишшики. Ну, как «бывшему»? Каваки щеголяет с полноценной Кармой и с каждым годом все больше и больше становится похожим на давно мертвого Хоста: генетические данные Ооцуцки беспрепятственно продолжают прогрессировать в нем, из-за чего психованный дурень частично может оперировать воспоминаниями Ишшики, обретает его черты характера и даже... манеру речи. По сути, нынешний Каваки — гремучая смесь дохлого коллеги и исковерканных остатков старой личности подростка-бунтаря. И как бы яро юноша не доказывал, что у них с однорогой мразью ничего общего, Моши ясно видел неприятную правду и раз за разом говорил ему в боях: «Ты — это он» Вселенная очень жестоко поступила с этим ребенком... «Брат» Узумаки более всего на свете хотел избавиться от проклятия Кармы и избавить от него других... а сейчас неосознанно превратился в ее раба. Далее будет только хуже — один Боруто отказывался принимать сей факт, но придет час, и глаза лисеныша откроются: тогда развеются ожидания, исчезнут надежды, и он собственноручно убьет Каваки, что принц расценивает как положительный исход, потому что не нужно будет ломать голову над способом извлечения Печати. Между воином и дитём с Джоганом есть некая... договоренность: Узумаки помогает инопланетянину с выживанием и поиском информации — какой и для чего именно Сосуд пока не в курсе, — а Момошики ищет ключ к избавлению Каваки от Кармы. Каковы их успехи за три с половиной года? Ноль. Зацепок, ведущих к Кагуе или незнакомцу Тонери, почти нет, вариантов спасения ходячей занозы в заднице — тоже. А ведь от всего этого зависит, отделится ли Момо когда-нибудь от Боруто... Ооцуцки дошел до полуразрушенного заборчика, перелез через него и по присыпанной песком каменной дорожке добрел до входной двери, которая всегда была открыта. Как-то иронично выходит... Юнец не отгораживается от своего мучителя...— Я тебя не боюсь!
...ибо по врожденной тупости не испытывает страха... хоть и стоило бы: Момоши не брезговал удачным моментом, дабы припугнуть его, достать говорильней, полить ядом прошлое — все сугубо от уныния и умеренного желания отомстить за то, что пришлось слить золотую возможность воскреснуть. Принц вошел в темный холл, сразу направившись в спальню юноши на второй этаж, и остановился перед нужной дверью. Засыпая, Боруто попадал во внутреннее измерение, но также мог взаправду отключиться и здесь, лишь бы не слушать болтовню Хоста: сначала парень отправлялся на боковую во внешнем мире, а потом укладывался в постель во внутреннем. Момоши сделал подготовительный выдох, распахнул дверь и вошел, аки хозяин: — С Днем рождения, — барственно обронил он, подошел к креслу на колесиках, развернув его, и сел, оперевшись грудью на спинку. Подросток что-то недовольно прорычал и спрятался под одеяло. — Подарки будут? — Твой подарок — это я, потому что именно я хоть как-нибудь скрасил твое бесполезное, ничтожное существование. Возрадуйся. Ты стал важной фигурой в судьбе Вселенной… благодаря мне. — Ты в своем репертуаре... — о, так Момошики не сдает позиций. Лазурную мглу комнаты прозрачно окрасило молчание: они вдруг не знали, о чем потрещать, — даже язвительность принца не помогала подобрать тему или слово. Все-таки... наверное, стоило прикусить язык либо оставить мальчонку в покое: Узумаки наверняка возненавидел сегодняшний праздник, оттого что... он ассоциируется с семьей. Сосуд словно прочел его мысли и взял инициативу на себя: — А ты чего не спишь? — вообще-то... Ооцуцки не спал уже три года. Ужасная попытка завести разговор. — Не твое дело, — отсек он, давая понять, что четкого ответа не будет. И вновь они притихли. Ей Богу, еще немного и инопланетянин не выдержит чрезмерно задумчивой мины лисеныша: хочет же что-то сказать, да держит в себе. — Слу-у-ушай... — наконец-то подал голос юноша. Ура, не придется вытягивать клещами. — Почему ты... пожертвовал своими планами вырастить Плод и вернуться домой?.. — три года набирался смелости спросить? Неуверенный сопляк. Нужно устроить ему облом. — Засекречено, — принц не пожалел чванливости для фразы: Узумаки не должен думать, что все достанется настолько просто. Тот резко сел на кровати и возмутился: — Эй! Между прочим, у меня День рождения, а в День рождения каждый дарит что-нибудь имениннику, потому пусть твоим подарком станет ответ на давно интересующий меня вопрос! — забавно наблюдать, как к вечеру суровость Боруто испаряется, давая волю раздражительному тринадцатилетнему пацану, которого насильно держат в клетке холодности, и виной этому Момоши... — Я не собираюсь уподобляться земным традициям, — пора испытать настойчивость парня. — Брось! У вас наверняка то же самое! — он что... открыл сегмент памяти воина?.. Не может быть... но лучше проверить. — Тебе откуда знать? — Интуиция! Моши картинно закатил очи в ожидании новой волны уговоров, однако Узумаки лишь с преувеличенной обидой сверлил его, — следовало приготовиться к тому, что Сосуд со смешением генов станет похож на отца... А ведь он даже не подозревает, кого копирует... — Ну, Момошики! Пожалуйста! Рассказывать будет сложно... запредельно сложно. Принц молчит, не только потому что не привык быть командным игроком, а и из-за того, что Боруто, если узнает больше, может разглядеть в нем слабости... и начать жалеть, что нецелесообразно и откровенно противно. Или... ...пришло время приоткрыть завесу тайны? Ведь все же... они напарники. Сложно работать вместе, когда один из коллег не понимает важность дела. Плюс, парень совсем не улавливал, во что инопланетянин втянул его... Хорошо... Ооцуцки «сдаст позицию» — У меня есть... огромнейший личный интерес оставаться в живых, — а еще он до первобытного ужаса боится смерти. Взор Боруто существенно смягчился — получил желаемое, ублюдок, — и снова опустил голову на подушку, повернувшись набок, в его сторону: в сонливых аквамариновых радужках мерцало слегка напрягающее любопытство. Судя по всему, воина не отпустят на ночную прогулку... — Как ты собираешься воскреснуть? — брякнул юноша. Оу... В этом вопросе следует быть осторожным. — Ты слишком далеко заглядываешь, — слишком... Задумчиво фыркнув, Момошики мерно продолжил: — Доктор Катаске и прохвост Амадо нам не помогут, значит, для начала нужно как минимум вернуться в Столицу и там найти способ вырастить сильное новое тело и безопасно переместить туда мою душу. Однако до этого всего... необходимо сделать мно-о-ого работы. Насчет новой оболочки принц планировал обратиться к богам. Когда-то небесные идолы подарили новое тело его отцу — предстоит покопаться в голове, чтобы вспомнить, при каких обстоятельствах это произошло: может, прояснится что-нибудь полезное. Недаром после воскрешения Царя-дракона у народа Ооцуцки появился праздник в честь сего грандиозного события... Вообще Наместники хотели сохранить инцидент в тайне, но неизвестным образом в массы прополз слух, что мертвому господину Второму сотворили тело на Небесах. Даже поговаривали, что Бозацу-сану пришлось драться с богами, дабы вернуть коллегу. Хоть Моши и присутствовал во время возвращения родителя к жизни, однако он не помнит, чтобы Первый-сама куда-то отлучался тогда, — наверное, это все-таки сплетня, порожденная верой в особенное единство двух великих правителей... реально особенное. Вот бы еще раз увидеть их вместе... И он настраивал себя, что обязательно увидит... Надо найти Кагую и с помощью нее пробить путь домой: у Момошики не хватало сил согнуть материю так, что окружающий планету барьер из стянутых нитей пространства пустил бы его, — не помогало и наличие Риннегана с одним почти бесполезным Джоганом. Принц чисто физически не мог создать достаточно большое искривление... Слишком ослабел... в недопустимой мере... Он вернет былое могущество... и усилит его в триллионы раз. Уверенность — это, конечно, хорошо, но... внутри Ооцуцки который год укреплялось неладное предчувствие, что дома ждет «сюрприз», ибо не может дедушка не выходить на связь настолько долго, а исчезновение последнего представителя рода царевичей не могло остаться незамеченным... В Столице что-то стряслось, либо дед Митеширо все-таки решился на самоубийство, — при любом раскладе, отчитываться будет Император. Кстати, в планы Момоши входит спросить у Нефритового, что на самом деле случилось с Наместниками. Правитель обязан знать... И может выясниться, что он реально не знает... Тогда придется голыми руками раздирать портал в Такамагахару к Аменоминакануши-саме, потому что, когда живые не в курсе... лишь боги смогут дать ответ. — Момошики, давай конкретнее, — схмурил брови Боруто, устремив негодующий взор в потолок. — Я просто... не вижу смысла тупо драться с Каваки. Рано или поздно удача покинет нас и... ...конец. Второй возможности залатать смертельную рану не будет: если воин возьмет еще хоть крупицу своего генетического материала, то неминуемо сгинет. Получается... стоит подготовиться к тому, что придется бросить остатки сил на излечение тела Сосуда, предварительно передав ему всю информацию и планы, так как Наместников нужно вызволить в обязательном порядке. Он осознал, что молчит уже слишком долго, и, спешно включив строгость, метнул: — Ищем какого-то Тонери и Кагую. Доволен? — Вполне! — юноша сверкнул глуповатой лыбой. — Только... яснее не стало. — Это твои проблемы — я сказал требуемое. — Окей, даттебаса, не кипятись, — как прикажете здесь не кипятиться? Сначала показалось, что больше реплик не последует и можно слинять, однако из Узумаки полезли мысли вслух: — Мы даже не знаем внешность этого Тонери... и ты уверен, что Кагуя... захочет пойти с тобой? Она ведь пустила тут корни и создала целую армию, чтобы защититься... именно от вас. Верно, верно... Эгоистичная паршивка... — Поверь, мои аргументы сразу изменят ее позицию. — А что за аргументы? Это связано с твоим личным интересом и нашим совместным предприятием? Ладно, если уж они так далеко зашли... не зазорно еще чуть-чуть открыться: — Да. По мере развития событий ты сам все поймешь. — А может, лучше ты все-таки сейчас объяснишь, чем я потом буду охреневать по полной, ‘ттебаса? — его Сосуд нихрена не усвоил, что секретность важна... Инопланетянин закатил глаза, раздраженно цокнув языком, и собирался уходить, но парень обронил: — Постой... — что за испуг в голосе?.. Подросток со странной внимательностью посмотрел вперед, на стену напротив, и быстро понурил прозрачные, синеватые очи в одеяло, в обычной манере слегка выпятив нижнюю губу. — Я должен... кое-что сказать... У Момошики за ребрами громко и часто забилось волнение: непривычно... остро оно ощущалось. С трудом, однако Боруто признался, что уже несколько месяцев подряд видит какую-то тень рядом... Сначала юноша думал, что на него стали нападать сонные параличи, но, даже засыпая в разных положениях, он не избавился от стоящей в углу комнаты или возле двери высокой полупрозрачной фигуры, что безлико наблюдала двумя звездочками в черных глазницах, — у Сосуда было предположение, что это Джоганы. В очертаниях фигуры проглядывались пышные волосы, большие, подогнутые назад рога и безразмерная одежда, волочащаяся по полу. Тень никогда не подходила ближе, чем на три метра, и никогда не стояла над ним или у головы — всегда смотрела из темноты. При попадании лунного света на нее можно было различить длинные когти, а порой... у фантома во внутренних уголках глаз что-то серебрилось... будто слезы, — парень часто ждал, когда капли упадут на пол, однако они никогда не стекали на предположительно имеющиеся у призрака щеки, оставаясь блестеть на нижних веках. И Момошики не имел понятия, что вызвало это видение. Возможно, совмещение их сознаний дало такой побочный эффект либо у Боруто развился посттравматический синдром или стресс. Инопланетянин с настороженным интересом повернул голову вправо... и там было темно и вроде бы пусто. С активацией Бьякугана ситуация тоже не прояснилась. Хорошо, пробуем дальше. Он встал с кресла на колесиках и подошел к Боруто, не отводя пристального взора с покрытой мраком стены напротив. Инстинктивный страх закишел в голове, приказывая... включить свет или уйти отсюда, сказав, что это бред. Но любопытство оказалось сильнее. Принц опустился на корточки и с приглушенной серьезностью спросил: — А сейчас видишь призрака? Юноша нехотя вгляделся во тьму впереди: смоляные зрачки сузились от страха, и сапфировая радужка засверкала ярче. Сосуд высунул руку из-под одеяла, указывая пальцем туда, куда смотрел Моши, и едва-едва прошептал: — Оно... пялится на тебя. Тени. Живые тени. Они всегда присутствовали в его жизни, тихонько наводя ужас. В груди резко защекотало холодком. Что, блять, происходит? Момоши вечно считал, что он поехавший, а на самом деле, рехнулся именно Боруто. Как бы не хотелось свалить... придется проверять: вдруг всплыл новый знак от Урашики? Единственный способ самому взглянуть на призрака — напрямую присоединиться к разуму Узумаки и взглянуть непосредственно его глазами. По-другому не выйдет, ибо во внутреннем измерении их восприятие мира раздельное. — Можно я... посмотрю на это через тебя? — почему-то вопрос вышел излишне глухим, точно воин боялся спугнуть подозрительную тень. Получив краткий и ясный кивок, инопланетянин выставил раскрытую ладонь напротив правого виска Боруто: алый Риннеган вспыхнул ярче, присоединяясь к чужому сознанию с помощью проникающей техники. И внезапно... щурясь в углубляющуюся с каждой секундой тьму... ...он увидел два широко раскрытых, светящихся бледно-голубым ока, устремленных прямо на него словно в шоке: одичавший от ужаса взор словно пытался сказать ему что-то... но не мог, и поэтому очень сильно страдал из-за этого. Губы сами начали шептать молитву, однако... святые строки не вытаскивали из звездного омута: его все равно утягивало туда — в белую боль. Мысли призрака пронзительно вопили... молчанием, и мозг Ооцуцки максимально напрягся, делая бесчисленные попытки разобрать кричащую тишину. Оно хочет... ужасно хочет разомкнуть то ли свои незримые уста, то ли сейчас подойдет и начнет когтями двигать уста Момошики, вкладывая в них желаемое. Очнуться помог Боруто, который стоял коленями на матрасе и тряс принца за плечи: — Ты видел? Видел?! — в громком шепоте Сосуда отражалось изумление, равное тому, что леденело и под его кожей. Вид топазовых глаз перед носом потихоньку вывел в реальность. — Да... — с трудом выпалил Момошики и спешно убрал чужие руки с плечей, вставая на ноги. Без лишних слов он покинул спальню и, неосознанно перейдя на бег, ринулся вниз, к двери из дома, чтобы выйти на улицу в надежде, что хоть там страшная тень не найдет его. — Момошики! — нечетко послышалось сзади. Ради Такамимусби, почему сознание мутнеет? Призрак что-то сделал с ним?! Он быстро отпер незакрытую входную дверь и очутился... в хорошо знакомой тиши ночной пустыни. Хотя бы не в кромешной мгле... хотя бы не один на один с той неведомой хренью... Инопланетянин согнулся пополам, уперевшись вытянутыми руками в колени, пытаясь мерно и обдуманно дышать, — в горле запершило из-за сухого воздуха, голова трещала от непонятного давления извне. За грудиной болезненно задергалось нервозное ощущение, большими царапинами рассекающее память, дабы вынудить принца вспомнить, когда и при каких обстоятельствах его накрыл похожий ступор. Перебрав с миллиард вариантов, Момоши не нашел совпадений... а чутье осторожно намекало, что он плохо ищет... либо не знает, как искать. И где подсказки Урашики? В нужный момент их не дождешься!«И да, я правда прятал от тебя воспоминания... но исключительно для твоего же блага и из безграничной любви! Клянусь!»
Значит... только что Ооцуцки пытался откопать сокрытое воспоминание, вдруг пробужденное ужасающими очами призрака. Твою мать, зачем папа перековырял ему башку?! Теперь Моши не сможет получить зацепку, вероятно, ведущую как раз к тому, кто и затеял игрища с памятью своего ребенка! Даже «для его же блага и из безграничной любви»! Теперь он упустит... шанс. Если в сознании продолжат срабатывать триггеры, а явно полезные воспоминания, вызываемые ими, так и останутся под черным стеклом... то они просрут все возможности найти Наместников, и мир Момошики окончательно развалится из-за отцовского, как любил выражаться Бозацу-сан, «точного ощущения правильного» Папины решения аукаются негативными последствиями до сих пор... Не даром взрослые любили говорить, что «от Тарине сплошные проблемы» и тому подобное, — с этого дня воин целиком понимает жалобы соклановцев, коллег и родственников. Отец повинен во всем... Абсолютно во всем...***
Боруто тоже поспешил на улицу, хоть было лень вставать с кровати, — он спать вообще-то собирался, но... планы круто изменились. Он не думал, что придется в остром приступе тревоги бежать за Момошики, чтоб удостовериться в том, что с ним все в порядке... После трех лет «сотрудничества» у парня выработались некоторые установки о домашнем пришельце, и одна из них гласит: вне боев у принца несгибаемые нервы, и волноваться за его моральное состояние не стоит. Порой создавалось впечатление, что внеземной упырь бессердечен, — эта оценка крайне иронична, учитывая то, что когда-то он внедрил в Узумаки данные Кармы, которые должны были стать сердцем и частью легких переродившегося существа... Иногда из-за запутанных мыслей о чужом сердце внутри он начинал чувствовать себя кем-нибудь другим... Не собой, не инопланетянином, а... чем-то средним— созданием с не очерченными границами возможностей тела и духа... Боруто застыл в дверях дома, неподвижно наблюдая за наклонившимся вперед Моши: его дыхание непривычно шумно раздавалось по пустоши, большие глаза остекленели неясным для юноши шоком... Ледяная статуя непобедимого амацубито потихоньку оттаивала, являя нечто... совершенно незнакомое и... разбитое. Перед ним в панике захлебывается уже не тот грубый, ужасно надменный, увертливый воин из далекого мира, а испуганный, вмиг потерявший холодный рассудок пацан, — осознает ли он, что разрушает стереотипы о себе?.. Просто... Узумаки ни разу не видел его таким. В груди скомкалось напряжение: неужели чужие эмоции... вызвали отвращение? Или он нарочно путает их с нешуточной встревоженностью?.. Пока Боруто усердно старался идентифицировать свои чувства, Ооцуцки успел оклематься и молча прошел мимо него в дом... как ни в чем не бывало — только сверкающие мелкими лунными блестками радужки опустели, выдавая всю скопленную за тысячи лет усталость. Парень дернулся, очнувшись, и пошел искать инопланетянина, который... укладывался спать на диване в темной гостиной. Ему точно не показалось?.. Момо... собирается ложиться спать? Признаки соответствовали: он взбил подушку, распустил хвост лавандовых волос, укрылся одеялом... Принц же никогда прежде не спал... Он словно... боялся этого. Почему сейчас решился? Может, хотел спастись от нахлынувшего во вроде бы несуществующую душу беспокойства сном? Не чтением, не медитацией, как бывало ранее. Ему вдруг процедили тихое и сухое: — Спокойной ночи. Не осталось других вариантов, кроме как уйти... ибо парень не знает, что делать в подобных случаях... особенно с психом Момошики. На следующий день они продолжили идти куда-то... Уже двенадцатые сутки в пути... Конечно, место назначения держалось в секрете, поэтому Боруто мог лишь гадать, куда карманному божку взбрело направиться. Главное, чтоб их «поход» был полезен для дела. Он с трудом взбирался на заснеженные склоны: одежда уже промокла, а обувь и вовсе оказалась непригодна для зимних условий. Вдобавок юноша дико устал: ходить, постоянно проваливаясь в снег, утомительнее самых изощренных тренировок. Единственный, кому было нормально, — это Ооцуцки, чья проекция равнодушно парила рядом. С утра они не обмолвились и словечком... Почему какой-то призрак резко изменил поведение пришельца? Не мог же он настолько перепугаться обычно кошмара? ...либо он недооценивает опасность, нависшую над ними, и во внутреннем измерении появился далеко не обычный кошмар... Раз принца так подкосило... значит, прибавилась довольно солидная проблема. Черт, если сейчас с Момо что-то произойдет, Узумаки, скорее всего, чокнется, так как последней плюс-минус стабильной области его жизни настанет конец. Ничего-ничего. Все обойдется. Инопланетянин найдет выход — он, на удивление, пронырливый хрен. Подросток решил отвлечь их обоих и заодно добыть чуть-чуть информации: — Знаешь, у меня еще была мысль, что та тень — твой очередной прикол... — Чего?.. — настороженно отозвался Ооцуцки, медленно повернувшись к нему: бледная фигура воина почти сливалась с утренним морозным пейзажем — из-за сверкающего снега чудилось, что он светился изнутри. Жаль, что не от хорошего настроения... — Это мой почерк, по-твоему? В нас поселилась какая-то стремная тварь, а ты решил промолчать и спихнуть все на меня? — концовка вопроса отличилась резко повысившимся тоном: совсем капельку, однако... это слегка задело. С одной стороны, Боруто следовало повременить с откровениями, а с другой... Момошики, что ли, совсем не понимает, какое впечатление производят его поступки... и он сам? Разве суждения парня не логичны? Окей, лучше быстренько поменять тему, пока ситуация не перетекла в брань: — А что за хрень ты шептал призраку? — было трудно держаться спокойно, потому что прожигающий взор инопланетянина немного... устрашал. — Что-то неразборчивое... вроде даже не на нашем языке. Момо вновь натянул маску едкого высокомерия и, чуть вздернув подбородок, отвернул голову от него: — Я проговаривал молитву. — Они помогают? — Молитвы — это те же самые техники, только словесные, потому... да, помогают. Не всегда и не везде, но-о-о... действуют. Зависит от ментальной силы исполнителя, — кажется, пришелец добреет. Боруто уже давно выяснил, как заставить принца переключиться: нужно вынудить его объяснить что-нибудь — работает безотказно. Главное продолжать кидать все новые и новые вопросы. — А можно применять их на живых существах? — Настолько сильные молитвы позабыты. И, думаю, даже если бы они сохранились, то ты бы все равно не смог даже сказать их: башка бы лопнула, — унижение по-амацубитовски звучит именно так. — Использование сильных молитв предполагает основательную подготовку разума, ибо, проговаривая молитву, ты выходишь на иной уровень восприятия. — Значит, молитвой мы настраиваемся на «другую частоту» Вселенной — именно поэтому считается, что она связывает нас с богами? Типа молитва — единственный сигнал, который они могут принять на Небесах? — Ты прав, — Момошики явно нравилось, что Боруто понимает его. Инопланетянина тешит эмпатия с человеком... Чего греха таить, от редкого наслаждения в глубоком голосе иногда ноги подкашиваются... Необычненько... Так, пора вернуться в реальность. — Какая молитва самая эффективная? Из известных тебе, конечно. — Я не знаю ни одной сильнодействующей... Не знало и предыдущее поколение. — То есть... — Узумаки закутался в плащ, доставшийся от сенсея, — сильные молитвы не используют миллиарды лет?.. — Пф, нет, — фыркнул пришелец. — Последний пользователь сильных молитв погиб не очень давно: примерно... — он посмотрел в слепящее, ярко-голубое небо, сосредоточенно загибая пальцы, — ...шесть с половиной тысяч лет назад. — Это ж дохера!!! — встрепенулся юноша. Подобные сроки должны были стать ожидаемыми... — Я и позабыл, что низшие создания не живут и ста лет... — вау, да, смешно. Забыл он. Иногда этот инопланетянин такой... тошнотворный. Маленькая насмешливая ухмылочка Момо пропала, и он с увлечением продолжил рассказ: — И этим последним пользователем был дед Ишшики по отцовской линии — Хаттошики-сама. Он вроде знал всего одну молитву, но она творила невообразимые чудеса... — Небось, боги обожали его... — невзначай обронил Боруто, поочередно вынимая ноги из снега. Воин вновь кисло растянул белые губы: — Я бы так не сказал... ибо молитва, которой он владел, предназначалась для излечения, — иронично, ведь внук этого Ооцуцки умер от неспособности регенерировать... — Надеюсь, ты понимаешь, что ему приходилось видеть, слышать и чувствовать... особенно когда боги не хотели помогать ему... — А это возможно?.. — в подростка опять затесалась отдаленная боязнь того неизвестного, что лежит за пределами способностей, собранных в правом глазу... Где-то наверху правда есть боги, заправляющие огромным миром и вершащие судьбы каждого живого создания... что очень и очень пугает. А если они захотят помешать им с Момошики?.. — Естественно. Он вздрогнул, на секунду подумав, что пришелец ответил на его мысленный вопрос... — Жестоки они... — Ты не представляешь... — и снова Момо начала поглощать бездна раздумий. Видимо, эти вопросы вызывают у него схожие опасения... — Не боишься вызвать их гнев своими комментариями?.. В Узумаки кинули очень странным, непонимающим взглядом, словно Момошики хотел, чтобы он понял ответную тишину... Зря парень залез так далеко... Нужно было вообще помалкивать — теперь у обоих прескверный настрой. Боруто и Момошики взобрались на горку. Безжалостно режущий глаза и кожу ветер мешал осматриваться, от слишком свежего ледяного воздуха уже кружилась голова. Вот бы не свалиться вниз случайно... Под ними открылся прекрасный вид на белую долину. Точно в сказке — сразу захотелось побежать туда и истоптать нетронутый снежный покров мокрыми сандалиями. Он первооткрыватель — имеет право. Вдруг искристый ураган восторга у горла стиснула пульсирующая тревога: посреди идиллического пейзажа стоял каменный дворец из нескольких строений с большими куполами и массивными стенами. Судя по обрушениям на крышах, он пустует уже много лет... Выглядит зловеще. — Ты думал, я повел тебя на санях кататься?.. — несдержанные издевательские нотки усугубили волнение. Момо скоро до чертиков доведет... Инопланетянин растворился в воздухе, в секунду возникнув у входа в незнакомое здание, между разрушенных статуй, и изящно помахал ему рукой, подзывая к себе. Прыснув от держащего в тисках напряжения, Боруто стал осторожно спускаться по склону, решив не тратить силы на портал, — а если понадобятся? Спустя пару минут подросток добрался ко дворцу, и они с воином вошли в почему-то приоткрытые высокие двери, очутившись в огромном темном зале, более напоминающем храм. В помещении пахло морозом и стариной, из арочных входов в коридоры поддувал ветерок, мерно гудящий на улице. Стены украшали круги с узорами звезд внутри, сквозь дыры в потолке на гигантскую статую у стены впереди, стоящую на пьедестале, падал синеватый свет: у то ли мужчины, то ли женщины были длинные волосы, загнутые назад рога, длинная роба с лентой, накинутой через плечо, на широком лбу лица, отличающегося острым подбородком, парень заметил узор в виде продолговатой капли. Руки существа сгибались в локтях под прямым углом, прижимаясь к туловищу, а длинные пальцы, сложенные вместе и направленные вверх, образовывали неизвестную ему Печать — пришелец вдолбил Узумаки в голову то, что все жесты, демонстрируемые Ооцуцки, обязательно являются Печатями, потому он не сомневался, что жест статуи что-нибудь да значит. Юноша перевел озадаченный взор на Момошики... который сидел на коленях и бил поклоны статуе: он медленно склонялся до земли, касаясь ее лбом и ладонями, и так же медленно выпрямлялся — хоть движения исполнялись невероятно легко и грациозно, в них все равно прослеживалось измождение. И вновь он непрерывно нашептывал молитву, зачем-то старясь делать это безразлично, однако... нервозные дрожания мимических мышц и схмуренная пара серых пятнышек на лбу сдавали воина с потрохами. — Лучше бы на санях катались, — специально брякнул Боруто, обводя взглядом странный зал. Не прекращая кланяться, Ооцуцки отрешенно молвил: — Ты, кстати, тоже обязан как минимум поклониться статуе, — холодок, пронизавший апатичную фразу, был немного другим, ежели обычно... Подросток впервые слышит эту интонацию. Не к добру... — Почему я должен гнуть спину перед каким-то истуканом? — юление получилось ненароком... в качестве защитного механизма. Принц безнадежно вздохнул и снизошел объяснением: — Ты забыл, что принадлежишь к народу клана восьмиконечной звезды, следовательно, подчиняешься нашим законам. Он знает, что Боруто не считает себя Ооцуцки... и все равно гнет свою линию. — Не аргумент, — парень присел на небольшой камень, снял обувь и начал выжимать ее. — Ты пока делай обряды, а я отдохну. — Имей совесть, — ура, Момо оживает. Правда, плоховато, что в нем явно раскачивается злость... — Между прочим, ты собрался сушить одежду перед статуей того, чьи очи тебе случайно перепали. Что?! Он еще раз изучил идола с ног до головы и сглотнул липкий ком неловкости. Джоган достался ему... от этого существа?.. Перед ним... божество?! — Поклонись, наглый болван, — жестче приказали подростку. — Сушиться собрался... Пф, невежа болтливая. Узумаки мгновенно всполошился: — Эй! Нельзя было раньше сказать, ‘ттебаса?! — Если ты забыл, мы договорились, что в походах ты повторяешь за мной. — Я думал, это относится только к опасным ситуаци— — Во имя Восьми Богов, великих Цоокасаншин и святых Небес... — на выдохе перебил пришелец и ужасно раздраженно взглянул на него через плечо. — Поклонись уже. Боруто недовольно рыкнул и, периодически сердито зыркая на снова читающего молитвы Моши, опустился на колени рядом. Статуя пусто смотрела куда-то вперед, отчего почти безумное благоговение принца казалось неправильным — жутко хотелось заставить его встать с холодного камня и не напрягать тело и сердце ненужным ритуалом. Свободному разгильдяю Момошики не идет приклоняться перед кем-либо — он должен класть на богов, на судьбу, на время, на другие высшие силы, но не замерзать в полуразрушенном храме, только чтобы отдать дань... статуе. Наверное, доказывать ему что-либо будет пустой тратой времени... Пусть развлекается. Вдруг воин сейчас восстанавливает здоровье? Хм, он ведет себя схоже с персонажами компьютерных игр: ищет контрольную точку и исцеляется там. Окей. Сделает это лишь ради того, чтоб на него не гавкали. Поначалу, наклоняясь к ледяной земле синхронно с Момо, юноша чувствовал сплошной дискомфорт: коленям было неудобно, постоянно возникало желание засунуть руки в карманы, под ребрами еле скреблась растерянность, но после пяти десятков поклонов он перестал обращать внимание на неудобства, словно тело отделилось от расслабленного сознания. Наконец-то до него допёр эффект медитаций... В какой-то момент оба сели ровно, прислушиваясь к тишине: Боруто наслаждался штилем в голове, принц все еще сосредоточенно пялился вниз. — Мы в храме моей сестрицы, — сурово выдал инопланетянин, не поднимая поникших очей. — Здесь я, кстати, познакомился с Учихой Саске около четырех лет назад, — воу... Учитель успел побывать тут... Значит, они нагрянули сюда однозначно неспроста. Парень опять со скепсисом глянул на статую. — Этот истукан... Кагуя? — он говорил максимально осторожно, опасаясь ляпнуть что-нибудь невпопад. — О-она была пользователем Джогана?.. — Нет и нет, — ноль попаданий. — Этот... — пришелец поморщился, — «истукан» — Его Высочество Второй Наместник и... мой дорогой отец.