***
Им сказочно повезло с Каваки... и не повезло в то же самое время. Подросток бы даже поблагодарил его за сохранение жизни, но... темный храм уже опустел. Безмолвно созерцала лишь статуя. Пересекающиеся в четкие узоры линии на потолке стали расплываться перед глазами, на горло тут же надавила тошнота — пришлось преодолеть притупленную боль в корпусе и сесть. Не стоило испытывать Карму... Она и так запредельно капризная, а отпрыск Хокаге забыл про особенности. Придется бороться с последствиями: никаких нагрузок в ближайшую неделю, желательно, достать нормальное питание и обеспечить здоровый сон — только путем «правильного режима» можно хотя бы чуть-чуть восстановиться, иначе его постигнет судьба первого Сосуда Ишшики, который, по рассказам покойного Саске-сенсея, изошел трещинами. Вроде и Момо упоминал похожие случаи... правда, с окончательным разрушением оболочки. М-да, белобрысый садист обожает красочно запугивать. Иногда хочется сдохнуть ему назло... Ха, наверное, сидит там у себя и дуется... Удивительно, что в голове штиль, — обычно при конфликтах Ооцуцки пользовался всеми рычагами ментального взаимодействия. Неужто додумался не срывать голосок ради споров? Не может же он молчать из-за... обиды, потому что банально вряд ли знает, что это. А если знает, даттебаса?.. Шиноби быстро выдохнул накопившуюся тревогу. Боги, даже если знает, то наверняка не испытывает чего-то интенсивнее, чем раздражение. Его спектр эмоций крайне ограничен и примитивен, поэтому... ...черт, вдруг Узумаки в корне неправ?.. Вдруг он лишь оправдывает свой срыв? Кстати, обоснованный. Момошики не выполнил просьбу, вдобавок когда они находились в опасности. Он подставил их, из-за чего парню потом пришлось выгребать... однако парочка фраз определенно была лишней. ...окей, не парочка. ...и заниматься рукоприкладством не надо было... но какого хера принц не сопротивлялся?.. Сердце резануло непонимание. Боруто все-таки... не понимает его... и наверняка никогда не понимал, так как считал это относительно бесполезным занятием, — спускать нервы на мудреные идеи психа действительно нещадно по отношению к себе. У него и Ооцуцки когда-то нашлись точки соприкосновения, и их хватало для общения. Стараясь отодвинуть раздумья, обременяющие не отошедшее от драки сознание, он встал, опираясь на старый меч. Худо ему придется... Стабильность в отдаленности от Каваки исчезла, и снова нужно бежать от него, ведь каждодневных битв Узумаки не вынесет... особенно без помощи карманного пришельца с тысячами лет опыта. Как-то Момо говорил, что ссориться с ним невыгодно... Хоть здесь не соврал. Так! Парень не настолько зависит от инопланетянина... и при этом пользуется его силой и бесценными знаниями. Конечно, вынужденно. Они же оба хотят выйти победителями. Успеют еще помириться. До конца дня сын Хокаге то повторял про себя, что сделал все правильно, то впадал в ступор из-за осознания собственной бестактности. И, засыпая под каким-то деревом, он не испытывал ничего, кроме овитого сомнениями страха. Вмиг ноги провалились по щиколотку в давно знакомый вулканический песок. В глаза сразу бросилось изменение цвета туч: утром они переливалась ярким металлическим свечением, а стали дымчато-стальными, — где-то в них тревожно рокотал гром, вызывая дрожь редкими порывами неприветливого морозного ветра. И посреди ясной мглы, что резко сменила обыденную для внутреннего измерения серость, спиной к нему стоял Момо. Он что... пробыл в одном положении целый день?.. Похоже, Узумаки попал. Конкретно. Стоп, не стоит делать поспешных выводов. Может, его просто хотят запугать. Принц в своем репертуаре. Следует начать с чего-нибудь непринужденного: — Кулаки уже не болят?.. Вопрос был проигнорирован, и, жаль, он не видел, что изобразилось на белой физиономии. Обычно Ооцуцки поворачивается, усмехаясь во все зубы, и мастерски язвит, однако сейчас... молчит, бесцельно смиряя мертвые барханы. Парень вдруг понял, что здесь стало еще более зябко, — градусов одиннадцать. Благо, он тепло одет. Боруто с опаской медленно подошел к нему сзади — возможность атаки все-таки велика, — но Момошики не двигался совсем и, казалось, даже не дышал. Твою мать, почему ему попался настолько сложный экземпляр?.. Он остановился в паре шагов, сглотнув ком в пересохшем горле, и уставился на еле развивающуюся фату — откуда она?.. В последний раз пришелец носил этот странноватый аксессуар до физической смерти своего тела. — С каких пор я тебя так интересую? — из-за внезапного шквала поддельного сарказма шиноби вздрогнул. Момо как будто... выдавливает из себя последнее. По голове наконец-то стукнула полезная мысль: главное не затыкаться, главное... не переставать говорить с ним. Поэтому он продолжил щупать почву: — Что уже случилось? — Захлопнись, — тихо и твердо скользнуло, словно лезвием по шее. — Что-о-о случилось? — светлее протянул юноша, предвкушая неистовый гнев Хоста. Момоши на секунду сжал кулаки, но его смутная, нестойкая ярость мгновенно затухла... и сменилась незримой для Боруто эмоцией. Пришелец, не проронив и слова, просто направился в темный лиственный лес, выросший недалеко отсюда за время, пока подросток отсутствовал, — новая диковинка в копилку... ...каким жалким он себя чувствовал, провожая воина взором. О Боги, Узумаки проебался... Абсолютно беспомощный в этой ситуации Боруто полчаса обдумывал, что ему делать с необщительным принцем, и спонтанно решил просто пойти за ним — лучше уж поступить так, чем никак, верно? Он целенаправленно идет на диалог, он готов извиниться, взять на себя ответственность за причиненный вред. Тем более Момо трудно разгребать какие-либо проблемы в отношениях — он, вероятнее всего, не привык к подобному, потому подросток берет инициативу. Они партнеры, сокомнадники, да еще и делят одну оболочку, — им ни в коем случае нельзя иметь незакрытые гештальты, ведь... юноша знал, что его внутренние проблемы сказываются на Ооцуцки. И он ни разу не спрашивал, как именно. Вдруг Момо годами не спит именно из-за его душевных терзаний?.. Шиноби довольно быстро добрел до стены зáмерших изумрудных крон и боязливо вошел в мягкую тьму. С плеч будто камень упал, когда подсознание констатировало отсутствие опасности: его окружала совершенно нормальная чаща, наполненная свежестью и расслабляющей очи теменью. Возможно, это все — последствия проявления корневых воспоминаний инопланетянина. Не ждал, что в его прошлом найдется что-нибудь умиротворенное и... поистине красивое. Тихий голос в голове шелестом листьев советовал слепо довериться интуиции, дабы найти Момошики, — борьба их сознаний замела следы, значит, другого способа нет. Обойдется без тропинок, без отпечатков босых ног, без тонкого шлейфа энергии. Потеряв ощущение времени в нескончаемой прогулке, он услышал журчание воды — правую щеку огладила прохлада. Неужто наткнулся на родник или реку? В груди затрепетало тепло надежды, и парень, на радостях ускорив шаг, оказался на каменном берегу неширокой речушки, в которой спокойно плескалась прозрачная вода, словно неохотно отражающая суровое, близкое к ливню небо, что явно желало излиться. Пройдя чуть выше, он наконец-то обнаружил Ооцуцки: неподвижная миниатюрная фигура одиноко сидела на единственном высоком камне в округе, поджав колени к груди, лицо было спрятано, непривычно взъерошенные волосы уже не накрывала фата, пропавшая без вести. Он напоминал... заблудшего в лесном лабиринте призрака, который совсем отчаялся в поисках выхода. При одном взгляде на него по шее и плечам начинали нервно бегать мурашки, заставляя кутаться в плащ. Должно быть, в легеньком кимоно совсем окоченеть можно... Насколько нужно пренебрегать собой, чтобы нарочно не обращать внимания на погоду?.. Узумаки всегда считал, что Ооцуцки в прежней жизни обожал комфорт... Боруто, наспех придумывая речь, подошел к камню и залез на него. Он снял с себя плащ и накинул на маленькие плечи пришельца — тот даже не дернулся... и не поблагодарил... что и ожидалось от невежливого гордеца. Упертое игнорирование почему-то вызвало прилив едкого стыда, не позволившего даже зацепить принца взором. Хорошо, что шиноби теперь хотя бы удостоверился, что он не замерзнет до смерти... Узумаки, стараясь не делать лишних движений, опустился рядом. Вид на реку побуждал к соблюдению тишины, пусть она и некомфортная, однако... он не может позволить им обоим молчать дальше: Момо нужно научить решать проблемы, а не избегать их и переживать наедине, загоняя себя в клетку страха и неловкости. К огромному удивлению, первым «походил» воин: — У меня тоже бывают... плохие деньки, — наполненный бархатом голос вроде остался прежним... просто в нем не преобладала противная, высокопарная насмешка. Умеренные тона будто... когда-то были его настоящей, повседневной манерой речи, что сменилась жесткостью далеко не по его желанию... — Да, я... понимаю, — точнее, сегодня понял. — Но ты должен был попытаться обуздать ярость. Не маленький же. — Говоришь так, словно это пустяк, — суровее пробубнил инопланетянин, не поднимая головы. Блять, Боруто сказанул вообще не то... Ооцуцки ведь может больше обидеться. Следует зайти с другой темы, пока не наболтал лишнего. — Знаешь... я... — продолжит запинаться — его и слушать не будут. — Я не эксперт в инопланетных менталитетах, потому, когда дело доходит до... твоей многогранности, я откровенно теряюсь. Какое-то время я считал вас одинаковыми, ибо... мной руководил гнев, — наверное, причину озвучивать не требуется. — Воспоминания об ужасах прошлого не позволяли вдумчиво покопаться в тебе... По правде говоря, я даже... до сих пор боюсь этого, однако все-таки могу заверить, что ты сильно отличаешься и в хорошем, и, чего уж греха таить, в плохом смысле. Прости, что я... смотрю так поверхностно и порой открыто обесцениваю тебя... Просто... по-другому не выходит, и, как достаточно чуткому человеку, признать это — проигрыш и... позор. Я знаю и ты знаешь, что я продолжу относиться к Ооцуцки негативно, потому что закрывать глаза на угрозу глупо и я... не смогу забыть, но... я не должен относиться так же к тебе, — Момо давно не ангельский мучитель из кошмаров, однако забивать на это было выгоднее. Настал момент тихонько попросить прощения и взять все свои слова назад — да, пришельцу может не полегчать, зато совесть Боруто хотя бы немного очистится. — Я не человек, поэтому хваленое человечное отношение не обязано распространяться на меня, — похоже, весь спич он пропустил мимо ушей... — Но... тебе ли судить о моем доме, моем народе?.. Узумаки поспешил взволнованно вклиниться, осознавая, что ничего не получается: — Я не имел права залезать настолько далеко— — Зато ты был честен. Этого мне хватает, — «хватает»?.. Хватает на то, чтобы захлебнуться в печальных водах памяти? — Момо, я— — Хватит, — от меланхоличного указания шиноби рефлекторно прикрыл рот ладонью. — Рассудительная мишура излишня. Ты сам сделал очевидный вывод: понять меня — недостижимая цель, — ледяные слова беспощадно потушили запал парня. — Впредь просто будь осторожнее в высказываниях. Никакого беспокойства или... чуткости не надо. И в одном ты точно не ошибся... разбираться во мне не нужно, ведь ты наивное, недальновидное дитя, только-только вкусившее крупицу той боли, что прочувствовал я, — отрицает, отгораживается... Все насмарку?.. — Отчасти ты прав, но, как ты и предсказал, у меня еще все впереди, — на губах побледнела горькая улыбка. Боруто опустил заблестевший взгляд, сжав куртку на груди. Попытается снова: — Какой бы неприступный образ ты не строил... все равно отчего-то мерзнешь, и в тебе сейчас наверняка бушуют страдания... — говорить это в лоб — самоубийство. — Я-то знаю, что внутри... у тебя тоже бьется живое сердце. Или что-нибудь другое. Не шарю в вашей анатомии — исправь, если что. Момошики с трудом выдохнул — Узумаки даже услышал ненастную дрожь. — Давай... потом поговорим, — низкая интонация пропустила долгожданную болезненную слабину, что поддела юношу. Лучше бы он тогда прикусил язык, потому что последствия... невыносимы. Еще и тыкает пришельца носом в несдержанность, а сам... — Я хочу... рассказать кое-что... хоть и позволю Каваки выиграть, но это будет на твоей совести, — на одном дыхании отчеканил он. — При чем тут Каваки?.. — Я пообещал, что ты... ничего не узнаешь, — не узнает чего? — Однако от твоего неведения вреда больше... в том числе, и для меня, — а, он про прошлое... но причастность Каваки все равно не ясна: почему, раскрыв карты, Момоши даст ему именно выиграть? И выиграть в чем?.. Еще настораживает то, что ранее закрытый Ооцуцки внезапно отважился на рассекречивание «запретной темы»: он переступил свою принципиальность... из-за Каваки. Что между ними стряслось? И почему Боруто не посвящен в это? Неужели дело в утренней ереси, которую нес друг? — Иди спать, — необычайно изнеможенно кинул принц. Но... Боруто не успел напрямую извиниться! Как поступить? Продолжить или... последовать намеку отстать?.. Драка сумбурных противоречий между висков вытолкнула на свет довольно честную мысль: он и так достал Момо... и правильнее дать ему желанный покой. Он справится. Непременно. Парень провел в тишине весь следующий день. Очень непривычно было слышать только свои размышления после трех лет чужих комментариев на фоне. Это даже... чуть-чуть страшно из-за возникновения смутного чувства одиночества. Его изолировали на двадцать четыре гребаных часа маяться в нескончаемых волнениях — как там Момошики? Пришел ли он в норму? А если наоборот?.. Еле-еле дождавшись вечера, Узумаки возник возле калитки импровизированной реконструкции отчего дома. В засыпанном угольным песком дворе откуда-то появились маленький круглый столик и два стула-шезлонга — один занимал Ооцуцки: оттеняющая тоской усталость до сих пор не испарилась из кукольного тела, что было заметно по не таким плавным, грациозным движениям и тому, как свет лун тускнеет в светло-лавандовых очах, — при обычных обстоятельствах их блеск усиливался, едва подсвечивая радужки. Значит... все не настолько херово?.. Взор сфокусировался на столике — там что... бокал с вином и бутылка? Инопланетянин не пьет вроде... Сдался на нервной почве? Он засунул руки в карманы черных спортивок и направился к столу: — Ай-ай-ай, тебе разве есть двадцать, чтобы бухать? — ироничная подколка не отвлекла его: Момо все так же потягивал напиток. М-да... не задается пока... Сын Хокаге устроился на свободном стуле, сложив руки на груди. Он вдруг понял, почему Хост выбрал это местечко: впереди простирался шикарный вид на таинственную ночную пустыню, что создавала градиент от идеально черных, едва заметно мерцающих барханов до чернильно-сапфирового неба. В куполе раньше смешивалось больше цветов, близких к темно-синему, а сейчас... белые звезды словно уронили на слой сажи. — Вкусное хотя бы?.. — Не-а, — безучастно хмыкнул пришелец. — Тогда не пей, раз оно не доставляет удовольствия. — Я пью ради того, чтобы пить, уяснил? — с подобной философией недалеко до алкоголизма. — В общем... Я не знаю… с чего подступить. Если сегодня вечер невиданной щедрости, то...***
— ...с Джогана, — сразу ответил Боруто. Возможно, он прав… От темы происхождения Чистого глаза можно дойти от древних времен рождения богов до нынешней истории. Окей. Сперва изложим базу. Взор Ооцуцки встретился с мягкой прохладой ночного купола. — Все началось с того, что Вселенная родила существо, позже прозвавшее себя Аменоминакануши. — Вселенная… родила? — уже вопросы… Неужели так трудно дослушать до конца? — Да, странная формулировка, но легенда гласит, что он вышел в мир при столкновении первых сил неба. — Сложновато… Даже представить не могу, — а Моши может, ибо видел, как из ничего рождается жизнь. — И не надо — твой скудный мозг не вынесет подобной нагрузки. Если я стану объяснять, вследствие каких процессов образовались его плоть и душа и в какой форме, ты сойдешь с ума. — Он что… даже не гуманоид? — С чего ты взял? Гуманоид. Не имеющее пола создание под три метра ростом, по строению аналогичное нам. Лицо Боруто нужно было видеть: оно побледнело, и в сапфирово-синих глазах отразилась крайняя степень задумчивости вперемешку с непониманием. Похоже, он не собирается расспрашивать дальше — пусть факт остается фактом, даже если для него это звучит, как сказочка. И, наверное, принцу следует прекратить язвить и пихать непростые вещи, ведь главная цель — повысить запас знаний Сосуда, а не запутать его. — Давай дальше, — вздохнул Узумаки, потерев очи. — Чуть позже Аменоминакануши возникли Такамимусби и Камимусби — эти двое родились в паре, можно сказать. Есть другая версия: при рождении они были одним целым, что потом разделилось по неизвестной причине, оттого их имена и схожи. Еще через время они случайно встретили Аменоминакануши, познакомились, и так образовалась великая троица Цоокасаншин — они же Боги Сотворения. — Вероятно… до знакомства с ними Аменоминакануши было очень одиноко, — если уж парень пошел в ту степь, то инопланетянин не будет портить момент, сумничав, что Правитель Неба не умеет распознавать собственные эмоции. Дождавшись чужого внимания, он спокойно продолжил: — Хоть Вселенная и предусмотрительна, но… Аменоминакануши родился безглазым и мечтал однажды узреть мир, потому Такамимусби взял две звезды, уменьшил их и подарил ему в надежде, что крошечные светила смогут стать хотя бы косметической заменой. Господин Нуши вставил эти звезды в пустующие глазницы, и те превратились в настоящие, полностью функционирующие очи. — Джоган, да? Момоши утвердительно кивнул: — Сила сотворения, ключом бьющая в главном боге, смогла свершить фантастическое… Кстати, именно эту силу несут мои глаза, — он показал ладонь, где алел Риннеган. Узумаки внимательно посмотрел на красное око, будто готовясь сморозить что-нибудь, и все-таки выдал: — Если у Такамимусби получилось уменьшить звезды, то… выходит, что прообраз глаз Ишшики появился раньше? — В точку. Дело в том, что Такамимусби — гений, который активно развивал свое тело и умения, отчего у него и получалось проделывать такие трюки. Он вообще много чего придумал. — Например? — Например, палочки для еды, садовые инструменты, одежду, управление Стихиями, целый класс техник, секс, пергамент — и это далеко не полный список. — Воистину гений… — легко усмехнулся юноша и откинулся на спинку стула, заложив руки за голову. Ура, он расслабляется, а Момошики уж думал, что придется выдерживать серьезный тон. — В общем, Аменоминакануши освоил подарок друга, а дальше началась… как это на Земле называется, когда существа устраивают разборки и строят друг другу козни?.. «Санта Барбара»? Я не ошибаюсь? — воин дождался кивка. Сейчас придется рассказывать почерпнутое из отцовских воспоминаний: — Прошло пару десятков или сотен лет, число богов увеличилось до шести, начало образовываться что-то вроде первого общества. Они жили в мире и согласии, наслаждались жизнью, дружили и трудились в поисках разгадки тайны своего происхождения, однако… даже у богов бывает ужасный характер — именно такой был у Камимусби. Видите ли, Ками не нравилось, что Аменоминакануши проводит много времени с Такамимусби. — Оно— — Она, — тут же поправил Ооцуцки. — Камимусби принято считать женским божеством, ибо она все-таки выбрала себе пол при жизни. Вообще, все боги, кроме Аменоминакануши, взяли пол. — Оу… понял, спасибо. — Между прочим, развитие в теле определенных половых признаков придумало второе поколение богов, а первое лишь посчитало эту тенденцию… прикольной, грубо выражаясь. Следующие примерно двадцать-тридцать поколений существа рождались бесполыми, а потом последовало эволюционное генетическое изменение, из-за которого у детей пол определялся еще в чреве, — снова испытывав недюжинное удовольствие от недоумения Боруто, Моши дернул уголком губ. — Извини, что прервал, — он облокотился локтем на стол, с ленивой виноватостью прикрыв рот ладонью. — Задавай вопрос. Узумаки на мгновение стушевался и все-таки спросил: — Она ревновала? — Не то слово. Камимусби считала господина Таками исключительно своим и всячески отвадила Аменоминакануши от него. — Фига. Собственница, — ха, все верно... — Страшнее от того, что она... бог. Психованный бог, — если его пугает Ками, то дальше будет намного изощреннее. Рассказы о дедушке, отце... Красотища. — Такамимусби почему-то не замечал шатаний между ближайшими друзьями: Камимусби активно глумилась над Аменоминакануши, Аменоминакануши, видимо, не мог отвечать ей, ибо либо не знал как, либо боялся, что та пожалуется Таками, — м-да, второй из Цоокасаншин — какой-то слепой идиот. Ему всегда так казалось. — На нервной почве от издевок, любовных терзаний и стремительного отдаления главного объекта привязанности Аменоминакануши начал ненавидеть подарок Такамимусби и... сильно убивался. Прошло время, Ками с Таками сошлись, и у них родились дети, а Аменоминакануши продолжал делать вид, что его все устраивает. — Пиздец, поговорить — нет? Не катит? — Моши солидарен с негодованием Боруто... — Ха, да печаль Аменоминакануши дошла до такого предела, что он в очередной истерике сидел в каком-то пустом поле, и его слезы, падавшие в землю, прорастили не только цветы, а и двоих детей с чертами Таками, — принц помнил, как в детстве после этого рассказа запретил себе плакать, ибо опасался, что у него ненароком образуются дети. Момоши еще очень озадачивало то, что остальные умеют «очищать» собственные слезы, так как у сестры, брата, родителей и других соклановцев при проявлении печали потомков не рождалось. ...а потом Ооцуцки узнал, откуда на самом деле берутся дети, и очень долго смеялся со своей страшной гипотезы... и слегка обиделся на маму, потому что та не объяснила доходчивее. Хотя и сейчас было бы любопытно узнать, каким именно образом из почвы и солоноватой жидкости образовалось два полноценных живых существа, имеющих по половине генетического набора от обоих родителей, — сила творения божественного уровня все-таки. — Дай-ка угадаю... — нахмурено усмехнулся юноша. — Ты пересказываешь мне легенду? — Это не легенда. Знаешь ли, мое окружение было знакомо со множеством богов, а те подтвердили подлинность истории, которую все тоже раньше считали мифом. И не забывай, что речь идет о сильнейших и святейших мира сего. Они могут практически все. — Окей, допустим, ясно, — допустим. — Ваш верховный бог продолжил позволять чмырить себя?.. — Конечно же, нет, — Моши перешел на абсолютно будничный тон: — Он убил Камимусби. Сосуд шокировано подпрыгнул на месте: — Что?! — Первое в истории убийство, совершенное руками сумасшествия. — Даттебаса, бог убил бога... Мне, само собой, жалко Аменоминакануши, но... зачем?.. — Затем, что Ками следовало молчать и помнить, над кем она издевается. У Аменоминакануши и так проблем с душой было выше крыши, а она лезла со своим желанием самоутвердиться, видите ли, Таками достался ей. Достижение, — м-да, нужно бы поумерить критику, а то попадет как-нибудь во владения Камимусби, и ему кранты за смелые высказывания. Момошики, сморгнув внезапно восстановленные воспоминания о мертвой богине, громко отсербнул вина. — Аменоминакануши только чуть позже понял, что натворил, и, естественно, обвинил во всем только себя. — Однако вина Камимусби тоже немалая. — Он этого не учел, и никто из друзей не попытался переубедить его, поэтому Аменоминакануши решил покинуть основное измерение. За пределами нашего мира он создал бесконечную плоскость вне времени, зовущуюся Такамагахара. Там Правитель Неба отбывает наказание за грехи до сих пор. — И другие боги настолько легко отпустили его?.. — Не знаю, не знаю... Но из-за ухода старшего божества начались темные времена. Были особы, которые хотели вернуть Аменоминакануши, и были те, которые думали, что Аменоминакануши правильно ушел, иначе его бы пришлось изгнать. — Наверное, убийство было... огромнейшей дикостью для народа того времени. — Да, ибо все жили во взаимопонимании и даже не до конца осознавали, что есть насилие. Они считали жизнь высшим даром неизвестного, потому не могли ловить рыбу и не рвали цветов. У первых богов даже отсутствовало понятие смерти, ибо они не понимали, что это такое. Ну, они видели, что животные со временем перестают двигаться и гниют, в них перестает бежать чакра; видели смену сезонов: как распускаются деревья и как они вянут. До богов, к примеру, не доходило, отчего, если поджечь живое существо, оно не исцеляется, подобно им, и прекращает вести активный образ жизни. А тут — Камимусби молча лежит перед ними с растерзанными шеей и грудью и пусто глядит в никуда! — чуть красочнее закончил Момоши, взмахнув рукой. — Боги вдруг раскусили, что такое физическая гибель, каждый сделал выводы... и пошло-поехало. — Назрела война? Принц сделал медленный утвердительный кивок: — Лагерь защитников Нуши-самы против лагеря обвинителей. В частности, главный конфликт точился между Такамимусби и Аменотокотачи с ее супругом Тоёкумоно, — поганые солнечники против поганого Таками... — Тоёкумоно и Аменотокотачи-химе были одними из самых близких существ к Аменоминакануши, и они не захотели оставаться в стороне. Такамимусби признал, что тоже причастен к трагедии, и полностью принял желание друзей отомстить. — Хоть что-нибудь он да осознал, — иронично фыркнул Узумаки и взял в ладонь полупустую бутылку с вином, внимательно осматривая ее. С горла еще пусть отопьет. — Война закончилась тем, что... Аменотокотачи убила Такамимусби, но тот в последний момент смертельно ранил ее, отчего богиня быстро отдала концы. — Получается... три первородных бога покинули нашу реальность?.. — Ты прав. А далее... Вселенная вступила в эпоху нового миропорядка. Дети Аменоминакануши и Такамимусби, Аменомихоко и Аменомороками, желая из поколения в поколение нести силу сильнейших во Вселенной и сохранить их главный дар — три вида чудесных очей, создали клан, что потом прозовет себя Ооцуцки. Дети Тоёкумоно и Аменотокотачи основали клан солнечников — Йорунотайо, а остальные... отпрыски Такамимусби и Камимусби, дети остальных богов и иные твари превратились в тех, кого сейчас мы называем Они — демонами. — Всего три нации? — Их больше, но эти самые старые, многочисленные и влиятельные. И все они существуют в наш с тобой век. — А народы похожи внешне? Они же, по идее, произошли от существ одного вида — богов, — неужели стоящий и любопытный для объяснения вопрос? — Мы кардинально разные — чуть попозже покажу, и ты поймешь. Первые боги все были одного вида, однако некоторые развивали свои тела слишком необычно и приобретали новые признаки. Например, Тоёкумоно и Аменотокотачи нашли другой тип энергии, антиматерию, и заменили ею чакру. Из-за этого их оболочки потерпели как внешние, так и внутренние изменения. — Хм-м-м, а почему боги не захотели продолжать держаться вместе и быть в одном клане? — В том и смысл кланов, что их много: можно выбрать уклад жизни и идеологию. Вдобавок сначала никто не хотел водиться с потомками Нуши, потому что в них видели лишь «нечистое», оставшееся в святых телах от родителей, — и почему сие болезненное правило сохранилось... для его бедной семьи? — Клеймо убийцы передалось по наследству... хоть это и несправедливо. — И клеймят вас по сей день... — Брось! — с яркой обидой воскликнул Момошики, не зная зачем. Видимо, дабы не провалиться в отягощенные параллелями мысли... — Нас ненавидят не поэтому. На следующем «уроке», — он, отставив бокал, показал кавычки, — я расскажу об устройстве кланов и... всего мира. — Воу, жду с нетерпением, ‘ттебаса, — все еще отрешенно глазея на бутылку, вполне радостно изрек Боруто. — А-а-а можно последний вопрос? — Ооцуцки поджал белые губы и слабо дернул плечами — пусть сочтет за разрешение. Но... даже через минуту Боруто ничего не спросил, а просто щурился вдаль и кусал щеки, очевидно, беспокоясь. И чего это он?.. Принц принялся терпеливо ждать — все равно они никуда не спешат. Подобное зажатое поведение не свойственно Сосуду, и, судя по похолоданию во внутреннем измерении, в его душе все-таки произошел разлад. Неужели из-за событий прошедших дней? Юноша вроде ни о чем не жалеет. Что сказано, то сказано. Замнут конфликт, и хватит с них. Лисеныш в секунду очнулся, поставил бутылку обратно на столик и, кратко попрощавшись, испарился, а инопланетянин продолжил озадачено смотреть туда, где он сидел. Ну вот, блять. Недомолвка. Не то чтобы Моши испытывал смущение — ему-то, по большему счету, начхать, однако опаснее неувязки, образованные в дурной голове Узумаки. Разберется позже — сейчас важнее обмозговать план дальнейших действий. Фортуна не на их стороне, ведь им придется двигаться быстрее, потому что возникло гигантское препятствие — Ишшики, который так некстати воскрес в покалеченном сознании Каваки, чья травмированная психика, вероятно, не вынесла нагрузок, и потому сформировалась «вторая личность» в виде дохлого коллеги. Эта... иллюзия еще и подкрепляется настоящими воспоминаниями настоящего Ишшики, и неизвестно, какой объем памяти раскодирован из Кармы. Получается... если Каваки не избавить от Печати, то личность соклановца в конце концов полностью поглотит его. Тупой малец буквально превращается в Ишшики и попозже даже сможет полностью принять визуальный облик однорогого кретина. Боги... как правильнее преподнести Боруто то, что его друг... сошел с ума? Или лучше оставить юношу в вероломном неведении?.. Момошики сам попробует разобраться, а потом, если что, расскажет. Главное не завраться... хотя... ему не в новинку. Молчанкой он рискует наступить на те же грабли, что и отец перед Бозацу-саном... Пустяки. Выкрутится. С унылым выдохом не последовало расслабление — напряжение продолжало накалять тело из-за... незнания, что будет в будущем. Лучше бы он умел видеть только собственную судьбу, а не миллиарды других... Какое ему дело до других существ, пока у самого все ужаснее не бывает? Момошики устал от такой жизни, устал ходить по лезвию, устал от душевной неполноты... Он пуст. Абсолютно. А те чувства, что внезапно приходят внутрь, приносят одни разрушения... и руины превращаются в новые руины. Ха, говорят, мертвецы не умирают дважды, но к принцу это высказывание не подходит... Он не желает больше настолько сложной жизни в постоянной борьбе... Где же отдых? Где та спокойная реальность, которую обещали взрослые после «победы»? Может, по окончании всего этого Небеса предоставят какой-нибудь отпуск?.. Инопланетянин многозначительно покосился на бутылку вина, будто она могла посоветовать что-то резонное. Эх, бля-я-ять, тут даже вино ненастоящее, следовательно, он не может напиться, хотя и не жалует спиртное... хотя земной алкоголь и так слабоват для амацубито с более быстрым метаболизмом. Все, хватит киснуть — потом будет нервишки лечить. Нужно сохранять самообладание, дабы переиграть и уничтожить Ишшики. Видит цель, движется к ней и обязательно побеждает. Значит... Кагуя. Помнится, Боруто на очередном мозговом штурме рассказывал, что почти двадцать лет назад Наруто Узумаки и братия что-то сделали с сестрицей, — деталей лисеныш не знал, ибо информация была строго засекречена, а взрослые предпочитали не задевать то происшествие, и Моши прекрасно понимает почему. Конечно, можно найти мать Сарады и расспросить ее, однако... лучше Боруто не видеться с ними, — сам лисеныш бы отказался от затеи встретиться с друзьями, потому что Каваки может настигнуть их в любой момент, и ни очи Сарады, ни непрактичный Режим Мудреца Мицки не защитят в случае беды, а Узумаки сейчас нужно воздержаться от усиленного использования Кармы из-за повышенной угрозы повреждения тела. Легчайшим способом узнать о прошедшей войне будет залезть в архив Конохи, где наверняка есть закрытые секции с полезными данными. По идее, архивные помещения укреплены больше других, потому остались в целости после грандиозного Армагеддона три года назад, но, скорее всего, они сильно завалены. Вдобавок надо сначала узнать их точное местоположение и возможные входы — с Бьякуганом пустяковая задачка. С этим решили. Теперь нужно лишь придерживаться плана и быть осторожными. В грудь глубоко вонзилась усталость, и Моши испустил отрывистый вздох, чуть съехав на шезлонге. Тихое небо будто укрыло его невесомой негой сонливости, призывая идти спать. Похоже, пора возвращаться к привычке отдыхать по ночам... С чего бы после нескольких лет бодрствования ни с того ни с сего организм начал вспоминать старый режим дня? Из-за повысившегося уровня стресса? Или причина снова в Боруто? Все равно принц не ляжет — а если какая-то херота приснится? Лучше... просто скоротать время над чем-то полезным. ...да кому он врет? «Полезное»? Здесь? — Какая сволота утащила мою лопату?! Она же была здесь! — возмущенно просипел до боли знакомый голос, который вместе с жарким солнечным светом лился позади. Ооцуцки резко обернулся, спрятавшись за спинкой шезлонга, — неужели разблокировались новые воспоминания? Вот это подарочек. Зато без дела сидеть не придется. Однако... почему сейчас? Урашики очень непонятно расставил чужие фрагменты памяти по его сознанию... То годами ничего не выплывает, то разом проигрывается столько эпизодов, что с ума сойти можно. Плюс, не прослеживается внятной закономерности: Момоши до сих пор не знал, что пробуждает в мозгу заложенные туда картинки и что определяет их последовательность. Вот сейчас перед ним открылся вид на сад в поместье господина Бозацу... только деревья и кусты здесь еще были маленькими, и клумбы не пестрели цветами — значит, эпизод явно до рождения Момошики. Вероятно, какой-то важный отрывок, связанный с Императором, раз он появился так внезапно. Возле одной из клумб в тени алого бумажного зонтика и в окружении различных саженцев на коленях сидел недовольно насупившийся отец и хмурился на разрытую им же землю — по вспотевшему, красному от жары лицу и мокрым пятнам на кислотно-бирюзовом кимоно с фиолетовыми хризантемами можно было догадаться, что он по уши в работе и лучше под руку не попадаться: мужчина пытался облагородить участок нового дома Бозацу-сана. Сильнейший во Вселенной... копается в чьем-то огороде, дабы посадить цветочки, — казалось бы, звучит смешно, однако хобби есть хобби. Ему полезно отвлекаться. Тарине нервически туже затянул пышный высокий хвост, грязными пальцами поправил выбившиеся пряди и гневно обернулся к небольшой беседке, где на подушках за низким столиком располагались хозяева поместья: тетушка Кудокутен, преспокойно попивающая неизвестный оранжевый напиток со льдом, и полуголый, слегка обгоревший Шодайме в большой соломенной шляпе, натянутой на лицо, — облокотившись на деревянную стенку, учитель, видимо, спал, потому, увидев, что Дракон собирается ругаться, графиня угрожающе зыркнула на него. Сразу потухший отец сжал губы и с бессильным рыком принялся искать взором лопатку... которая, к слову, лежала прямо за его спиной. Моши бы с удовольствием помог ему... ...но это — всего лишь воспоминание.***