сумасшествие - признак гениальности

Антон был поражен тем, как ему доверился и раскрылся Арсений Сергеевич, так как ранее Шастун был точно не на месте того самого друга, которому можно все рассказать, выплакаться и получить совет. Наоборот. Слушали всегда его и помогали ему. И то это было уже не во взрослой жизни, а только в детском доме. - Антон, расскажи теперь о том, что тревожит тебя. – успокоившись, сказал врач. - Арсений Сергеевич, я…- начал было Антон, но был перебит фразой Попова: «Можно просто Арс». Антон кивнул и продолжил говорить: - Арс. Я правда не знаю, что говорить, ведь не знаю, что меня по-настоящему тревожит. Я не понимаю, что в этой жизни для меня важно, а что совсем потеряло смысл. Что очень нужно для существования, а без чего можно обойтись… Я не знаю. Арсений записал что-то в листик, а после показал взглядом, что готов слушать дальше. - Я не знаю, что делать в этом мире. Из-за голосов я забыл, как существовать самостоятельно. Мой день состоял просто из подъема, еды иногда, питья и похода в ванну с лезвием. Да, иногда их не было, и я спокойно мог заснуть без селфхарма. Но это было очень редко, а если и случалось так, то на следующий день было еще сложнее. Я просто хочу найти себя, настоящего себя, среди многочисленных голосов в моей голове. Арсений сглотнул. Хотел сделать это незаметно, но Антон сразу понял, что ему было не по себе. - Антон, я постараюсь тебе помочь. – сказал Арс и положил руку Антону на плечо. Шастун вздрогнул. То ли от неожиданности, то ли от чересчур нежного и чувствительного прикосновения. - Я сейчас ухожу. Занимайся своими делами пока. В коридоре можешь найти небольшой холл, где есть некоторые успокаивающие занятия. Только все свои успехи либо забирай к себе в палату, либо проси медсестру сфотографировать. Это очень важно. – улыбнулся врач, а после, погладив по спине Антона, по которой пошли мурашки, ушел. Антон остался один. Опять один. Никуда не хотелось идти. Он просто лег на кровать и стал думать об этом новом человеке в его жизни. И, судя по обстоятельствам, он будет видеть его каждый день. Шастун вспоминал поднятые уголки его губ, когда врач улыбался. Улыбка у него была необычная, но без оскала и злости, а искренняя, веселая и счастливая. Антон никогда не встречал людей с такой прекрасной и завораживающей улыбкой. Ямочки и морщинки, которые появлялись при этой улыбке, также привлекали Шастуна заставляя думать об этом докторе, которого он видел в первый раз, но который уже засел в голове шизика. Арсений Сергеевич создал образ идеального мужчины и вышел в свет, показав себя. А Антон увидел и заметил… Заметил на свою голову… Шастун вспоминал его глаза, которые сверкали от преломления света так сильно, будто эта радужка была сделана из чистого алмаза или изумруда. Его руки, вены, выпирающие больше на тыльных сторонах ладоней, пальцы, очень аристократичные и даже женственные, ногти, ухоженные, не обгрызенные, с идеально выполненным маникюром, недлинные волоски, родинки – все это возбуждало голову Антона. Арсений так привлек этого мальчишку, что тот, сам не замечая, был готов подрочить на него и не заметить. Антон думал только о докторе, который всего несколько минут назад вышел из его палаты и оставил непонятное и довольно странное мнение о себе. Вроде, он рассказал о своей жизни, даже показал свои эмоции, но Антона пугало то, что это произошло в первую же встречу с ним. Шастун ни разу не встречал таких людей. *** - Антон, можно? – стучась, проходит в палату Бот, недавний знакомый Антона. Шастун сидит на кровати в позе лотоса и многозначительно смотрит в потолок. - Да, заходи. – выдыхает он и двинется в сторону, чтобы дать место гостю. - У тебя, я видел, был Попов уже, да? – спрашивает Гоша. В его голосе слышно любопытство и некая обеспокоенность. - Ну, да, был. А что с того? - И как ты? Как он? - Гош, что ты хочешь узнать? – напрямую спрашивает Антон, пустым взглядом глядя на Саботаева. - Я это и хочу узнать. Какой он? Добрый или злой? Б… - Добрый. – перебив друга, сказал Антон. – Следующий вопрос. - Ты не хочешь говорить? После этого вопроса Гоша в глазах Антона стал выглядеть маленьким и миленьким мальчиком-паинькой, которого, как собачонку, выкинули и оставили одного. Антону хотелось обнять его, ведь в последнее время Шастун начал замечать за собой чересчур выделяющуюся сочувственность и жалость. - Гош, понимаешь, я не знаю. У меня двоякое впечатление от нашего, так сказать, сеанса. – сказал Антон. - Антон, ты можешь мне рассказать. – сказал Саботаев, положив руку на плечо Шастуну. Антон решил, что Гоша будет самым близким человеком ему в этой больнице, поэтому ему, в принципе, можно рассказать. Тем более, кому есть дело до его чувств и эмоций? Его тут боятся все. - Понимаешь, он мне раскрылся, вроде… Арсений рассказал мне о своей жизни, о своей карьере, некоторой проблеме… Мне впервые так открываются люди, рассказывают о себе, делятся вообще всем. Я, с одной стороны, рад, но и чувствую себя обязанным помочь ему. А не могу… Мне нужна помощь. Гоша лишь почесал затылок и сказал: - Тох, все будет хорошо, правда. Он самый лучший. И если он тебе раскрылся, значит так нужно было. Значит Арсений Сергеевич так располагает к себе. - пояснил Саботаев. - Ладно, посмотрим, что будет дальше. – выдохнул Антон. – А ты как? Гоша, почему-то, не ответил ему. - Гош, ты слышишь? – повторил Антон, но Гоша молчал. Шастун безумно испугался. В следующую секунду Гошу начало трясти, он упал на пол, а изо рта начали течь слюни. - Врача! – крикнул Антон куда-то в коридор.