сумасшествие - признак гениальности

В палате Антона сразу, как по щелчку пальцев, появилось две медсестры: одна держала в руках шприц, наполненный жидкостью, другая пыталась перевернуть Гошу спиной к полу. Антон настолько испугался, что лишь отошел от друга, забился в свой угол и стал ждать. Сам не понял, чего, сам решил отойти и не смотреть, сам оградил себя от этой ситуации. Медсестры что-то делали с почти замертво упавшим на глазах Шастуна Гошей, а Антон просто смотрел в пол. Он настолько был в шоке, что даже не мог пошевелиться. Девушки оперативно привезли каталку в палату к Антону, забрали Саботаева и удалились, закрыв дверь. Антон, шокированный, все еще сидел в углу и пытался прийти в себя. Что. Это. Было. Антон резко осознал, что просто бросил своего друга, когда ему нужна была помощь. Вместо того, чтобы быть рядом с Гошей, он сел в свой угол и просто смотрел. Антону стало безумно стыдно за себя, за свои поступки, за свою эгоистичность и... Бесполезность. *** Утро следующего дня выдалось точно таким же, как и вчерашнее. Антон проснулся, встал с кровати, не обращая внимания ни на что, и вышел в коридор. У двери в туалет уже стояла огромная очередь, а за всеми манипуляциями следила одна медсестра. - Давайте, быстро. - кричала она, подгоняя больных. - Зашли, сделали свои дела и вернулись в палаты. Антон подошел к толпе, став в очередь. Все обернулись на него. Десятки глаз пялились на него, и в этих взглядах читалось презрение, а местами и ненависть. - Бот же у тебя был в тот вечер... - зло сказал один парень, подойдя к Шастуну. Шаст лишь поднял голову, пытаясь направить взгляд сквозь людей. Антон винил себя в том, что произошло вчера с Гошей. Но, на самом деле, если так посмотреть, то приступ произошёл не по вине Антона. Шастун винил себя только за то, что не был рядом с Гошей, а скинул всю работу на девушек-смотрительниц-больницы. - Это ты виноват в том, что с ним случилось. После этой фразы наступила тишина. Люди смотрели на Антона, Антон - в стену. Через минуту молчания толпа зашумела, говоря одно лишь слово: - Виноват. *** Шастун уже полдня сидел у себя у себя в комнате, боясь выходить в коридор. Он решил спрятаться от взглядов и людей, которые его ненавидят и, еще хуже, могут убить. Антону нужно было отвлечься. Чтобы успокоить себя, он решил подумать о чем-то хорошем. Антон лег на кровать, закрыл глаза, и перед ним появились образы. Сначала это был зеленый луг, по которому Антон бежал с огромной скоростью, пытаясь убежать от всего. Он бежал, бежал, не оборачиваясь ни на что. Но тут его кто-то окликнул. Антон все-таки обернулся. Сзади, в метре от него, стоял Арсений. Попов был в своем привычном халате, планшетом и с той самой синей ручкой, которая переливалась на солнце. Глаза так же блестели, и зрачок уменьшился до самых маленьких размеров, давая Антону увидеть красоту радужки. Шастун просто стоял и смотрел на него, а после его улыбки резко открыл глаза. Перед ним опять появился уже привычный грязный потолок, что злило Антона еще больше. Он не мог перестать думать о прекрасном докторе, с которым познакомился вчера, и все его мысли занял он. Его силуэт каждый раз вставал перед глазами Шастуна, и каждый раз Антон думал о том, что хочет дотронуться до него: до его рук, шеи, талии, а особенно губ. Хотел почувствовать его дыхание, хотел ощутить его тепло и пронести его через себя. Возбуждение от мыслей пришло сразу, и Антон невольно дотронулся до штанов. Уже упругий стояк оказался в его ладони, отчего Антон сексуально выдохнул, закрыв глаза. Осознав, что его и пальцем не тронут еще два часа, он решил, что можно посвятить время себе. Стянув резинку чуть ниже, Антон еще сильнее схватил себя за член через трусы. Ощущения стали еще чувствительнее и приятнее. Шастун начал водить по нему вверх и вниз, доставляя себе неимоверное удовольствие. Но потом этого оказалось мало, и Шаст, наконец, снял трусы. Орган, красный и возбужденный, пульсировал, и Антон, не думая, схватился за него, еще быстрее начав двигать по нему рукой. В голове был только образ Арсения, который соблазнительно зыркал на Антона, возбуждая его. Шастун думал только о Попове, водя по члену рукой. Постепенно темп начал увеличиваться, и спустя некоторое время он кончил на собственной постели. Какой прилив эмоций он испытал, Шастун не мог описать. С ним такого не было уже года два, если не больше. Антон лежал на кровати, тяжело дышал, а после улыбнулся, натягивая на себя обратно свои штаны и трусы.