(Не)Спаси меня.

— Стоп-стоп-стоп! То есть, весь этот конкурс случился из-за того, что отец Адриана сильно на тебя разозлился и поставил ультиматум перед месье Андре, что либо тот дает согласие, либо многолетняя дружба мгновенно прекращается?! — Ну, старик-Агрест ничего бы не узнал, если бы кучка пустоголовых кукол не заспамила все соцсети однотипными фотками из разряда «АдРиаНчИк и Я», но так-то да. Все именно так и было. Это было как-то странно. Нет, серьезно, еще никогда ранее Маринетт не думала, что она, классная девка для издевок, однажды останется один на один со своим личным мучителем на собственной территории. Отношения с Клодом у швеи были прохладные, но тем не менее именно Буржуа стал первым человеком, который пробрался в самое сокровенное место любой девочки-подростка. Комната, всецело обустроенная по усмотрению пекарской дочери, еще никогда ранее не удостаивалась «чести» быть представленной кому-то кроме родителей. Событие, в некотором роде, вышло волнительным. Маринетт сидела на высоком и не особо удобном стуле у заваленного бумагой кульмана, пока Клод, совсем не стесняясь, полусидел-полулежал на мягкой белой софе, прямо как истинный хозяин «розовой страны на чердаке». — Но а я-то причем? — спросила Дюпэн-Чэн, немного поерзав. Факт нахождения Клода на личной территории если не делал больно, то доставлял ощутимый дискомфорт, сравнимый только с куском застрявшего шпината в зубах или наличием мозоли на пятке. Клод долгим и внимательным взглядом окинул одноклассницу, после чего обреченно отвел глаза в сторону. Староста ничего не сказал вслух, но Маринетт точно знала, что в этот момент Буржуа подумал о ней не самые лицеприятные вещи. Скорчив гримасу страдальца, юноша отозвался: — Я же говорил! Отец и старик-Агрест повздорили, а виноватым выставили меня! — Буржуа старался говорить нормально, но периодически голос его дрожал, как натянутая струна. Было видно, что юноше было очень сложно не броситься в откровенную истерику. — И теперь, чтобы меня проучить, мой la papa хочет, чтобы я тоже принял участие в этом безобразии, хотя швея-конструктор из меня такой же как из тебя балерина. Заметив, как переменилось лицо одноклассницы, Клод поспешил вернуться к неприятной сути дела. — В любом случае, пришел я сюда с конкретной целью. Насекомое, я хочу купить у тебя шляпу для этого конкурса. — Кь… Реакция Маринетт была бесценной! Огромные круглые глаза, натянутая кожа и рот, чуть приоткрытый от удивления — все это не оставило Клода равнодушным. Юноша, сам того не ведая, улыбнулся. Стоило странному оскалу расплыться на красивом, но злом лице, как Дюпэн-Чэн поспешила взять себя в руки. Плотно сведя колени друг с другом, швея выпрямилась и чуть настороженно уставилась на Клода. — Работа мне нужна максимально средняя, — как бы невзначай проговорил сын мэра. — Чтобы не блестяще, но и не совсем отстой. Папе важно, чтобы это сделал именно я. Ну, сама понимаешь, воспитательные меры и все такое… — Не понимаю… — пробормотала Маринетт. — Оно и видно, — Клод сдавленно хмыкнул и огляделся. Розовые стены, розоватый потолок, большой пушистый розовый ковер, миленькие полупрозрачные занавески цвета баббл-гам, розовый манекен в не менее розовая ткань на нем. Куда не погляди, а комната всем своим естеством демонстрировала характер своей обитательницы. Милая, невинная девушка, почти-гордость родителей и самый примерный ребенок на потоке. «И, вдобавок ко всему, супергероиня. Поборница добра.» — теперь некомфортно стало Клоду. Серьги в ушах ощутимо потяжелели, оттягивая молочно-белые мочки вниз. — «И как же ты, диснеевская принцесса, очутилась в нашем мире?». — Я наказан и мне нужна помощь, за которую я готов щедро заплатить, — Клод показательно потер пальцы друг о друга, имитируя жесты воришек из старого кино. — У тебя же есть Сабин. Бесплатная рабочая сила, — Дюпэн-Чэн недоверчиво сощурилась, очевидно строя конспирологические теории. Прошлые обиды дали о себе знать. — Пытаешься меня подловить? — Клод закатил глаза. — Насекомое, я же сказал, с этого года у меня нет на тебя планов. Можешь спать спокойно. В конце концов, никто не сможет подшутить над тобой жестче, чем это сделала природа. Маринетт сглотнула, стоило Клоду уставиться на девичьи ноги, обклеенные пластырями. Мозоли от новеньких туфель некрасиво чередовались с синяками, порезами и прочими «плодами» неуклюжести. «Черт, нужно было надеть носки!». — И все же, почему именно я?! — вновь спросила Маринетт, нахмурив тонкие темные брови. Клод поймал себя на мысли, что черные волоски, растущие ровными линиями чуть ниже лба, отчего-то напоминают чаек. Странная, весьма абсурдная мысль заставила Буржуа не то покраснеть от негодования, не то смутиться из-за глупого сравнения. В любом случае результат был един. Щеки юноши медленно, но верно налились красным цветом. — Даже не думай, что ты особенная или что-то в этом роде! — ему было просто необходимо избавиться от всякого недопонимания еще до того, как работа пойдет в нужном русле. В том, что Маринетт ему не откажет, Клод практически не сомневался. — Просто ты попалась мне под руку, вот и все. Ты же моя одноклассница, да и швея. Вот же совпадение, не правда ли? Прозвучало максимально неубедительно. Клод, который вроде не был плохим актером, резко понял, что все те навыки лицедея, приобретенные в процессе интенсивного обучения на прислуге, стремительно испаряются. Маринетт посмотрела ему в глаза и Буржуа, подобно проклятому, ощутил онемение по всему своему телу. Все внутренние процессы застыли. Воздуха отчаянно стало не хватать и это все, как не странно, было виной одной совершенно конкретной персоны. Клод ненавидел это состояние вынужденной беспомощности, но поделать что-либо с собой юноша не мог. Незримые цепи были просто сильнее его. Это было странно осознавать, но каждый чертов раз Буржуа, вроде бы хозяин собственной жизни, чувствовал себя марионеткой в руках слепого (и неуклюжего) кукловода. При людях странные порывы Клод мог если не сдерживать, то контролировать. Наедине же выдержки надолго не хватило. Маринетт опять вызвала подобие тахикардии, наверняка даже об этом не подозревая. «Не смотри на меня так! Не смотри!» Гость как-то некрасиво дернулся на месте, словно живая бабочка, чье первое крыло уже было приковано к картонному заднику, а второе, еще целое, трепетало в бесплодной попытке отделить тельце от прикованной «конечности». Со стороны это казалось до смешного трагически. Маринетт отвела взгляд в сторону. — Почему не Роуз или Джулика? — спросила швея, старательно пялясь куда-угодно, но уж только не на старосту. — Они же тоже принимают участие в конкурсе. Ну, или почему бы шляпку не заказать у какого-нибудь профессионала? — Они все бездари! Дюпэн-Чэн вздрогнула, стоило мужской версии Одри Буржуа подпрыгнуть на месте в негодовании. Для пущего эффекта Клод стукнул кулаком по подлокотнику софы. — И вообще, просто скажи «да» или «нет»! Она хотела отказать. Клод ясно видел большую складку на лбу, гневный огонек в глазах и нечто такое, что свойственно загнанным в угол зверям перед нападением. Так некогда на Буржуа смотрел рыжеволосый эмо-неудачник, перед тем как впустить темного мотылька в свое сердце. Что именно ее задело? Клод не знал, да и мог точно сказать, что эмоция отображала собой чистый гнев. Скорее это было твердое решение, принятое уж слишком спонтанно. — И! — Клод поднял указательный палец вверх. — Перед тем как ты мне откажешь, я назову тебе цену… — Цену? — швея недоуменно захлопала глазками. Клода передернуло. Выглядело как-то уж слишком мило. Мысль о том, что Дюпэн-Чэн — ведьма, укоренилась в сознании Буржуа с новой силой. Уж больно немыслимые вещи делала эта девушка. — А ты думала, что это делается просто так? — староста фыркнул. — Дюпэн-Чэн, очнись. Мы живем в суровом капиталистическом мире, где каждая, абсолютно каждая услуга должна оплачиваться. Странности набирали оборот. Отчасти Маринетт понимала, что Клод всецело прав, но она и подумать не могла, что такое может произойти в реальности. Точнее, Дюпэн-Чэн часто представляла перед сном далекое будущее, где она, пекарская дочь, взойдет на вершины модного олимпа, когда Клод Буржуа, родившийся с набором золотых ложек во рту, потеряет все. Обычно эти мечты давали о себе знать лишь в те дни, когда Клод позволял себе задевать Маринетт до такой степени, что руки последней начинали трястись от беспомощности. Сладкие, но жестокие грезы помогали швее находить внутреннее равновесие для нового учебного дня. Иногда воображение рисовало сына мэра совсем обнищавшим человеком, выпавшим звеном из цепи здорового общества и обреченным просить милостыню на паперти Собора Парижской Богоматери как в лучших рассказах про влияние кармы. Маринетт, отчасти, даже представляла те моменты, когда она успешная и состоятельная, случайно натыкается на пропащего одноклассника и кидает смятую купюру в тысячу евро, после чего гордо уходит прочь, наслаждаясь сладкой местью. Все это было в далеком трехмесячном «тогда», когда класс только-только ушел на каникулы. Сейчас же Буржуа не бесил. Прошел практически месяц с начала учебного года, но Клод за это время не только не сделал ничего очень плохого, но и показал себя не самым приятным, но все же человеком. Не сгустком глупых клише, а какой-никакой, но все же личностью. — Слушай, а… Пчелиный Король и Кот Нуар что-то получают? — вдруг спросила Маринетт. Теперь Клод удивленно заморгал. — А это тут причем? — Просто, ты ведь сам сказал, что эти двое работают на правительство и… — не то, чтобы ей было прямо-таки интересно, но все же ей было интересно. Маринетт уткнулась носом в пол. — Я помню, что ты просил молчать меня и Адриана о связи правительства и супергероев, но… И почему с людьми было разговаривать так тяжело? Маринетт затрясла головой. Предложение, так стройно звучащее в голове, превратилось в сущую бессмыслицу, стоило за дело взяться языку. Клод скривился. — Ладно, забудь… — Дюпэн-Чэн махнула рукой. «И с чего я взяла, что он что-то скажет? Он же еще тогда говорил об огромной тайне и…» — мысли ее прервал юношеский голос. — Им ничего не платят, — спокойно ответил Буржуа. — Они работают на безвозмездной основе. Миловидное лицо Маринетт вновь удивленно вытянулось. — Бесплатно, Насекомое. Они работают беспл… — Я знаю значение слова «безвозмездно». Просто мне казалось, что им приплачивают за их супергеройскую деятельность. Они же спасают людей! Спасают людей… Отчего-то Клоду стало горько. Он действительно спасал людей, но спасение это имело мало общего с деятельностью врачей, полицейских и прочих безумно важных подразделений. Буржуа был нужен миру, это было действительно верно, однако вся нужность была спровоцирована психом в маске Фантомаса. Не существуй Бражника, ЛедиБаг, Ша Нуар и Пчелиный Король не появились бы на свет. — Спасают, да… — юноша отстраненно кивнул. — Но это их осознанный выбор. «Это плата за то, кем я являюсь.» — Наверное, они очень любят людей, раз идут на такие риски просто так, — Маринетт неловко улыбнулась. Далеко от истины. Отношения Клода к людям всегда были далекими от симпатии и это было взаимно. Общество всегда видело перед собой избалованного ребенка, когда Клод видел перед собой безликую толпу. Холодный расчет подсказывал, что если на территории Парижа умрет два-три-десять-пятнадцать человек — мир особо не изменится. Люди всегда умирали и будут умирать. Отчасти это суждение было верно, но все чаще на глаза Буржуа стали попадаться люди, жалкие единицы, чьи смерти действительно за собой что-то несли. Староста класса посмотрел на совершенно живую Маринетт. Перед бледно-голубыми глазами промелькнул альтернативный Париж, погруженный в хаос и разруху. Кучка трупов на площади, тела валяющиеся лицами вниз, коричневые от запекшейся крови волосы. На секунду Клоду показалось, что девушка, сидящая напротив, приняла облик из воспоминаний. Кожа Маринетт словно пожелтела, глаза впали, а по волосам расползлось уродливое грязно-красное пятно. — Бр! — Что-то не так? — Да нет, — Клод тряхнул резко потяжелевшей головой. — Теперь все так. Так вот, Насекомое, я готов заплатить тебе. Назови любую сумму. Маринетт искренне хотела если не поверить своему однокласснику, то хотя бы уверовать в реальность прозвучавшего предложения. Но недоверие, старый инстинкт включающийся возле Клода, не дало принять услышанное. Страх того, что Буржуа обвинит ее в краже или сделает что-то еще неприятное, заставил девушку отрицательно кивнуть. — Прости. Чисто теоретически Дюпэн-Чэн знала, что она имеет полное право на то, чтобы отказать без каких-либо оправданий, но Буржуа посмотрел на нее такими глазами, что швея просто не могла позволить своему рту оказаться закрытым. — Я не беру заказы. Точнее, деньги за заказы. И заказы. Речь опять сбилась. — Прости, — вновь сказала Маринетт. — Думаю, что тебе действительно стоит обратиться с просьбой… Заказом? К кому-нибудь другому. Не смогу тебе помочь. Прости. Истина в словах швеи была. Клод действительно мог обратиться к кому угодно для осуществления своей прихоти, но всем нутром Буржуа хотел, чтобы именно Маринетт взялась за эту работу. Это желание было трудно подкрепить логикой, но тем не менее оно было. Сильное, не дающее покоя. Не говоря уже о том, что Клод знал о исходах соревнования. В первой версии Маринетт победила, когда сам Буржуа был словлен на жульничестве. Краснеть перед месье Агрестом сейчас совершенно не хотелось, ровно как и падать в грязь лицом. Даже самый средний средняк, вышедший из-под рук Маринетт, имел все шансы если не впечатлить старого брюзгу, то значительно смягчить его текущее отношение к сыну лучшего друга. Наверное. Клоду, во всяком случае, хотелось в это верить, а вот унижаться перед девчонкой, которая так беззастенчиво упускала шанс один на миллион было неприятно. Клод одинаково сильно злился на себя, а точнее на свою беспомощность и на Маринетт, чьи прелестные глазки были упорно закрыты. Видит Бог, Клод искренне не хотел прибегать к этому приему, но обстоятельства сложились таким неприятным образом. — Если я облажаюсь, то Адрианов старик вытащит того со школы и вновь засадит в четыре стены, — Клод криво усмехнулся, отводя взгляд в сторону. — Старший Агрест и раньше меня недолюбливал, считая, что я дурно влияю на сыночку-корзиночку, но сейчас в его глазах я не выше наркоманов и алкоголиков. С одной стороны представленная возможность годилась для мести. Если Адриана вернут на домашнее обучение, то Клод, наверное, расстроится и будет грустить по этому поводу. Да и отпрыск месье Агреста не больно нравился Маринетт, если уж говорить совсем на чистоту. Но с другой… Одно дело думать о мести и совсем другое ее совершать. Да и Адриан, каким бы он не был, не заслуживал заточения в четырех стенах. Сложная дилемма. Маринетт нахмурилась. По лицу ее было видно, что внутри происходит отчаянная схватка между «я не должна» и «мне хочется». Буржуа изо всех сил молился на то, чтобы вторая сторона одержала вверх и швея прекратила противиться. — С чего ты решил, что у меня получится? — спросила девушка, взглянув на собеседника. Настал важный момент. На лбу Клода проступили бусинки пота. Одно, всего лишь одно предложение могло либо вывести беседу к нужному итогу, либо пустить прахом все приложенные старания. Нужно было очень правильно подобрать слова. Отец как-то говорил, что всего одно маленькое, но верно подобранное слово может заставить даже самого упертого собеседника принять твою сторону. Как же жаль, что дар красноречия обошел Буржуа-младшего десятой дорогой! — Ты ведь талантлива, разве нет? Швея потрясенно уставилась на резко покрасневшего юношу. Удушье, до странного горячее, распространилось от горла до носа. Температура вокруг ощутимо поднялась, но Клод, прямо как музыкант на тонущем Титанике, оставался на месте, хотя на деле он мечтал сбежать от давящих розовых стен. — Что прости? «Да ты надо мной издеваешься?!» Клод зло выпучил глаза и пальцами вцепился в подлокотник, но не позволил своему голосу прозвучать громче, нежели это дозволено при обычном разговоре. Кричать на Маринетт было совершенно неправильно, какой бы ситуация не вырисовывалась. — Не притворяйся глухой… — пробурчал молодой человек, прикрыв ладонью глаза. — Ты меня прекрасно услышала, Насекомое. — Мне не послышалось? Похвала от Клода Буржуа! Маринетт ущипнула себя за запястье и ощутила боль. Значит не спит. Клод не ответил. Потупил взгляд, медленно сгорая от бушующего смущения. — Это все еще ничего не значит, — пробормотал Буржуа. — Так ты поможешь мне? И она согласилась.