(Не)Спаси меня.

То, что Клод изменился, Сабин заметил еще в самом начале учебного года. Изначально изменения были мелкими, но уже бросающимися в глаза. От внимательного взора Ренкомпри не укрылось особое отношение к переведенной ученице с огромной родинкой на лбу и, в особенности, к ее приятелю. Нет, о существовании Адриана Сабин прекрасно знал. Буржуа, находясь в приподнятом настроении, время от времени упоминал имя друга детства, как правило сдабривая это разнообразными комментариями, которые частично, но описывали судьбу единственного сына прославленного модельера. Так, не имея с Адрианом личного знакомства, Сабин уже обладал некоторым представлением касательно юноши, которое, к великому удивлению обладателя больших круглых очков, оказалось совершенно далеким от реальности. Адриан был непросто «слегка оторванным от общества мечтателем», а самым настоящим инфантилом, чья судьба напрямую зависела от окружающих людей. Подобная личность не только не имела никакого шанса выжить в условиях современного общества, но и была любимым объектом для насмешек более сильных ребят. Единственные отношения, которые в теории могли существовать между Клодом и Адрианом, представляли из себя типичную модель «охотник и жертва» в условиях школьных реалий. Охотник-Буржуа просто должен был подвергать Агреста-жертву издевательствам не столько, чтобы самоутвердиться за счет страданий, сколько для того, чтобы просто показать мальчику-одуванчику его место возле мусорного ведра. Но Клод делать этого не стал. Он вообще прекратил третировать непопулярных учеников, предпочитая насмешкам и нападкам нудную работу на учителей и поиск странной информации. Последнее, к слову, беспокоило Сабина сильнее всего. — Так ты поможешь? — поинтересовался Буржуа глубоким вечером, лежа на животе. Взгляд старосты был сфокусирован на большом мерцающем экране телефона. Свет, исходящий из аппарата, неровным пятном освещал и без того бледное юношеское лицо. В темных стеклах неизменных солнцезащитных очков плясали отражения. — Но это полицейские архивы! — Ренкомпри неуверенно озвучил первый и единственный аргумент «против», что вертелся на языке. Сам Сабин сидел у кровати, но на полу. Ноги «мальчика на побегушках» утопали в белом ворсе безумно дорогого, но тем не менее толстого ковра, чья мягкость мало уступала перинам кровати. Внутреннее чутье Сабина било в набат. Подсознание то и дело натыкалось на несостыковки и аномалии в привычном поведении Клода, но меж тем причины этих маленьких, но видных перемен каким-то непостижимым образом терялись. Ренкомпри был твердо уверен, что быт друга-начальника не изменился, никакие сильные перемены не тронули жизнь избалованного мальчишки с золотой шевелюрой, но только результаты были на лицо. Клод, лежащий на кровати и листающий ленту социальных сетей, был не тем самым Клодом образца трёхмесячной давности. — Я не прошу о многом, — Буржуа даже не поменялся в лице. Предельно спокойный, Клод даже не нахмурился, услышав не окончательный, но отказ. — Мне нужно просто найти человека. Информации мало, а дело весьма важное. И какой личностью должен быть этот человек, чтобы информация о нем была в архивах? Сабин искренне хотел уточнить этот момент, да только внутренняя трусость, давно сросшаяся с механизмом самосохранения подсказывала, что не стоит тревожить беду лишний раз. В не такие дальние времена учебы для того, чтобы войти в состояние бешенства, Клоду было достаточно неудобной рекламы в социальных сетях или слова приветствия от неизвестного человека. Печальная практика подсказывала, что внешнее спокойствие вовсе не было гарантом внутренней гармонии. «Быть может в своих мыслях он уже натягивает мое тело на глобус!» — опасливо подумал Сабин, чуть отодвинувшись. — Я правда хочу помочь, но если папа заметит, что я копался в его ноутбуке… — Ренкомпри красноречиво провел большим пальцем вдоль горла. — Если он это заметит, то скажи, что я попросил, — невозмутимо ответил Клод. Послышалась серия коротких, но выразительных стуков. Это в окно накрапывал осенний дождик. Сотни маленьких капель врезались в стекло, разлетаясь на части и усеивая собой ровную поверхность. Со стороны это зрелище действовало успокаивающе. Сабин, чьи нервы за последний месяц успели расшататься, не без удовольствия прислушался к шепоту погоды. Звуки дождя перекликались с сигналами машин и воем ветра. Это успокаивало. Было приятно осознавать, что он, маленький человек в огромных круглых очках, защищен от природных воздействий камнем и стеклом. — Тогда достанется и тебе, — протянул Сабин, всматриваясь в воду, медленно стекающую вдоль стекла. Клод не ответил. Его тонкие светлые брови нахмурились к самой переносице, а по-женски пухлые губы исказились в некотором подобии оскала. Мнимое спокойствие мгновенно спало с плеч Сабина. Сам того не желая, юноша ткнул палкой спящего хищника. — А ты сделай так, чтобы не досталось… — прокряхтел Буржуа и перекатился к краю кровати. — Просто не попадись. Сказать было легко, а вот сделать… Сабин грустно посмотрел на Клода, после чего вернулся к созерцанию окна. За стеклом клубились сумерки. Сабину нужно было домой, но вот сам юноша не особо спешил. Не смотря на опасность сложившейся ситуации, Ренкомпри чувствовал себя достаточно комфортно в полутемной комнате, изредка освещаемой фарами проезжающих машин. Ах, как же в этом плане Клоду повезло! Проживая в огромном отеле, Буржуа был волен менять комнаты так, как ему хотелось. Хочешь лучшего созерцания неба — иди на последние этажи, хочешь оказаться поближе к природе (и ресторану) — добро пожаловать вниз. Это было так классно. В глубине души Сабин искренне завидовал другу. Проживая хоть в просторной, но одноэтажной квартире, единственный сын начальника полиции был вынужден обитать на конкретном месте без какого-либо намека на активные перемещения. Одна комната. Одна кровать. Одна тумба. Все. — Но ведь папа заметит! У них на компьютерах стоят программы слежения. Стоит мне просто открыть архив, как на телефон кого-нибудь из оперативников придет оповещение с адресом дома, номером провайдера и фамилией семьи, — заметив, что аргументы не произвели особого впечатления, Сабин поспешил добавить: — Я знаю. Я сериалы смотрел. Да и неправильно это. Это было смешно. Буржуа даже криво ухмыльнулся, оценивая сложившуюся ситуацию. Сабин весьма забавно сопротивлялся, хотя он никогда не был обременен повышенной моралью! В будущем, которому ныне состояться не суждено, Ренкомпри практически без зазрения совести умудрился побывать в домах нескольких одноклассников без ведома последних. В частности это были дома Маринетт, Натаниэля, Джулики и кого-то, чье имя выпало с памяти Клода. Так или иначе, зная о противоправности своих действий, сын полицейского нарушал закон и практически не возмущался по этому поводу. Было ли это причиной убеждений, привитых самим Буржуа? Клод не знал и боялся узнать это. В прошлые разы такие поступки воспринимались как шалость, а сейчас моральный компас шалил. Стрелка то и дело прыгала от одной полярности к другой, вводя в замешательство не только Клода, но и людей рядом с ним. Отчасти это сбивало с толку. — В этом мире все правильно до тех пор, пока это никого не коснется, — резонно заметил Буржуа, перекатившись на другую сторону кровати. Диалог нужно было направить по верному пути. — Сабин, я знаю, что ты боишься отцовского наказания и все такое, но мне очень нужна твоя помощь. Стоило последнему слову слететь с чужих губ, как Сабина пронзила дрожь. Где-то вдалеке засверкала молния, осветившая комнату на жалкое мгновение, которого оказалось достаточно для того, чтобы Ренкомпри увидел лицо старосты класса. До невозможности серьезное, но немного печальное лицо очень измотанного человека. — Помощь? — спросил Сабин, не веря своим ушам. — Да, я прошу тебя. Ни приказ, ни повеление, ни команда, ни распоряжение. Просьба. Самая настоящая человеческая просьба. Явление, которое вроде не должно быть частым гостем у члена высокопоставленной семьи, до глубины души затронуло Сабина. Его глаза стали совсем огромными. — Я не справляюсь, — нехотя признал Клод, подперев щеку. — Я знаю лишь прозвище этого парня… Или девушки? На мгновение неясные сомнения заполнили голову Буржуа. Он не совсем был уверен в половой принадлежности Бражника. Голос, обычно звучащий где-то в мозгах одержимого, нельзя было точно соотнести с голосом мужчины или женщины. Это было что-то бесполое. Манера речи говорила лишь за черты личности, а привычка говорить о себе в мужском роде не была гарантом истинной природы. Некоторые знакомые девушки из высокого окружения намеренно говорили о себе в мужском лице, а Одри Буржуа, модный критик и птица высокого полета, писала статьи с разборами под мужским псевдонимом. Об этом Клод узнал совершенно случайно от Андре. Причину тогда мужчина нормально объяснить не смог, но юный Буржуа усвоил этот урок. — Но ведь при поисках человека недостаточно прозвища! — Сабин, впечатленный произошедшим, начал отбиваться еще более вяло. — Разве? — Буржуа фыркнул, после чего воодушевляющее поднял кулак. — Как-то в Канзасе пропавшую девушку нашли по куску платья. По куску, Сабин! А у нас с тобой есть целое прозвище! Сравнивать физическую материю и набор букв было глупо, но Клод не сдавался. Его главной задачей было заручиться безоговорочной поддержкой «песика», остальное же было делом техники. Полицейской. — Ладно, — пробормотал Сабин. — Я…постараюсь этим заняться на неделе. — Отлично! — лицо Буржуа мгновенно просияло. — Завтра у тебя будет целый день! — Завтра?! — вынужденная беспомощность уступила место удивлению. — Но мы же с тобой хотели… — Я не смогу, — не дав договорить, Клод махнул рукой. — У меня дела. Остаток вечера они просидели в уютном молчании.

***

Как-то на уроке литературы Калин Бюстье зачитала целую связку древнегреческих мифов и преданий. Вымысел и разбавленная фантазиями явь плотно переплетались между собой, образуя странное неоднородное полотно. В тот день Маринетт была не особо усидчивой ученицей, оттого большая часть сказаний прошла мимо ее ушей, оставшись не услышанной и не понятой. Однако, не смотря на некоторую отдаленность, Дюпэн-Чэн ясно запомнила одну полу-реальную историю про царя-тирана, фаворита и длинный заточенный меч, висящий на длинном конском волосе прямо над троном. За все свои шестнадцать прожитых лет Маринетт никакой властью не обладала, фаворитов подле себя не имела и на троне не сидела, однако тяжелый дамоклов меч прямо сейчас висел над ее головой, тихо дыша и не спуская излишне проницательного взгляда, способного прожечь огромную дыру в затылке. Дюпэн-Чэн не знала, смотрел ли ее надзиратель с интересом к процессу или, быть может, пялился скорее с недоумением, однако факт был на лицо. За все сорок минут Клод не отвел от нее взгляда. Маринетт Буржуа не видела, но явно чувствовала, что за ней очень пристально наблюдают. Незримый меч, висевший над головой, с каждой секундой опускался все ниже и ниже, что откровенно не нравилось швее, однако недовольство свое девушка выразить не могла. Всякая попытка погибала раньше, чем начинала воплощаться в жизнь. То нужные слова не подбирались, то перед глазами проскакивала тень вдохновения. Было сложно. — Тебе не обязательно было тратить свой выходной на меня, — наконец, сдавшись, произнесла Маринетт, откладывая скетч-бук. Работа совсем не клеилась. Клод, бесстыдно лежавший на софе, недоуменно склонил голову в сторону, все еще не сводя бледно-голубых глаз с одноклассницы. Он словно был здесь, но и не здесь вовсе. Под боком Буржуа лежал свежий глянцевый журнал, на обложке которого красовался Пчелиный Король, взмывающий вверх на фоне полной луны. Изображение вышло настолько эффектным, что Клод, не фанат печатной прессы, просто не смог удержаться и купил номер, разумно рассудив, что ничего страшного от одной покупки не произойдет. — Я, как заказчик, должен проконтролировать процесс, — заметил Клод, удобнее уместившись на молочно-белых и зефирно-розовых подушках. — Не отвлекайся. Работай, а я, так уж и быть, подожду. «Теперь мне еще наволочки стирать…» — мрачно подумала Маринетт, бессильно наблюдая за тем, как одноклассник валяется на некогда девственно-чистых подушках, чья главная цель заключалась в обыкновенной усладе глаз, но уж точно не в использовании по прямому назначению. Внутренняя брезгливость дала о себе знать. Внутренне швея уже неоднократно пожалела о своем согласии. Внутренний голос, появившийся в результате накопленных обид и злости, с самого начала упрямо подговаривал Маринетт выставить этого человека прочь. Увы, пекарская дочь к нему не прислушалась и уныло взирала на последствия собственного выбора. — Я не могу работать пока кто-то стоит у меня за душой, — Маринетт сердито уложила руки под грудью и нахмурилась. Внутренне девушка взывала к здравому смыслу Буржуа. Он же тоже человек. Должен же понимать, что некоторые процессы невозможны, когда посторонние прожигают тебя глазами. Просьба уйти прочь, криво обернутая в максимально нейтральное замечание, вызвала у Буржуа усмешку. Он, окажись на ее месте, не стал бы церемониться с вторженцами. Просто сказал бы все в лицо, а после, для пущей убедительности, пригласил лакея, который наверняка бы сопроводил нежеланных людей в холл. Маринетт, которая являлась полной хозяйкой комнаты на чердаке, не могла найти в себе сил для подобного. И смешно, и грустно. Впрочем, если бы она и сказала прямо о своем желании, Буржуа бы не ушел. У него на этот день были совершенно конкретные планы, завязанные на швее французско-китайского происхождения. — До конкурса осталось пять дней, — оповестил Клод, закинув ногу на ногу. — А у тебя ничего не готово. Насекомое, либо у меня проблемы с восприятием времени, либо ты жутко опаздываешь. — У меня нет идей, — без какого-либо стеснения признала Дюпэн-Чэн, подняв обе руки вверх. — Совсем. Я не знаю, что именно тебе нужно. Я не знаю, что хочу увидеть сама. Я… Я… Я не знаю. — Эй, Насекомое, ты же понимаешь, что этой твой шанс? — задал риторический вопрос Буржуа. Она, естественно, понимала и это было главной проблемой. Чувствуя ту самую мифическую возможность быть замеченной, Маринетт просто не знала куда ей копать. — Тебя могут заметить значительно раньше. — Это да, но а если я не настолько хороша? — вдруг спросила Дюпэн-Чэн, напрочь забыв, что разговаривает с Клодом. — То есть, это же месье Агрест! Он и его коллекции — это легенда! Как я вообще могу показывать свои работы…ему? Заниженная самооценка помноженная на неуверенность предстала перед глазами Клода во всей красе. Этой девочке был нужен если не хороший психолог, то кто-то, кто способен выслушать и наставить на путь истинный с абсолютно трезвой головой. Буржуа, благо, сегодня был свободен и почти готов к этому. — Ну не хороша и не хороша, смысл париться? Кроме тебя в конкурсе будут принимать участие и другие люди. Холодные мурашки мгновенно пробили кожу. Маринетт сжалась и закусила губу. Она — другие люди — более талантливые ребята — признание месье Агреста. Мгновенно Дюпэн-Чэн оказалась на самом дне странной пищевой цепочки, уступая место фантомным «одаренным» ученикам. Те же Роуз с Джуликой резко из милых одноклассниц превратились в невероятно сильных конкуренток. — Черт, мне не нужно было подавать заявку! — Маринетт обхватила резко побелевшее лицо руками. — О нет-нет-нет! Насколько же был ее страх! Клод даже вздрогнул, когда одноклассница подпрыгнула на месте и начала наматывать круги по комнате, кусая и жуя нижнюю губу. Едва ли не сбивая напольные предметы декора, швея все шла и шла, что-то бормоча себе под нос. На лбу и висках ее проступил холодный пот. — Насекомое, уже поздно. Заявки с именами участников отправили еще вчера. — Еще…вчера? — спросила Маринетт, неожиданно остановившись. Лицо ее отображало невообразимый ужас. Примерно также она взирала на мир, когда Клод образца начала средней школы, закинул ей за шиворот вполне себе живого таракана. Поступок был мерзким, но к великому стыду Буржуа — вполне смешным. — О нет! Если бы человек был способен в силу биологических процессов поседеть в один момент, то темная голова Маринетт несомненно покрылась бы пеплом. Что-то пробормотав, швея покачнулась на месте, словно пьяная, после чего медленно осела на первое попавшееся (оно же единственное) кресло-мешок. — Тебя там приступ схватил? — поинтересовался Буржуа, чувствуя, как градус беспокойства начинает расти. Маринетт что-то проблеяла, растянувшись на кресле. Вид ее выражал полную незаинтересованность в чем-либо. Глаза вовсе принадлежали человеку, чья жизнь пролетела мимо так быстро, что он этого даже не заметил. Медленно гримаса ужаса трансформировалась в обреченность. Морально Дюпэн-Чэн трагически умерла под весом проблем. — Я проиграю… — пробормотала девушка, прикрыв глаза. — Проиграю и опозорюсь на глазах месье Агреста! Все же проблем у нее было значительно больше, нежели себе представлял Клод. Панический страх опозориться (словно ранее ее это останавливало!), неуверенность в собственных силах, уже вера в проигрыш — это было лишь верхушкой ужасного айсберга. Клод закатил глаза. Маринетт всегда была такой и услышанное с увиденным не было каким-то откровением для Буржуа, но отчего-то он был раздосадован. Девушка, ноющая еще до проигрыша, мало походила на ту самую, почти мифическую, уверенную ЛедиБаг. — Ты еще не проиграла, а уже пускаешь сопли! — Я проиграю, — повторила Маринетт, охватив ноги руками. — Кроме меня действительно будут и другие участники. Черт, да у меня же никаких шансов! — Эй, я про них сказал вообще лишь для того, чтобы ты поняла одну простую вещь. Как бы ты в пятницу не налажала, все равно найдется кто-нибудь, кто налажает сильнее. Думай именно в таком ключе и прекрати уже трястись. Лучше садись за работу! Вскочив с места, Клод подскочил к рабочему месту швеи и выхватив скетч-бук с карандашом, всучил их в руки хозяйки. — Вот. Бумага с пером у тебя в руках, а теперь мужество в руки и давай работай! Ну же, Насекомое. Докажи, что на всей территории колледжа именно ты самый талантливый жук! — на слове «ты» был сделан значительный акцент. Маринетт даже растерялась от неожиданности. Клод говорил чертовски странные, но тем не менее забавные вещи, способные если не вдохновить, то хотя бы попытаться приступить к работе. Дюпэн-Чэн неуверенно обхватила карандаш и осторожно, словно боясь поцарапать бумагу, поставила первую точку, которой было суждено стать началом совершенно нового эскиза. Неудобство, вызванное посторонним человеком, медленно начало отходить на второй план. Клод словно растворился в розовых стенах. Послышался скрип. Это скрипнула софа, на которую навалилось худосочное тело в дизайнерских шмотках. Тихий шелест глянцевых страниц не сбивал с толку, а терялся за толстой невидимой пеленой, отделяющей саму Дюпэн-Чэн от мира. Швея принялась творить! Но дело все равно не ладилось, хотя с момента почти-воодушевляющей речи прошло некоторое время. Маринетт искренне хотела нарисовать нечто достойное внимание, но рука ее выводила что-то непотребное. Необычайно кривые овалы, «дрожащие» линии, неясные детали мелких украшений. Все эти плоды работы не радовали глаз Дюпэн-Чэн. Ей было обидно наблюдать за тем, как вложенные усилия ее медленно шли прахом. Девушка искренне хотела выплеснуть идеи на бумагу, да только всякая попытка была обречена остаться не более, чем очень условным скетчем. Идеи, которые ранее казались достаточно неплохими, браковались на половине пути. Ни одна придуманная работа не казалась достаточно хорошей, чтобы быть достойной самого Габриэля Агреста. — Я не могу, — наконец, решив больше не мучить себя, заявила Маринетт. — Я правда не могу. У меня совсем нет идей! Я не знаю, что мне нужно делать и как… Эх, Клод, может ты действительно обратишься к кому-нибудь другому? Послышался хлопок. Это журнальчик, перечитываемый уже третий раз (почему-то с софы интернет ловил очень плохо), был захлопнут своим хозяином. Буржуа издал усталый стон, после чего откинув глянец в сторону, вскочил на ноги, звучно хрустя костями. — Идем, — наконец, размявшись, проворчал Буржуа, подойдя к люку. — Э… Что ты?! — Нельзя создать ничего толкового сидя в огромном эквиваленте комнаты Барби, — проворчал юноша, схватившись за кольцо-ручку. — Давай, вставай, тебе нужно хлебнуть свежего воздуха и посмотреть на все это под другим углом.

***

А если быть точнее, то с высоты. Маринетт мертвой хваткой вцепилась в чужое плечо, пока Клод, с видом чистой невозмутимости, взирал на Париж с высоты более чем триста метров. Над головой свистел ветер, а в воздухе ощущалась легкая сырость, прямо-таки напоминание о прошедшем дождливом вечере. Кое-где виднелись влажные пятна на стыках, но вообще здесь было достаточно сухо. Единственным минусом, который на деле мог трактоваться так в силу индивидуальных человеческих особенностей, была впечатляющая высота строения. — Мамочки, у меня кружится голова! — и Маринетт сильнее вцепилась в чужую руку, совершенно не боясь, что Клод выкинет что-нибудь неприятное. Он же, в конце концов, не станет ее сталкивать, верно? — Интересный видок, правда? — поинтересовался Буржуа с горделивой улыбкой на губах. На правах сына мэра он миновал длиннющую очередь туристов и зевак. — Отсюда город виден, прямо как на ладони! Ты просто посмотри на это! И, не взирая на девичий страх, Клод подошел к самому краю обзорной площадки. Опять-таки, будучи отпрыском необычайно важного человека, Буржуа-младший имел доступ туда, куда обычным смертным просто так попасть не вышло бы. Маринетт, чья отчаянная хватка могла посоперничать с хваткой разъярённого животного, сглотнула, но пошла следом. Она так боялась его отпустить! Клод с трудом удержался от беззлобного улюлюканья. Буржуа сам в ранние годы вел себя примерно также, когда отец впервые его привел сюда. Маленький мальчик от самого начала и до конца держался за рукав пиджака родителя, пока Андре самозабвенно рассказывал про главную туристическую гордость не столько Парижа, сколько всей Франции вместе взятой. «А еще здесь я сделал твоей матери предложение!». Эта мысль заставила Клода не просто вздрогнуть, но и малость отстраниться от девушки рядом с собой. Дома с этой высоты казались совсем крохотными. Когда-то Клод сравнивал вид отсюда с созерцанием муравейника, однако спустя годы юноша пришел к выводу, что отсюда остальные части Парижа больше похожи на контурные карты. Из-за высоты дома обывателей теряли всякий объем, больше напоминая неуклюжие изображения, нанесенные на слишком огромный холст. Это было красиво, но ровно до того момента, пока глаз не привыкал к статичности изображения внизу. Крыши не менялись, движения деревьев просто не достигали зрачка, а снующие потоки туристов-горожан давным-давно стали чем-то настолько целостным, что Клод даже не пытался всматриваться в них, дабы вычленить что-нибудь интересное. Да и был ли смысл, ведь из-за высоты все интересное прошло бы мимо Буржуа. Маринетт молчала и смотрела. Между ней и низкими перилами было два маленьких шага. Дюпэн-Чэн боялась приблизиться, но меж тем она уже не была готова свернуть назад. Страшная красота высоты покорила девичье сердце и Клод, сам того не подозревая, приобрел несколько очков в свою пользу. — Тут потрясающие виды… — произнесла Маринетт на одном дыхании. — Не то что на первом уровне! Клод криво ухмыльнулся. Коренная парижанка, не поднявшаяся выше первого уровня! Это же смех, да и только. — Давай, Насекомое, посмотри на эти муравейники повнимательнее и ощути свою власть над ними! — Клод легко стукнул девушку по спине, приближая ту к ограде. — Хорошенько запомни свои ощущения, а после порви всех в этом чертовом конкурсе. Маринетт уже хотела последовать этому совету, да только небо заполнили голуби.