Отец и Бражник — это один человек.
Шла черт знает какая минута, но Адриан не пошевелился. Развалившись на чужом полу, подобно бездомной собаке, Агрест уставился в потолок. Узорчатая плитка над головой была красивой, но не настолько, чтобы полностью занять собой чужие мысли. Привычный Клоду шум телевизора отсутствовал, ведь накануне Адриан полностью отключил звук, оставив лишь картинку. Посторонний шум раздражал.
Бесцельно смотря вверх, Адриан безнадежно рылся в своих мыслях, размышляя об открытии, что произошло не так давно. Мадам Амели ушла, оставив напоследок номер и бумажку с адресом, но это Агреста сейчас волновало меньше всего. Куски маленького пазла начали собираться между собой и, что самое страшное, картинка четче была все же посередине, а не по бокам, как это обычно бывало. Стоило в голове зародиться почти безосновательному предположению, как факты, мелкие наблюдения и вещи, вроде бы в сущности неважные, превратились в натуральные доказательства.
Мимо двери в номер кто-то прошел и Адриан было подумал, что это Клод, но к великому счастью предположение это было ошибочным. Лениво скользнув взглядом по дверному проему, Агрест опять уставился на потолочную плитку, раз за разом пролистывая полученную информацию.
Габриэль Агрест — это Бражник. Таинственный злодей, который вроде существует, но при этом половина жителей Парижа считают его мистификацией. Прозвище вышло неприятным, но каким-то цепляющим. Самое то для потенциального психопата, что натравил каменного голема на школу.
— Ммм… Психопата… — Модель чмокнул губами, но никакого гнилого привкуса на языке не обнаружилось. Наоборот, не самое лестное определение приклеилось к Габриэлю так хорошо, что уже пугало. — Пси-хо-пат.
Отчасти все это было неправильно. Наверное, окажись на месте Адриана кто-то другой, он бы не стал вешать на родителя клеймо преступника и попытался найти истинного виновника, игнорируя столь неприятную правду, но… Адриан просто не смог найти более веской причины копнуть глубже. Да и вообще, стоило ли куда-либо копать, если правда была здесь, на самой поверхности?
«
Мой отец — Бражник.»
Что ж, подобное умозаключение отлично объясняло тайник за картиной матери, слишком закрытый образ жизни и контроль, который месье Агрест возвел до смехотворного уровня. Впервые за долгие годы Адриану действительно показалось слишком пристальное внимание родителя к разного рода бытовым мелочам несколько преувеличенным.
Адриан сглотнул. Нет, это неправильно! Его отец, тот самый папа со старых фотографий, никогда бы не подумал причинить вред людям, особенно на каждодневной основе… Но самая критичная и далекая часть сознания перебила этот наивный довод «лучшей стороны», почти здраво намекнув, что родители того же Клода или Альи не смотрят в их тарелки, не держат в четырех стенах и не возят до школы под конвоем, что так красиво замаскирован милым словом «телохранитель».
«
Бражник — это мой отец.»
Одна и та же мысль скакала с одной стороны головы к другой, перебивая собой размышления прочего характера. Приглашение мадам Амели на чай в тот момент, когда Адриану будет удобно, отошло на второй план. Вместе с ним исчез страх перед Натали, которая наверняка беспокоилась, ведь ненаглядное чадо Габриэля все еще не отписалось касательно «дополнительных занятий по физике».
Совершенно неожиданно Адриану стало плевать. Все что было раньше потеряло смысл, ведь его отец — это злодей. Черный человек, что сбивает людей с пути истинного и заставляет их творить ужасные вещи. Черт, да Агрест-младший фактически сражался против своего родителя, даровав способности помощникам Пчелиного Короля и прочих героев.
В низу живота отяжелело. Странное чувство, ранее знакомое Агресту очень и очень смутно, охватило юношеское сознание. Адриан чувствовал подобие страха, заинтересованности и, что самое ужасное, желание обернуть законченную схватку в свою пользу. Душа подростка заметалась от обилия противоречивых чувств. Опять-таки, здравый смысл настаивал на том, что пора бы прекратить, отдать или спрятать брошь и больше никогда не вспоминать как этот день, так и все то, что было до него, но сердце билось в сладостном предвкушении новой битвы.
«Подумать только, мой отец…»
Себя Агрест не узнавал. Соображения, что из головы норовили перейти прямиком на язык, не принадлежали Адриану вовсе! Какая схватка?! Какое противостояние?! Какая, к черту, брошь?! Но меж тем, было ли это чем-то плохим? Впервые за столько лет юноша получил полноценную возможность протестовать против и, что самое важное, протест этот нес в себе исключительно благие намерения!
«Глупости…» — Адриан сжался, усиленно подавляя эмоцию, что прямо сейчас хозяйничала в сознании. Трезвый рассудок все же оказался куда сильнее, чем прихоть, что в теории могла погаснуть также резко, как и загореться. —
«Еще ничего не доказано!».
Хилая улыбка заиграла на юношеском лице.
«А нужно ли доказывать очевидное?» — Шепнул все тот же нехороший голосок. —
«Ты ведь уже знаешь правду.»
— Этого недостаточно. — Пробормотал Агрест, повернувшись на бок. — Нужны другие доказательства. Более существенные.
«Какие? Фотографии? Личные дневники? Злодейский ежедневник?»
От яда, что извергал из себя темный двойник, Адриану стало дурно. Но, с другой стороны… Озарение, второе за этот бесконечно длинный день, снизошло подобно первому. Внезапно и очень не вовремя. Стоило подумать модели про сейф, который наверняка таил в себе нечто большее (возможно и вторую брошь), как круглая желтая дверная ручка задергалась. Послышался мягкий скрип.
— А… Ты тут?
Раздражение. Глухое, но сильное, оно било с каждой буквы. Клод зло скинул сначала рюкзак, потом пуховик. Длинный шарф упал с самым ногам Буржуа, но сын Андре на это не обратил совсем никакого внимания. Переступив через собрание шерстяных петелек, бывший староста прошел к своей кровати и без какого-либо предупреждения рухнул лицом в матрас, сияя пятками унылых черных носков.
Буржуа не спросил у Агреста ничего касательно встречи и Адриан, честно говоря, был этому по-своему рад, ведь и у него не было ничего, что можно было бы рассказать. Больно личной вышла беседа с родной теткой, что исчезла из поля зрения Агрестов очень и очень давно. Да и вообще, отчего-то с Клодом говорить на эту тему не хотелось, а Алья почему-то не брала трубку.
Им обоим было некомфортно находиться друг с другом. Клод искренне желал схватить подаренного матерью мишку и спрятаться под одеяло, прямо как какая-нибудь девчонка из сериалов нулевых, не имея никаких свидетелей из плоти и крови, а Адриан просто не знал куда именно ему нужно уйти. Родной дом, вечная крепость одиночества, страшил Агреста сильней отцовского гнева, а погода на улице к долгим прогулкам не располагала.
— А куда ты ходил?
Клод что-то пробурчал, все еще вдавливая лицо в матрас. Слова его разобраны не были, но Агрест ощутил черную печаль.
— Меня не было всего пару часов, а ты уже влез в неприятности? — Адриан попытался придать своему голосу некой шутливой строгости.
Буржуа приподнялся, взглянул на друга детства и прошептал одно единственное «отстань», что положило конец всем прочим диалогам. Молча Адриан лег на всю ту же кровать и уложив голову на чужую ногу (Буржуа брыкнулся, но Агрест почти этого не ощутил), вновь уставился в потолок, обдумывая события прошедшего дня.
Клод потянулся и вынул из-под подушки блокнот с карандашом. Остаток вчерашней бурной ночи пригодился весьма кстати. Больше не скидывая Адриана, юноша уместил блокнот на коленях и принялся думать. Шел который день, но Бражник упорно молчал. Его творения не мелькали по телевизору, не светились в новостях, не всплывали в публикациях как французских, так и зарубежных. Клод озадаченно закусил щеку. Лила тоже ушла на дно, словно догадываясь о туче, что нависла над ее головой. Официально Росси грела бока где-то на морском побережье, на деле же Клод ставил на глубокое дно Сены или крышу у дома Сезер. Последний вариант, к слову, выглядел самым жизнеспособным, но проверять его Буржуа не стал. Всеми силами Клод оттягивал крайне неприятный разговор.
Вообще он засомневался в собственном решении забрать камень у Лилы. Она, какой бы идиоткой не была, все же прошла какой-никакой путь. Избавление от нее грозило потерей партнерши, что существенно облегчала битвы. Клод вычеркнул инициалы итальянки с блокнота и взглянул на имена иных кандидатов, что потенциально могли занять место Росси. Результат вышел откровенно плачевным. Из всего разнообразия знакомых не жалко было лишь Макса с Кимом. Эта парочка шла исключительно в комплекте. Извилины Канте и мышцы Ле Тьена представляли из себя настолько неразрывный союз, что разлучить его просто не представлялось возможным.
Еще два придурка на свою шею Клод не потерпел бы, оттого инициалы неприятных одноклассников были зачеркнуты полностью, а имя Лилы, наоборот, небрежно вычищено ластиком. Что ж, она заварила эту кашу, ей и расхлебывать. Это не проблемы Буржуа.
***
Алья была так зла, что слова подбирала с трудом. Проклятый Клод, проклятый Натаниэль, проклятая Маринетт! Сезер больно закусила губу. Нутро журналистки подсказывало, что злой Буржуа появился не просто. В больничной палате было всего лишь три человека, поэтому никаких трудностей в вычислении предателя Алья не ощутила. Дюпэн-Чэн, некогда травимая девчонка с нелепыми хвостиками, определенно была глазами Клода. Не важно, вмешался ли в дело облегченный Стокгольмский синдром или произошло нечто иное, но истина виднелась на самой поверхности. Эта парочка однозначно была за одно!
Но ладно, больные отношения Сезер касались меньше всего и Клод в скором будущем однозначно договорится (в этом журналистка не сомневалась), но вот придурок Натаниэль забросил привлекательную наживку, однако рецептом не поделился. Алья ускорила шаг, слабо замечая людей, что невольно вставали у нее на пути.
«Вольпина не человек!» — Шепот Натаниэля эхом раздался в девичьей голове. —
«Я сам видел, как она меняет… Кхм… Тело.»
Тело, как же. Сезер качнулась, когда ее плечо врезалось в какого-то человека.
— Прошу прощения…
Она даже не взглянула на лицо пострадавшего. Поправив капюшон, Алья снова отдалась собственным соображениям касательно текущего дела. Шутка ли, существо, способное менять тела? Да и вообще, как именно это все происходило? Да и вообще, что за бред касательно формы Вольпины? Как под маской лисы может скрываться инопланетянка или кого там Нат себе навыдумывал?! Что-то Сезер подсказывало, что все эти таинственные поглощения являются ничем иным, как продуктом сил Вольпины, но, если смотреть так, то что это за силы вообще? В отличии от разрушающего Кота и парализующего Короля таинственная героиня никогда не называла источник сил прямо. Чисто объективно Вольпина превосходила своих напарников, ведь в ее власти было выгнать Сену из берегов или направить молнию на монстра, но при этом лишь ее атаки не оставляли после себя никакого урона.
Алья тяжело вздохнула. Ворох полученной информации вкупе с отвратительным настроением заставил журналистку в очередной раз сбросить входящий звонок от Адриана. При всем уважении, Алье было просто не до него. Хотелось просто вернуться домой, скинуть обувь и развалиться в ближайшем кресле, тупо уставившись в потолок.
Незнакомые парижские края постепенно сменились вполне себе узнаваемыми улочками. Проскользнув мимо цветочного магазина, Алья нырнула в свой подъезд. Стоило перед носом щелкнуть дверному замку, как тут же по ту сторону раздался сильный детский топот.
— Сестра!
— Сестра вернулась!
Стоило голосам достичь ушей Сезер, как интуиция стала бить в колокол. Что-то не так было в детских голосах. Осторожно журналистка приоткрыла дверь и просунула голову в коридор. Обуви родителей не наблюдалось. Неужели отец ушел за продуктами, оставив этих дьяволиц на попечение самим себе?
Сердце кольнуло. Алья принюхалась, но запаха горящих штор не уловила. Девушка прикрыла дверь, прошла вперед, заглянула в гостиную. Опять-таки, эта комната выглядела почти нетронутой.
— Сестра!
— Боже! — Портфель Альи рухнул на пол. — Что… ЧТО ЭТО С ВАМИ?
Элла и Этта переглянулись между собой, после чего синхронно выдавили жалкие улыбки. Некогда чисто-каштановые волосы близняшек сейчас по цвету больше напоминали болотную тину. Неравномерный оттенок зеленого был практически везде! Часть цвета перебросилась на кожу девчонок. Уродливые пятна, чуть светлее зеленки, придавали девочкам крайне странный вид. От круглых щек до штанин джинс.
— Мы играли в ведьм! — Несколько смущенно протараторила Этта.
Алья бросилась к сестрам и попыталась стереть зелень рукавом пальто, но ничего не вышло. Частично цвет перебросился на вещь, но на этом все и завершилось.
— Больно, сестра! — Проныла Элла, когда журналистка снова попыталась стереть краску.
— Вы что, искупались в зеленке?!
— Нет! Мы играли в ведьм! — Повторила Этта.
— Для того, чтобы играть в ведьму не обязательно становиться на нее похожей! — Алья послюнявила палец и начала им выводить круги на щеке Эллы. Гнев и растерянность сцепились в сознании Сезер.
— Это не зеленка! — Воскликнула Этта. — Это шампунь!
Алья раздраженно взглянула на девчонку в розовой футболке. Более неправдоподобного оправдания журналистка не слышала очень давно.
— Вы могли хотя бы постараться придумать легенду лучше! — Старшая дочь прекратила мусолить чужую щеку и скинула с себя пальто. Вожделенное кресло в одно мгновение превратилось в некий предмет роскоши, который нельзя взять без страданий и лишнего упорства.
Сама того не заметив, Алья раздраженно щелкнула зубами. Гнев на отца, что так легкомысленно оставил младших дочерей без присмотра душу терзал сильнее, чем тайна Вольпины и обида на Клода вместе взятые. Печальнее всего было осознавать, что все это недоразумение придется расхлебывать ей, средней дочери и няньке на полную ставку. Про себя Алья страшно позавидовала Норе. Как же ей повезло уехать куда подальше из этого чокнутого дома.
— Но это правда! — Воскликнула Этта, не без доли ужаса поглядывая на сестру, что закатывала рукава по самые плечи. Дурной знак. — Это шампунь!
— Шампунь-шампунь! — Элла активно закивала головой.
Они, не сговариваясь, схватили Алью за штанины, пачкая брюки старшей Сезер и потащили разъяренную журналистку в сторону ванной комнаты. Все та же противная зелень покрывала душевую кабину, раковину и даже унитаз! Голова Альи закружилась от работы, что ей предстояла.
«А я ведь хотела просто посидеть в кресле…»
В перекрытой раковине виднелся толстый слой зеленых пузырей. Нечто пахло приятно, пусть и имело странный цвет. Алья принюхалась. Во всем многообразии аромата точно прослеживался тонкий запах виноградной пены и кокосового шампуня, купленного неделю назад.
— Вот! — Этта вынула полупустой тюбик.
— Откуда вы это взяли?
Двойняшки сконфуженно спрятали глаза.
— Ну…
— Оно в корзинке было…
— А ты ее не трогала…
— Мы хотели просто попробовать, сестра!
— Да-да, просто пробовать!
Алья нервно хихикнула. Что ж, подмешанная краска для волос все же была лучше, нежели крем для депиляции. Журналистка криво усмехнулась. Подобное утверждение прозвучало уж слишком оптимистично, особенно на фоне того, что прочие подарки Лилы еще протестированы не были. Быть может коварная Росси успела провернуть что-то похожее с маской для волос? В любом случае, на одну проблему стало больше.
***
А что он от нее хотел?
Маринетт посмотрела на скетч, после чего безжалостного порвала его на мелкие куски. Очередное лицо Клода обрывками упало под ноги, но швея, к великому огорчению, не ощутила облегчения. Испорченный бумажный лист только испортил и без того сомнительное настроение.
Буржуа в жизни Дюпэн-Чэн стало как-то слишком много. Маринетт окинула беглым взглядом комнату и тихо застонала, искренне не понимая, что же такое с ней творится. Многочисленные скетчи с Клодом неряшливо висели на стене, стыдливо скрывались под учебниками, мозолили глаза в скетч-буке. Клод улыбался на набросках. Клод позировал в полноценных рисунках, Клод играючи прятался на полях личного дневника. Модели, обычно безликие в силу видения Маринетт, мало того, что обзавелись лицами (точнее одним конкретным лицом), так еще и получили неприятную особенность в виде проклятого хвостика. Нет же, оставь швея голые черепа или типичные стрижки, все было бы несколько проще! И почему из всех парней именно Клод?
Маринетт мрачно вздохнула. Подобные творческие порывы до отвратительного казались признаками влюбленности, но ведь это было смешно! Из всех парней на кандидатуру предмета обожания Буржуа практически не тянул, особенно после всего того, что между ними было. Маринетт даже съежилась, вспоминая подножки и издевки, что щедро сыпались на ее голову в течение многих лет. Нет, был конечно и текущий учебный год (на удивление приятный), но это все равно ничего не значило. Сейчас Клод не был врагом, но и потенциальным возлюбленным назвать его было очень и очень сложно.
Сама мысль о подобном вызывала не очень хорошие чувства. Щеки, например, горели. Дюпэн-Чэн мрачно усмехнулась. Дожили! Отбросив карандаш, Маринетт издала стон. Как же это все было сложно! Сложно и несбыточно, если смотреть правде в глаза. Жар на лице усилился, стоило памяти весьма любезно предоставить некоторые фрагменты, удивительно похожие на флирт со стороны Буржуа.
В горле девушки предательски пересохло.
«Да-да, флирт. Утешай себя дальше!»
Дюпэн-Чэн с трудом сдержала стон боли, печали и безнадеги. Отчего-то потенциальная романтическая жизнь умирала в корне.
— В мире же столько хороший парней…
Занимаясь не то самобичеванием, не то попыткой осознания собственных чувств, новоявленная староста не сразу заметила сообщение, что пришло от Калин Бюстье.
