(Не)Спаси меня.

      С непривычки не хватало воздуха. Лила сжалась к стенке, шмыгая отяжелевшим носом. Еще никогда ранее ей не приходилось рыдать в стенах школьного туалета. Всхлипы, перемешанные со слишком тяжелым дыханием насмешливо отскакивали от стерильно-белых стен. От тоски и безысходности хотелось пойти в разнос.       Почти безупречная победа горчила. Адриан, проклятый, но такой любимый мальчик сегодня даже не взглянул на одноклассницу! Он проигнорировал приветствие, не обратил внимание на лично приготовленное бенто и вообще вел себя так, словно Росси в этом мире не существовало. Агрест не показывал грубости, но в каждом его движении сквозила прохлада, что поражала сердце не хуже предательских амурных стрел.       В коридоре стояла тишина. Еще бы, сейчас шли уроки, оттого поганый туалет оказался идеальным убежищем. Горечи в сознании Росси накопилось так много, что скрывать эмоции до дома школьница просто не могла. В какой-то момент глаза покрылись соленой пеленой, а дальше… — Да будь ты проклята, дрянь!       Увы, рядом Сезер не оказалось, поэтому от проклятия толку было мало. Лила снова шмыгнула носом и ощипала соленое лицо. Внутренне девушка безуспешно пыталась себя убедить, что сегодня причин для грусти нет, но нечто, что таилось в ее сознании глубже измученной души, в корне не было согласно с подобным утверждением.       Адриан не сделал ничего и это, честно говоря, убивало сильнее, нежели присутствие назойливой очкастой девчонки. Росси впилась ногтями в руки, стоило ее воображению нарисовать силуэт якобы «друзей». Подумать только, тогда, во время ругани, Агрест встал на сторону чокнутой сталкерши, когда все остальные сделали верный выбор. Что-что, а это простить итальянка модели никак не могла. Отчего же сударь предпочел прелестной аристократичной девушке издалека какую-то помесь бульдога с носорогом?       В уме всплыло лицо противной журналистки. Круглое, чуть одутловатое, лупоглазое и с уродливой родинкой, что пятном высилось на гладком коричневом лбу. Руки итальянки зачесались. Ах, как же ей хотелось взять, подойти и впиться хорошенькими ногтями в это уродливое клеймо Сезер. Да впиться так, чтобы с этой родинкой снять шмат кожи и… — ЗАКРЫТО! — Рявкнула Лила, едва послышался скрип двери. И какой дуре понадобилось сюда переться, да еще во время уроков?!       Но, справедливости ради, Росси стушевалась и даже прикрыла рот рукой. Вполне возможно, что ее не было слишком долго и мадам Бюстье решила навестить ученицу лично из профессионального интереса. Послышались шаги, но явно не учительские. Классная руководительница едва ли не плыла над плиткой, когда вошедшая шла вполне себе отчетливо, чуть пришаркивая подошвой обуви.       Лила сглотнула. Да, это действительно была не Бюстье, но в то же время вошедшая итальянке была прекрасно знакома. Стоило темной макушке с двумя хвостиками нарисоваться на горизонте, как тут же Лила повернулась к окну, стремясь скрыть зареванное лицо. — Чего пришла?       Жалкая, немного грустная улыбка озарила лицо Маринетт. Швея чувствовала, что Росси искренне старалась говорить нормально, но ее голос то и дело менял тональность. Лила потерла рукавом кардигана уголок глаза, все еще шмыгая носом. — Я волновалась.       Волновалась… Как же! Лила мельком взглянула на Дюпэн-Чэн. Стоило швее в руке заполучить журнал, как и без того сильная правильность вышла на новый уровень. Не сказать, что это было прямо очень плохо, но отчего-то бесило. Росси поджала ноги. — Я же сказала тебе не ходить за мной!       Что ж, наивно было полагать, что все будет просто. Маринетт глубоко вздохнула. Обычно, когда люди просили покинуть то или иное помещение, они явно нуждались в одиночестве. Дюпэн-Чэн знала это как никто иная, оттого фальшь в чужом голосе не осталась швеей незамеченной. Да, Лила просила (если не требовала) уединения, но при этом ей действительно требовалась поддержка со стороны.       Послышалась возня. Лила мелко вздрогнула, когда ее спины коснулось нечто очень теплое. Маринетт, та самая староста, с ногами забралась на и без того не пустующий подоконник и облокотилась своей спиной о Росси. — Знаешь… Всегда мечтала сделать что-то подобное… — Новоявленная староста хихикнула. Ее макушка дотронулась макушки Лилы. Лишь сейчас итальянка поняла, что они с этой девушкой примерно одного роста и телосложения.       «Раньше ты казалась меньше…».       Но это не имело никакого смысла. Лила шмыгнула носом. Сейчас вообще ничего никакого смысла не имело. От подобной мысли на душе стало лишь гаже. Слезы, что вроде иссякли, опять покатились вдоль щек. На ресницах начали собираться предательские комья туши.  — Ты не хочешь ничего мне сказать? — Проворчала Лила, сражаясь с новыми волнами дрожи. — А ты хочешь что-то услышать?       Чужая макушка едва ощутимо дернулась. Лила не видела лица собеседницы, но могла поклясться, что Маринетт грустно улыбается. Странное вышло знание. Вроде ненужное, но при этом сердце сдавило. — Мы можем помолчать. — Для той, кто предлагает молчать, ты слишком много говоришь. — Это должно было быть укором, знаком, что пора бы уходить на уроки, но против воли все той же Росси голос прозвучал скорее игриво, чем недовольно.       Дернулись плечи. Это Дюпэн-Чэн дала молчаливый ответ на чужое замечание.       «Не знаю».       За одной минутой прошло две, а то и три. Пекарская дочь держала язык на замке, пока Лила все еще ревела. В какой-то момент сильная усталость накатила на итальянку, после чего слезы волшебным образом закончились. В груди разлилась легкость, но дышать все равно пришлось урывками. Затхлый воздух бездушных стен, что был пропитан ароматом всякой дряни, защекотал легкие. — М-мари, tesoro, почему он меня не замечает?       Иронично, что молчание первой прервала та, кто об этом больше всего просил. Но, с другой стороны, какое дело до этого было Маринетт? Дюпэн-Чэн устроилась удобнее. Обычно дежурные бдительно следили за состоянием подоконников, время от времени заходя даже в уборные, но швее что-то подсказывало о несостоятельности подобного рейда в этот момент. Маринетт взглянула в окно. Погода, удивительно хорошая, просто не могла не радовать глаз. Снег красиво искрился на солнце, изо всех сил навевая некое особенное настроение, которое слишком резко контрастировало с мрачным настроем Лилы. Злая вышла ирония. — Потому что он… — «Дурак.» — …слепой?       Лила сердито всхлипнула. Было не совсем понятно, злилась ли она на Маринетт или на Адриана, чьи глаза словно были закрыты на протяжении всех этих месяцев. Как можно не увидеть все те знаки симпатии, что вылетали из сознания Росси прямо как из рога изобилия?!       Губы итальянки предательски задрожали. Ответить было нечем. То есть, да, в голове вертелись кое-какие предположения, но их Лила ни за что не решилась бы произнести вслух хотя бы потому, что их жестокость грозилась разорвать и без того раненое сердце на совсем мелкие куски.       «А вдруг он все понимает?!».       И это предположение заставило итальянку вздрогнуть. — Эй, он того не стоит.       Маринетт, словно прочитав девичьи мысли, приобняла Росси за плечи и склонила голову вниз, прикрыв глаза. Лила оторопела. Еще никогда в ее жизни не бывало такого, чтобы кто-то посторонний обнимал ее так. Да и не особо посторонний. Лила совсем растерялась. Только сейчас она поняла, что Дюпэн-Чэн пробралась в ее жизнь слишком глубоко. Прошлые школьные «подружки» и мечтать о таком не могли!       «Слишком близко.»       Хотя, с другой стороны, ни о какой истинной дружбе речи не шло. Не столько боясь привязаться, сколько уставая от компании, Росси меняла собственную «свиту» подобно перчаткам. Некогда «любимые подружки» становились злейшими врагами, когда бывшие неприятельницы неожиданно пополняли строй самых верных бойцов. Так или иначе, результат всегда был один — Лила оставалась одна, как раз в тот момент, когда отец бросался в новую страну по работе.       Росси посмотрела на девушку рядом с собой и испустила приглушенный стон. Маринетт ей совершенно не надоела, хотя с момента знакомства прошло весьма много времени. Дюпэн-Чэн не вызвала злости или сильного раздражения. Да, немного нелепая, швея все же склоняла чашу невидимых весов в сторону странной, совершенно непривычной симпатии. — Ты замечательная! — Вдруг заявила швея. Ее шепот обжог ухо. — Необыкновенная, интересная, многогранная…       Ей такого раньше не говорили. То есть, Лила была всякой в глазах окружающих. Парни восхваляли ее красоту, девчонки (не успевшие познать на себе гнев Росси) твердили о доброте, которой не было, учителя с особым удовольствием подчеркивали несуществующую кротость нрава, но опять-таки, подобные пустые комплименты меркли перед искренностью одного человека. — Т-ты серьезно это говоришь?       Двигала ли Маринетт наивность или дело крылось в чем-то, что было выше понимания Лилы? Росси сжалась. Отчего-то ее посетило чувство незащищенности. Нутром итальянка чуяла, что Маринетт знала правду касательно той позорной истории с шампунем, оттого комплименты из ее уст звучали очень странно.       Дюпэн-Чэн согласно кивнула. — После того, что я сделала? Ты издеваешься?       Ох, лучше бы издевалась. Лила всей душой хотела резко отсесть, ощетинится и разозлиться, но тело не поддавалось. Как же сильно итальянка устала! Рука Маринетт легла на самые девичьи плечи. — Ты поступила нехорошо. — Заметила Дюпэн-Чэн, внутренне удивившись собственной откровенности. — Я этого не одобряю, но даже так, мы ведь все равно подруги. Верно?       В горле запершило. Лила как-то совсем жалко взглянула на одноклассницу, после чего стерла новые слезинки. — Знаешь, была бы ты парнем, я не мучилась. — Откровенность вырвалась из рта неожиданно, но Лила об этом не жалела. Совсем. — Не надо так говорить! — Маринетт неловко улыбнулась, искренне не зная как реагировать. — Из тебя бы вышел весьма симпатичный молодой человек. — Росси впервые за бесконечный день улыбнулась, но тут же эта улыбка померкла. Сладкая фантазия столкнулась с реальностью. — Но ты не парень… И Адриан все еще рядом.       Любовь напоминала болото и Лила в нем увязла по самую грудь. — Но ведь Адриан — это не единственный парень на Земле! — Неожиданно жарко воскликнула Маринетт. — Уверена, у тебя таких Адрианов будет вагон и целая тележка! — Маринетт, tesoro, таких Адрианов в нашем мире нет! — Лила приподняла большие заплаканные глаза.       Что ж, один из многочисленных ответов на вопрос почему же странная дружба еще не распалась, всплыл на поверхность. Маринетт не любила типажи Лилы, когда Росси и близко не знала какие парни по душе Дюпэн-Чэн, но меж тем вознамерилась об этом узнать позже. Чтобы совсем не попасть впросак. — Серьезно? Да каждый второй парень с обложки если не лучше, то примерно на одном с ним уровне! И вообще, таких смазливых мальчишек как бисера в ковре! Верь мне! — Но ты ведь не смотришь на лица. — Резонно заметила Лила, хихикнув. На смену унынию пришла глупая радость. — А я тебя подловила, маленькая врушка!       Маринетт смущенно покраснела и прекратила обнимать Росси. Повернувшись спиной к окну, швея сложила руки на груди и скорчила важную мину, попутно болтая ногами. — Ничего я не врушка! И вообще, я тебя пытаюсь поддержать как могу!       Какая трогательная искренность! Неожиданно Дюпэн-Чэн потеряла пару лет и превратилась в маленькую девчонку, что сделала великое одолжение, поделившись с кем-то не очень вкусной конфетой. Лиле, кажется, подобный экземпляр попадался во время утреннего патруля. Росси хихикнула, но тут же легкость исчезла, стоило лицу Адриана всплыть в воображении. — Ты не понимаешь. — Заявила итальянка, при этом не испытывая явной обиды. — Адриан — это не просто смазливый парень. Он мое destinazione . Или судьба.       Мелкая дрожь ударила в колени Дюпэн-Чэн. Маринетт выразительно взглянула на Лилу, чья скорбная улыбка напоминала выражение лиц на полотнах художников времен Возрождения. Вроде Росси было жалко, а вроде и скепсис давал о себе знать. О какой судьбе может идти речь в шестнадцать-семнадцать лет? Что ж, ладно, все люди разные и взгляды, что естественно, зачастую не совпадают. — Но разве это немного не… Слишком? — Слишком — это обвесить фотками парня все стены, выстроить алтарь в его честь и выучить наизусть расписание из сорока пяти пунктов на каждый день. — Лила пожала плечами. — У меня с этим все проще.       Маринетт сжалась под натиском смущения. Нет, дома у нее не было фотографий того самого парня, ровно как и алтаря с копией расписания, но все равно швее сделалось так стыдно, словно перечисленное к ней имело самое прямое отношение. — Н-но… Э… Это des-tina-zio-о-о-оne все равно звучит…       Как звучит?       В горле образовался ком. Маринетт растерялась. И без того смущенная попросту, швея вдруг поняла, что нужного ей слова в лексиконе нет. Швея закусила губу, а Лила на сей раз улыбнулась весьма снисходительно, но без насмешки. — По мне может не видно, но я верю в судьбу. — Итальянка положила руку на сердце и прикрыла глаза. Кончики ухоженных ногтей едва коснулись старой подвески в форме лисьего хвоста. — Я верю, что каждый человек с рождения уже имеет свое предназначение. Не важно, это работа, школа или вторая половинка.       Маринетт недоуменно моргнула. Нет, заявлением Лила не сильно удивила Дюпэн-Чэн, ведь с первых минут этой беседы все стало ясно, но все же швею покоробила та уверенность, которая звучала из каждого слова Росси. Мифическая путеводная нить судьбы в рамках современного мира смотрелась странно и устаревши. — Это… Кх… Весьма обескураживающе. — Я с самого начала знала, что меня ждет удивительная судьба! — Уверенно заявила Росси, опять коснувшись кулона.       Маринетт присмотрелась чуть внимательнее. Ранее эта подвеска уходила из поля зрения пекарской дочери, но сейчас что-то в этом украшении Маринетт смутило. Чувство тревоги впилось в девичью душу и голос Лилы отошел на второй план. — И я точно знаю, что на этом пути Адриан мне предначертан! — Заявила итальянка, воинственно выпятив грудь.       Возвышенность речей словно ускользнула из внимания Маринетт. Дюпэн-Чэн смотрела на подвеску в форе лисьего хвостика и никак не понимала, что же с ней такое происходит.       Я не знаю никакой Вольпины.       Адриан, мы с ней не друзья!       Этот амулет — фальшивка. Слушай, а в тебе есть хоть что-то настоящее? — Мари, ты чего так смотришь? — Лила даже прервала монолог и обеспокоенно посмотрела на девушку, чьи глаза были устремлены не туда, куда стоило бы. Лисий хвост.       Чудесное украшение.       Рена Руж.       Вольпина.       Флейта. — Эй, Мари, не пугай меня так!       Тайное знание, до этого сокрытое в самых недрах головы, резко попросилось наружу. Разгадка неясной тайны, что так просилась на язык, но не нашла четкого воплощения в вопросе, стала такой близкой. Казалось, ты лишь руку протяни, как… — Все хорошо. — Маринетт виновато улыбнулась. — Не нужно переживать.