***
Отец мало того, что не спал, так еще и смотрел телевизор. Когда Клод нерешительно вошел в номер Андре, мужчина уже лежал на кровати и пялился в мерцающий экран. Дисковой плеер, жуткая древность с позиции текущего времени, слабо горел над широким экраном. В горле юного Буржуа пересохло. В последний раз Клод здесь был несколько лет назад, когда ночные кошмары пересиливали гордость. Забавно, что этот визит мало чем отличался от прошлых. — Кхм, я войду? Андре оторвался от телевизора и повернул голову в сторону сына, что мялся на пороге. Клод нервно кусал губы. Ноги его, казалось, были не в ладах с туловищем и желали удрать куда подальше. Дабы не опозориться и не пойти на поводу страхов, Клод вцепился в дверной косяк. Неожиданная робость пополам с сомнениям буянила в душе. Перед Андре было как-то стыдно появляться после этого сумасшедшего денька. — И ни «здравствуйте», ни «до свидания». — Ясно, зайду позж… — Ты серьезно? — Андре присел. Одеяло, ранее натянутое до подбородка, спало, оголяя старую полосатую пижамную рубашку, с виду совершенно не солидную. — Заходи, что ты как не родной. Зашел, хотя хотел убежать, воспользовавшись нелепым предлогом. Клод тяжело вздохнул, слабо понимая, что же ему стоит сказать. Андре это почувствовал и вместо тысячи слов похлопал крупной рукой по свободной половине кровати, приглашая сына к себе. Юный Буржуа бегло взглянул на телевизор, ныне отобранную роскошь. Черно-белое кино мало привлекало Клода, но, тем не менее, юноша грохнулся рядом с родителем и уставился в экран. Андре нажал пару кнопок и картинка задрожала. Уже просмотренная часть фильма сбросилась, возвращая зрителям начало. Клод уместился под отцовским боком, как птенец, забившийся под родительское крыло. Минута тянулась за минутой, а на экране не появилось и строчки текста. Клод взглянул на отца. Андре, слишком сосредоточенно, уставился на медленно сменяющиеся планы. Сначала была Сена с ее удивительно спокойными водами, потом кромка домов, что тянулась не так далеко. Камера двигалась рвано, но бесхитростно. Чувствовались рамки. Время, бюджет, актеры… — Это же мама Адриана! — Юный Буржуа удивленно подпрыгнул. Откровенная скука уступила место оживлению. Молодая Эмили грустно улыбалась, сидя на лавке. Не смотря на удивительную схожесть с Амели, Клод совершенно точно понимал, кто именно исполнял роль неизвестной женщины. Смутные, очень смутные воспоминания пробудились в голове. Девушка в кадре также походила на свою взрослую версию, которая в сознании Клода отпечаталась не очень хорошо, но при этом более-менее узнаваемо. — Ага. — Андре довольно улыбнулся. — Правда красивая? Естественно! Юный Буржуа не ответил, но одного взгляда хватало, чтобы все понять. Более трогательной красоты сложно было сыскать. Если в случае Амели ощущалась некая сдержанность, то Эмили делила с Адрианом солнечность. Ее улыбки, ее жесты, ее стиль… Все это создавало непередаваемую картину! — Ты бы знал, сколько мы снимали этот дубль… — Андре мечтательно вздохнул, воскрешая свои далекие воспоминания. Не смотря на прошедшие годы, память его с особым трепетом хранила каждый уловленный момент. От спешных сценарных правок до жутких скандалов на съемочной площадке. Клод удивленно моргнул. — Стой, так это твой фильм? Андре тихо засмеялся. — Да, режиссура — моя. Но так это был наш первый групповой проект. Герой с трудом не присвистнул. Так-то Клод знал, что отец его что-то снимал в студенческие годы, но при этом юный Буржуа не видел ни одного фильма. Скука уступила место интересу. Устроившись удобнее, Клод с большей пытливостью уставился на экран. Стало ли время идти быстрее? Нет, к сожалению, юный Буржуа не уловил магии такого кино. Но, с другой стороны, Клод смотрел, не отвлекаясь. — И что скажешь? — Поинтересовался Андре, стоило на экране возникнуть полозке титров. «Ничего не понял.» — Неплохо. — И это, пожалуй, было максимумом. Что интересного в метаниях некой дамочки в безвкусном костюме? Клод не понимал, но не смог сдержать усмешки, завидев в строке «дизайнер» инициалы одного желчного старика в красном галстуке. — Я тоже считаю, что посредственно. — Андре, впрочем, сразу все понял. — Но почему-то именно этот фильм помнят. Юный Буржуа удивленно уставился на родителя, искренне не понимая, о каких таких калеках идет речь. — Да, сын, я широко популярен в особо узких кругах. — Было не понятно, шутил ли Андре, или говорил совершенно серьезно. — Мир потерял отличного режиссера. — На манер отца, мешая истину с неправдой, спешно отозвался Клод. Прозвучало немного подхалимно, но достаточно, чтобы Андре рассмеялся. Мужчина спешно притянул к себе сына, а Клод, словно вернувшись в детство, попытался вылезти из медвежьих объятий. Диск в проигрывателе затрещал. Титры кончились и DVD-плеер поставил на поток новый фильм, также производства Андре. Смеяться расхотелось, стоило возникнуть изображению Одри. Злость больно задела сердце и Клод, забыв о всяком обожании или восхищении, сердито надул щеки. — И почему из всех женщин мира ты посмотрел на эту? Вопрос вышел глупым. В глубине души юный Буржуа прекрасно знал ответ. Одри умела и пользовалась своими талантами выделяться на фоне прочих дам. Даже сейчас, на очередной черно-белой пленке, Одри буквально притягивала к себе внимание оператора. Особенности съемки добавляли волшебного, практически недосягаемого лоска в духе тридцатых и сороковых годов в Голливуде. Пусть немного полноватая, Одри все же сверкала на фоне прелестной, но все же блеклой массовки. Не удивительно, что отец оказался пленен с первых же секунд. Эстетически эта женщина представляла из себя великолепие, но, тем не менее, Клод с огромным любопытством посмотрел на родителя, ожидая его ответа. Слабо верилось, что Андре купился на обычную картинку. Прямолинейность вопроса мэра Парижа не смутила. Андре даже не покраснел, однако на вопрос ответил встречным вопросом: — Почему из всех девушек лицея ты выбрал именно ту? Перед глазами рассыпались искры. Клод дернулся и резко откатился в сторону, перетягивая все одеяло на себя. Щеки юноши потяжелели и сделались совершенно горячими. Клод шокировано уставился на Андре, в чьей лукавой улыбке прослеживался оттенок грусти. Мужчина потянулся к одеялу, чтобы перетащить его на себя. Мерзли пятки. — Что ты такое вообще мелишь?! — Странная тягучая атмосфера сломалась. Желание удрать вернулось. — К-акая девушка, отец?! — Ну та. Ма-ри-нетт же? Она весьма симпатична, это да, но ведь есть и лучше. — Андре заинтересованно уставился на собственные ногти на руках, говоря словно безразлично. — Кстати, у нее необычное имя. У нее родители случаем не арабы? Клода затрясло. Странные вопросы, странные заявления. Нет, точно, нужно уходить и чем быстрее, тем лучше. — Симпатична?! И растерянность, и злость, и паника схлестнулись в одно. Сердце тревожно забилось в груди. Клод сглотнул, искренне не понимая, что же стоило сказать. Сознание автоматически прибегло с самому излюбленному варианту бегства. — Ну да, симпатична. — Повторил Андре, все также спокойно. — Тц, ты ее вообще видел?! — Клод едва не свалился с кровати на пол, прямо как неуклюжее дитя. Юноша уставился на дверь. Надо бежать, но перед этим спасти свою честь. — Да у этой Дюпэн-Чэн лицо бестолковое! И бледное! И веснушки у нее есть! А уши! Ты хоть видел ее уши?! Да с ними только в цирке выступать! — Но если она такая страшная, то почему ты ей уделяешь столько внимания? — Поинтересовался Андре, отвлекаясь от собственных ногтей. Клод мельком взглянул на отца и резко понял, что все. Он проиграл. Буржуа мог вновь начать нападать, но в самый последний момент это намерение растаяло. Отрицать очевидное было глупо. Молодой человек опустил голову вниз и поджал губы, искренне не зная что и как ему сказать. Сын мэра чувствовал себя невероятно неловко, когда Андре превосходно играл совершенно незаинтересованное лицо. Мужчина теперь смотрел на небо, что виднелось в огромной раме окна, игнорируя события новой кинопленки. Но даже так, когда уставшие и немного грустные глаза отца были устремлены к звездам, Клод словно ощущал на себе теплый родительский взгляд. Черт знает как Андре это делал, но он это делал! Невольно, но как-то совершенно естественно Клод наоборот подвинулся ближе. Значительно ближе, чем требовалось. Правда, вроде бы очевидная, но толком не озвученная, сама попросилась наружу. Юноше стоило хоть с кем-то поговорить. — Она меня бесит. — Совершенно честно признался сын мэра. — Когда Насекомое рядом, все плывет. Мне вроде бы становится от этого хорошо. Так хорошо, что я становлюсь клоуном и рохлей. А я не клоун! И не рохля! Когда она рядом — все кажется не таким уж и плохим. Когда ее рядом нет… Вроде терпимо, но не терпимо. То есть, мне и без нее нормально. Нормально, понимаешь? А когда она появляется… Я не знаю, что со мной творится в этот момент и это бесит. — Опять-таки, она не столько красива, чтобы… — Так не в красоте же дело! — Раздраженно выпалил Клод, искренне дивясь такой поверхностной оценке. — Насекомое само по себе такое. То есть, она добра ко всяким убогим, помогает даже самым неприятным типам, хотя это может ей обернуться боком! — Может просто она сама такая? — Нет, отец! — Клод опять отсел и ощетинился. Как Андре и подумать так посмел?! — Она не убога и не неприятна! Да, со стороны в ней есть что-то от серой мыши, но это все обман! Маринетт действительно прекрасная трудолюбивая храбрая девушка! Это другие на ее фоне насекомые! И тут-то по отцовской улыбке Клод понял, что его развели. Румянец тут же залил лицо юноши. Мочки ушей противно загорелись, стоило Андре тихо, но понимающе засмеяться. — Что смешного?! — Ничего. И отец посмеялся опять. Клод сморщился, стоило крупной мужской пятерне лечь на макушку. Андре взъерошил волосы сына, портя и без того плохой хвост. Чертова резинка успела либо иссохнуть, либо растянуться. Юный Буржуа тряхнул волосами. Тяжелые золотые локоны потеряли всякую изначальную привлекательность, но на это Клоду было плевать. Андре его видел всяким. В какой-то момент смешок царапнул глотку самого сына мэра. Клод прикрыл глаза, вспоминая безумный день. Картинки неудержимым вихрем замелькали в памяти. Лица, голоса, действия… Юный Буржуа интуитивно схватился за кольцо. Подумать только, всего несколько часов назад, он, Клод, был готов отдать камень Маринетт. Той самой Маринетт, что дрожала листиком от любого слишком громкого слова сказанного в пылу, но при этом умудрялась вселять страх. Маринетт боялась Одри, но при этом умудрилась встать на защиту Клода. Глупая улыбка озарила юношеское лицо. Подумать только, Дюпэн-Чэн защитила его, того самого неприятного одноклассника и просто сомнительного человека. Наверное, окажись сам Клод на месте швеи, он бы не смог проделать нечто подобное. Даже не стал бы пытаться, когда Маринетт… — Она действительно замечательная, папа. — Тоже самое я могу сказать про твою маму. — Заметил Андре. — Она действительно замечательная, пусть и по-своему. Одри и замечательная… Клод ощетинился снова, но отсаживаться не стал, лишь мрачно уставился в телевизор. Там эта самая замечательная женщина вела разговоры с мальчишкой, смутно на кого-то похожим, но при этом мало интересным. Уже здесь возникало ощущение, словно женщина вела беседы с пылью, а не живым человеком. Из всех прилагательных Одри была какой угодно. Статной, царственной, женственной, темпераментной, но уж точно не замечательной. — В ней нет ничего замечательного. Подсознательно юный Буржуа ожидал подзатыльника или осуждающего взгляда, но Андре не стал ничего делать. Вместо этого мужчина пожал плечами и одарил сына крайне снисходительным взглядом, который часто встречается у умудренных возрастом людей. — Тебе так кажется. — Нет, не кажется. В ней действительно нет ничего замечательного. — Клод тоже посмотрел в окно. — Пап, а пап, может без нее было бы лучше? Страшный вопрос раздался прежде, чем юный Буржуа его обдумал. Впрочем, Андре не стал злиться. Да, неодобрительно зыркнул, но попрекать фактом рождения Клода не стал. — Тебе — может быть. — Но тебе тоже плохо! — Не выдержал герой. — С ней — плохо, без нее — еще хуже. — Андре опять пожал плечами. — Любовь зла, мой мальчик. Любовь очень зла. Оно и понятно. Клод тяжело вздохнул и прикрыл глаза. Его щека уткнулась в отцовское плечо. — Почему она меня ненавидит? — Она тебя любит. Тело, словно в насмешку, заболело. Подумать только, Клода Буржуа побила собственная мать! И смешно, и грустно. — От ее любви у меня болят кости. — Как может. — Андре потрепал сына по волосам. — У Одри весьма сложная жизнь, поэтому и любовь у нее особенная. Хотелось поинтересоваться, понимал ли отец вообще то, как жалко звучали эти оправдания, но совесть и лень не позволяли открыть рта. Сам не зная почему, Клод подумал о той, другой девчонке, которая была то ли в Европе, то ли в Америке. Интересно, а с Зои Одри также обращалась? Клод чуть приоткрыл глаза. Никакого интереса к первой семье матери Буржуа не испытывал, но сейчас ему резко захотелось взглянуть на второго великовозрастного идиота, который в свое время пленился красотой матери. Без всякого умысла, а чисто из спортивного интереса. — Знаешь, а ведь она ко мне приходила. — Вдруг сказал Клод. — Не знаю, правда, зачем… — Искала поддержки. — Андре даже не моргнул, а вот Клод глупо хихикнул. Сама мысль звучала бредово. — С Габриэлем она что-то не поделила, обед с прочими был испорчен. Думаю, ей хотелось выговориться. — Для этого у нее есть ты. Андре промолчал. Видимо, здесь тоже что-то произошло. Мужчина вновь потрепал сына по волосам. — Давай просто оставим этот день в прошлом, хорошо? — Хорошо. — Я, кстати, обещал тебе подарок. Помнишь? — Уже забыл. Сонливость плотно сковала сознание. Смотря на телевизор не очень-то зорко, Клод ощутил опустошение, что упало на его плечи. Пережитый стресс ослабил сознание. Дрема навалилась на ресницы. — Зря. Завтра тебя ждет что-то особенное.Глава семьдесят третья: Просто смертный.
8 января 2022 г. в 23:07
Клод победил, но радости от победы не чувствовал. Наоборот, стоило Стайл Квин стать Одри, как и без того паршивая ситуация стала только хуже. Злодейка исчезла, уступая место ей, совершенно необыкновенной женщине, от одного только вида которой замирало сердце и душа уходила в пятки. Просто Одри, с нормальными глазами, лишенная искусственного золотого блеска, больше не внушала дикий страх, но при этом в ней все еще оставалось нечто темное. Нечто, что было с ней всегда.
— Клайд, нам нужно поговорить!
Мадам Буржуа-Ли забарабанила в дверь с новой силой, а Клод ушел под одеяло с головой, зажимая мистера Косолапика в объятиях. Будь плюшевый медведь живым, ничем хорошим это не закончилось бы. Тяжелый, совершенно непривычный страх пронзил юношескую душу. От того, чтобы разреветься, Клода останавливали надежды на покой. Может Одри уйдет, заслышав абсолютную, почти мертвую тишину по ту сторону двери?
«Я тебя победил. Исчезни уже!»
Когда-то Клод желал, чтобы мама пришла к нему сама, без хитрых отцовских уловок и давления со стороны. Просто, как матери из сериалов, приоткрыла дверь, поприветствовала и сделала что-нибудь, что делают хорошие родители. Спросила бы об успеваемости, например. Или отчитала за все те выходки, что произошли в лицее. Буржуа был готов даже на брань в свою сторону, лишь бы Одри на него обратила внимание.
Так что же творилось теперь, когда мама совершенно точно сама вспомнила о существовании сына и изо всех сил рвалась к нему?
— Если ты не откроешь, то я уволю тебя! Слышишь, Коул?!
«Ее здесь нет. Её здесь нет. Ее здесь нет.»
Клод в отчаянии зажмурился. Воздух под одеялом оказался душным и спертым, насквозь пропитанным порошком, но уж лучше было так, чем показывать нос наружу. Частично одеяло заглушало требовательные крики. Голос Одри скакал от тональности к тональности, становясь то выше, то ниже. Откровенные призывы резко превращались в мольбу, которая тут же опять сменялась гневом. Со стороны Одри тянула на нечисть из страшных сказок. Вспомнились чьи-то далекие рассказы прямиком из детства. Может истории принадлежали ушедшей няньке, может Жан-Люку, а может мадам Амели…
«Злые духи не смогут переступить порог, если вы сами их не позовете.»
Клод и не думал звать мать, но та этого словно не понимала. Круглая дверная ручка прыгала вверх-вниз, щелкала механизмом, но все это было зря. Дверной замок оставался непоколебим. Ключ-спасение лежал где-то под подушкой, чтобы наверняка. Внутренне хотелось пойти на поводу жалости и собственного желания, но что-то подсказывало Клоду, что нет. Нельзя давать слабину. То, что сейчас испытывала Одри — было лишь ее проблемами. Клод в этом не виноват.
«Я ни в чем не виноват!»
Чувства, копившиеся с самого начала недели, сплелись в один толстый нервный клубок. Морально Клод вернулся в бесславное детство, на узкую кровать с желтым покрывалом и все тем же мишкой под боком. В совсем ранние годы Буржуа часто чудились монстры. Их горящие глаза выглядывали из шкафа, косматые лапы виднелись в подкроватной тьме, тяжелое зловонное дыхание перло из окон.
На мгновение Клод выглянул в мир и тут же натянул одеяло сильнее. Отголоски пугающих воспоминаний не только воплотились в реальность, но и обрели почти реальную силу. Дверь подпрыгнула вновь. Одри, судя по всему, ударила ее двумя кулаками сразу.
— Не смей меня игнорировать!
Удушливая тьма подползала к кровати Буржуа неспешно, но красноречиво. Недобрые силуэты таились в углах, злые шепотки перебивали завывание ветра. За окном буянила метель. Клод сжался. Не смотря на удушливый жар, на лбу сына мэра выступил холодный пот. Абстрактные монстры детства собрались в единое воплощение.
— Хватит играть обиженку, Клаус! Выходи!
«Зачем?! Что тебе от меня нужно?!».
Спросить прямо не хватило ни духа, не запала. Все нужные слова прозвучали несколькими часами ранее, когда Стайл Квин размахивала скипетром. Этот эпизод, естественно, стерся с памяти Одри, но стоило ли это вообще повторять? Разве унизительный этап уже не пройден?
Клод рухнул лицом подушку. В глазах закололо.
«Только не это!»
Слезы. Человеку, вроде бы, естественно плакать, но от этого на душе легче не становилось. Наоборот, к страху прибавилось чувство глубокого омерзения. Клод ненавидел плакс.
Клод ненавидел себя.
«Как я могу спасти их, не имея возможности спасти себя?»
Хороший вопрос, обычно старательно игнорируемый, попал куда-то не туда. Клод задрал голову вверх. Одеяло соскользнуло с лица, собираясь где-то на затылке. Привычная потолочная плитка сокрылась во мраке номера, но даже так, казалось, Буржуа видел что-то там. Силуэты, неясные очертания, смутно знакомые фигуры. Это походило на неправильный театр теней, где одно наслаивалось на другое. Клод присмотрелся. Абстрактные изображения, порождения уставшего воображения, начали принимать конкретные фигуры.
Ком подкатил к горлу, стоило воспаленному мозгу собрать до жути знакомую картину. Голые плечи, широкая шляпа, розовато-белая спина и противный малиновый чемоданчик, скрип чьих колес сопровождал многие кошмары. Уезжающая Одри медленно, но верно уступила место Одри карающей, той самой, со скипетром и пустыми золотыми глазницами. Дрожь пробежала вдоль тела, стоило возле этого фантома прошлого нарисоваться иному силуэту. Осиный Король, он же точка невозврата, нашел воплощение в тени.
«А ведь с нее все и началось…» — Буржуа приподнял руки. Во мраке номера пальцы различались не очень хорошо, но Клод готов был поклясться, что чернота на его руках — это не столько отсутствие света, сколько поверхность некогда ядовито-желтого костюма, испорченного противной бабочкой. — «Если бы не она, я бы не потерял талисман!»
…и стал бы частью их команды?
Страх уступил место горечи. Что-то в голове щелкнуло, но видение черных перчаток не исчезло. Словно зачарованный, Буржуа пялился на собственные ладони, двигал темными пальцами и мучительно-долго думал, смакуя времена той бытности. Вспомнились те моменты, когда он, подобно полноправному герою, сражался бок в бок с Ледибаг и прочими. Тогда он был просто героем на полставки, тем самым удобным мальчишкой, который не откажет в помощи кумиру. Такой же была и другая, правильная лиса, и черепах. Кроме них не было больше никого. Ни дракона, ни змея, ни тигрицы, ни, прости господи, свиньи.
«Быть может, я бы не потерял гребень?»
— ОТКРОЙ МНЕ ЧЕРТОВУ ДВЕРЬ!
От бесконечного обожания до лютого презрения оказался лишь один шаг, но зато какой! В одно мгновение вымышленные монстры рассыпались пылью, что дала основу новым фантазиям.
Если бы не Одри, Клод бы занял место постоянного героя, притеснив Рену Руж.
Если бы не Одри, Ледибаг и Ша Нуару было бы легче патрулировать Париж, ведь Пчелиный Король быстрее их вместе взятых.
Если бы не Одри, то ничего бы этого не существовало.
На несколько секунд номер озарила странная вспышка. Клод вновь увидел площадь, усеянную хорошо знакомыми людьми. Адриан, Маринетт, Сабин, Нино и прочие одноклассники все также лежали мешками муки в лужах собственной крови. В глазах защипало опять. Если сегодня днем Буржуа растерялся, видя Дюпэн-Чэн в том ужасном состоянии, то что стоило говорить о натуральном созерцании мертвого тела?
Фантомы мертвых друзей на какой-то момент стали пугающе реальными. Казалось, стоит только руку протянуть, как все. Буржуа ощутит волосы под своими пальцами, дотронется до запекшейся крови. От того, чтобы действительно разрыдаться, в голос и полную силу, останавливало лишь осознания нереальности происходящего. Все увиденное осталось там, в будущем, которому в этой реальности места нет. Но все же, если бы не Одри, Клод бы был в тот злополучный день там, на площади, с ними. Мертвым, как и должно было быть, или живым.
Осознание окатило не хуже холодной воды.
Будь тогда Клод носителем гребня, все завершилось иначе.
Сам того не замечая, сын мэра вскочил с кровати, подхваченный гневом.
«Я БЫ МОГ ПОМОЧЬ ИМ!»
Шел Буржуа торопливо и малость неуклюже. Одеяло упорно путалось под ногами, тупые концы гребня впивались в затылок, но это все никак не могло сбить тот злой энтузиазм. Щеки обожгло. В голове промелькнули события, которых не было нигде, но при этом которые вполне могли совершиться.
— Ваше Величество, вы не должны… — Поллен, почти-невидимка, оказалась отброшена в сторону.
Квами хотела как лучше, но все выходило как всегда. Клод буквально летел к двери, имея при себе твердое желание распахнуть ее так широко, чтобы умеренно попасть Одри в лоб и взглянуть в ее глаза. Взглянуть и понять, что это того не стоит.
Она того не стоит.
К черту! К черту все!
— Кажется месье Андре вас просил оставить юного господина в одиночестве.
Едва Клод полез к замку, как беспристрастный голос Жан-Люка раздался по ту сторону. Горячая решимость тут же пропала, уступая место раздражению. Проклятый дворецкий появился удивительно не во время! Юный Буржуа искренне хотел прогнать мужчину, но за дело взялась Одри. Клод не видел мать, но при этом был готов поспорить, что прямо сейчас женщина круто развернулась и окинула дворецкого свирепым взглядом. Раздался вдох. Короткий, но резкий.
— Луи, душечка, это семейное дело.
Нервный смешок вырвался с груди. Клод растерянно уставился вниз, прямо на босые ноги. Впервые за всю свою сознательную жизнь Буржуа услышал о своей принадлежности к этой женщине. Семья. В голове промелькнули грезы о маленькой кухне, отце со сковородой и… Клод постарался представить то место, где Одри могла бы присутствовать, но попытка вышла провальной. Слишком далекая, мадам Буржуа-Ли просто не вписывалась в общую концепцию.
Жан-Люк шумно втянул тонким носом воздух. Клод был уверен, что дворецкий развернется и пошагает прочь, но удаляющиеся шаги не дали о себе знать.
— Месье Андре очень просил дать юному господину побыть наедине со своими мыслями.
— Тс! Это может подождать! — Одри явно завелась. Высокий голос, имеющий некую схожесть со скрипом мела по доске, резанул уши. — Клаус, я немедленно требую, чтобы ты открыл дверь! Нам надо поговорить!
— Не думаю, что вам есть, что сейчас сказать.
А вот это уже шло не по плану. Оцепенение покинуло Клода и тот, словно сорвавшись с цепи, поспешил повернуть замок. Слишком дерзкое высказывание могло стоить Жан-Люку работы. Терять этого человека Буржуа готов не был. Уж больно много чего произошло.
— Да как ты смеешь?! Я расскажу Андрею и тебя…
Одри неожиданно замолкла. Послышалась возня, после которой раздался звук удаляющихся шагов. Когда Клод открыл дверь, мама уходила прочь. Немного сгорбленная, со сжатыми кулаками и опущенными плечами, она больше напоминала разъяренную хищницу. Жан-Люк же все еще стоял возле двери номера, словно ожидая, когда единственный постоялец высунет свой нос.
— Я все уладил, юный господин. Сегодня вам больше никто не помешает.