(Не)Спаси меня.

      Маринетт никогда не получала цветов от мужчин на добровольных началах. Отец, родная плоть, под это определение не совсем подходил, а мальчишеские рейды на восьмое марта в счет не шли. Там цветы были скорее традицией, но не прихотью. Однако, все бывает впервые и Дюпэн-Чэн, видит Ктулху, с удовольствием отбросила бы этот самый «первый раз». Швея побледнела, когда Ким, мокрый с головы до ног, вытянул из-под куртки куцый маленький букет белых хризантем. — Ну, эт тебе. — Ким протянул букетик в твердо сжатой руке. — Мол, выздоравливай и все такое.       Мельком Маринетт взглянула в зеркало, что висело в коридоре. Немного бледноватая, с теми же бинтами, Дюпэн-Чэн не выглядела прямо шибко привлекательно, но меж тем совсем уж плохой ее назвать нельзя было. Во всяком случае, если сравнивать ее с трупом. Маринетт сглотнула. Сглотнул и Ким, который просто чудом разминулся с Лилой по дороге.       Спортсмен смотрел на швею, швея пялилась на спортсмена. Это могло длиться вечность, но холодный ветер вкупе с дождем просто не позволяли хранить полную невозмутимость. Мурашки пробежали вдоль девичьего тела. Пижама, слишком легкая для открытой двери, мало спасала от холода. Но Ким стоял. Стоял и протягивал чертов букет, то ли желая смерти, то ли… — У меня дело есть… — Заявил спортсмен и уткнул взгляд куда-то вниз. Ветер ударил юношу в спину. Не дожидаясь, пока одноклассница отойдет от шока, Ким буквально всучил этот букетик и закрыл дверь. Маринетт напряглась, когда гость в ее собственном доме сам повернул замок, отрывая швею от внешнего холодного мира. — Важное.       Страшно было представить характер этого самого дела, смотря на презент. Маринетт вновь взглянула на подарок, а потом на одноклассника, который явился по ее душу подобно снегу на голову. Он не стал писать или звонить, а пришел так, без какого-либо приглашения и оповещения. Это злило и ставило в тупик, но не так сильно, как чертов букет. Раздался тихий стук. Ким запустил руку под куртку и вынул оттуда небольшую пятиугольную коробку карамельного цвета. — Эт тоже тебе. — Пояснил Ле Тьен, всучив и короб конфеток. — Ты ж типо ударилась и все дела.       Неловкость между ними можно было резать ножом. Маринетт пялилась то на коробку, то на цветы. Казалось, стоит принюхаться, как нос швеи тут же уловит едкий, ни с чем не сравнимый запах свежей могилы и это напрягало. — Но ведь со мной все хорошо? — Маринетт не была уверена в своих словах до конца. — Выглядишь бледно. — А вот невозмутимость Кима перешла все границы. — Где я могу вещи повесить?       Тут и слов не нашлось. Маринетт попыталась прочистить горло, чтобы сказать свое «нет», но Ле Тьен ее опередил. Сырая куртка накрыла собой пальто самой Дюпэн-Чэн. — Я эт, на пару минут. Где можно поставить ботинки?       Дюпэн-Чэн не ответила. Лишь кивнула на полку для обуви и что-то несуразно пробормотала. Слабость, неприятный сюрприз вчерашнего дня, вкупе с удивлением сделали свое грязное дело. В стенах собственного дома Маринетт хозяйкой не казалась. Было не совсем понятно, как к этому относился сам Ким, но в одном швея убедилась точно — чувствовал вьетнамец себя достаточно комфортно. — Тебе чаю? — Одну чашку. Я ж буквально туды-сюды. — Ким потряс рукой, обозначая маршрут.       На большее и Маринетт не была готова раскошелиться. Суббота, которая должна была стать буквально свободным днем без чьей-либо компании, начала понемногу портиться. Швея потрясла конфетами, а после поплелась на кухню. Ким шел следом. Шаг в шаг, едва ли не наступая на пятки. С огромным интересом одноклассник глядел на стены. — Вы тут чет изменили? — Не. — Ну, вам идет.       Что цветы, что конфеты оказались на столе. Кнопка электрического чайника щелкнула, зазвенели кружки, забулькала вода. Ким прочистил горло, а Маринетт выудила кружку для гостей, одну из немногочисленных. Старая, со сколом возле ручки и чуть затертым рисунком обезьяны на воздушном шаре, кружка опустилась на стол. Маринетт полезла за пакетом с чаем. Зашкрябал стул. Это Ким занял место. — Печенье будешь? — Не-а, но спасибо. — Пожалуйста.       Сама Маринетт не спешила делиться печеньем. Пусть это и было немного мелочно, но Дюпэн-Чэн оказалась слишком зла, чтобы продемонстрировать простоту своего сердца. Швея поспешила открутить крышку у банки с чаем. — Знаешь, а ведь у нас есть чет общее… — Туманно произнес спортсмен, захрустев суставами в руках.       Маринетт бегло взглянула на одноклассника, потом уставилась на свои руки. Нет, она, девочка-тростиночка, на фоне Кима совершенно терялась. Да и морально, честно говоря, они тоже были далеки, как Земля от Плутона. — Эм… Правда? — Ага, я классный парень, ты классная девчонка…       Руки Маринетт дернулись и чай, спокойно покоившийся в банке, выпрыгнул за ее пределы. Дюпэн-Чэн словно обухом ударило. Швея удивленно уставилась на Кима. — Ч-что прости? — Я говорю, что я — классный парень, а ты — классная девчонка. — Повторил Ле Тьен. — Тебе не кажется, что нам надо того…       Спортсмен пару раз столкнул указательные пальцы меж собой, а Маринетт ощутила как мир вокруг нее начинает трястись. Или это ее пробил озноб? — Эй, это не то, о чем ты подумала! — Поспешил оправдаться вьетнамец. — Ты, конечно, симпатичная и все дела, но у меня другой… Ну, типаж? Короче, ты классная и я классный. Из нас получится классная команда. Макс не нужен! Будь другом, скажи, что любит Лил-с!       Выдох облегчения охватил грудь. Маринетт едва не осела на пол, стоило истинной причине визита всплыть наружу. Раздался стук. Это банка с чаем столкнулась с крышкой стола. Маринетт кашлянула и потянулась к заварочному чайнику, любимому чайнику мамы. В ушах швеи царила ужасная пустота. И вроде полегчало, но вроде странная обида вцепилась в душу. Ким пришел не столько из интереса к состоянию одноклассницы, сколько из-за Лилы. Опять или снова? Дюпэн-Чэн не знала. Механически, скорее ради того, чтобы просто удостовериться в реальности бинтов, Маринетт дотронулась до повязки.       Нос защекотал призрачный запах парфюма Росси. Отчего-то выходило так, что если одноклассники и тянулись к Дюпэн-Чэн, то только из-за Лилы. Это до странного печалило. — Она ведь тебе отказала, разве нет? — Тихо, чуть отрешенно поинтересовалась Маринетт. — Но потом она мне улыбнулась! — Сомнительный аргумент полетел в Дюпэн-Чэн быстрее ветра. — И заигрывала!       Дюпэн-Чэн не ответила. Она просто заварила чай, все также продолжая пялиться куда-то вперед. — Ой, да брось! — Ким махнул рукой. — Заигрывала она! Я-то точно знаю! У меня опыт! — Она ведь сказала тебе «нет», — заметила Дюпэн-Чэн. — Что же непонятного? — Знаешь, вообще-то когда девушки говорят «нет»… — …они говорят «нет». — Закончила Маринетт, ощущая, как раздражение подкатывает к горлу.       Отчего-то такой прямолинейный и твердолобый подход раздражал, поднимая из самых недр души до отвратительного знакомое чувство. Странно, никто за сердце самой Дюпэн-Чэн никогда не сражался (и даже не пытался), но почему-то все произошедшее показалось таким до щемящего знакомым. Тоска от пребывания в тени Лилы сменилась горьким сочувствием к ней. — Слушай, я понимаю кем выгляжу в твоим глазах, но и ты меня пойми! Она реально со мной заигрывала! — В своей прямолинейности Ким поражал. — Типо, она то плеча моего коснется, то руки словно случайно переплетет, то пальцами своими трется! Точно заигрывает, я тебе отвечаю!       Маринетт стушевалась. По сути Ким был прав, но только правота эта оказалась весьма поверхностной. Лила действительно с ним заигрывала, но не столько от большой любви, сколько из желания насолить Адриану. Швея тяжело вздохнула. Чай, толком не окрепший, забурлил в чашках. Черт, как же это все было сложно! — Не думаю, что могу тебе помочь… — Швея растерянно потрясла головой. — Это, в конце концов, ваше дело. Я не хочу вмешиваться. — Наверное и тогда надо было так поговорить. — Словно не обращая внимание на чужие слова, Ким слабо улыбнулся. — Ну, так, нормально, без посторонних. Тогда мы с Максом переборщили, да? — Я об этом почти забыла… — Врешь же. — Ле Тьен шумно вздохнул. — Знаешь, вот серьезно, из всех девчонок класса ты самая крутая!       Это уже было ожидаемо. Маринетт косо взглянула на одноклассника. Не столько комплимент, сколько лесть, что сорвалась с его губ, заставила швею чувствовать себя паршиво. — Ну конечно… — Не, я серьезно! — Ким встрепенулся. — Ты классная! Добрая там, симпатичная и все такое… Ну, ты мне реально нравишься. Ну, не как девушка, а как… Ну как девушка, но не девушка!       Примерно нечто подобное чувствовала Лила? Маринетт шмыгнула носом, чувствуя, как слова спортсмена начинают утомлять. Быть может, в некоторой мере, Ле Тьен проявлял искренность. Да, немного топорно, но как он умел, однако, что-то Маринетт подсказывало, что не возникни рядом с ней Росси, спортсмен не умудрился бы вспомнить даже имя собственной одноклассницы. — Ким, пожалуйста, хватит. — Но я ведь серьезно! — Ким в полной решимости уставился на одноклассницу. — Типа… Прости, что раньше игнорил. Просто Макс просил не связываться с этим придурком в желтом, а я что? Да и вообще, тогда Клод казался своим парнем. Ну, знаешь, да, задохлик, да, плавает как топор, но…       И почему все опять пришло к Клоду? Маринетт закусила губу. За всю прошедшую ночь и наступившее утро Буржуа ей не позвонил и не отправил сообщения. Формально никто никому ничего не был должен, но фактически что-то в душе неприятно ныло. Аномальная, почти несвойственная обида вцепилась в глотку швеи. Так почему Буржуа не дал о себе знать? Да и вообще, к чему его приплели?!       Маринетт раздраженно засопела, а горячий чай в кружке оказался возле Кима. Спортсмен сглотнул. — Не-не-не, не подумай что я тогда боялся! — Кима передернуло. Резкое раздражение одноклассницы было истолковано несколько иначе. — Мы с Максом действительно не хотели проблем. Тупо? Знаю. Но! В свою защиту могу сказать, в прошлом году, когда он скинул на тебя кисель, я с ним поговорил…       Лицо швеи даже не дернулось. — Попытался поговорить!       Опять бесстрастность. Молчание вкупе с безразличием напрягало. — Ну… Я хотел поговорить, но Макс…       Это могло длиться целую вечность. Заныла голова и Дюпэн-Чэн, вообще-то пострадавшая, тяжело задышала. С каждой новой минутой диалог становился неприятен с новой силой. Швея взглянула на Кима, чей взгляд, несколько встревоженный, беспорядочно метался вдоль всего тела одноклассницы. Ле Тьен пялился то на руки, то на ноги, то на бок, то на живот, то на нос или губы. Глаза самой Маринетт при этом тщательно игнорировались. Желтоватые щеки немного покраснели. — Ким, давай ты попьешь чаю и пойдешь домой?       «Я не хочу тебя слушать.» — Но… — Не думаю, что я смогу устроить тебе свидание. Скажи Максу, что я не у дел и не стоит… — Мне не нужно свидание! — Жарко воскликнул вьетнамец. — Типа, ты меня даже не дослушала! Я извиниться хочу! За весь прошлый год прости. Вот правда, прости. И я сам к тебе пришел! Макс классный кореш и все такое, но тут он мне не товарищ. Он ж все постоянно за меня делает! Домашки там, отмазки от уроков… Но с Лил-с он мне не поможет. Мне ты нужна, Мари.       Видит Бог, это прозвище Маринетт любила меньше всего. Более обезличенного сокращения мир точно не видел и одно дело, когда так обращалась Лила, успевшая к швее притереться или Нино, человек позитивно настроенный к самой Дюпэн-Чэн с самого начала, но вот Ким, почти незнакомец, пусть и одноклассник с прошлого учебного года, не имел никакого морального права сокращать благородное имя одноклассницы так фривольно. — Прости.       «…и уйди, пожалуйста.» — Но Мари! У меня ж из помощи только ты и осталась! — Растерянность Кима усилилась. — Мне больше не к кому идти! Знаю, сначала я перегнул палку с этим придурком Агрестом, но а как я должен еще был поступить? Этот урод только и делал, что цеплял все внимание на себя! — Ким… — Что «Ким»?! Тебя же он тоже бесит этой слащавостью! — Ким мелко затрясся. Уж больно сильной была его неприязнь. Всего на мгновение Маринетт почудилось, что причиной этого гнева была не столько Лила, сколько ажиотаж, поднявшийся с момента прихода Адриана в лицей. — Короче, мне очень нужна твоя помощь. Лил-с этому карапузу и даром не нужна, а я… А я классный парень, а ты — классная подруга. Сама подумай, это судьба!       От чужого напора стало дурно. Ле Тьен не желал сдаваться так просто. Опять-таки, Маринетт не понимала, был ли его интерес спровоцирован влюбленностью или в дело вступала натура, не любящая проигрыши. В любом случае, спортсмен сдаваться не желал: — Я сделаю все, что захочешь! Ты эт, только намекни мне, чего б такого сделать на четырнадцатое, чтобы она меня стала воспринимать серьезнее? Я не прошу свиданий или чет такого. Просто подкинь идей. Что ей может нравится или наоборот? Может у нее есть страхи? Или что она хочет…но в пределах… — Ким запустил руку в карман. Мелочь зазвенела, бумага зашуршала. Спортсмен закатил глаза к потолку, пальцами перебирая деньги. Он словно на ощупь считал остаток. — Ну… В пределах семидесяти евро? Эй! Не смотри на меня так! Я не жадный, просто подарки на праздники каждому члену семьи — это еще та лажа.       Не смотря на то, что большая часть подарков Маринетт представляла собой самодельные вещи, швея прекрасно понимала одноклассника. Дюпэн-Чэн даже с трепетом посмотрела на цветы, которые наверняка были куплены по причины дешевизны. Конфеты также не остались без внимания. — Тебе не стоило это брать. — О, да не парься, все по скидосу! «И говорить тебе тоже не стоило…» — Я когда соревнования выиграю, получу карманные в двойном размере. — Вдруг заявил вьетнамец. — Это будет после семнадцатого. Тогда я тебя отблагодарю! Мари, ты точно не пожалеешь. Только согласись подсобить, пожалуйста!       И Маринетт согласилась, не столько из личной выгоды, сколько из желания отделаться от надоедливого гостя.