(Не)Спаси меня.

      Они должны были столкнуться. Это, в конце концов, было совершенно естественным ходом событий, однако, Клод данное противостояние представлял иначе. Повседневная форма, например, была одним из главных факторов, а свободная воля вовсе воспринималась как что-то должное. Боже, каким же дураком оказался Буржуа, раз питал какие-то надежды!       Стальной наконечник волчка звучно лязгнул о металлическую сердцевину нарисованного щита. Натаниэль отпрыгнул назад, перекатился и взобрался на фонарь, пока Пчелиный Король призывал верное оружие назад. Собственная ущербность на фоне дешевой геройской подделки бесила так сильно, что будь руки Бражника чуть более свободными, Буржуа с радостью принял бы гниль в душу и надрал этому щенку загривок. — Сдаешь позиции, приятель. — Натаниэль ухмыльнулся, за что чуть не получил все тем же волчком в лоб. Видит Ктулху, еще немного бы, всего доля чертовой секунды и недо-герой свалился бы вниз, пораженный внезапной атакой. — Не зря говорят, что зло делает нас слабее.       Нет, зло к слабости не имело никакого отношения, а вот треклятое перо, полученное Натаниэлем совершенно незаслуженно, вполне. Внутри Клод кипел не хуже чайника, оставленного на огне. К «программе» защиты подчиненных маленькой кукловодки добавилась собственная неприязнь. Клод нутром чувствовал острую нужду съездить противному мальчишке по лицу, дабы тот хоть ненадолго, но заткнулся.       «Знай свое место, мусор!»       Притянув волчком мусорный бак, Буржуа опрокинул его прямиком на болтающего недомерка с фиолетовой кожей. Удивительно, но не особо хитрый маневр сработал. Не ожидая столь вероломного нападения, Натаниэль просто не успел среагировать, из-за чего бак упал на него точно своим зловонным нутром. В то же мгновение в мусорный бочок попала стрела, вызывая звон.       И от Кима иногда была польза, но вот только не тогда, когда это было действительно нужно. Искусственная враждебность тут же испарилась и искомая задача в виде возвращения бинта активировалась опять. Одно полушарие мозга стерло существование Натаниэля Куртцберга из этого мира вообще, когда та часть, что не была отравлена колдовством, о таком забыть не могла.       Этого неудачника требовалось задавить. Растоптать. Уничтожить как явление, выпотрошить и повесить чучело на фонарный столб, чтобы неповадно было другим юнцам покушаться на чужие лавры.       «И девушек.»       Не успел Разлучник улететь, а сам Клод сделать и трех шагов, как раздался металлический лязг вместе с грохотом. Тело Пчелиного Короля остановилось, и Буржуа повернул голову на звук. Что ж, увиденное зрелище выдалось до уморительного печальным. Натаниэль, покрытый помоями с ног до головы, оскалился. Впрочем, Буржуа смотрел вовсе не на рот несчастного одноклассника, а на банановую кожуру, что лежала на тонких плечах вместо погон. Это выглядело забавно настолько, что про себя Клод даже пожалел, что ныне телефон ему недоступен. Подобная фотография здорово бы пополнила архив, который открывался исключительно долгими осенними вечерами в периоды черный тоски. — Я ведь хотел по-хорошему. — Натаниэль брезгливо стянул с себя банановую кожуру. — Ну ладно, Ваше Величество, станцуем по-плохому.       «Станцуем», «по-плохому»… Трудно сказать, что звучало хуже. Картонная наигранность даже не забавляла, а вызывала лишь жгучее, приправленное собственными обидами, раздражение.       Натаниэль махнул кистью, а Клод вновь приготовился атаковать. Все же сомнительный, но существующий плюс у зомбированного состояния существовал, а именно атаки телом производились чисто автоматически. Буржуа не приходилось особенно напряженно думать для того, чтобы сбить неприятного одноклассника с ног или привязать его тушку к столбу. Руки сами раскручивали волчок, ноги сами принимали нужные стойки… Ладно, плюсов не было. С какой стороны ты не смотри, но Буржуа был марионеткой. Одна только мысль об этом внушала отвращение настолько сильное, что Клод просто не мог не оскалиться от брезгливости, как к самому себе, так и к кукловоду, который просто мастерки управлялся нитями.       Черт, да Клод не знал, какие именно чувства его обуревали в этот самый момент, и это выводило из себя также сильно, как ряженый фрик с беретом наискосок! Пока голова неистово кипела от натиска соображений, бой в реальном мире продолжался. Натаниэль создал пушку. Про себя Клод прыснул, хотя ситуация, с какой стороны ты не глянь, на смех не настраивала. Нечто среднее между классической пластмассовой водоплюйкой и пистолетом клоуна в цирке, опасно взирало на Буржуа черным, как чертоги угольной шахты, дулом.       «Что это за цирк?!»       Не так себе представлял супергеройскую жизнь Клод. Совсем не так. Но, с другой стороны, кое-что радовало. Серьги Ледибаг были надежно спрятаны, так что хоть в этом, но Клоду повезло.       Натаниэль сделал выстрел, Пчелиный Король увернулся и кинул волчок в ответ. Теперь увернулся Куртцберг, вписался боком в фонарный столб и просто чудом не свалился наземь. Иллюстратор снова нажал на курок, выпуская светящийся шар. На нормальные пули у Натаниэля не хватило и воображения, и толщины кишок. Это удручало.       Бои, до этого захватывающие, с явным риском для жизни и здоровья, резко превратились в унылую игру в пинг-понг. Клод не чувствовал никакого азарта. Его душу терзало лишь смутное беспокойство и желание поскорее освободиться из этого мерзкого плена, чтобы лично окунуть наглеца головой в ближайшее мусорное ведро и выломать Бражнику пальцы. Все, до единого. Сторона злодея, как ты не крути, не несла в себе ничего положительного. Да и вообще, неожиданно для себя Клод пришел к очень простой, но все же назойливой мысли. Раньше выступать за злодеев было лучше, веселее и интереснее. — Да угомонись ты!       Буржуа замахнулся особенно сильно и волчок, о чудо, сбил одну из кованых ламп. Натаниэль успел увернуться, тем самым давая колесу сансары сделать новый круг.

***

Чего от нее вообще хотели?! — НО ОНА ВЫГЛЯДИТ НЕ ТАК! — Злой гремлин, что вселился в Манон, заставил девочку изо всех сил пнуть кофейный столик.       Многочисленные лоскутки, иглы, нитки и вата рухнули на пол, усеивая собой ковер. Маринетт тут же юркнула вниз, но вся та же одержимая Манон грубо потащила швею вверх за ворот нежно-розовой футболки. — ТЕБЯ ЧТО, ВООБЩЕ ШИТЬ НЕ УЧИЛИ?!       Для человека, который посветил шитью лучшие годы недолгой жизни и бесконечные часы досуга, подобное высказывание звучало обидно. Маринетт пришлось ежесекундно себе напоминать, что ее подопечная подвержена атаке некой злой сущности, которая и заставляет ее говорить все те ужасные вещи. Однако, так или иначе, глаза все равно начали слезиться. Лекала потенциальной куклы с треском разлетелись на куски, стоило маленьким круглым пальцам хорошенько взяться за работу. — ТЫ ДЕЛАЕШЬ НЕ ТО!       Злая сущность кричала. Злая сущность ругалась. Злая сущность делала все то, что нервировало Дюпэн-Чэн больше всего на свете. Сверкая чужими глазами, таинственный захватчик чужого тела активно качал права и беспощадно драл чужое горло, в попытке надавить на Маринетт еще сильнее. Замысел работал отлично. На какой-то момент Дюпэн-Чэн даже показалось, что ее засунули в шоу «Адский дизайнер». Опыт вышел сомнительным.       Смотреть на материалы с совершенно сухими глазами не вышло. Маринетт, тряся руками, медленно потянулась к иглам, уже чувствуя ненависть, что вскипала в ее душе. Отвратительный набор юного кукольника одним своим видом начал вселять отвращение. — Переделывай! — Чуть успокоившись, сущность усадила Манон на диван. — Переделывай! — Маринетт, неожиданно для себя передразнила карманного тирана, за что получила куском ваты по лбу. — А я не хочу этим заниматься! — Не хочешь? — Одержимая Манон щелкнула пальцами по волшебной палочке и Вольпина, все это время недвижимая, прямо как скала, звучно хрустнула костями. — А вот так?       Первый и единственный бунт окончился, не успев начаться. С болью в сердце и дрожью в коленях Маринетт проглотила собственные недовольства, не желая познать на себе пусть маленькие, но все же крепкие лисьи кулачки. Закусив губу, швея спешно начала собирать материалы с пола, волком поглядывая на Манон. Бражник, засевший внутри сознания этой девочки, безнадежно закатил глаза. Эта девчонка с нелепыми хвостиками была далеко не первой, кто позволял себе так смотреть. Габриэль усмехнулся. Что ж, не ей быть и последней.       От бессилия хотелось рыдать. Взглянув на заготовки, которым предстояло стать основой для куклы, Маринетт вдруг поняла, что все. После этого дня она и пальцем не притронется к лекалам, что вывешены на сайтах для изготовления игрушек. Каждый кусочек, каждая пуговка, каждый ремешок — это все вызывало лишь отвращение, граничащее с отчаянием. — Что тебе вообще от меня надо?! — Руки швеи мелко затряслись. Бесконечно длинные минуты в тягучей неизвестности давили на нервы. — Мы с тобой на «ты» не переходили. — Губы Манон растянулись в пренебрежительной ухмылке. Вольпина сделала шаг вперед, что послужило предупреждением. — А так, разве не ясно? Я хочу получить куклу. — КАКУЮ?! — Маринетт обвела руками пространство вокруг себя. Распотрошенные, недошитые, разорванные кукольные тела, результаты прошлых попыток, красноречиво валялись на полу, мозоля глаза. — Ты…       Швея запнулась, стоило ореховым глазам Манон недобро блеснуть. В горле тут же стало сухо. Покачнувшись, Дюпэн-Чэн рухнула в кресло и безнадежно посмотрела на странного собеседника. — Вы сами хоть знаете, что хотите получить?       Ее неведение было величайшим благом для таинственной героини, чей симпатичный нос так и не показался за все это время. Бражник угрюмо молчал. Иногда, в особенно длинные тоскливые ночи, он сам сомневался в реальности Ледибаг, однако Париж из раза в раз наполняли стаи волшебных божьих коровок, что сносили своим числом все полученные городом повреждения. Да и вообще, даже так, Габриэль Агрест твердо знал, что героиня в пятнистом трико существует. Она настолько же реальна как Пчелиный Король или Кот Нуар, проклятая кость застрявшая в горле.       Скрытности этой девчонки (она, непременно, является девчонкой!) можно было лишь позавидовать. Даже Кот, равнозначная единица в блестящем плане, казался не такой уж и страшной проблемой. Его затылок мелькал на улицах столицы с завидной периодичностью, когда коварная героиня не высовывала носа вообще. Формально и фактически это было погоней за призраком, но лишь с одной маленькой деталью. Бражник знал, что узнает ее. Найдет то самое лицо среди вихря пуговиц и красных лоскутов в черный горошек. Иначе быть не могло.       Ледибаг, маленькое помешательство, шажок к большой мечте, просто не могла пройти мимо глаз злодея. Бражник пренебрежительно взглянул на Маринетт. Жалкая, но талантливая, где-то там, в глубине души, она имела все шансы подобрать ту самую комбинацию, которая в силах была удовлетворить чужие потребности. — Я действительно не знаю кого ты… — Швея кашлянула, стоило Манон предупреждающе закивать волшебной палочкой. — В-вы хотите видеть.       Наконечник в форме звезды упал на куклу Пчелиного Короля. Бражник задумался. Совершенно простая цельная игрушка, с каркасом внутри, наполнителем и весьма схематичным изображением лиц, не очень-то поражала воображение. Мелкие детали в ней отсутствовали, волосы представляли из себя хорошо вычесанную пряжу и глаза, пуговицы пуговицами, но что-то в этом изделии было. Что-то, что давало маленькой глупой девчонки с длинными передними зубами контроль, который и не снился и самому злодею. Казалось, создать пресловутую Ледибаг по подобному принципу проще простого, но дьявол крылся в мелочах. Цвет кожи, например, Бражник не знал. Вне его знания также был цвет волос, прическа, особенности костюма и прочее-прочее. Даже цвет глаз, и тот казался загадкой.       Призрачный, едва осязаемый девичий образ маячил в сознании. Габриэль чувствовал ее присутствие всякий раз, когда новая акума очищалась от скверны, но стоило Агресту лишь попытаться напрячь внимание, как тут же все детали теряли четкость. Проклятие, а не жизнь! — Это ведь Вы за всем стоите? — Маринетт подняла одну из тряпок оливкового цвета. Потенциальная кожа приятно коснулась пальцев. Шить хотелось мало, но Дюпэн-Чэн решила потянуть время путем разговора.       Манон повернула огромную голову в сторону Маринетт, а сама Дюпэн-Чэн сделала вид, что намечает контуры будущего туловища. Пусть теперь оно будет более худым, чем у прошлых моделей. Мало надеясь на успех, Маринетт все же не оставляла попыток хоть немного, но скрасить свою участь пленницы. Черт, это амплуа грозилось в скором времени закрепиться за ней.       Ответом стало протяжное, но чуть самодельное «хм». Что ж, этого и требовалось ожидать. Тяжело вздохнув, Маринетт разложила ткань на столе и взяла в пальцы многострадальный кусок мыла, успевший немного притупиться. Что ж, ладно. Швея сделала глубокий вдох. Нервы это не успокоило, но все же шестая попытка далась немного, но легче.       «Просто не принимай это близко к сердцу, Маринетт». — Просто если это действительно так, то зачем Вы это делаете?       Вопрос выдался на удивление банальным, но при этом честным. Маринетт действительно не понимала ни причин беспорядков, ни того, что должно было произойти после них. — А тебе не кажется, что ты суешь нос не в свои дела?       Манон шмыгнула носом-пуговкой, а сущность внутри нее напряглась, но даже так, первая нить к диалогу выбилась из канвы молчания. Маринетт осталось только хорошенько потянуть. Разговоры, правда, никогда не были сильной стороной Дюпэн-Чэн, но все бывает впервые. — Я Вас не понимаю.       Не открытие. Габриэля понимали единицы и, естественно, какой-то случайной парижанке не полагалось постичь все замыслы, что таились внутри седой головы. — Нет, то есть, что вы вообще делаете? — Маринетт оторвалась от ткани и уставилась на собеседника. — Вы ведь даже не злой…       Злой, добрый, хороший и плохой. Детские условности, но Бражник не сумел сдержать смешка. Насколько же прост был мир этой странной девицы, раз вся деятельность Габриэля в ее понимании не вмещалась под одно, максимально странное понятие. — Вы не грабите банки. — Маринетт не сводила глаз. — Вы не похищаете предметов искусств. Не убиваете людей. Не продаете наркотики. Вы ведь просто…вредите?       Вред. Маринетт сама не заметила, как усмехнулась. Странное слово. Вроде такое маленькое, в сущности ничтожное, но совершенно правдивое! Бражник, впрочем, подобного определения не оценил. — Вредят термиты или мыши, так что лучше подбирай термины. — Ну, извините. — Слабая улыбка скользнула вдоль бледно-розовых губ. Маринетт обхватила кольца ножниц. — Но чем вы занимаетесь, если не вредительством?       Габриэль пренебрежительно хмыкнул. И где это вообще видано, чтобы яйца учили курицу?! Щуплое тельце пустоголовой девчонки податливо изогнулось. Гибкий, еще способный на изменения позвоночник, напрягся. И все же камень моли обладал просто удивительными способностями, значительно превосходящими все возможности других талисманов. Та же Ледибаг с непостоянной удачей просто физически не могла соревноваться способностями с Бражником. В чьих силах было не только исполнять сокровенные мечты, но и перехватывать контроль над сознанием в особо критичные моменты. Что-что, а девчонка эта зубы заговаривать умела, пусть сама об этом толком и не догадывалась. Терять ценную злодейку из-за баек какой-то школьницы хотелось мало, да и контролировать процесс создания куклы «изнутри» было просто необходимо. Иначе как вообще Ледибаг удостоится хорошей куклы, если в этом мире ее внешность — это чистая загадка?       Манон завалилась на бок. Как-то странно, почти манерно подопечная накрыла подушку животом и деланно зевнула. Маринетт неторопливо водила лезвием ножниц вдоль очерченной мелом дорожки, время от времени поглядывая в сторону Шамак. Губы Манон дернулись. Маленький язык шмякнулся о зубы, после чего подскочил к самому небу. Скорчив максимально озадаченное лицо, злая сущность старательно уставилась в картину, что висела недалеко от окна. Дешевая репродукция, купленная Томом Дюпэном в одном из переулков, и близко не могла соревноваться в выразительности с картинами, висели в доме Габриэля, но, тем не менее, было глупо отрицать, что в подделке все же присутствовал некий шарм. — А откуда тебе вообще знать, чем именно я занимаюсь, девочка?       Вопрос, что ожидаемо, застал Маринетт врасплох. Габриэль, не смотря на всю серьезность и все еще жгучую обиду на Одри, просто не мог пропустить возможности выпустить пар. Смотреть за тем, как напряженность приливает к девичьему лицу, было также забавно, как наблюдать за растерянностью протеже в моменты критических разборов их произведений. — Быть может, пока на улицах творится вакханалия, прямо перед носом общественности происходит что-то ужасное? Ты не думала в таком ключе?       Не думала раньше, но подумала только что. Не получилось. Маринетт посмотрела на Манон, но Габриэлю почудилось, что школьница смотрит именно на него, преодолевая барьер чужого тела. Ощущения вышли так себе. — Нет. — Маринетт тряхнула головой и снова повторила. — Нет.       Странное дело, но что-то в самой глубине души подсказывало, что человек перед ней нагло блефует. Не говоря уже о том, что стал бы злодей раскрывать истину, тем самым создавая свидетельницу? Это ведь глупо, даже при условии, что ей мало кто поверит! — Вы не похожи на человека, который в этом заинтересован. — Честно сообщила швея.       Габриэль взглянул сначала на маленькие, почти крошечные смуглые руки девчонки, чье тело он использовал в качестве переговоров, потом на саму Маринетт, не понимая, дура ли та, или просто блаженная. — Подумайте сами, вместо того, чтобы грабить банки или тихо похищать людей, вы просто насылаете монстров на улицы. — Дюпэн-Чэн пожала плечами и неохотно потянулась к катушке с нитками. — Больше похоже на попытку привлечь к себе внимание. — Лучше замолчи и делай свою работу.       И наконечник-звездочка волшебной палочки Манон стукнул Маринетт прямо по макушке, но никакой магии, к счастью или сожалению, не произошло.