Скованная цепями

Я просыпаюсь совершенно разбитой, еще с тяжелым сорвавшимся дыханием, вызванным только что приснившимся кошмаром. Он был настолько реалистичным, что мне требуется несколько секунд, чтобы понять — я нахожусь в своей комнате, в своем доме, и здесь нет Анвара Росса. Во сне я не видела его лица, и, в принципе, он не делал ничего плохого, просто стоял на границе света и тьмы, прожигая меня угрюмым взглядом и не перешагивая черту. Я чувствовала себя в безопасности ровно до тех пор, пока светлая сторона не начала сужаться и меня неминуемо затягивало: все ближе и ближе к нему, продолжающему стоять бездвижно. Именно собственное бессилие напугало меня больше, чем его присутствие. Я вдруг осознала неизбежность нашей встречи и беспомощность кого-либо перед ним, но сейчас, окончательно скинув с себя ночные образы, почувствовала облегчение: у меня есть папа, семья и влиятельные знакомые, которые не позволят случиться плохому. Я спускаюсь к завтраку уже с хорошим приподнятым настроением и, по очереди поцеловав своих близких, сажусь за сервированный стол. Подмигиваю сестренке, с трудом удерживающейся оттого, чтобы не подбежать ко мне, и только сейчас обращаю внимание, насколько напряжены родители. — Доброе всем утро. Как спалось? — Хорошо, Норин, — моя мама, красивейшая из всех женщин, предмет гордости отца и украшение этого дома, слабо улыбается, подавая невидимый знак служанке и критично осматривая мой вид. — А ты? Как настроение? — Отлично, — игриво пожимаю плечом, в силу своей молодости быстро забыв о проблемах и неприятных ощущениях, но папа, отчего-то хмурый сегодня, не поддерживает моего настроения и приступает к еде, так и не вымолвив ни слова. — Сегодня контрольная примерка и я молюсь богу, чтобы платье оказалось впору, потому что то, что я купила для приема, вышло слишком обтягивающим. Либо они ошиблись с мерками, либо я прибавила в весе, что еще хуже. Мы договорились с Хезер встретиться после полудня. И еще, мам, нам нужно обсудить кандидатуры моего спутника на выпускной. Я хочу сохранить традиции и пойти на него с парой. Это мог бы быть Эрик Кэннон, но Хезер определенно не понравится эта идея. Мама, что происходит? — заметив ее быстро брошенный взгляд на отца, спрашиваю я, и папа порывисто кладет вилку на место. Он промокает губы салфеткой, все также нервно, и прочищает горло, явно готовясь к неприятному для меня разговору. — Извини, Норин, но придется изменить планы. Ты не идешь на выпускной. На меня словно обрушивается водопад из ледяной воды и я беспомощно открываю рот, глядя на то, каким строгим и неприступным становится мой отец. Весь его вид говорит о том, что спорить с ним бесполезно, поэтому я перевожу взгляд на маму и ищу поддержку у нее. — Но, мама, я так долго готовилась к этому дню! Ты же знаешь, как он для меня важен! Мама?! Скажи же что-нибудь. Почему, черт побери, я не могу пойти на выпускной? — Следи за своим языком, мисс Норин Лэйн, и не смей сквернословить при сестре! — она повышает голос, но в конце он все равно надламывается, словно ее бравада наиграна, и ей сложно соответствовать строгости, когда мои планы рушатся по их прихоти. — Мама... — Эта тема не обсуждается, я уже поговорил с миссис Коверс и объяснил ситуацию. — Ситуацию? — Да, Норин, ты немедленно вылетаешь в Вену. Твоей тете не здоровится и ей необходима помощь. Рейс в шесть, так что ты успеваешь собраться. Возьми все, что посчитаешь нужным. Проведешь у нее пару месяцев, а затем, к началу учебы, вернешься в Нью-Йорк. — Что, прости? То есть... Ей нужна помощь? И вместо того, чтобы эту помощь оказывала ее родная дочь, вы лишаете меня выпускного и отправляете в эту дыру? Вы не можете так поступить со мной! Выпускной раз в жизни! — Уже смогли. Так что завтракай и начинай собираться, — папа впивается в меня не терпящим возражения взглядом, а мама отпускает голову, делая вид, что расправляет лежащую на коленях салфетку. Лишь маленькая Иззи ковыряет вилкой в тарелке, выискивая самые аппетитные кусочки и не подозревая, как ее сестре больно. Я смотрю на отца несколько секунд, чувствуя, как глаза наполняются слезами, и всхлипываю от обиды, понимая его непреклонность. Встаю, гневно кидая салфетку на стол, и бегу в свою комнату, чтобы распрощаться со своей мечтой — побывать на выпускном балу. Первом моем выпускном балу! Я не закрываю дверь на ключ, прекрасно зная, что ни мама, ни, тем более, отец, не придут меня успокоить, и позволяю себе слабость в виде слез, которые к вечеру заканчиваются, оставляя на коже раздражение и припухлость. Я обреченно спускаюсь вниз, волоча за собой чемодан с вещами, и натыкаюсь на ожидающих меня родителей. Кажется, за время, что мы не виделись, они стали еще обеспокоеннее. По крайней мере мама даже не пытается скрыть нервозность движений, когда подходит ко мне и поправляет воротник надетого мною жакета. Она проводит по волосам ладонью, и сквозь слезы выдавливает из себя улыбку. — Моя взрослая девочка впервые уезжает так надолго. — Да, не по своей воле, — не удерживаю колкость, не могу, ведь сейчас я так зла на них, что мне даже разговаривать не хочется. Просто хлопнуть дверью и забыть номера их телефонов на несколько месяцев. Это похоже на ссылку, иначе не назовешь. — Будь осторожна, ладно? Тебя будут сопровождать, так что тебе нечего бояться. Вообще-то я не боюсь, разве только своих эмоций — злости, которую я никогда не ощущала. Никогда не чувствовала по отношению к своим родителям. Только любовь и обожание, так же, как и они ко мне, поэтому меня удивляет столь резкий тон и это глупое желание запереть меня в Австрии, с живущей там теткой, которую я не видела лет пять. Сестра моего отца, старше его на несколько лет, овдовевшая и имеющая дочь примерно моего возраста. Ее имение расположено где-то на севере страны, и в последний раз, когда я там была, я еще верила в василиска и дунайскую русалку, о которых она рассказывала перед сном. Мне нравились ее рассказы, как и песни, что она пела по вечерам, но я уже слишком взрослая, чтобы видеть в этом романтику, поэтому между Нью-Йорком и тихим, удаленным от цивилизации имением я определенно выберу первое. Вот только у папы на этот счет другое мнение. — Самолет частный, Норин, так что не удивляйся. Решил не мучить тебя обычным перелетом. Я хочу попросить тебя кое-о-чем, — он подходит ближе, и только сейчас я замечаю, какой уставший и тревожный у него взгляд. Он будто осунулся за этот день, посерел. — Не распространяйся о своем отъезде, хорошо? Даже Хезер. Поддержи нашу версию о поездке в Висконсин. Сейчас начнется предвыборная гонка и мне не хотелось бы, чтобы ты была в зоне доступа журналистов. Так лучше, поверь своему отцу, — он переминается с ноги на ногу, а потом, одним порывом, прижимает меня к себе, крепко, так что я едва не задыхаюсь в его объятиях. Слезы появляются непроизвольно и я не знаю, прощание ли это... навсегда? — Папа, что происходит? — я ощущаю прижавшуюся со спины маму и уже откровенно плачу. — Пап? Папочка, я не хочу уезжать от вас. — Время, девочки, время, — он неловко бьет себя по бокам, отворачиваясь и наверняка скрывая слезы, а я хватаюсь за руку матери, интуитивно ощущая какой-то подвох. Они решили меня отправить не просто так. Что-то стало этому причиной. Неужели действительно предвыборная гонка, как выразился отец? Тогда я бы просто могла ходить в окружении охраны и ни один журналист не смог бы подойти ко мне. Мы и раньше так жили. — Норин, мы будем звонить тебе сами, не утруждайся. И помни про Висконсин. Давай, дорогая, иди, — он силой выталкивает меня из дома, в непривычную тьму, потому что обычно наш дом утопает в свете светильников. Они горят на подъездных дорожках и по всему периметру здания. Но только не сегодня. Я слышу шаги мамы сзади и резко оборачиваюсь, чтобы обнять ее. — Передай Иззи, что я люблю ее и что приеду к ней совсем скоро. Она не успеет соскучиться. — Конечно, милая, передам. Я скажу, как сильно ты ее любишь, — она всхлипывает, но тут же берет себя в руки. Улыбается, с привычным для леди Лэйн достоинством, и встает рядом с отцом, цепляясь за его руку, а второй махая мне, севшей на заднее сиденье машины и прильнувшей к окну. Я жадностью глотала их вырисовывающиеся во тьме фигуры, интуитивно чувствуя, что в следующий раз мы увидимся совсем не скоро.