Скованная цепями

Яхта, на которой я оказалась, раз в пять больше нашей, поэтому не ощущается покачивание, поэтому комната, куда меня привели, удивляет просторностью. И, как только за спиной раздается щелчок двери, я, наконец, выдыхаю, закрываю глаза и истерично всхлипываю. Меня трясет от пережитого, я быстро добегаю до графина с водой и, с трудом налив стакан воды, осушаю его залпом. На коже остались следы от прожигавшего ее взгляда, и я повожу плечами, чтобы скинуть его, избавиться от неприятных ощущений, забыв про черноту глаз Анвара Росса. Но будто в насмешку он преследует меня в воспоминаниях, как когда-то преследовал во снах. Не понимаю, кто он и что ему нужно, почему он смотрит на меня так, будто хочет сжечь дотла? Оглядываю обстановку, удивляясь, я думала, что меня приведут в какую-нибудь каморку без мебели и комфорта, но вместо этого мне предоставили великолепную комнату. По сравнению с той, где я жила последнее время, она выглядит по-королевски: роскошная двухспальная кровать, комплект корпусной мебели с дорогой отделкой, мягкий диван и столик перед ним. Я ошарашенно прохожу вперед, замечая мужскую одежду и кое-какие мелочи, лежащие на тумбочке и комоде. Открываю шкаф, натыкаясь на висящие на плечиках пиджаки и сорочки, и отскакиваю от него как от прокаженного. Это не моя комната и выделена не для меня. Эта комната мужчины и, судя по аромату, витающему в воздухе, предоставлена в распоряжение Анвару Россу. Осознание накрывает с головой и я, обезумев, мчусь к двери, пытаясь ее открыть, в бесполезных попытках дергая ручку и колотя по ней ладонью. Это глупо, но из всех мужчин, находившихся там, меньше всего мне хочется оказаться с Россом. Он мне противен! Прекращаю зря тратить время и скольжу по комнате хаотичным взглядом, здесь должно быть что-то, что может мне помочь: я перерываю ящики комода, шкаф, тумбочку, пытаюсь открыть окна, прекрасно зная, что это все равно не поможет — мне некуда бежать с яхты, даже успеваю обыскать ванную комнату, и только после того, как понимаю бесполезность поисков, усаживаюсь на диван и прячу под бедро найденную шариковую ручку. Если применить силу, можно всадить ее в лицо ублюдка. Дверь открывается внезапно, хоть я и ждала его появления. Анвар молча проходит внутрь, даже не удосуживаясь закрыть дверь на замок, и также молча, по дороге до ванной, расстегивает на себе сорочку. Он будто не замечает меня, но одновременно не теряет из поля зрения. Я забываю дышать, наблюдая за тем, как он снимает с плеч белую ткань, обнажая торс, точно так же, как и лицо, иссеченный шрамами. Их много, от мелких и незначительных до основательно видимых. Один из них начинается у ключицы и пробирается наискось к животу, он особо бросается в глаза, потому что бледная линия шрама рассекает загорелую под бронзу кожу. Но не только это привлекает внимание, но и тугость мышц, которые клубятся от каждого его движения. Широкие плечи и спина, исполосованная линиями-узорами. Что с ним произошло, раз каждый дюйм кожи изуродован шрамами? Отвожу взгляд, когда он разворачивается ко мне, откидывая рубашку на стул. — Я не люблю секретов, мисс Лэйн, — я собственными глазами видела, как он выпивал, но ни в его голосе, ни в его поведении нет ни намека на опьянение. И его взгляд пронизывает насквозь. — Что вы имеете в виду? — То, что вы прячете, — он слегка поводит подбородком вниз, глядя на мои сжатые ноги, а я от страха язык проглатываю. Как он понял, что я что-то прячу? — У меня ничего нет, вы ошибаетесь, — мне сложно смотреть в его лицо, когда он раздет ровно наполовину и я не знаю, что он будет делать дальше. Мне всегда горячо рядом с ним, и сейчас я вновь ощущаю знакомый жар, он пробирается снизу, там, где секунду назад властвовал взгляд Росса. — Позвольте мне позвонить отцу, хотя бы для того, чтобы он знал, что я жива. — Кто сказал, что он не знает? — Анвар прищуривает глаза, делая шаг навстречу, и я напрягаюсь, кладя ладонь на диван рядом с бедром. Пусть только попробует подойти ближе и я всажу ручку в его глаз. Он немного потеряет в красоте учитывая его существующий недостаток. — О чем вы? — Я уже сообщил ему, что нашел вас, — при этих словах сердце пускается в галоп, и я улыбаюсь, впервые от всего сердца, даже прощая ему, что он так отвратительно повел себя со мной, что позволил усомниться в нем. Господи, он просто решил разыграть меня, наказать за тот вечер, когда я была груба с ним. У него получилось. Хотя выглядело все очень натуралистично, и этот танец... — И? Он заберет меня? Когда? — ожидание ответа выматывает, я кусаю губы под внимательным взглядом Анвара, который внезапно, одним размытым шагом, оказывается еще ближе. Он стоит на расстоянии вытянутой руки, и я упрямо смотрю в сторону, чтобы не выдать свой интерес, волнение, которое охватывает меня от его близости. Мне тяжело с ним рядом, и страшно, но еще сложнее не смотреть на него. — Заберет? Вряд ли... — Что это значит, мистер Росс? Разве вы не сказали только что, что он знает, — я вскидываю голову, хмуро вглядываясь в его лицо, а он равнодушно продолжает: — Понимаете, мисс Лэйн, когда человек в отчаянии и не знает, к кому обратиться за помощью, он готов на все, на любые условия, любые суммы, любые обещания. Сегодня вы доказали это, не так ли? Вы были так красноречивы, умоляя меня помочь, и все же вы уступаете в красноречии своему отцу. Я отвечу на ваш вопрос: да, он знает, и нет, не заберет, потому что плата за вашу жизнь — ваша свобода. Он согласился на мои условия и единственным его условием была ваша жизнь. Признаюсь, в этом мире мало людей, которые смогли бы найти вас, но вам повезло, перед вами один из них. И Эдвард знал об этом, поэтому, признав свою ошибку, пришел ко мне. Он сказал, что отдаст мне все, что у него есть, включая собственную жизнь, лишь для того, чтобы знать — я нашел вас живой и невредимой. Черт с ним, хотя бы живой, — он говорит плавным успокаивающим голосом и я не замечаю, как постепенно он склоняется ко мне, как я утопаю в черных блестящих зрачках, забывая даже дышать. Как он обволакивает меня в аромат своей близости, силы и власти. — Но я отказался и от первого, и от второго, потому что мне не нужны ни его деньги, ни его жалкая никчемная жизнь. Платой за мои услуги является ваша свобода, Норин, поэтому вы не будете никому звонить. Я запрещаю вам, а если вы ослушаетесь меня, я сделаю так, что вам будет некому звонить, — последняя фраза прямо в губы, тепло пальцев по бедру, горечь обреченности. Я не замечаю, как мое скрытое оружие оказывается в руке Росса, и он тут же выпрямляется, прокручивая между пальцев ручку. Растерянно моргаю и, наконец, делаю глубокий вдох. — В ваших интересах хорошо себя вести, мисс Лэйн, так что оставьте ваши глупые привычки прятать предметы, — он протягивает мне ручку, а я, до сих пор не отошедшая от его слов, послушно беру ее обратно. Я не понимаю... Он как н в чем не бывало уходит в душевую, оставляя меня сидеть неподвижно, в полной растерянности, вновь и вновь вспоминая его слова и все больше недоумевая. Папа знает, но не сможет мне помочь. Моя свобода в обмен на спасение дочери. Предательство или полное и абсолютное отчаяние? Закрываю глаза и прикусываю губу, мне так горько, что факт того, что я нахожусь в одной комнате с Анваром Россом, отходит на второй план. Ничто не волнует меня сейчас, даже если он прикажет лечь под него, под его друзей, под весь этот гнилой и страшный мир. Он не мой, чужой, я оказалась в нем по ошибке, я не должна быть здесь. Шепчу, не различая ничего перед собой, на полном автомате, не думая о последствиях, открываю дверь и выхожу в ярко-освещенный коридор. Меня шатает, дурнота подкатывает к горлу, и я не хочу верить в то, что говорил Росс. Папа не поступит так со мной, он приедет, а это чудовище лишь обманывает меня, чтобы я не пыталась с ним связаться. Отчего-то начинают мерзнуть стопы и я ускоряю шаг, чтобы выбраться отсюда, прыгнуть за борт и попытаться выжить, пусть даже если у меня один шанс на миллион. На удивление, я беспрепятственно выхожу на палубу, никого не заметив, миную расстояние до ограждения и впиваюсь в него пальцами до побелевших костяшек. Морской ветер бросает в лицо пряди волос и я заглядываю за борт, натыкаясь на темноту вод. Сейчас ночь, и море выглядит беспросветной бездной. Что если я не выплыву? Попаду под лопасти винта или потеряю сознание от удара с водой? Яхта слишком высокая, господи! — Не делайте глупостей, мисс Лэйн, — опять этот проклятый голос. Я оборачиваюсь, продолжая прижиматься к перилам, и сквозь выступившие слезы смотрю на Анвара. Он одет только в домашние штаны, босой, со спрятанными в карманы брюк руками. Безмятежный, спокойный и уверенный. Он не подходит ближе, оставаясь на месте, и вдруг запрокидывает голову вверх, делая глубокий вдох. Я вижу, как поднимается его грудь, и какими твердыми и натянутыми становятся мышцы. Он будто готовится к прыжку, но даже при всех его способностях ему не успеть схватить меня. — Иначе что? Убьете меня? Или отдадите друзьям на утеху? — вскидываю подбородок, упрямо, с отчаянным протестом, а он равнодушно пожимает плечами. Насмотревшись на небо, вонзает в меня наполненный безразличием взгляд и так же безразлично отвечает: — Если захочу, Норин. Кстати, вы можете прыгнуть, но перед тем, как вы это сделаете, знайте: свой гнев я буду срывать на вашу семью. В частности на вашего отца, который, вместо того чтобы выполнить обязательства, отправил вас в Европу, таким образом решив сорвать сделку. — Какие обязательства? О чем вы вообще говорите? — я даже не подозревала, что у папы могут быть такие знакомые, тем удивительнее слышать, что он имел дела с Россом. Я вжимаюсь в перила так сильно, что спине больно от впивающихся металлических труб, ветер продолжает трепать мои волосы, а Анвар продолжает сверлить меня скучающим взглядом. Ему все равно до того, что творится в моей душе, ведь я всего лишь часть какой-то там сделки. — Не буду вдаваться в детали, не считаю нужным. Все это должен был рассказать вам отец, но, вижу, у него не хватило смелости. Надеюсь, когда вы отклеитесь от фальшборта, вы найдете обратный путь в мою каюту, хотя можете выбрать любую, вы понравились моим друзьям и они будут не против посмотреть не только танец, — произносит небрежно, расправляет и без того широкие плечи и уходит, а я оглядываюсь через плечо, вновь всматриваясь в пугающую тьму. Что бы не было впереди, куда бы меня не затянуло, это лучше, чем умереть в пропасти моря. Возвращаюсь назад спустя какое-то время, осторожно просачиваясь в комнату и натыкаясь на лежащего на кровати Росса. Его глаза закрыты, руки скрещены под головой, и ровное дыхание указывает на то, что он уже заснул. Я не спускаю с него глаз, вдруг ощутив дикий голод и желание отмыться от все этой грязи, смыть мыльной пеной все то, что налипло на меня сегодня: взгляды, похотливые мысли, острые слова. Я хочу снять с себя это платье и прикрыть наконец тело, благодаря ему ставшее доступным для окружающих. Не придумав ничего лучше, я беру рубашку Анвара, лежащую на стуле, и на носочках прокрадываюсь в душ, где долго-долго стою под струями теплой воды. Намыливаю себя отчаянно, до покрасневшей кожи, и только после этого ощущаю хоть какую-то чистоту. Нервы чуть успокаиваются и голова будто проясняется, я вновь начинаю уговаривать себя не сдаваться. Надев сорочку, пахнущую дорогим парфюмом, я закрываю себя почти до колен. Она настолько большая, что мне приходится застегнуть ее на все пуговицы и закатать рукава, но это лучше, чем показывать свое тело сквозь тонкое кружево развратного платья. Не дыша, возвращаюсь назад и сажусь на диван, закидывая на него ноги и прижимая их к груди. Утыкаюсь в них подбородком и с ненавистью смотрю на спящего Росса. Он удивляет своими размерами, его вытянутые ноги почти достигают края огромной кровати, а крупное накаченное тело занимает чуть ли не половину. Он безмятежен во сне и не так страшен, хоть этот шрам продолжает искажать черты, я вспоминаю его слова о моей свободе и не могу представить свою дальнейшую жизнь. Она пройдет рядом с ним в качестве забавной зверушки или он избавиться от меня? Действительно подарив друзьям. И увижу ли я когда-нибудь семью? Постепенно сон утягивает меня, я ложусь на диван и, подложив под голову ладонь, позволяю себе забыться. И впервые за все это время засыпаю легко, спокойно, где-то на границе сознания зная точно — сейчас я в полной безопасности, меня никто не тронет и никто не обидит. Потому что он рядом.