Скованная цепями

Мне снится пропасть с бушующим морем под ногами, и я стою на краю, глядя вниз, на то, как волны разбиваются об острые пики скал, торчащих из воды. В ушах стоит шум и ветер бросает в лицо ледяную морось, отчего становится мокро и холодно, насквозь сырая одежда липнет к телу, и волосы больно хлещут по лицу, оставляя жалящие следы на загорелой коже. Я не боюсь высоты, не боюсь крика пучины, но боюсь того, что за моей спиной. Потому что из-за этого я оступаюсь... Непонимающе распахиваю глаза, прикасаясь к лицу кончиками пальцев и вытирая выступивший над верхней губой пот. Жар накрывает внезапно, сильно, и я хмурюсь, вглядываясь в полумрак, в котором притаился Анвар Росс. Он сидит в плетеном кресле напротив кровати, без рубашки, в одних спортивных штанах, со стаканом в руке и смотрит на меня безотрывно и страшно. За его плечами — густая тьма, а в глазах отблески огня, что течет по его венам. Я растерянно натягиваю на себя простыню и прячу полуобнаженное тело под тонкой тканью. — Я вас разбудил? — его голос хриплый, натужный, и я, смущенно поправив мешающие волосы, приподнимаюсь, чтобы упереться затылком в спинку кровати и скрестить на груди руки. Его ночной визит пугает, а факт того, что он сидит здесь давно, вызывает неловкость. Сегодня вновь полная луна, и, привыкнув к темноте, я различаю больше деталей: шрамы на его груди, лежащую у ног бутылку, чуть взлохмаченные волосы, строгое выражение лица. В комнату открыта балконная дверь, и аромат шиповника наполняет легкие под завязку. Я провожу по лицу ладонью, окончательно скидывая сон, и мотаю головой. — Нет, вы здесь ни причем. Что вы здесь делаете, мистер Росс? Пожимает плечами и допивает содержимое стакана до конца. Он сидит на расстоянии вытянутой руки от кровати, и я отчетливо чувствую аромат его тела: смесь дорогого парфюма, алкоголя и темной силы, той самой силы, что боится преступный мир. Она чувствуется на интуитивном уровне, когда только взглянув на человека, понимаешь, сколько власти сосредоточено в его руках. — Вы очень красивы, мисс Лэйн, мне приятно на вас смотреть. И мне бы хотелось, чтобы вам тоже было приятно смотреть на меня, но, увы, я не могу похвастаться очарованием, — он намекает на свои шрамы, и я молча рассматриваю их, начиная с обезображенного лица и заканчивая торсом, руками, зная, что ими усыпана вся спина, от шеи до поясницы. — Откуда они? — Я сделал это сам. — Сам?! — от изумления открываю рот, не представляя, как такое возможно — причинить себе такой вред, и Анвар ухмыляется, тем самым еще больше подчеркивая ассиметричность лица. — Я просто хотел понять, жив ли я еще, потому что в жизни стало настолько пусто, темно и одиноко, что в какой-то миг я был уверен — я умер. Умер вслед за ней. Прошло восемнадцать лет, Норин, а я не заметил течения времени. Я окунулся во мрак и с каждым прожитым днем окунаюсь все глубже. Сегодня я впервые засомневался, верна ли моя теория и смогу ли я вернуть ее, потому что в вашем взгляде столько ненависти и обиды, даже в моменты близости, что меня выворачивает наизнанку. Может, я напрасно вас мучаю, мисс Лэйн? — он шепчет, вдруг представая перед мной совсем в другом свете: я вижу перед собой обыкновенного мужчину, надломленного, уставшего, измученного. Его черные совершенно глаза выжигают на мне клеймо, и я думаю, сможет ли он меня отпустить, если узнает, что сегодня во время нашего с ним танца меня накрыли чужие воспоминания. Как вспышка фотокамеры, секундные, едва уловимые. — Напрасно, потому что я ничего не чувствую. Никаких изменений в себе. Мне жаль, мистер Росс. — Не лгите мне, Норин, вы не должны испытывать жалость, ведь, как вы сегодня выразились, я лишил вас семьи, посягнул на вашу свободу, я забрал вашу жизнь во имя своей цели, но оно того стоит, поверьте, — он громко выдыхает, слыша трель телефона внизу, и сидит в напряжении несколько секунд. Я знаю, что значит этот звонок — его ждут дела, чья-то смерть, вполне возможно, и Анвар опускает голову, с силой сжимая подлокотники кресла. Он не хочет уходить, это видно, но у него нет выбора. — Кажется, наш разговор окончен. Спасибо вам, мисс Лэйн, — встает, резко, в секунду превращаясь в собранного и опасного хищника, а я смотрю в его удаляющуюся спину, желая задать один вопрос: — Мистер Росс, я хочу кое-о-чем спросить вас, и если мой вопрос будет неприятен вам, вы можете не отвечать. Вы говорили, что Селия погибла. Как? Что произошло? Он останавливается на полу-шаге и слегка, чтобы видеть меня боковым зрением, поворачивает голову. И я ловлю себя на мысли, что он прекрасен в своей мужской силе и мощи, но, к сожалению, уродлив душой. — Она бросилась в море, когда мы отдыхали на севере Шотландии. Она не была святой, отнюдь, но она не могла смириться с тем, кто я и что я. У нее была затяжная депрессия, и я увез ее на край света, чтобы спрятать от всей этой грязи, но я не учел одного, мисс Лэйн, я был источником этой грязи и ее болезни. И если бы она узнала, что ради нее я был готов завязать, уже завязал, она, я уверен, дала бы нам шанс. Я не успел, когда я вернулся, она уже сделала это, бросилась вниз, не оставив даже предсмертной записки. В тот день время для меня остановилось, я стал тем, кого вы видите перед собой. Я перестал считать жизнь чем-то ценным и доверил себя смерти, я позволил тьме забрать мою душу, я безжалостно отдал ее взамен на то, чтобы вернуть любовь. И я верну ее, Норин, чего бы мне это не стоило. Его слова бьют по сердцу, до боли, и я закрываю глаза, пряча слезы, скрывая слабость, проклиная Росса, который не видит перед собой человека, личность, жизнь. Он настолько одержим идеей вернуть Селию, что я не сомневаюсь — он убьет меня, если того потребуют обстоятельства. И самое страшное, что я постепенно проваливаюсь, и этот сон как доказательство его "теории". Кто знает, может, завтра я проснусь уже забыв, кто такая Норин Лэйн? Ни за что, я буду бороться, я воспользуюсь любым шансом, и уже на следующий день, когда я спускаюсь вниз, чтобы быстро позавтракать и отправиться на прогулку по побережью, вселенная подбрасывает мне его. Звонок телефона, того самого, с односторонней связью, раздается звонкой настойчивой трелью. Я встаю как вкопанная, глядя на него с опаской и ожидая, что вездесущая Лала, с которой мы так и не нашли общего языка, в силу ее преданности хозяину, снимет трубку, но она не появляется ни через минуту, ни через две, а телефон продолжает накаляться. Наконец, я не выдерживаю и, оглянувшись по сторонам, несмело беру трубку. Она тяжелая, с резными серебряными вставками, прохладная, когда я подношу ее к уху и, затаив дыхание, прислушиваюсь. — Мисс Лэйн? Что же вы так нерешительно? — первую секунду даже не могу понять, кто ко мне обращается, и ощущаю мимолетную надежду, что в этом огромном мире кто-то, кроме Росса, знает, где я. Но она тут же угасает, с дребезгом разбивается о мраморный пол под ногами, когда я узнаю голос Джоэла. — Откуда вы узнали, что это я? — Анвар в Пекине, а старая ведьма никогда бы не взяла трубку. Вы подумали над моими словами, Норин? Я прижимаюсь спиной к выступу стены и украдкой выглядываю в окна, боясь, чтобы Лала не появилась неожиданно, и, понизив голос до шепота, ощущая прилив крови к голове, отвечаю: — Что вы имеете в виду, Джоэл? — Мое предложение о помощи, знайте, оно в силе. Молчу, в отчаянии кусая ноготь на большом пальце и не зная, можно ли ему доверять или это Анвар Росс решил проверить меня, подослав друга? Опять же, вчера, после приема Росс был не слишком-то доволен нашему общению, и судя по тому, что он не кидался угрозами ночью, Джоэл не рассказа ему о Ладжерсе. Ну или просто не успел рассказать. Черт бы побрал въевшийся в меня страх, от него немеют кончики пальцев и кожа покрывается мурашками. Я прижимаю ладонь ко лбу, прикусывая губы и делая несколько шагов туда-сюда, и пытаюсь успокоиться, взглянуть на все это со стороны. Вряд ли Росс настолько параноичен, чтобы проверять меня, и уж тем более, он не будет вмешивать сюда Джоэла. — И что же это за предложение? — Я мог бы помочь вам уехать, к примеру. — Но как? Моя семья... Он сказал, что любая моя ошибка отобразиться на них, и я боюсь, Джоэл. Мне кажется, мистер Росс не из тех, кто просто так раздает угрозы. — Вы правы, Норин, он никогда не раскидывается словами, поэтому я что-нибудь придумаю. Я свяжусь с вашим отцом, вместе мы решим это проблему, — сама не замечаю, как улыбаюсь, прислушиваясь к тихому, но уверенному голосу. Джоэл определенно не пустослов, он не пытается загрузить меня обещаниями и не одаривает легкой надеждой, он просто ищет выход из сложившейся ситуации и поддерживает меня своим спокойствием. Неужели он не боится Росса? И неужели у меня есть шанс? Но, вспомнив слова Анвара, что он нашел меня через континенты, мой пыл несколько угасает, я начинаю вновь сомневаться в возможности сбежать из этого дома. — Я боюсь, что он найдет меня куда бы я не уехала, понимаете? Как нашел в Нью-Йорке, в Албании. — Я понимаю ваши переживания, мисс Лэйн, и они обоснованы, Анвар действительно хорошая ищейка, но я знаю одно место, куда он никогда не сунется. Оно связано с его прошлым. Там не очень хороший климат, кажется, вы любите солнце, но, иногда нужно чем-то жертвовать, правда, Норин? Ради свободы, ради вашей семьи. Давайте договоримся, в следующий раз как он уедет, я позвоню вам уже с готовым планом. Можете не переживать, я созвонюсь с вашим отцом, чтобы продумать детали. Боюсь, им тоже придется чем-то пожертвовать. Карьерой, например. Ваш отец пойдет на это? Пойдет ли? Ради меня? Даже не сомневаюсь. — Конечно. — Ну вот и хорошо. И да, Норин... — тон его голоса меняется, становится серьезным, пронизывающим, будто только сейчас мы подходим к самой важной части разговора. — Я думаю, вы понимаете, как я рискую помогая вам, поэтому, мисс Лэйн, убедительная просьба: никому не выдавайте нашу тайну. Я не знаю, насколько широк ваш круг общения, но никто, слышите? никто не должен знать о нашем разговоре. Мы затеяли игру с опасным хищником и, чтобы выйти из нее живыми, мы должны быть предельно осторожными. Поверьте, я единственный, кто знает Анвара, а соответственно и знает, как его, скажем так, обвести вокруг пальца. Во имя его же блага. И вашего, конечно. Норин? — Да? — я в настолько растерянных чувствах, что его слова с трудом доходят до меня. Я не знаю, как я буду жить с этой надеждой, в ожидании его звонка, с мечтами увидеться с семьей. Как я смогу заснуть, когда мне наконец захотелось дышать полной грудью? — Вы ведь понимаете, что вы не сможете вернуться к прежней жизни? Нью-Йорк, друзья, учеба, дом... Я влиятелен, но не настолько. — В любом случае я не смогу вернуться к ней, так что между жизнью в плохом климате и жизнью с Анваром Россом я выберу первое. Спасибо вам, Джоэл, — я вновь улыбаюсь, проникаясь симпатией к человеку на том конце провода, и кладу трубку, слыша короткие гудки в ней. Осталось дождаться его звонка и постараться не выдать себя, потому что против моей воли на губах расцветает улыбка. Впервые за долго время искренняя, почти счастливая: я скоро увижусь с семьей, избавлюсь от общества Росса и, главное, останусь собой.